К вопросу о ранней истории персонажей:

К вопросу о ранней истории персонажей:

Феанор

Ранние тексты Толкиена («Утраченные Сказания» и то, что вокруг них) имеют для нас, нынешних читателей, по крайней мере одну особенность, которая не закладывалась при написании и не наличествовала при прочтении их в те времена. Читая, мы практически не можем не сравнивать сюжеты, места, персонажей с тем, что нам известно по «классическим» и даже «поздним» версиям тех же историй. И отличать как сходство (т. е. те же черты, проявившиеся столь рано), так и различия. Подведение такого баланса может привести к довольно интересным результатам, понять, какие черты или события были для персонажа или истории первоначальными, а какие, сколь бы прочно они не связались с ней потом (например, Финрод в сюжете Лэйтиан) – позднейшими дополнениями. Но такое сравнение может сослужит и плохую службу: встречая в тексте знакомое имя, название, событие, мы можем невольно «встроить» в историю все, что мы о нем знаем – в то время как в ранней истории все может быть совсем иначе – или этого аспекта, этой грани событий еще просто нет, автор и не задумывался о них. Так, в истории Турамбара говорится о его приходе в некие пещеры Родотлим и его отношениях с прекрасной девой Файливрин, за ними легко угадываются Нарготронд и Финдуилас. Но нужно помнить, что в этих пещерах не было истории ухода Финрода, Ородрет (скорее всего - местный, не пришлый эльф), похоже, правит ими с самого начала, а Файливрин – вовсе не его дочь.

В нынешнем докладе я хотела бы рассмотреть некоторые моменты наиболее ранних появлений в текстах персонажа, при одном упоминании которого мы действительно можем достроить целую историю. Речь идет о Феаноре. И, попытавшись сосредоточиться именно на том, что говорится в текстах, понять, каким именно он представлялся Толкиену в то время, когда история Средиземья только начинала складываться в единую картину.

На этом пути нас поджидает несколько трудностей, заложенных уже в характере самих источников. Во-первых, часть ранних текстов, к сожалению, недоступна нам в принципе, даже в долгосрочной перспективе. Я имею в виду первые версии большинства глав «Утраченных Сказаний», написанные вначале карандашом, а затем переписанные поверх чернилами.

Во-вторых, если большинство связных текстов этого периода все же опубликовано целиком, то о набросках и заметках этого сказать, похоже, нельзя – а между тем, некоторые сюжеты были изложены только в них – да и более ранние (и не только) версии записанных текстов представляют немалый интерес.

В-третьих, при попытке выстроить «линию развития» персонажа немаловажно то, что далеко не все тексты можно точно датировать: у некоторых есть точная дата, другие (с разной степенью уверенности) можно расположить «раньше» позже «других», у третьих нет и такой определенности. В особенности это относится к тем же заметкам. Даже их расположение в каком-либо одном блокноте не может гарантировать относительную хронологию – «отец явно использовал эти тетрадки довольно эксцентричным образом», пишет Кристофер, сообщая о раннем наброске, расположенном после более позднего текста «Сказания о Турамбаре»[1].

Что же касается связных текстов, то наиболее подробный и обоснованный вариант их расположения относительно друг друга находится, видимо, в «Путеводителе читателя» Кристины Скалл и Вейна Хаммонда (Christina Scull, Wayne G. Hammond. The J. R. R. Tolkien Companion and Guide. [V. 2] Reader’s Guide. Harper Collins Publishers, 2006. )[2], и в дальнейшем я буду ссылаться именно на этот вариант. Стоит отметить, что авторы не пользовались для составления своей хронологии какими-либо ранее неизвестными документами, но лишь кропотливо собрали все возможные указания, включая не только сами даты, но и смену форм имен героев, а также смену персонажей-рассказчиков.

Если рассматривать историю персонажа по имени «Феанор», просматривая 2 тома Утраченных Сказаний по порядку, в ней, при несомненном наличии сюжетных отличий, нет ничего слишком необычного: в первых главах, описывающих создание мира, действия Валар и пробуждение эльфов, он не упоминается. Он появляется в «аманских» главах, с ним уже связана история создания Сильмарилов и непокоя в его народа, он же высказывает идею захвата кораблей. Однако достаточно явны и отличия: Феанор вовсе не сын короля (при первом упоминании он просто «нолдо Феанор», затем его отцов назван некий Бруитвир, о котором практически ничего не известно, а в черновых вариантах он успел побывать сыном и братом Феанора). Кроме того, непосредственные причины Исхода – гибель Древ, а также похищение Сильмарилов и гибель отца Феанора – оказываются двумя различными событиями, разделенными немалым промежутком времени. Затем следуют события Исхода, при всем различии с «классической» версией, имеющие тот же результат – народ Нолдор (Нолдоли) оказывается в Срединных Землях. Последующие события в них так и не были изложены в связном тексте, Кристофер Толкиен опубликовал в своем пересказе несколько версий набросков. По большинству версий Феанор так или иначе гибнет, зато начинают действовать его сыновья. До этого они были лишь кратко упомянуты (даже без указания количества) в «Сказании о Солнце и Луне», теперь же появляются различные подробности - их действия, Клятва, свирепый нрав, количество (семь), а также плен и увечье Маэдроса.

Поскольку Феанор, скорее всего, гибнет во время событий, описанных в последней главе 1 тома, то неудивительно, что во втором томе он упоминается нечасто и косвенно. Собственно говоря, в большинстве случаев упоминаются либо «Сильмарилы Феанора», либо «сыновья Феанора».

(Здесь я хочу заметить, что «коллективный персонаж» «сыновья Феанора» - это история сугубо отдельная, и история их появления в текстах достойна отдельного исследования. Как и «другая» белериандская биография Феанора, где в плен попадает именно он).

Картина получается достаточно стройная и логическая. Однако мы хорошо знаем, что Утраченные Сказания писались отнюдь не в том порядке, в котором были опубликованы. Вначале появились некоторые из «великих сказаний» - истории падения Гондолина, Тинувиэли и Турамбара, затем – большинство глав 1 тома. Затем уже написанные сказания 2 тома переписывались – вначале «Падение Гондолина» и «Сказание о Турамбаре», затем появляется еще одно новое сказание – «Науглафринг», вслед за ним переписывается «Сказание о Тинувиэли» (и некоторые главы 1 тома). И лишь затем возникают наброски белериандской истории, изложенные в соответствующих главах 1 и 2 тома, а также история Эриола, и еще одна, наиболее поздняя, машинописная версия «Сказания о Тинувиэли».

Руководствуясь этой последовательностью текстов, а также привлекая некоторые другие тексты тех времен, попробуем рассмотреть историю появления персонажа.

Упоминается ли Феанор в текстах, предшествующих сказаниям 1 тома? В нашем распоряжении есть 1 упоминание в тексте «Сказания о Тинувиэль» и 1 – в черновиках «Сказания о Турамбаре». Первое, впрочем, относится уже к переписанному варианту текста. Но, за недоступностью первоначального, обратимся все же к нему, попытавшись предположить, насколько вероятно его появление до написания «аманских» глав.

Итак, в достаточно узнаваемой, при всех отличиях (например, Берен здесь – эльф), сцене, где король Тинвелинт просит «взамен» своей дочери, «Сильмариль из Короны Мелько», вслед за тем говорится:

«Тогда все во дворце поняли, что король счел происходящее неуклюжей шуткой, и сжалился над номом, и заулыбались многие, ибо слава Сильмарилей Феанора в ту пору гремела в мире, нолдоли встарь сложили о них легенды, и многие из тех, кому удалось бежать из Ангаманди, видели, как сияют они ослепительным светом в железной короне Мелько. Никогда не снимал Враг этой короны и дорожил самоцветами как зеницей ока…»[3]

Строго говоря, все, что мы узнаем из этого упоминания о Феаноре – то, что он некогда создал Сильмарилы. О Сильмарилах же – что слава их была велика, о них складывали легенды, а на момент действия они находятся в железной короне Мелько. Вне общего контекста здесь нет никаких намеков на то, как именно и когда именно они там оказались и хоть на какие-то черты личности этого Феанора.

Интересно, что в начале сказания о Науглафринге, в «гномской» его части, при описании самого ожерелья так же неподробно упомянут украшающий его «Сильмариль Феанора, драгоценность богов». Интересно, что и во всем этом сказании, написанном уже после большинства глав 1 тома, за вычетом последней, достаточно краткой, части о сыновьях Феанора, нет никаких иных указаний на историю Сильмарила, и тем более – на какие-то притязания на Камень семейства Феанора, как, впрочем, и на само это семейство. Если мы знаем о Феаноре только то, что он создал Сильмарилы, то после упоминания «драгоценности богов» возникает вопрос – а кто этот Феанор? Точно ли эльф, как мы знаем по более поздним текстам?

Но все же упоминание даже в Сказании о Тинувиэль – не из первоначального текста. Могло ли оно появиться раньше?

Рассмотрим еще одно упоминание – в черновиках «Сказания о Турамбаре». Здесь заключительная часть текста была вычеркнута и заменена другой, а не переписана, поэтому доступна для нас. Там уже присутствовала история о том, как Урин (Хурин) принес королю (здесь носящему имя Линве) золото, что закончилось гибелью его отряда. Линве приказывает утопить золото – «и долгое время никто не видел этого золота, если не считать Кольца Рока [исправлено на: Ожерелья Карлов]…»[4]. Таким образом, в первоначальном тексте еще вовсе не было идеи и истории Ожерелья Гномов и поначалу автора вели другие мифологические мотивы. Идея Ожерелья возникает прямо на наших глазах в поздней приписке, несколько последующих черновиков содержат разные варианты дальнейшей судьбы сокровища (мало похожие на последующее Сказание). Появляется идея разграбления чертогов короля, но не гномами, а орками или «гонгами» (также некие темные создания). И наконец, в варианте, предшествующем окончательному тексту, появляется вариант, где упомянутых гонгов разбивает Берен, а золото брошено в реку.

«…и сокровище брошено в воду, и с ним – Сильмариль Феанора. Науглат [= гномы К. ], что живут неподалеку, ныряют за золотом, но находят одно только великое золотое ожерелье (в него вделан тот Сильмариль). Оно становится знаком из короля»[5].

Как мы видим, нет ни истории создания этого ожерелья, ни похожих на последующие вариантов его судьбы, а Феанор по-прежнему упоминается только как создатель Сильмарила без иных подробностей.

Вернемся к вопросу о возможности упоминания Сильмарила. Как мы видим, в первоначальном варианте Сказания о Турамбаре он никак не связан с сокровищами (в связи с которыми упоминается Кольцо Рока). Это еще не доказывает, что он не мог служить целью для Берена в другом сказании – в это время разные истории связаны между собой гораздо меньше чем впоследствии. Так, в «Тинувиэли» «нарготрондский элемент» отсутствует, а в «Турамбаре» уже появляются прообраз города, «пещеры Родотлим». Сильмарилы еще не стали центральной идеей объединяющей сказания, но для «Сказания о Тинувиэли» это – достаточно существенный пункт. Могло бы в первоначальном варианте целью для Берена быть что-то иное? Я не уверена. Несмотря на причудливые варианты ранних версий, похоже, что некоторые определяющие их черты проявляются практически с самого начала. Нам оказалась доступна версия финала «Сказания о Турамбаре», написанная ранее связного текста (та самая, что «эксцентрически» расположена после текста). Здесь Морвен и Ниэнор носят имена «Тираннэ и Вайнони», но уже есть и потеря памяти, и финальное сражение Турамбара с драконом и даже его падение на меч, - хотя эти два события разделяет промежуток времени, а потерю памяти насылает вовсе не дракон (появляющийся только в финале), а некий «волшебник Куруки»[6].

Словом, мы не знаем точно, упоминался ли Феанор в первоначальном тексте Тинувиэль – но если и упоминался, то, вероятно, информация о нем была не более той, что появляется в переписанном варианте. А значит, о нем, как и в черновиках «Турамбара», было известно лишь одно – это некий создатель чудесных и прославленных камней Сильмарилов, находящихся в железной короне Мелько. Кто он, этот Феанор – никаких указаний нет.

И здесь хотелось бы обратиться к текстам другого характера, созданным в тот же период, и частично использованным Кристофером при создании приложений к Утраченным Сказаниям. Позже они были опубликованы целиком в журнале Парма Эльдаламберон. Речь идет о первых словарях эльфийских языков – «Квенийском» и «Номском лексиконах»[7]. В первом (начатом еще в 1915 году, но пополнявшемся до 1919-го) никаких упоминаний данного персонажа нет, а вот во втором (начатом в 1917 году, также с поздними добавлениями) они имеются, и довольно любопытные.

« fion чаша{или}. кубок

Fionweg =Auros. Сын Manweg’а.

Fionaur (-or) = Q Feanor. («мастер кубков»)]»

- при этом 2 последние записи представляют собой более поздние добавления к тексту. Казалось бы, эта запись дает только некую этимологию – «мастер кубков», видимо, общую с именем Фионве. Не очень понятно, почему именно кубков, но поскольку Феанор уже известен нам как мастер (создатель Сильмарилов), то это добавление к его образу представляется вполне возможным. Между прочим, поскольку в основном тексте словаря уже появляется история Науглафринга, «созданного гномами из золота Глорунда, которое проклял Мим безотчий», то похоже, что эти словарные статьи написаны позже набросков к «Турамбару».

Однако упомянутые имена – оба, вместе с именем Фионве, упоминаются в словаре еще раз. В перечне Айнур есть и такая строка:

«9. Auros Fionweg или Fionaur, Fionor. »

Выше приводится его квенийская форма имени - Fionwe (Û rion), далее по алфавиту упомянут « Auros = Fionweg, Cын Man’а. (который на Q. Fionwe Ū rion. )». Итак, у нас получается один персонаж со множеством имен (что как раз неудивительно для Валар этих времен, номенклатура их имен была разработана куда лучше, чем во все последующие времена): Фионве Урион, сын Манве (Манвега), он же – Аурос Фионвег, он же – Фионаур (а также – Феанор или Фионор), следуя приведенной выше этимологии – «мастер кубков». А также, видимо, создатель Сильмарилов, можем добавить мы уже из текстов (в словаре для Сильмарилов приведены только формы названий, но ничего на сказано об их истории).

Возможно, у нас есть еще один источник, который сможет добавить несколько деталей к образу этого загадочного Феанора.

«Номский лексикон» был записан Толкиеном в той же тетради, где позже, с другого ее конца, был написан текст «Науглафринга». Но на первом листе «со стороны Науглафринга» находился прозаический текст на эльфийсокм языке – но не на Номском, подробно записанном с противоположной стороны, на К(в)енье. Текст этот также был опубликован в журнале Парма Эльдаламберон[8] и называется по одной из строк записи «Si qente Feanor», и уже эта строка показывает, что нам до него есть дело. Ни точной даты, ни авторского перевода у текста нет. Авторы публикации предложили вариант перевода на основании лингвистических материалов тех же времен и высказали некоторые предположения по датировке. На основании употребляемых форм имен весьма вероятно, что «Номский Лексикон» является самым ранним текстом в тетради, а «Сказание о Науглафринге» самым поздним. Куда же относится квенийский отрывок? Авторы публикации утверждают, что он «примерно одновременен или позже GL», находя параллели в грамматических формах. Вейн и Хаммонд связывают его скорее с написанием истории Науглафринга[9], однако то, что текст написан на листе перед ним, еще мало что означает, вспомним об «эксцентричном» использовании тетрадей! Объединяет их, конечно, упоминание Феанора, но он упоминается и в «Лексиконе», а само содержание текста достаточно своеобразно. Приведу его перевод на основании выкладок авторов публикации:

«Люди [возможно: мужи, воины] – не есть существа добрые по природе, но скорее они во всех делах склонны ко злу» – так сказал Феанор Мудрый, иначе, чем прежде говорилось теми, от кого известно это рождение, - «совсем не добры, я говорю, сердца тех людей, и хотя им удалось убежать от долгого поиска, возможно, их вынюхал Мелько, с которым они связаны, - или даже искали его – там, на троне ненависти, они благословили великое зло [букв., возможно «семь зол»? ]»[10].

Несмотря на всю предположительность перевода и неясность самого текста можно сказать о нем кое-что. Это – слова некоего «Феанора Мудрого». Он говорил о ком-то, что они вовсе не добры, и, возможно, состоят в тайном союзе с Мелько, хотя и убежали (вероятно, от него же). Все это напоминает историю Людей, какой она стала известна по гораздо более поздним текстам. Впрочем, тут лежит одна из трудностей текста – neri может обозначать «мужи, мужчины, воины», - но в Квенье позже никогда не имело того «путающего» дополнительного значения «человек» (как представитель расы Людей – в отличие от эльфов и т. д. ), которое есть в английском или, немного иначе, в русском языке. Возможно ли это для наиболее раннего варианта языка, не вполне ясно. Какие еще «воины» могли бы иметься в виду, также нет никаких предположений. К тому же интересно упоминание о некоем «рождении» - возможно, речь идет о пробуждении Людей?

Зато мне кажется более логичной точка зрения авторов публикации на связь этого текста и истории «Науглафринга»: «Кроме общей связи с Феанором, в деталях квенийского текста нет ничего, относящегося к этой истории»[11].

И, хотя точная датировка текста не ясна, он возможно может относиться ко временам GL – а следовательно, ко временам Феанора-Фионве. В таком случае к его образу можно было бы добавить то, что этот «кузнец чаш» и создатель Сильмарилов, а также сын Манве, был также известен как «Мудрый» и ему приписывалось мнение о некоем недобром народе – возможно, о Людях, – отличное от иных, высказывавшихся ранее.

Дуглас Кейн, автор книги Arda Reconstructed, в одном из интервью назвал Si qente Feanor первым вариантом Клятвы. На мой взгляд, это не вполне верно – перед нами не Клятва и даже не предсказание, а некое мнение «мудрого». Но что несомненно – мы видим, что со времен очень ранних, когда Клятва не была еще известна или (в случае более поздней датировки текста) связывалась только с его сыновьями, сам образ Феанора (кем бы он ни был) оказывается связанным с некими сказанными им словами – по которым, он, возможно, и был в числе прочего известен. В этом смысле SQF можно считать весьма своеобразным предшественником Клятвы.

Возможно, записав текст раньше, Толкиен, возвращаясь к той же тетради для записи «Науглафринга», вновь просмотрел его – и размышления над прежним упоминанием Феанора могли как-то повлиять на то, как дружно и стройно, и в такой неожиданно «классической» форме появляются в конце сказания сыновья Феанора – сразу всемером (вспомним «семь зол»), с Клятвой, именами и иными подробностями биографии.

Но вернемся к биографии Феанора, пока еще - сына Манве.

Нужно сказать, что история Фионве-Уриона и в записанных текстах Утраченных Сказаний отличается от известного нам позже Эонве, но все же Фионве-Феанор, встающий перед нами со страниц словаря и иных источников, в связные тексты так и не попал, в них Сильмарилы создает уже Феанор-эльф. Однако посмотрим, не было ли между ними еще каких-то не менее причудливых переходных форм.

И здесь хотелось бы обратиться еще к одному «вне-лостовскому источнику». В том же номере журнала «Парма Эльдаламберон», что и Si qente Feanor, были опубликованы также так называемые «Ранние рунические документы». Это не единая рукопись, но подборка из нескольких записей, относящихся к разным годам. По большей части они действительно посвящены разным вариантам использования рунической письменности, но первый документ, представляющий собой несколько листов из блокнота, содержит также несколько заметок к Утраченным Сказаниям и очевидно относится к их времени (не позже 1918 – 1920 гг. ). Судя по этим заметкам, Толкиен размышлял о введении в легендариум вполне конкретных реалий истории и мифологии древней Англии – например, там упоминается одна из римских дорог, сами римляне, названные «убийцами фэйри», в двух заметках упоминается Велунд. Причем во второй из них он четко отождествлен с Феанором, в первой же – это совершенно отдельный персонаж. Рассмотрим обе заметки.

Первая находится на одном листе с упоминаниями о римлянах и Млечном пути, там же находится интересная датирующая пометка (более поздняя) – «еще не использовано 29. XI. 18». Приведу сам текст полностью в виду его малой известности:

«Веланд (Кузнец)

Эриол без задней мысли спрашивает, уж не является ли Аулэ тем, кого мы зовем Веландом, и они (Румиль? ) со смехом отвечают «нет» и рассказывают про Вэлиндо, или Гвилиона: он был из народа Аулэ, который послал его в мир, потому что ему понадобилось доброе тяжелое красное золото карлов.

Тут его гордость возросла по той причине, что люди и карлы дивились его мастерству; и он так и не вернулся к Аулэ, но стал жить сам по себе – и был некогда славен повсюду, но с увяданием фэери умалилась и его власть.

Он не был злым, а только очень тщеславным – Эриол упоминает про легенду о Бёдвильд, и Румиль говорит, что если это правда, то это свидетельствует о тщеславии Веланда (Нидад, должно быть, - карлов король). [12]»

Оформление сюжета явно соотносится с построением Утраченных Сказаний – Эриол расспрашивает, рассказчик (в данном случае Румил) удовлетворяет его любопытство. Мифологический Велунд соотносится хотя и не с самим Ауле, но с одним из его народа, другой персонаж легенды о нем – с королем гномов, в предыдущей записи упоминалось также отождествление «Воден – Манве». Столь «плотные» мифологические соответствия в итоге не вошли в написанные тексты Сказаний, но, видимо, обдумывались в процессе написания. О дальнейших мифологических соответствиях (в частности, упомянутой «истории Бёдвильд») мы еще скажем в связи со следующей заметкой.

Неизвестно, существовала ли еще на момент написания заметки идея Феанора-Фионве. Но вот что любопытно: герой этой заметки с Феанором в момент написания никак не связан, но очень многим на него похож: связь с Ауле, его мастерство – и притом неоднозначный характер, уход в «мир» - в Срединные земли (судя по обитающим там гномам), чтобы жить «самому по себе».

Таким образом, мы, скорее всего, наблюдаем второй источник возникновения образа Феанора. Причем не связанным с именем он оставался ровно до следующей записи, расположенной через страницу.

Вторая запись очень отрывочна, в ней немало пропусков и зачеркиваний. Ей предшествует заголовок «История (зачеркнуто: из) войн Мелько и фэйри». Мелько здесь отождествляется с тем самым королем Нидхадом, который в прошлой записи предполагался гномьим королем, а Велунд (отдельной строкой перед текстом) – с Феанором. Поскольку далее использован миф о Велунде, напомню кратко его содержание.

Наиболее полно эта история сохранилась в соответствующей песне Старшей Эдды (которая считается одной из древнейших в ней). Вначале рассказывается история трех братьев, взявших в жены валькирий. Через несколько лет валькирии покинули их, два брата отправились на поиски – но мы узнаем только о судьбе третьего, Виланда, ставшего знаменитым мастером. Воины Нидуд захватывают его, и Нидуд, подрезав ему сухожилия на ногах, заключает Виланда на острове, где тот несколько лет изготовляет для него различные вещи. Затем ему удается отомстить и бежать: сначала он заманивает на остров и убивает там двух сыновей Нидуда, затем совершает насилие над его дочерью и, забрав у нее свое волшебное кольцо, улетает оттуда на крыльях, рассказав по дороге Нидуду о совершенной мести; дочь Бёдвильд подтверждает отцу его слова, на этом заканчивается песня.

В древнеанглийской литературе сохранилось несколько разрозненных упоминаний того же сюжета. Лирическое стихотворение «Деор» упоминает плен Виданда, страдания обесчещенной Беадохильд и гибель ее братьев; есть также упоминания о судьбе их сына, Видьи, и об оружии, сделанном Виландом. Также упоминания о Велунде сохранились в фольклоре: известен мегалитический курган «Кузница Велунда», где он, по преданию, мог подковать лошадь, если оставить ему лошадь и монету.

Переходя к тексту второй заметки, нужно заметить – текст очень отрывочный, он постоянно исправлялся в процессе написания, многое было зачеркнуто или недописано. Но даже при таком состоянии текста видно, что Толкиен, взяв за основу известный сюжет, пишет его иначе.

Интересно, что если отождествление с Феанором было написано в нескольких вариантах, в т. ч. в незачеркнутом, то с другим отождествлением «Мелько-Нидад» дело обстоит сложнее (в предыдущей записи, как мы помним, предполагался король гномов). Дважды в заметке эти имена написаны рядом, затем имя «Мелько» вычеркивалось. С другой стороны, возникает в т. ч. предположение, что Беадухильд «была у Мелько в заточении». Словом, отождествление этих персонажей встречало какие-то трудности. Возможно, даже у Мелько из Утраченных сказаний, где и он менее «демоничен», и прочие Валар более «человекообразны», была маловероятна такая дочь – вспомним, что из возможных «детей» Мелько (идея «детей Валар» успешно существовала и тогда, и много позже) упоминается только балрог.

Из «классических» черт истории отметим плен Велунда, изготовление крыльев и убийство сыновей Нидада (в вычеркнутом варианте убит «капитан орков»).

Однако дальнейшее, а именно история с Беадухильд, трактуется совершенно иначе. В скандинавской версии четко обозначен насильственный характер ее связи с Ведундом, а в древнеанглийской версии (где не излагается связный сюжет) отмечена печаль и недоумение героини о случившемся. Здесь же говорится: «он встретил Беадухильду в саду и сошелся с ней, и бежал с ней, но оставил ее в лесу и не мог найти ее» - то есть связь оказывается, видимо, добровольной, а расставание – непредумышленным; упоминается (затем зачеркнутый) «Плач Велунда по Беадухильде». Дальнейшее развитие событий тем более оригинально: «Как Б[еадухильда] простила В[елунда] и, несмотря на гнев Нидада, получает благословение для своего сына». На этом заметка заканчивается.

На мой взгляд, несмотря на отождествление имен, в ней больше связи все же с самим сказанием о Велунде, которому дается новая трактовка, чем с историями о Срединных Землях, связь с которыми проявляется в попытках ввести отдельные реалии (Феанор, Мелько, «капитан орков»). Интересно развитие сюжета о Велунде и Беадухильд, заканчивающееся на упоминании благословения их сыну. Возможно, поворот сюжета в эту сторону мог быть обусловлен тем, что сохранились отрывки древнеанглийской поэмы, где сын Велунда является одним из героев, и древнегерманские параллели к этому сюжету.

Также интересен вопрос о связи между собой двух заметок о Велунде. Они представляют безусловно разные попытки обработать этот мифологический сюжет (ср. разные отождествления Нидада). В остальном степень их связи не совсем ясна. Можно ли отождествить Велунда второй заметки и «фэй Велиндо» из первой? Означает ли это, что биография Феанора-Фионве уже отброшена?

Или напротив, это «разные» Велунды, и во второй, возможно, возникает именно Феанор-Фионве? В таком случае отброшен был образ Велиндо из последователей Ауле, но, возможно, его описание в итоге навело на параллели Велунда и Феанора-Фионве? Собственно, одна параллель очевидна: мастер, кузнец. Впрочем, нет никакой уверенности, что во второй заметке выступает именно Феанор-Фионве. Возможно, как раз эта биография была отброшена и перед нами уже «вторая» для данного имени и героя.

Интересен и вопрос о дате записей, благо у первой есть относительно конкретное указание. Правда, не первоначальное – в конце ноября 1918 года запись была уже написана, видимо, просмотрена снова и отмечена как ЕЩЕ не использованная. Время как раз укладывается в тот промежуток, на протяжении которого Толкиен написал большинство глав, составивших 1й том, - точные даты здесь неизвестны, только общий временной промежуток.

Здесь любопытно упоминание рассказчика в первой из заметок – Румил. Различные истории Утраченных Сказаний излагают Эриолу разные обитатели Домика Утраченной Игры, некоторые хронологические наблюдения Скалл и Хаммонд делают именно на основе их смены. Румил оказывается рассказчиком первых двух сказаний – «Музыка Айнур» и «Пришествие Валар и создание Валинора». Возможно, заметки примерно одновременны этим главам (их написанию или обдумыванию), когда автор еще только начинает записывать историю Срединных Земель с самого начала.

Таким образом, если образ Феанора-Фионве, видимо, одновременен первым записям «великих сказаний» (вошедших во второй том), то Феанор-Велунд – самому началу записи глав первого тома.

Ни тот, ни другой, как мы знаем, так и не появились в связных текстах, и всего через одну главу после «Пришествия Валар», рассказанного Румилом, в главе «Пришествие эльфов и возведение Кора» появляется «Феанор из нолдоли», создатель Сильмарилов. Его происхождение вначале никак не упомянуто, затем оно возникнет - без всякой связи с королевским семейством; его родственные связи будут довольно долго уточнятся впоследствии, как и его история, в том числе в Срединных землях (заканчивая обстоятельствами самой гибели)… Но это все также будет эльф из нолдор, а не сын Манве или один из майар Ауле, и уж тем более не тот, кого жители древней Англии называли Велундом. Эти биографии были отброшены, Фионве оказался самостоятельным персонажем, которому случается и противостоять как самому Феанору, так и его сыновьям; а Велунд и фэй Велиндо исчезли из легендариума.

Впрочем, как я полагаю, не бесследно. Несмотря на столь радикальные вроде бы изменения в биографии: сын Манве, подмастерье Ауле, герой европейской мифологии, эльф-нолдо, - определенную преемственность, хотя бы и не линейную, мы, на мой взгляд, можем проследить.

От Фионора-Фионаура получившийся в итоге образ получает не только имя – смысл которого изменяется, но и проявившуюся уже в первой этимологии славу «кузнеца». Если верно предположение об упоминании этого Феанора в первоначальном тексте «Сказания о Тинувиэль», то с тех же самых времен он уже известен как творец Сильмарилов, а с учетом (возможной) ранней датировки Si qente Feanor, - также славу «мудрого» и связь с неким знаменитым изречением.

«Фэй Велиндо», как уже говорилось, сходен с «классическим» Феанором и характером, и обстоятельствами биографии (связка с Ауле, уход в Срединные земли).

Вторая заметка о Велунде в этом смысле в наибольшей степени – тупиковая ветвь. Впрочем, ее тупик, возможно, показался несколько позже написания самой заметки. Хейлир[13] сопоставила с «классической» историей Велунда тот вариант набросков событий в Срединных землях, где попадает в плен и возвращается искалеченным не Маэдрос, а Феанор[14]. Тот же автор выдвигает предположение (в одно из сетевых обсуждений) о связи этимологии имени «кузнец кубков» и эпизода той же легенды, когда Велунд убивает сыновей Нидхада и делает из их черепов чаши. Впрочем, здесь, как мне представляется, этимология могла быть лишь вторичной: о связи «первого» Фионора-Фионаура-Фионве с Велундом у нас нет никаких данных. Но идея плена Феанора возникает лишь в нескольких ранних и отрывочных текстах, в дальнейшем сюжет о плене и увечье связан с иным персонажем, и здесь история Велунда если и сыграла роль, то опосредованную.

И еще один любопытный аспект. И Фионве, и Велиндо – майар (модернизируя терминология относительно Утраченных Сказаний), относится ли то же к Велунду из второй заметки, мы не знаем, - но два варианта уже есть. Возможно, параллелью этому в более поздних текстах будет некая уникальность Феанора среди эльфов, порой ставящая его и в оценках автора, и в собственных глазах на один уровень с Валар. Достаточно характерен в этом смысле его разговор с посланником Манве в самом начале Исхода – и этот посланник, кстати, не кто иной как Эонве-(Фионве)! Данный текст появляется многими годами позже версии Феанора-Фионве, но, возможно, иным способом воплощает некую черту, с самого начала явную для автора в этом персонаже.

Таким образом, несмотря на достаточное количество допущений в этом исследовании, можно с достаточной уверенностью утверждать:

- персонаж по имени Феанор (или с очень близкой к этому формой имени) появляется в мыслях и записях Толкиена намного раньше «эльфа из нолдоли» упомянутого в главе «Пришествие эльфов…». Это иной персонаж, но он уже имеет определенные черты «классического» Феанора, достаточно важные для образа в целом. Есть основания полагать, что этот Феанор мог быть упомянут более чем в одном тексте.

- вероятно, независимо от образа Феанора-Фионве, Толкиен позже предпринимает попытку «укоренить» в Средиземье историю Велунда. Эта попытка нашла отражение лишь в двух кратких набросках, во втором из которых этот образ был объединен с именем Феанора. Но еще в первом наброске «независимый» «фэй Велиндо» также обретает определенный набор черт, уже роднящих его со знакомым нам мастером; сюжетные же перипетии второго наброска были со временем отброшены.

- в связных текстах 1 тома Утраченных Сказаний появляется уже только «третья биография» Феанора, эльфийская. При этом речь идет не просто о передаче имени от одного героя к другому. Во многом уже по текстам более поздним и подробным мы видим, сколь многое было автору «известно» о Феаноре начиная с наиболее ранних записей: мастерство, создание Сильмарилов, мудрость, некое известное высказывание; связь с Ауле, сложный характер, уход в Срединные Земли; участие в войнах с Мелько.

Пожалуй, трудно сказать, являются ли для образа этого героя более важными черты, проявившиеся позднее – подробности родства, биографии, семейная история? В любом случае, те, что были перечислены выше и пришли из наиболее ранних текстов, также имеют немалый вес. И это – один из возможных путей, которыми возникают сюжеты толкиеновского легендариума: хотя канва событий может изменяться радикально и неоднократно, некое «зерно» образа, события, личности тем не менее сохраняется от начала до конца.

[1] «Утраченне Сказания», т. 2, с. 139.

[2] Указанное издание, статья The Book of Lost Tales, pp. 120-132.

[3] По опубликованному тексту Утраченных Сказаний. Т. 2, с. 13, перевод – С. Лихачева.

[4] Т. 2. с. 136, здесь и далее перевод текста этой главы - Е. Тихомировой.

[5] Там же, с. 137.

[6] Там же, с. 138-139.

[7] QL – PE-12, 1998; GL -

[8] PE-15, 2004, pp. 31-40.

[9] Reader’s Guide, p. 888

[10] PE-15, p. 40.

[11] PE-15, p. 31.

[12] Перевод Анариэль.

[13] Хейлир " Тогда Фингон Отважный решил исцелить вражду... " (история формирования сюжета о спасении Маэдроса)» - Приложение 2. 1. (Доклад на Блинкоме-2007; не опубликован; благодарю автора за возможность ознакомиться с текстом данного раздела).

[14] Нидхад по «Песни о Велунде», как я упоминала приказал подрезать взятому в плен Велунду сухожилия на ногах, чтобы тот не мог бежать. Велунд спасся из плена на созданных им крыльях.

12 Следующая ⇒