Агония степных лесов

В Киеве, в Главлесхозе Украины, я шарил пальцем по разложенной на столе карте и уточнял свой сложный железнодорожный маршрут. Надо было при возможно меньшем числе пересадок побывать в разных концах: и в Новгороде-Северском, и в Киверцах на Волыни, и на зеленых Карпатах, и на Алешковских песках у Херсона, где ведутся посадки сосны. Когда мой перечень дошел до Великого Анадола, главный лесничий Украины Б. П. Толчеев сказал:

— А стоит ли сейчас туда ездить? Что смотреть? Нет ничего хорошего. Лес сохнет.

Я ответил Борису Павловичу, что еду смотреть не только хорошее, а все, что есть.

На половине пути между Донецком и Мариуполем находится всемирно известный Велико-Анадольский лес, впервые заложенный в 1843 году и создававшийся на протяжении второй половины прошлого столетия и в начале нынешнего века. Этот лес был колыбелью и школой степного лесоразведения, здесь разрабатывались методы посадок, и здешний опыт изучался несколькими поколениями русских лесоводов.

Прежде тут лежала голая степь, тысячи лет ее топтали кочевники со своими стадами и оставили по себе следы — погребальные курганы с надмогильными памятниками — «скифскими каменными бабами», и вся местность называлась «Каптан могила». Потом был создан лес. Впервые за тысячелетия земля прикрылась тенью. А что это такое значит для степи, понимаешь из тех веселых и ласковых имен, какими оседлые люди, поселившиеся по соседству с лесом, назвали свои деревни: «Зеленый Гай», «Благодатное».

А сам лес назвали «Великий Анадол», что значит — великая противостепь; тут русское слово «дол» соединено с отрицательной приставкой греческого языка. Уже самое название, данное при закладке самому главному из всех посаженных в степи лесов, подчеркивает его значение и показывает, какие надежды с ним связывались. Позже строители железной дороги поставили невдалеке станцию и назвали «Велико-Анадоль», исказив первоначальное имя, смысла которого они не понимали.

В лесу стоит памятник его основателю Виктору Егоровичу Граффу (1819–1867).

Вообще в России больше всего памятников было поставлено императорам, писателям и лесоводам. Первые — пышные: на казенные деньги, вторые — скромные: на всенародные пожертвования, третьи — бедненькие: на грошики самих же лесоводов, чествовавших своих почитаемых товарищей.

В. Е. Графф умер в 1867 году, памятник поставлен в 1910-м. Сохранившиеся фотографии позволяли воссоздать скульптурный портрет человека с орлиным взором, с выбритым подбородком и громадными бакенбардами, в мундире с полковничьими эполетами. Но, по-видимому, у организаторов этого дела не хватило денег на скульптуру. Поставили простенький обелиск из черного гранита без всякого изображения.

Памятник выглядел бы бедно, если бы в начале нашего столетия велико-анадольскому лесничему Н. Я. Дахнову не пришла в голову удачная мысль: окружить площадку обелиска кольцом из 24 каменных «баб», согнанных с прежних мест посадками деревьев. И получилось так, что обилием скульптуры памятник Граффу превосходит многие другие памятники мира.

Хранители степных курганов, простоявшие тысячелетия на кочевьях, собрались в круг и пристально глядят все на одну точку, на этот черный обелиск, как на пришедшее в степь диво. Впечатление получается волнующее. Более выразительного памятника лесоводу, потревожившему степь, не придумаешь. Из такого противопоставления лучше начинаешь понимать придуманное Граффом слово «анадол».

У меня спрашивают: памятник надгробный? Нет, В. Е. Графф умер и похоронен в Москве. Его работа по выращиванию леса в невозможных, казалось бы, условиях засушливой степи получила настолько высокую оценку современников, что его избрали профессором Петровской (ныне Тимирязевской) академии. Практическое решение трудной задачи признали более важным, чем писание толстых книг.

О значении Велико-Анадольского леса писал в 80-х годах прошлого столетия известный русский ученый М. К. Турский:

«Надо быть на месте, надо видеть собственными глазами Велико-Анадольский лес, чтобы понять величие дела степного лесоразведения, составляющего нашу гордость. Никакими словами нельзя описать того удовлетворяющего чувства, какое вызывает этот лесной оазис среди необъятной степи. Это действительно наша гордость, потому что в Западной Европе ничего подобного не встретите».

В Великом Анадоле будет, по-видимому, установлен еще один памятник — корифею степного лесоразведения Г. Н. Высоцкому (1865–1940). Во всяком случае, украинские лесоводы высказали такое вполне обоснованное пожелание.

Г. Н. Высоцкий здесь начинал свою плодотворную деятельность и на основе здешних исследований сформулировал законы жизни степных лесов.

Степные леса столь же искусственны, как пальмы, растущие в горшках с землей, и так же требуют постоянного надзора и ухода.

На посадке Волгоградской полосы мы видели, сколько труда вкладывается в посадки степных лесов, как важно рыхлить землю и вести прополку, чтобы защитить молоденькие деревца от конкуренции степных трав. Позже, сомкнувшись кронами в сплошной полог, деревья сами подавляют сорняки своей тенью.

Смолоду степные леса растут неплохо: деревья еще невелики, листьев на них не так много, влаги для жизнедеятельности дерева хватает. Но чем выше разрастаются деревья, чем гуще становится листва, тем больше расходуется влаги, и наступает, наконец, критический возраст, когда наличие почвенной влаги уже не может удовлетворить потребностей деревьев, и они ослабевают, а потом умирают.

Продолжительность жизни зависит от многих причин: древесной породы, способа посадки, ухода, местоположения, засушливости. В Великом Анадоле есть несколько исключительно удачных кварталов с высокими, прямыми и толстыми дубами (9, 20, 75, 78-й кварталы). Они способны прожить не менее семидесяти лет. Но много ли таких кварталов! На юге Украины критический возраст усыхания наступает в среднем в 35–40 лет.

Степные леса недолговечны. В этом первая их особенность.

И вторая их особенность заключается в том, что степные деревья не оставляют после себя семенного потомства. Семена падают, из них выклевываются ростки, но они погибают без света в тени материнского полога. А если полог изреживается и внутрь леса проникает свет, то вместе со светом приходят и травы, почва задерневает — древесный самосев тоже погибает.

Значит, в степи можно посадить лес только на одно поколение, а потом снова сажай?

Вовсе нет. Степные леса возобновляются порослью от пня. Для этого надо срубить вполне жизнеспособные деревья до наступления критического возраста, и тогда, гонимые влагой корней, из пня появятся и потянутся вверх зеленые ветки. Порослевые побеги питаются мощной корневой системой материнского пня, растут быстро и не боятся конкуренции травянистых сорняков: через материнские корни они сосут влагу из более глубоких слоев почвы, недоступных сорнякам.

Вот и надо весь лес срубить не позже тридцати пяти лет, а то усохнет, погибнет, не оставит потомства. Поскольку русские лесоводы издавна не любили слова «рубка» и даже боялись его, как черт ладана, эту операцию для получения нового поколения леса принято называть не рубкой, а «посадкой на пень», и такой термин вполне верно передает суть дела, потому что задача заключается не в изничтожении старого дерева, а в рождении нового.

Влаги молодым порослевым деревьям хватает, пока они сами не достигнут рокового критического возраста. А там снова надо рубить, то есть «сажать на пень», и опять появляется молодая поросль.

Ну, а если время упущено и дерево умерло, то это уж навсегда; тут уж руби не руби — поросли не дождешься. Вот как важно срубить вовремя.

Все это установлено вековым опытом и с непреложностью доказано Г. Н. Высоцким. Рекомендованные Высоцким правила ведения лесного хозяйства в степи можно уточнять, но нельзя в принципе отвергнуть так же, как закон Архимеда, в силу которого плавают на воде корабли.

Человек умеет значительно влиять на природу, пользуясь ее же законами и создавая выгодные комбинации действующих причин. Но изменить законы нам не по силам. Возможности человека не следует преуменьшать, но нельзя и преувеличивать. Противоречие между потребностями деревьев во влаге и недостатком влаги в степях можно до известной степени сгладить, но нельзя устранить целиком. Древостой можно держать на корню только до наступления критического возраста, а зазеваешься — лес усохнет.

Степные леса особо ценны. Их надо хранить. А как сохранить? Поняли задачу так, что следует запретить рубки и даже близко к лесу не подпускать человека с пилой и топором. Особо строгие запреты были установлены в 30-х и 40-х годах; на указах стояла подпись самого Сталина.

Казалось бы, все в порядке, сохранность обеспечена. А потом пришла беда. В 1954 году деревья в Великом Анадоле стали умирать. В 1956 году гибель достигла катастрофических размеров, целые кварталы стояли летом без единого листика. Из 3317 гектаров леса усохло 1790. Особенно пострадали входящие в состав Велико-Анадольского лесхоза лесные дачи: Шайтанская, Ярцузская, Ялынская, Константинопольская.

Мертвый лес — зрелище страшное. Из-за кипучей деятельности всяких жуков и личинок кора поотвалилась: древесина посерела, как тлеющие кости. Погибший древостой не похож на явление растительного мира, а напоминает диковинный палеонтологический музей со вставшими на дыбы скелетами динозавров — позвоночники с ребрами, и все без черепов.

Фотоснимки в изданном Днепропетровским университетом сборнике «Искусственные леса степной зоны Украины» бледноваты, маловыразительны и не дают полного представления о катастрофе.

Лесник Иван Душа, местный старожил, рассказал:

— Вот говорят, засуха виновата, а вовсе не она. Помню, в 1921 году засуха была куда круче, весь хлеб пригорел дочиста, а лес выстоял, потому что был тогда молодой. Не от засухи лес мрет, а пришла ему пора. Директора у нас сняли с должности, а директор не виноват, виноват московский план: не позволяли рубать. У нас лесники плакали, глядя, как на последней кровиночке жизнь леса держалась, да ничего не поделаешь: положено в год столько-то кубов санитарной рубки умершего сухостоя, а ежели сверх того, считалась уже самовольная рубка и хищение. В газетах тот декрет был напечатан: «Держать Велико-Анадольский лес на строгом режиме и живых дерев не рубать».

Пушкинский скупой рыцарь берег в сундуках нержавеющее золото, и оно — действительно хранилось, потому что золото нетленно. А гоголевский Плюшкин, применив тот же метод к предметам тленным, гноил свое добришко. Все у него разваливалось, и скупой хозяин, сам того не замечая, беднел от излишней бережливости.

Не следует забывать главного — все живое существует только благодаря смене поколений, а перестанут сменяться — роду-племени конец.

* * *

А что ж молчала наука?

Так ведь среди ученых есть люди разного толка, некоторые подвержены модам.

Ученые лесоводы тоже люди, тоже любят лес, тоже читают чеховского доктора Астрова. Они любят лес больше нашего. А влюбленным трудно сохранить беспристрастие. Уместно вспомнить слова великого революционного демократа Д. И. Писарева: «Сильно развитая любовь ведет к фанатизму, а сильный фанатизм есть безумие, мономания, навязчивая идея…»

Лес настраивает на мистический лад. Из тьмы веков идет слепая вера в чудодейственную способность леса рождать влагу. В тысячах книг, написанных на разных языках, климатическая роль леса трактовалась шиворот-навыворот, и получалось, что климат якобы результат леса, а не лес — результат климата.

Г. Н. Высоцкий не чурался горьких истин и говорил, что недостаток влаги в степях вызывает у деревьев подавление физиологических функций и приводит к критическому возрасту усыхания.

В 30-м томе «Трудов Института леса Академии наук СССР», вышедшем под редакцией профессора С. В. Зонна, говорится: «Приспособление к недостатку влаги основано… на экономном использовании влаги с сохранением всех физиологических функций». Результаты опытов не подтверждают наличия «критического возраста». Стало быть, нечего опасаться за судьбу степных лесов, ничто им не угрожает, и незачем их рубить.

По иронии судьбы 30-й том «Трудов Института леса» на несколько лет задержался в типографии и вышел в свет в 1957 году, когда критический возраст обнаружился настолько ясно, что стало неприлично видеть эти слова заключенными в кавычки. К тому времени массовое усыхание выявилось во многих степных лесах Донецкой, Луганской, Днепропетровской, Запорожской, Николаевской и Одесской областей Украины, а также в юго-восточных областях РСФСР.

В 1959 году профессор С. В. Зонн выпустил книгу «Почвенная влага и лесные насаждения», и там сказано: «Приспособление древесных пород к недостатку влаги в почвах не проходит для них бесследно. Оно, как правило, сопровождается внутренним изменением их органов и чаще всего выражается в более быстром „старении“… и сокращении долговечности».

Ошибки в книге легко исправить изданием другой книги, благо книги по лесоводству выходят тиражом в одну тысячу экземпляров. Ошибки в ведении лесного хозяйства исправляются миллионными расходами и десятилетиями работы.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒