Семиэтажная башня 14 страница

Немного поразмыслив над ее словами, я спросил:

— И все-таки, неужели есть что-то плохое в людях-учителях?

— Конечно! Каждый учитель, воплощенный в человеческом теле, обладает своими собственными особенностями и слабостями. Эти недостатки могут быть большими и малыми. Это может быть жажда секса, или страсть к еде, или стремление к власти. Или, того хуже, учитель может начать заниматься с тобой — и внезапно умереть.

Последние слова произвели на меня должный эффект.

— Для большинства людей учитель-человек — просто лучший аттракцион, живой пример для подражания, идеальное зеркало. Человеческие слова и письменность понять намного легче, чем язык облаков, кошек или вспышек молний в багровом небе.

Разумеется, люди обладают особой мудростью, но люди-учителя смертны. Как только ты откроешь Внутренний Архив, ты увидишь все непосредственно, изнутри, и тогда для тебя во всем будет проявляться Учитель Вселенной.

— Что же мне делать, чтобы подготовиться? — спросил я.

Мама Чиа замолчала и немигающими глазами смотрела в пустоту перед собой. Через несколько секунд она повернулась ко мне:

— Я уже научила тебя всему, что поможет тебе подготовиться.

— Подготовиться к чему? — переспросил я.

— К тому, что придет.

— Терпеть не могу загадок.

— Может быть, поэтому жизнь и предлагает тебе их в таких количествах, — улыбнулась она.

— Как мне узнать, когда я буду готов?

— Ты мог бы узнать по своей вере, — сказала она, — но твоя вера в себя слаба. Поэтому тебе нужны испытания, проверки, доказательства, которые покажут, на что ты уже способен, а к чему еще не готов.

Мама Чиа встала, прошлась по комнате, выглянула в окно, а потом снова принялась ходить по гостиной. Наконец она остановилась и объявила:

— На этом острове есть сокровище. Оно хорошо скрыто от посторонних, неподготовленных глаз. Я хочу, чтобы ты нашел его. Если тебе это удастся, ты готов к тому, чтобы идти дальше, и я благословлю тебя. Если нет… — Она сделала паузу и закончила: — В общем, встретимся в лесу сегодня вечером, на закате, тогда и расскажу тебе подробности.

На подоконник опустился Рэдберд. Не отрывая глаз от птицы, я сказал:

— Договорились. Где именно встретимся? — Ответа не было, и я огляделся. Мама Чиа исчезла. — Мама Чиа! Где вы? — крикнул я.

Я осмотрел дом, потом обошел его снаружи, хотя уже понял, что не увижу ее до самого заката. Но где? Как мы найдем друг друга в лесу? Тут меня осенило, что это и есть первая задача.

Послеобеденное время я посвятил отдыху и старался не думать о том, что буду делать, когда зайдет солнце. Я валялся на кровати, но все-таки был слишком возбужден, чтобы заснуть. Какая-то часть меня продолжала неутомимо перебирать все, что я знал о трех «Я» и семи этажах Башни Жизни. В сознании проплывали образы, а в сердце — противоречивые чувства.

Сейчас я просто не мог представить себе мир, каким он был до моего знакомства с Мамой Чиа. Я удивлялся тому, как вообще мог жить раньше. Однако мое воображение время от времени возвращалось к предстоящему испытанию. Что же Мама Чиа уготовила мне на этот раз?

В итоге я все-таки начал размышлять о всех вероятных и неправдоподобных местах, где она могла ожидать меня, но быстро заключил, что попытки осмыслить это совершенно бесплодны.

Потом я вспомнил, что все Базовые Я пребывают в связи друг с другом, и поэтому мое Базовое Я наверняка должно знать, где находится Мама Чиа. Мне нужно было лишь прислушаться к его сообщениям, передаваемым через интуитивные ощущения, и тогда я пришел бы к ней, словно используя счетчик Гейгера! Теперь я понимал, как можно найти ее, — но не знал, как сделать это практически.

Я помнил, что для восприятия сообщений Базового Я нужно расслабить тело и очистить Сознательное Я. Когда солнце было уже низко над горизонтом, я отправился в лес, нашел удобное возвышенное место и занялся медитацией. Позволив своим легким вдыхать и выпускать воздух в естественном ритме, я отпустил свои мысли, ощущения и чувства, которые тоже стали свободными и вздымались и опадали, как океанские волны. Течение мыслей не вовлекало меня в свой поток, и я просто слепил за тем, как они приходят и уходят, без привязанности и суждений.

На закате я поднялся на ноги, потянулся, сделал несколько глубоких вдохов, сильным выдохом выпустил из себя все напряжение, заботы и беспокойства, которые могли помешать мне почувствовать свое Базовое Я, — и быстро зашагал к центру поляны, на которой стояла моя хижина. «Никаких колебаний, — напомнил я себе. — Доверься своему Базовому Я. Оно знает».

Сначала я попробовал мысленно представить себе, где она находится. Я расслабился и подождал возникновения зрительного образа. Передо мной появилось лицо Мамы Чиа, но я чувствовал, что эта картина составлена на основе моих воспоминаний, и не смог рассмотреть окружающей ее обстановки. Потом я напряг свой внутренний слух, пытаясь уловить какой-нибудь намек, может быть, даже ее голос. Но это тоже не сработало.

Будучи гимнастом, я развил в себе утонченность кинестетических ощущений, которая помогала мне чутко осознавать собственное тело. Я использовал это чувство, медленно поворачиваясь на месте и стараясь поймать ощущение правильного направления. В этот момент вмешался мой разум: «Наверное, она просто сидит на ступенях своего крыльца. Нет, скорее, возле лягушачьего пруда. А может, где-то неподалеку от дома Джозефа и Сары? Или Фуджи и Мицу? Что, если она тайком проскользнула в мою хижину и притаилась там, дожидаясь, пока я не прекращу своих попыток и не вернусь домой? » Я внезапно осознал, чем занимаюсь, и отбросил все эти бесплодные догадки. Эта задача не предназначалась для логики и рациональности.

«Нужно чувствовать! » — твердил я себе. Я мягко попросил свое Базовое Я дать мне какую-нибудь подсказку и терпеливо ждал, продолжая медленно крутиться на месте. Ничего, ничего… И наконец:

— Вот! — Возбуждение заставило меня выкрикнуть это в полный голос. Я поднял руку — или она поднялась сама? В этом я был не уверен — и ощутил внутреннее подтверждение этого направления, «нутром» почувствовал его. Я испытывал подобную инстинктивную уверенность и в прошлом, но сейчас это было намного сильнее. Мое Сознательное Я немедленно пусти-

лось в самые разнообразные сомнения: «Да это же глупо! Просто воображение. Ты ведь не можешь знать наверняка, просто гадаешь».

Не обращая внимания на эти мысли, я последовал за своей рукой, указывавшей чуть влево от тропы, поднимающейся к горному хребту. Когда я двинулся с места, мое чувство не исчезло и даже не ослабело. Я зашел далеко в лес, не стараясь удерживаться на тропе, и остановился. Я снова покрутился на месте, чувствуя себя слепым, опирающимся только на внутренние предчувствия. Возникло ощущение приближения к Маме Чиа, но потом меня опять переполнили сомнения.

Однако интуиция была сильнее этих возражений ума, и она подсказывала мне, что Мама Чиа уже близко. Сделав очередной оборот вокруг, я замер и двинулся вперед. Прямо передо мной было большое дерево, и я коснулся его рукой.

— Это было несложно. В следующий раз тебе придется действительно попотеть.

— Мама Чиа! — воскликнул я, отпрянув от неожиданности. Она сидела под деревом и улыбалась мне. — Я сделал это! Получилось! — От радости я начал подпрыгивать. — Я ведь не знал, где вы прячетесь, просто не мог знать, но я нашел вас!

Это в очередной раз доказало мне, что в мире, в человеке и во мне самом кроется гораздо больше, чем видимо глазу. По-настоящему доверившись своему Базовому Я, отстранившись от мешающих рассуждений Сознательного Я, я использовал все, что изучил за это время, и воплотил эти знания на практике.

— Невероятно! — повторил я. — Просто чудо! Галантно, хотя и не без усилий я помог Маме Чиа подняться и нежно обнял ее.

— Спасибо! Это действительно было чудесно.

— Базовое Я любит чудеса, — сказала она. — Вот почему сейчас ты испытываешь прилив энергии.

Впрочем, я уже почти остыл и заявил Маме Чиа:

— Я найду сокровище, где бы оно ни было спрятано. Но кажется, никакое золото мне уже не нужно: настоящее сокровище — это вы! Я хочу остаться здесь, на острове, с вами, сколько вы мне позволите, и помогать вам.

— Дэн, — ответила она, мягко обнимая меня за плечи, — это говорит о том, что ты уже близок к скачку, очень близок. Но я — не тот человек, которому тебе предназначено служить. Я — только промежуточная остановка, не против того, чтобы ты вспоминал меня с чувством благодарности, если сам того хочешь. Но я допускаю это не ради себя, а ради тебя, потому что любая благодарность открывает сердце.

В последних розовых лучах заката ее лицо, казалось, распространяет вокруг счастье и блаженство, многократно усиливая ту любовь, которую я испытывал к ней.

— А сейчас, — сказала она, — пришло время приступить к поискам сокровища.

Она снова присела на траву, вынула из сумки блокнот и ручку и закрыла глаза. Она сидела молча, равномерно и глубоко дыша, словно ожидая чего-то. Потом она начала писать своим дрожащим почерком — сначала медленно, затем все быстрее. Закончив, Мама Чиа протянула листок мне:

Под водой и в небесах,

В горных скалах и в лесах,

Верь себе и будь собой,

Вернись с сокровищем домой.

Тебе найти его помочь

Смогут утро, день и ночь.

А еще я подскажу:

Что вверху, то и внизу.

Если ты его найдешь,

то за море поплывешь. [12]

Я несколько раз перечитал написанное.

— Что это значит? — удивленно спросил я и поднял глаза. Мама Чиа уже исчезла. — Боже! Да как же вы это делаете? ] — завопил я, и мои крики эхом разнеслись по лесу. Вздохнув, я уселся и начал гадать, что же мне делать теперь.

Итак, мне предстоит отправиться на поиски сокровища — что-то вроде одиссеи. Пожалуй, разумно было бы хорошо выспаться и начать с утра. Но в загадке упоминалось, что я буду путешествовать «утро, день и ночь». С другой стороны, глупо начинать, не имея никакого представления, что, собственно, я собираюсь делать. Я еще раз перечитал стихотворение. Очевидно, мне предстояло побывать в горах и в лесу, а еще — «под водой и в небесах», и это меня совершенно озадачивало. Самой же загадочной была фраза: «Что вверху, то и внизу».

Внезапно, возможно стремясь найти хоть какую-то подсказку, я решил пройтись по лесу и поискать сам не знаю чего. На востоке, низко над горизонтом, висела полная луна, что позволяло мне неплохо видеть все вокруг.

— Один в лесу, во тьме ночной, играю в прятки я с луной… — замурлыкал я себе под нос, размеренно шагая по влажной, чуть светящейся в лунном свете тропке. Я чувствовал себя бодрым, внимательным и оживленным. С наступлением ночи лес изменился гораздо меньше, чем я сам. Загадочность испытания и непривычная обстановка заставили мое Базовое Я подняться на поверхность. Я наслаждался своим возбуждением.

У меня в животе возник теплый жар, который, по мере повышения объемов энергии, распространился и в область груди — от этого мне хотелось запеть, словно птица.

— И-и-ха! — высоким фальцетом заорал я. Я чувствовал себя птицей, потом пришло ощущение силы, и я вообразил себя горной пумой, неслышно крадущейся в ночи. Я впервые сталкивался с таким захватывающим приключением.

Когда я начал подниматься выше, на моем лице и груди заблестел пот. Я не уставал поражаться загадочности жизни. Эта волшебная ночь была совершенно нереальной или, скорее, настолько же реальной, как сновидение. Что, если все это — лишь сон? Вдруг я все еще лежу на доске для серфинга в океане и в горячечном бреду представляю себя в чужом теле, живущим чужую жизнь. А может, я все еще в Огайо?

Я остановился и посмотрел на лес, раскинувшийся внизу. Листва темных деревьев отражала призрачный, серебряный свет луны. Нет, это не сон. На мне — реальный пот, в небе — настоящая луна, и я вполне по-настоящему устал. Скоро начнется рассвет. Горный хребет начинался прямо передо мной, до него оставалось не меньше получаса пути. Я прибавил ходу, стремясь добраться до вершины до восхода солнца.

Тяжело дыша, я взобрался на гребень скалы, нашел укромное место, растянулся на нем и проснулся только тогда, когда мне в глаза ударило солнце, стоящее уже почти в зените. Я встал, сладко потянулся и посмотрел вниз — подо мной был весь остров. Что теперь?

В этот момент в моей голове зазвучал голос Сократуса. Однажды он рассказывал мне о коанах, неразрешимых загадках, назначение которых в том, чтобы смутить сознательный разум. «Решение» или «ответ» заключается не в правильных словах, а в озарении, которое приходит к разгадавшему коан.

Интересно, не является ли загадка Мамы Чиа коаном? Часть моего ума принялась созерцать эту возможность. Теперь она может заниматься этими размышлениями. долгие часы, независимо от того, сплю я или бодрствую.

Потом я вспомнил о смещении формы. Мама Чиа назвала это «формой глубокого сопереживания». Ребенком я часто развлекался игрой в «что, если бы… »: «Что, если бы я был тигром? На что это было бы похоже? А гориллой? » В своих детских играх я подражал самым разным животным. Мои фантазии не отличались подробными деталями, но испытываемые ощущения были вполне реальными. Может быть, стоит попробовать заняться подобным сейчас?

Как только мне в голову пришла эта мысль, я заметил альбатроса, поймавшего поток теплого воздуха и почти неподвижно парящего в небе прямо надо мной. Испытав легкий шок, я осознал, что на какое-то неуловимое мгновение стал альбатросом, увидел его глазами мир и самого себя, стоящего далеко внизу, среди скал, с поднятой к небу головой. С резким криком птица развернулась и, мощно размахивая крыльями, полетела вдоль берега прямо по направлению к городу, пока не превратилась в точку. Я понял, куда мне нужно отправиться — в Кау-накакаи. Как чудесно начался этот день!

Перед тем как спуститься, я еще раз полюбовался на остров Молокаи, купающийся в лучах тропического солнца. Как здорово, что я сразу отправился сюда, хотя сначала собирался лишь осмотреть всю территорию поисков. Прямо у своих ног я заметил перо альбатроса, подобрал его и ощутил, как во мне поднимается знакомое и древнее чувство, зовущее в путь. Впереди меня ждет приключение! Почему бы не начать его с небольшого ритуала?

Левой рукой я поднял перо высоко над головой, а правую опустил вниз, соединяя небеса и землю. Я выглядел похожим на одну из фигур магических карт таро, которые мне когда-то довелось рассматривать. Потом я медленно поклонился четырем сторонам света и попросил помощи в своих поисках у духов острова.

Базовое Я немедленно отблагодарило меня обновленными силами, и я спустился в лес так быстро, словно спланировал на крыльях, остановившись только однажды, чтобы сорвать несколько плодов папайи. Я разламывал и поглощал сочную мякоть прямо на ходу, позабыв о хороших манерах, а косточки и кожуру аккуратно выбрасывал в кусты. Во мне появилась какая-то одержимость, и в одно мгновение я осознал, что уже не помню, куда направляюсь. Ах, да, в город!

Ливень начался как раз вовремя для того, чтобы смыть с моего лица и груди липкий сок папайи. Дождь сменился солнцем, которое высушило меня, а мягкий ветер расчесал мне волосы и бороду.

Я вышел на шоссе и почти сразу поймал попутку, которая помогла мне преодолеть половину расстояния до Каунакакаи в кузове грузовика, украшенного надписью «Ферма Молокаи». Остаток пути я прошел пешком и почувствовал себя суровым горцем, когда неторопливо миновал въездной знак и угодил, так сказать, прямо в объятия своих недавних знакомцев и заклятых врагов — Пивного Брюха и его шайки.

Я был, мягко говоря, не очень готов к этому. Я шел целый день, подкрепившись только несколькими плодами, и чувствовал себя довольно усталым, — а теперь передо мной возникла перспектива получить хорошую взбучку; Когда Пивное Брюхо узнал меня, его круглую рожу медленно озарила недобрая улыбка, а пальцы начали сжиматься в кулаки, предвкушая сладкую месть. Я произнес, вложив в свой голос интонации Джона Вэйна, Гарри Купера, Маршалла Диллона и Юшнта Иствуда вместе взятых:

— Я слышал, вы хотели меня видеть, черви?

Это несколько ошеломило их и ненадолго остановило.

— Черви? — задумался Пивное Брюхо. — Он что, к нам обращается?

— Да, и я думаю, это невежливо, — пояснил Здоровый Парень из его свиты.

— Я плачу тебе не за то, что ты думаешь\ — заявил их бесстрашный вождь.

— Ты мне вообще ни за что не платишь, — ответил Здоровый Парень и с удивлением задумался над этим открытием. Я же в это время обозрел всю компанию и отметил, что самый маленький из стоящих передо мной «червяков» был выше меня сантиметров на десять и тяжелее килограмм на двадцать.

Пивное Брюхо собирался продолжить дискуссию, но вдруг вспомнил свое первоначальное намерение: стереть меня в порошок. Обычно до состояния белой пены взбивают сливки, но я выглядел для этой цели гораздо более соблазнительным. Думаю, он был несколько удивлен, уразумев, что случилось после того, как он двинулся вперед с твердым решением вытряхнуть из меня все внутренности.

Пивное Брюхо выбросил вперед кулак, но я без особых усилий пригнулся под ним, не забыв недавних тренировок. Я увернулся от еще одного удара, и от следующего, и так далее. Пивное Брюхо размахивал кулаками, как подающий в бейсболе, — прямые и обводящие удары, короткие и длинные выпады следовали один за другим. Но мое Базовое Я хорошо усвоило уроки прошлого. «Приближается боль, уворачивайся! » — подстегивал я его и умудрялся избегать всех ударов.

Конечно, после одного урока Сея я не стал мастером рукопашного боя, но этот единственный урок оказался очень удачным. По правде говоря, мне показалось, что у Пивного Брюха практических уроков было ненамного больше — опытным уличным борцом он мне не показался.

Похоже, это начало доходить и до него самого, но он оказался настойчивым парнем. Его лицо побагровело, он пыхтел и отдувался. Он просто из кожи вон лез, пытаясь проучить этого хиппи, калифорнийского хаоле, но ему это никак не удавалось и, что самое ужасное, — не удавалось прямо на виду у его подданных.

Я продолжал уворачиваться, нырять под его кулаки и уводить лицо и живот от ударов. Мне становилось все легче это делать, я почувствовал себя ловким, как Брюс Ли, и даже успевал посылать мысленные благодарности Фуджи.

Потом я вспомнил слова, которые Сей сказал мне при последнем расставании: «Иногда лучший способ выиграть — потерпеть поражение». Я вдруг настроился на этого парня, который неистово рассекал воздух передо мной, ощутил то, что он чувствует, — и мне стало грустно. Это была его территория, а я вторгся на нее; умение драться было одной из немногих вещей, которыми он мог гордиться, но сейчас, на глазах его лучших и единственных друзей, наступал его крах. А я, как всегда, думал только о самом себе. Фуджи был прав. Важнейшей частью искусства самозашиты является понимание того момента, когда вообще не стоит защищаться.

Я остановил свои увертки, встал прямо и позволил правому кулаку Пивного Брюха, который предпринимал последние отчаянные попытки добраться до меня, врезаться мне в скулу. Кулак приблизился к моему лицу, словно летающий окорок. Я услышал сочный удар, от которого моя голова чуть не оторвалась от шеи. В глазах вспыхнули искры, и через секунду я обнаружил себя валяющимся на куче мусора.

Я присел и, потирая челюсть, сказал:

— Вот это ударчик! У тебя кулаки медные, что ли?!

Он сохранил свое достоинство. Я уже превратился в поверженного противника. Он торжественно приподнял кулак, и я увидел, как его лицо засияло от удовольствия:

— Эти кулаки — из железа, приятель!

— Помог бы мне встать, что ли? — попросил я, протягивая ему руку. — После такого удара мне не обойтись без кружечки пива, а ты его честно заработал. Пошли, угощаю.

Глава 21

Солнце в глубинах

В подводных пещерах есть жажда,

есть любовь, есть экстаз.

Они тяжелы, как раковины,

но ты можешь удержать их в ладонях…

Джордж Сеферис, «Книга упражнений»

Он заколебался, но потом сжал мою ладонь и помог мне подняться.

— Со мной разоришься. Я могу выпить море пива. — Он улыбнулся, демонстрируя отсутствие двух зубов.

Мы направились к ближайшему заведению — вывеска над дверью гласила «У Духов». Я все еще потирал ноющую скулу, испытывая еще большую благодарность к скромному Фуджи, который дал мне такой мудрый совет. «Никогда не подозревал, что существует такой удивительный способ заводить друзей», — думал я.

И все-таки это мне удалось. Мы потягивали пиво, и Пивное Брюхо, которого, как оказалось, зовут Кимо, мне все больше нравился, и он, как оказалось, ответил мне взаимной симпатией. Когда у меня кончились деньги, остальные ребята понемногу разошлись, но Кимо продолжал сидеть за столиком и даже предложил выпить еще по бутылочке за свой счет.

— О, спасибо, Кимо, но я уже заполнен пивом до отказа. Послушай, — осенило меня, — ты не знаешь, где я могу одолжить лодку? — Я сам не понимал, почему мне в голову пришла эта идея, но позволил вопросу вырваться наружу.

К моему удивлению, Кимо, который до этого осоловело пялился на выбор напитков в баре, лениво потягивая пиво, неожиданно оживился. Его щеки порозовели, и он восторженно воскликнул, возбужденный, как первоклассник:

— Хочешь покататься на лодке? У меня есть лодка! Да я лучший моряк в городе!

Пошатываясь, мы в обнимку выбрались из пивной, а уже через полчаса трезвели под свежим морским бризом, преодолевая небольшое волнение океана на лодке Кимо.

— Я знаю одно место — клюет отлично! Любишь рыбалку?

Разумеется, вопрос оказался риторическим, как если бы он спросил меня, люблю ли я дышать. Я не в силах был ответить отказом.

— Не рыбачил уже целую вечность, — дипломатично ответил я.

К счастью, оказалось, что у него только одна удочка, так что Кимо занялся рыбалкой и погрузился в свой собственный мир, а я, довольный тем, что у меня есть компания, перегнулся через борт и принялся вглядываться в глубину.

Волнение прекратилось, и вода была гладкой, как зеркало, и прозрачной, как горный хрусталь. Я увидел стайки рыб, скользящих под лодкой, и мне стало интересно, на что это было бы похоже, если бы…

Без малейших сознательных усилий с моей стороны— возможно, секрет именно в этом и заключался — я обнаружил себя плывущим среди рыб. Вот на что это похоже — на полет! Рыбы ощущают море, как мы — воздух. Я испытал необычное чувство мастерства плавания: легкое намерение позволяло мне то лететь, словно торпеда, то мгновенно останавливаться и висеть в расслабленной неподвижности.

В расслабленной, но не дремлющей неподвижности! Я всегда был начеку. Здесь смерть могла прийти с любой стороны. Вдруг я увидел внизу огромную тень, и окружающие меня мелкие рыбки мгновенно рассыпались во всех направлениях. Море было миром непрерывного движения и размножения.

рождения и смерти, но, несмотря на эту подвижность» — царством красоты и покоя…

Я поднял голову, когда Кимо задумчиво сказал:

— Знаешь, Дэн, эта лодка и этот океан похожи на мою жизнь…

Я почувствовал, что он хочет поделиться со мной чем-то очень личным, и внимательно слушал его.

— Иногда она такая спокойная… вот как сейчас. Но иногда бывают штормы. Их нельзя удержать — можно только держаться на плаву, ворочать парусами, привязывать все веревками. Зато когда переживешь бурю — становишься сильнее… Понимаешь?

— Понимаю, Кимо. Моя жизнь тоже очень похожа на это.

— Правда?

— Конечно. Думаю, у каждого человека случаются такие штормы, — сказал я.

— А ты мужик нормальный. Раньше я так не думал, — усмехнулся он, — но теперь вижу, что ошибался.

— Ты тоже парень что надо, — улыбнулся я и при этом не кривил душой. После того, что я увидел в глубинах океана, Кимо казался мне каким-то другим.

Он, похоже, собирался сказать что-то еще, но колебался. Потом его нервы не выдержали, и он признался:

— Когда-нибудь я закончу школу и найду себе хорошую работу. И научусь правильно говорить, как ты, например.

Он замолчал. Судя по всему, ему хотелось услышать мое мнение.

— Ну, — сказал я, — любой, кто понимает море так же хорошо, как ты… Думаю, такой человек способен добиться всего, чего угодно, если по-настоящему захочет.

— Ты действительно так считаешь? — Его лицо расцвело от смущения.

— Конечно.

Он замолчал, погрузившись в раздумья и глядя на поплавок, поэтому я снова привалился к борту и продолжил созерцать прозрачные глубины океана. Через несколько минут Кимо решительно отложил удочку и поднял парус:

— Хочу показать тебе одно место.

Меняя галсы, он ловко направил лодку к югу, и вскоре впереди показался риф, вершина которого едва возвышалась над поверхностью моря.

Кимо спустил парус, разделся, прыгнул в воду и поплыл. Он напомнил мне тюленя, неуклюжего на суше, но совершенно свободно двигающегося в море. Отфыркиваясь, он вынырнул у борта, подтянулся, схватил плавательную маску, показал мне на очки для плавания и крикнул:

— Давай, вылезай!

— С удовольствием! — с энтузиазмом заявил я.

Я был вспотевшим и грязным, поэтому мысль о купании была восхитительной. Я сбросил сандалии, носки и шорты, надел и пристроил на глазах очки и последовал за Кимо. Он плавно скользил в прозрачной воде, направляясь прямо к прекрасному, острому, как бритва, коралловому рифу, гребень которого проходил метрах в трех от поверхности.

Кимо проплыл еще метров двадцать, потом остановился и, мягко покачиваясь на волнах, подождал, пока я не догоню его. Я плавал не очень хорошо, и к тому времени, когда добрался до него, уже чувствовал усталость. Когда он сказал: «Ныряем! », я заколебался, сомневаясь в своих силах.

— Подожди! — сказал я, задыхаясь и сожалея, что проводил так мало времени в бассейне колледжа. — А что там, внизу?

Кимо, чувствующий себя, в буквальном смысле слова, как рыба в воде, никак не мог понять, что меня смущает. Но, увидев на моем лице беспокойство, он растянулся на спине, как выдра, и объяснил:

— Там пещера. Никто не знает, кроме меня. Я хочу показать ее тебе.

— Но ведь это под водой. Чем же мы будем дышать?

— Конечно, нужно сделать глубокий вдох. Но потом, когда мы проплывем через туннель и окажемся в пещере, там будет воздух. — Он с восторгом поделился своим открытием.

Его восхищение не прибавило мне уверенности.

— А сколько нужно будет не дышать? — начал я, но он резко перевернулся и камнем нырнул вниз. Я видел, как он погружается все ниже и ниже в мерцающую глубину.

— Кимо! — закричал я. — Он длинный, этот туннель?

Конечно, он уже не мог меня слышать. Для принятия решения у меня были считанные мгновения. Последовать за ним или вернуться назад, в лодку? Последнее было безопаснее и, скорее всего, мудрее. Но во мне опять проснулся тот внутренний голос, который я слышал так часто: «Давай, сделай это! »

— Все, все, молчи! — взмолился я, сделал несколько частых и глубоких вдохов, погрузился в глубину и поспешил за Кимо.

Очки сидели плотно, и оказалось, что плыть под водой намного легче, чем удерживаться на поверхности. Все-таки регулярные дыхательные упражнения, которыми я занимался в прошлом, и даже те редкие, которые выполнял ежедневно, помогли мне. Я мог удерживать дыхание дольше, чем обычные люди, однако никогда не пытался упражняться в этом при погружениях на пятиметровую глубину, после которых необходимо было проплыть сквозь туннель неизвестной длины.

Все вокруг было окутано призрачным рассеянным светом. Уши неприятно заложило от давления воды. Я зажал пальцами нос, сглотнул, а потом неистово ринулся вниз, стараясь не упустить из виду Кимо и полностью сосредоточившись на пещере, в которой будет воздух. Я увидел, как Кимо скользнул в большую дыру, зияющую в рифе, и нацелился на нее.

К моему отчаянию, туннель быстро сузился, и мне приходилось внимательно следить за острыми краями кораллов. В голове возник образ мурены, и я с опаской следил за многочисленными темными пятнами в стенах туннеля. Легкие начали требовать воздуха, но туннель оказался длинным, и я еще не видел его конца. Теперь он стал еще уже. Я осознал, что уже не могу развернуться, и испытал приступ паники. Мои легкие уже сокращались, и я изо всех сил стискивал зубы.

Наконец мелькающие впереди ноги Кимо исчезли вверху, и как раз в тот момент, когда мои губы готовы были разомкнуться и втянуть несущую смерть соленую воду, туннель резко повернул вверх, моя голова оказалась в прохладном воздухе подводного грота, и я начал судорожно хватать ртом воздух, захлебываясь им и кашляя.

Мое настроение значительно улучшилось. Все еще задыхаясь, я растянулся на каменном выступе, Оставаясь наполовину в воде.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 131415 16 Следующая ⇒