Виктор Голявкин 3 страница

Вдруг мяч мне в лоб как даст!

Этот мокрый, грязный, холодный, тяжёлый, как булыжник, мяч, который ребята гоняли по всем лужам!

Какое безобразие! Что они там своих ворот не видят, что ли? С ума, что ли, сошли?

Я как заору:

- Вы что, не видите, куда бьёте!

- Да мы нечаянно, - говорят. - Хотели в ворота, а мяч в тебя полетел. А ты бы на ногу взял его, а ты бы отбил его, а ты бы в сторону отскочил, в конце концов, - чего ты тут стоишь, - говорят.

Я совсем рассвирепел, бегу на них драться.

А они на меня пальцами показывают и смеются. Потому что всё лицо у меня грязное от мяча. Им смешно. А я не знаю, что мне теперь делать с моим лицом. А они хохочут. Сами виноваты, а говорят, я же и виноват.

Ох и зло меня тут взяло.

Вытираюсь кое-как рукавами. Грязь только размазывается, и ребята ещё больше смеются.

А ведь из-за Васьки всё получилось. Он там так долго копается.

Домой с таким лицом невозможно показываться. Да как домой-то добраться? Все рукава у пальто грязные. Лицо грязное. Ребята смеются. Измучился я.

И тут Вася наконец появляется и ко мне подходит. Видит, в чём дело, и вынимает из своего кармана носовой платок. Чистый белый носовой платок. Вася его берёт и вытирает мне лицо и ещё успокаивает:

- Ничего, - говорит, - не заметно, не волнуйся, - и всё такое.

Вася провожает меня до дома, а я в это время думаю: " Вот так урок! Ведь я же хотел ему урок показать, а выходит, Вася мне урок показал".

Нечего было мне задаваться. Шёл бы спокойно домой, и всё. А вот остановился - и удар получил. Зря я, дурак, там стоял, двигаться надо было, а не на месте стоять.

Всё время двигаться, что ли? И останавливаться нельзя?

Я совсем запутался.

А Вася пошёл домой со своим платком.

Вдруг я кинулся его догонять, сам не знаю зачем. Догнал его и спрашиваю:

- Где твой платок?

- Вот, - говорит Вася. И вынимает запачканный грязью, мокрый, мятый платок.

- Жалко платок, - говорю. - А откуда он у тебя?

- Мне дома дают платок.

- Извини, - говорю.

- За что?

- За платок, - говорю.

- Ничего, - говорит, - мне другой дома дадут.

Я прибегаю домой и говорю:

- Почему мне не даёте платок?

- Какой платок тебе надо?

- Носовой, конечно, какой же ещё, - говорю.

- А ты сам бери, - говорит мама.

- Где его брать?

Мама подводит меня к шкафу и показывает целую гору носовых платков.

- А я не знал, - говорю.

- А ты знай, - говорит мама.

На другой день в каждый карман я положил по платку. Гора платков в шкафу сразу стала намного меньше - у меня оказалось порядочно карманов. Я ни на минуту не забывал про свои карманы, потому что в каждом был чистый платок. Я вынимал их по очереди и всё время вытирал нос, хотя этого не требовалось, но не зря ведь платок носовым называется. Мне очень нравились мои платки. Один был в клеточку, другие в полоску.

За это я получил в школе замечание: " Весь урок занимался носовым платком".

Дома отец спросил:

- Ты что сегодня такой сердитый?

- Вот, - говорю, - видишь? - И показываю ему замечание. Мне казалось, он должен похвалить меня: ведь у меня при себе носовой платок, и осудить учителя, что он не понимает, как это здорово. - Вот, - говорю, - платки виноваты. - Я вынимаю их все из карманов и бросаю на стол. Мне кажется, что чем их больше, тем лучше.

- Зачем тебе столько? - удивляется отец. Он отбирает все платки и отдаёт их маме.

- Что же человеку без платка ходить, что ли? - говорю.

Отец говорит:

- Занимаешься мелочами, вместо того, чтобы делать в школе главное слушать учителя.

- А вот и нет! - говорю.

- Согласись, что я прав, - говорит отец.

- Почему это ты прав? - говорю.

- Знаешь, - говорит, - такое моё мнение, так мне кажется, такая мысль у меня мелькнула, - и смеётся.

Особенно мне последние слова про мысль понравились.

И тут вдруг я почувствовал, что и у меня мысль мелькнула. Мелькнула или не мелькнула? Кажется, мелькнула: отец неправ! Я тут же решаюсь с ним поспорить.

- Отец, - говорю я. Первый раз в жизни я называю его " отец", а не " папа". Мне кажется, так лучше звучит, когда имеешь своё собственное мнение. - Я ни за что с тобой не соглашусь!

- Как так? - удивляется папа.

- Платок вовсе не мелочь. А самое главное дело.

И я рассказал ему, как Вася меня выручил.

Папа выслушал меня и тоже стал спорить:

- Дело тут было не в платке, а в человеке. В Васе всё дело. Он оказался неплохим человеком: сообразительным, добрым.

Тут я снова почувствовал, что опять у меня в голове мысль мелькнула, и продолжаю спорить:

- Послушай, - говорю, - отец, а что бы делал этот добрый человек, если бы у него платка с собой не было?

- Как сказать, - говорит папа. - Наверно, он что-нибудь бы придумал.

- Вот если бы у него не было с собой платка, тогда бы ему надо было что-то придумывать. Но у него был платок. И это было самое главное дело. Согласись, что это так, - говорю.

Не знаю, согласился ли со мной мой отец. Только он полез к себе в карман и проверил, есть ли у него носовой платок.

Платок в кармане был.

Между прочим, я тоже один платок себе оставил в маленьком кармашке на всякий случай.

А утром ещё один платок с собой в школу прихватил.

И вот опять я в школе сижу. Спокойно сижу на уроках. Ни с кем не разговариваю. Не с кем просто. Никто ведь ничего не понимает. У меня всё в порядке. Целых два чистых носовых платка при мне на всякий случай. Вот я и жду подходящего случая, когда вдруг мой чистый платок понадобится.

В тетради аккуратно упражнение пишу, в другой тетради ужасно сложные примеры совершенно правильно решаю.

Стараюсь прямо сидеть.

На перемене не бегаю, чинно прогуливаюсь по коридору.

Но не дают человеку покоя. Всё время подбегают и дёргают. А учитель даже спросил:

- Ты что, брат, болен? Нет? Что же ты сегодня ходишь, будто кол проглотил?

- Какой кол? Никакого кола не было, - удивляюсь я.

- Палку, значит, - улыбается учитель.

- Ах палку, а я уж об оценке подумал. А какую палку?

- Ну ладно, ладно, иди, всё в порядке, - сказал Пал Палыч.

Вот именно - всё в порядке.

На следующем уроке у меня опять мелькнула мысль: " Я всё же аккуратный человек. Я ведь ОЧЕНЬ аккуратный человек. Я даже САМЫЙ аккуратный человек в нашем классе, а может быть, во всей школе! "

После этого меня как будто что-то подтолкнуло изнутри, будто какой-то дополнительный моторчик завёлся, и я уже больше не мог сидеть на месте. И ходить больше тоже не мог. Я кинулся на всех драться. Не просто так кинулся, а чтобы всем показать: я САМЫЙ сильный человек.

Я действительно побил всех, которые попались мне под руку и не успели убежать. У меня мелькнула мысль: куда же это они разбегаются? Не могут сообразить, что драться надо, сопротивляться, а не разбегаться.

Вдруг как заору:

- Чтоб я больше вас не видел! Слышите?

А они смотрят на меня и ничего не понимают.

Я поглядел на свои кулаки и сказал:

- Ну то-то! Кто полезет - получит!

Ничего совершенно не сообразили. Но объяснять тут некогда.

Гордый, я шёл домой.

В прихожей у нас стоит большое зеркало. Оно давно стоит, но я его почти не замечал, а тут решил посмотреть на себя в это зеркало.

Посмотрел. Вытер пот со лба платком. Волосы поправил. Ещё раз как следует на себя посмотрел. И тут у меня мелькнула мысль: между прочим, я, пожалуй, самый красивый мальчишка из всех, которые тут ходят.

Конечно, это так и есть. Все должны об этом знать. Да все, наверно, и так знают.

Зеркало осталось стоять на своём месте, а я побежал. Я бежал к Васе как можно скорей застать его дома.

Застал.

И тут я сразу увидел, какой Вася хилый. Во рту зуба нет. Какой-то растерянный.

Тут-то я его и решил ошарашить.

- Ты знаешь, говорят, я самый аккуратный, самый сильный, самый красивый человек.

- Кто говорит? - испугался Вася.

- Все говорят. Думаешь, нет?

- Ну да, не может быть...

- А ты что, не видишь, что ли?

- Так не бывает... - лепечет Вася.

- Ну и дурак же ты, - говорю.

Нечего мне с ним больше разговаривать. Ясно, он ничего не понимает. Ни чуточки.

Ну и пускай дома сидит, а я пошёл.

У кого бы ещё спросить про это самое? Ага, а бабушка на что? Старые люди бывают самые умные. Они всё знают да помалкивают. Потому что никто у них ничего не спрашивает. А вот я и спрошу.

И спрашиваю как самый вежливый человек на свете. Самые первые слова у меня теперь " пожалуйста" и " извините".

- Скажи, пожалуйста, бабуля...

- Не знаю, не знаю, ничего не знаю...

Я ещё и заикнуться не успел, а она уже не то мне отвечает.

- Да погоди, пожалуйста, извини... Понимаешь, бабуля, я сегодня избил всех!

- Господи! Не дай бог, - говорит.

- Лезут все, понимаешь. Я всех и раскидал. Я самый сильный, правда?

- Ой, ой, ой, батюшки светы...

- Да не батюшки, не батюшки! Ты на меня погляди: улыбка что надо. Зубы все давно выросли.

- Хороший мальчик, - говорит бабушка.

- Говорят, я самый красивый мальчишка!

- Верно говорят, - говорит бабушка. - Умный мальчик, красивый. Зря люди не скажут.

- Бабушка, а это правда?

- Правда, истинная правда, - говорит бабушка. - Я врать не буду.

- Надо маме про это сказать. Скажи ей, пожалуйста сегодня, бабушка. Скажешь? Да?

- А как же. Скажу, скажу дочери... всё скажу.

- Ну ладно, - говорю, - извини, пожалуйста.

Ну вот видите, всё как есть подтвердилось.

Осталось до ужина подождать. Все сядут за стол. Вся семья в сборе. И бабушка всё, что нужно, всем объявит. Пускай родители знают, какой у них сын.

Вот наконец собираются. Только отец у себя в комнате задержался. Да и лучше, что его нет. Начнёт шутить. А мне не до шуток. Я человек серьёзный.

Сидим едим. Я пристально смотрю на бабушку. Неужели не понимает, что пора начинать. Всё сначала, что ли, ей объяснять? Толкаю её локтем и смотрю ей прямо в глаза. Она отодвинулась от меня и как ни в чём не бывало продолжает закусывать. Никогда не думал, что у неё такой зверский аппетит.

На ногу ей незаметно наступаю. Надо же ей напомнить.

Она как вскрикнет и хлеб уронила на пол.

Я как человек вежливый кидаюсь кусок поднимать.

- Вот, пожалуйста... - говорю.

- Молодец, - говорит мама. - Спасибо.

- Я вообще, если хочешь знать, самый вежливый, самый красивый, самый сильный человек.

- Почему? - спрашивает.

- Говорят.

- Кто сказал?

- Весь город, - фу ты! - вся школа говорит.

В это время как раз отец появляется. Как всегда не вовремя. А он, наверно, считает, как раз в самое время.

Интересно, он слышал или не слышал наш разговор?

Говорит:

- Не понимаю, зачем же быть и самым глупым человеком?

Фу ты, чёрт, слышал, оказывается.

Мама стала смеяться.

Но я решил не сдаваться.

- Почему глупый? А вот и нет!

- Ну, что ты красавец, каких мало, я, положим, сам вижу. Не спорю. Согласен. Но в чём, в каком конкретном деле ты показал свою силу? Расскажи.

Я даже вспотел. Платком своим вытираюсь. Весь красный. Подавился. Закашлялся. " Чего, - думаю, - отец родной к сыну пристал? "

А он не отстаёт.

- Нельзя быть просто так сильным. Не бывает. Враньё это. Вот если, скажем, отцу или матери какое-то дело трудно, не под силу, не справиться, а сын может их выручить, тогда понятно - он сильный.

- Ну да, - говорю. - Ты неправ. Такого дела не будет.

- Как не будет? Обязательно будет!

- Ты хитренький, нарочно говоришь, чтобы я ждал?

- Подожди немного.

- Дай честное слово, что, правда, будет.

- Честное слово, будет! Все твои дела впереди.

- А долго ждать?

- Не долго. Я постараюсь поскорей.

- Ну тогда ладно, - говорю. - Всё в порядке.

Фу ты! Вытер я последний раз пот с лица. Сразу легче стало. Пока можно жить спокойно.

И чего я выдумал, сам не знаю, как это вышло.

Вечером нормальный человек, у которого всё в порядке, ложится спать.

А утром нормальному человеку вставать лень. Спать хочется. Но он, видите ли, всё равно должен вставать и идти в школу.

Вчера я в школе дрался. Не пойду сегодня в школу! Я даже подпрыгнул в постели, до чего мне это понравилось. Родители давно на работе. Бабушка спит, наверно; её не слышно. Я ей скажу, рано. Она мне поверит, я знаю.

Я натянул на себя одеяло.

Вдруг кто-то сорвал с меня одеяло...

Тьфу, наша собака Пташка. Вот не ожидал. Ни разу с меня одеяло не стаскивала, а тут пожалуйста. Покоя не дают нормальному человеку. Хочешь не хочешь, всё равно будут будить, кормить, провожать в школу, а там уроки спрашивать.

Делать нечего. Я сам встаю, одеваюсь...

Сначала я решил зайти к этому мальчику. Подошёл к его двери, Звонить не стал. Это нормальные люди утром встают. А он ведь необыкновенный, наверно, ещё спит. Ему в детский сад даже не надо. Вот жизнь у человека! И как ему это удаётся? Я сел на ступеньку лестницы, посидел, позавидовал: неохота быть нормальным человеком. Но не сидеть же тут, когда все нормальные люди сейчас в школе сидят. Я отправился в школу.

После уроков опять подошёл к этой двери и позвонил в звонок. За дверью было тихо. Никто не открывал. Я звонил ещё, ещё раз. Открылась соседняя дверь, старик сосед выбежал размяться. Он сказал, там никого нет дома. Они все улетели.

- Как улетели? Навсегда улетели?

- Вернутся.

- Они на самолёте улетели? - спрашиваю.

- Конечно. Я слышал, они отправились полетать на дельтапланах.

Ну вот, необыкновенные люди на дельтапланах летают, а я даже толком не знаю, что это такое. Мне стало печально.

Домой я решил не спешить. В школу больше совсем не ходить.

Брожу по улицам. На улице стало холодно. Но я нарочно распахнул пальто и снял шапку.

Я знаю, необыкновенные люди могут ходить по снегу босиком, зимой в мороз в проруби купаться. И им от этого не холодно, а даже жарко.

А я сижу всё время дома в тепле, потому ничего не знаю, ничего не могу, и голова даже не работает.

Чувствую, постепенно замерзаю. Тут я вспомнил, что есть на свете жаркие страны, где никогда не бывает холодно. Представил себе такое и будто теплее стало.

В жарких странах, я читал, и звери живут необыкновенные. Не то что здесь - одни кошки да собаки. Там бегемоты живут, крокодилы и другие разные звери.

Вот жил бы среди необыкновенных зверей, и сам, может, был бы необыкновенным. И что мне крокодилы? Мне и крокодилы были бы нипочём.

Одни крокодилы лезут в голову, а больше ничего не лезет. От холода, наверно. Вот привязались, вот втемяшились.

Подходит как будто ко мне крокодил и говорит человеческим голосом:

- Смотри-ка, совсем замёрз, весь посинел, дрожишь. Простудишься.

- Ну уж нет, - говорю. - Пускай другие простужаются. У меня есть задача поважней. Мне совсем не холодно, а жарко, если на то пошло.

Ходил, ходил по улицам, незаметно как-то домой пришёл.

Всю ночь мечтал о необыкновенном, которое сбылось.

Утром возле своей кровати я увидел отца, мать, бабушку и доктора в белом халате.

- Ну вот, наконец он открыл глаза, - сказала мама. - Как ты себя чувствуешь?

- Всё в порядке, - говорю.

- Ничего себе в порядке: всю ночь бредил от жара. Мы не могли тебя разбудить. Думали, ты вовсе не проснёшься. Доктор, что же делать?

- Придётся лежать. Очень сильно ребёнок простудился.

- Я не простудился! - закричал я.

- Тише, тише, - сказал отец. - Что с тобой?

- Потому что я не простудился! - опять крикнул я.

- Опять бредит, - сказала мама.

- Ничего, поправится. Он парень сильный, - сказала доктор.

" Хорошо, что не надо вставать, как всем нормальным людям", - подумал я и уснул. Мне снились полёты, я не хотел открывать глаза, так мне это нравилось.

Когда мне надоело всё время спать, пришёл папа и стал со мной беседовать.

- Как же это тебя угораздило так здорово простудиться. Первый раз в жизни ты заболел.

- Я не от простуды заболел, - твердил я.

- Отчего же?

- Оттого что я нормальный, обыкновенный человек и мне ужасно скучно.

- Что ты ерунду городишь, опять бред какой-то. Хотя... погоди, ты всё время кричал во сне, что ты хочешь быть необыкновенным мальчиком. Каким же ты хочешь быть?

- Да, я хочу быть необыкновенным. - И я громко заплакал.

- Опять с ребёнком истерика, - сказал папа.

- Это не истерика! - заплакал я ещё громче. - Я правда хочу.

- Да ты совсем ослабел. Успокойся, малыш, успокойся. Это не легко. Чего тебе да и нам всем стоит. Зачем тебе это, малыш?

- Надо! - сказал я сквозь слёзы.

- Ладно, - сказал папа. - Что-нибудь мы с тобой обязательно придумаем. Даю тебе честное слово. - Он вытер мне слёзы своим платком.

Что же папа необыкновенное придумает - интересно?

А пока он ещё не придумал, я сижу на стуле и тоже думаю: что мне делать?

Ничего не придумывается.

Я ещё сильнее думаю, раскачиваюсь на стуле так, что стул трещит и шатается. Но делать мне всё равно нечего.

Когда папа с работы пришёл, я его сразу спросил:

- Ну, что ты придумал?

- Ты о чём? - спросил папа.

- Ты же вчера обещал что-нибудь необыкновенное придумать.

- Ах, вот оно что! Обязательно сегодня, что ли, надо? Я между прочим, с работы...

- А ты что, целый год, что ли, будешь думать?

- Есть ещё время. Куда торопиться?

Ох и расстроился я после этого.

Он думает долго, а мне ждать неохота!

От досады я стал так раскачиваться на стуле, что стул развалился и я на пол грохнулся.

Вскочил. Собрал части стула и в сторонку отодвинул, никто не увидит. Когда все уйдут, возьму и сам починю.

Вот будет у меня дело.

Они ушли, а я один остался.

Смотрю в окно: вон они идут, бабушка с кошёлкой и моя собака Пташка. Пташка рядом с бабушкой бежит, на дом оглядывается, наверно, хочет мне лапой помахать.

Небо синее. Облака. Солнце светит, и деревья качаются. Кругом летают воробьи и к нам на подоконник садятся.

Хорошо на улице.

Но мне надо стул починить, который я сломал вчера. Пока никто об этом не знает. Здорово я думал, так что стул не выдержал, развалился.

Сначала в кухню пошёл. Открыл холодильник, там еда разная. Надо подкрепиться.

Я взял хлеб. Отрезал кусочек и солью посыпал. Попробовал. Вкусно. Но ещё чего-то хочется.

Я взял из холодильника яйцо и сварил его.

Я ел хлеб с маслом, с яйцом и солью. Очень вкусно. Но ещё чего-то хочется.

Варенья с хлебом поел. Ещё чего-то хочется.

Пить хочется. Вот молоко - молока попил. Киселя попробовал. Воды захотелось.

Налил из крана в стакан воды. Выпил воду - наконец наелся!

Правильно бабушка говорит: хлеб самая вкусная еда, а вовсе не пирожные. С хлебом всё можно есть. Без хлеба было бы хуже.

Ушёл из кухни. Взял молоток и гвозди.

Я вколачиваю в стул побольше гвоздей, чтобы он крепче держался и больше никогда не разваливался.

Готово. Можно спокойно кому хочешь садиться и сидеть. Ни за что не сломается.

Ещё один гвоздь в стену вбиваю. Свой портрет на него повешу. Фотографию. Чтобы все видели, какой я толковый человек.

Убрал молоток.

Сел на свой стул.

Так. Всё в порядке. Никто не может сказать, что в доме некому гвоздя забить.

Смотрю на свой портрет.

Хороший, между прочим, портрет получился.

Улыбающийся!

Так, значит. Всё в порядке. А дальше мне что делать? Сижу на стуле и быстро соображаю. Одного дома оставили, ушли...

Вдруг слышу: в доме кто-то есть. Кто-то ходит. Пошёл на цыпочках и заглянул в кухню.

На столе сидел воробей и клевал остатки яйца. Он заметил меня и мигом вылетел в открытую форточку.

Вот интересно. Я подбежал к окну, но воробья и след простыл.

Опять я пошёл и сел на стул, сижу тихо: может быть, этот воробей опять прилетит, тогда я его поймаю и с ним поиграю.

Слышу: тихонько чирикает. Я на цыпочках притаился.

На столе в кухне клевали крошки два воробья, а третий сидел на форточке и сторожил. Он оглянулся и тихонько чирикнул. Сам слетел на стол, а ещё один сел на форточку. Потом и он слетел на стол, а другой прилетел на форточку.

Целая стая воробьёв клевала крошки хлеба на нашем кухонном столе.

Вот здорово: люди меня одного оставляют, а птицы навещают. Всегда буду теперь защищать птиц. Только не скажу никому об этом: пусть думают, что одному мне скучно было. Может быть, пожалеют.

Но вот бабушка дверь открывает. Я тогда дал знать воробьям, вбежал в кухню, и они все вылетели в форточку.

Собака, как вошла, сразу на кухню побежала. Она стала на задние лапы, и я дал ей кусочек хлеба. Она обрадовалась и проглотила хлеб. Зверей теперь тоже буду защищать, потому что собака у меня очень хорошая.

Мы с ней ушли из кухни, чтобы бабушке не мешать.

А теперь что мне делать? Когда я спрашиваю, мне всё время говорят: " Почитай, порисуй, телевизор посмотри". Надоело.

А вот не буду делать, что говорят!

А сами-то они что делают? Никогда не замечал.

Я проснулся оттого, что щелкнула, запираясь, наша входная дверь. И шаги отца глухо застучали по лестнице. Он пошёл на работу. Мне вставать не обязательно, раз я болен. И в школу пока не хожу. Буду спать, пока надоест.

Но звуки только начинались. Двери хлопали во всём доме, а одна дверь беспрерывно противно скрипела и визжала. Вздрагивал и завывал лифт, дворники громыхали мусорными баками. Хотя на улице почти темно, но многие люди уже не спят. И мне спать больше не хочется. Я встаю и заглядываю в кухню.

Весь стол заставлен книгами и грязными чашками, кофейником, чайником. Мама моет и перетирает чашки.

- У нас были гости? - спрашиваю.

- Нет, - говорит мама. - Отец ночью доклад писал.

Подумать только: доклады пишет. Вот это работа! С ума сойти! А я до сих пор не могу себе дела найти.

Мама тоже уходит. За ней закрывается дверь.

Я вовсе не собираюсь спать. Я собираю все свои книги и несу их в кухню. Я сам завариваю чай и кофе, наливаю во все чашки, из которых пил отец, и тоже начинаю пить и книги читать.

Читал, читал, потом решил кое-что написать. Ну, не доклад, конечно. А стих какой-нибудь сочиню. Ничего нет трудного, между прочим. Всё очень просто.

Только начал, бабушка пришла со стола убирать.

Я ничего не позволяю ей на столе трогать. Мне нельзя мешать. Я, между прочим, работаю.

- Бабушка, - сказал я, - лучше не трогай посуду, а то я заставлю тебя сказки про зайца рассказывать, которого ты сама никогда не видала. - Тогда она испугалась и отстала. Я, между прочим, давно понял, что она ни одной сказки до конца не помнит.

Но бабушка всё же здорово мне помещала. Сбила меня с толку, и я теперь не знаю, что писать. Смотрю в окно. Между прочим, все пишут про солнце, и я напишу про солнце. Как оно светит с голубого неба, и всё такое. Внимательно на небо смотрю. Там солнца пока нет, и небо не голубое, а какое-то не то серое, не то белое с серым. Непонятно, в общем, какое небо. Я решил подождать, когда небо голубым станет и солнце покажется. Когда небо голубое, сразу полная ясность.

Представляю себе, сколько, может быть, людей на земле в это время в небо смотрят. И каждый человек, наверно, как и я, ждёт голубого неба.

Когда небо голубое, спокойно на душе. А вот если небо не голубое, то неизвестно, чего от неба ждать.

Как польёт дождь!

Гроза как ударит!

Снег как пойдёт!

Мороз как грянет!

В общем, я очень много раздумывал. Долго ждал с работы отца, а он всё не приходил.

И вот отец и мать пришли с работы.

А я не успел написать ни строчки.

- А что это такое? - вскрикнула мама, когда увидела на столе грязные чашки, те же самые, которые она мыла утром.

- Я тут работал, - говорю.

- А теперь убирай.

- Пожалуйста, - говорю. По крайней мере, есть что человеку делать. И я начинаю мыть чашки.

Отец сейчас будет спрашивать, как да что. А что я ему скажу, у меня же ничего не вышло. Скажет: не то делаю. Как бы переключить его внимание? Лучше я его сам спрошу: как да что. И вообще надо с отцом поговорить, как следует побеседовать, видно, он человек серьёзный. Между прочим, очень удобный момент для разговора. Только не знаю, как начать.

Я заволновался. Но всё же разговор начинаю.

- Ну как, - спрашиваю, - доклад? Кому ты делал доклад?

- Нашим рабочим.

- Зря ты им доклад делаешь. Пусть они лучше домой идут, там их дети ждут. Я ждал, ждал тебя, а ты не приходил.

- А ты эгоист, между прочим, - говорит отец.

Такая кличка мне вовсе не нравится. По-моему, это плохая кличка, а я хороший. Я, конечно, долго ждал отца. Но вот он пришёл, и я этому рад и мне вовсе неохота с ним ссориться. Но чувствую: разговор идёт не в ту сторону, неприятный разговор получается. Надо на что-нибудь другое переключить.

И я говорю:

- Скажи, пожалуйста, папа, ты знаешь какое-нибудь стихотворение про небо?

- Зачем? - спрашивает. - Про какое небо? Ни с того, ни с сего...

- Про голубое, конечно, - говорю.

- Что-то мне сейчас в голову ничего не приходит, - говорит.

- Вот, - говорю, - представь себе, и мне ничего не приходит. Весь день смотрел на небо и не увидел там ничего.

- Почему, собственно, небо обязательно голубое?

- А какое же?

- Ты ночное небо видел?

- Глядел, - говорю, - однажды, да ничего не понял. А какое, по-твоему, небо?

- Не знаю. Надо подумать.

- Подумай, пожалуйста.

- А что, так скоро надо? Голубое, голубое... небо голубое... А почему обязательно голубое?! Красное может быть!

И тут мне в голову сразу пришёл стих:

Небо белое, серое, чёрное,

Голубое, зелёное, красное...

- Ты знаешь, - говорю, - совершенно правильно! Небо разное может быть. Мы с тобой правильно думаем!

- Я очень рад, - говорит папа, - что мы с тобой единомышленники.

Я протягиваю ему руку, и он пожимает мою руку совершенно серьёзно.

Очень удачный разговор, как видите, состоялся. Не поссорились. Наоборот, подружились. Дружеский разговор.

Но в это время в форточку несётся детский плач. Какой-то ребёнок, видите ли, не хочет домой идти, а родители его уговаривают.

Я захлопываю форточку. И что это маленькие дети орут, как ненормальные? Неужели нельзя договориться потише? Надо уметь разговаривать со своими родителями. Как я, например. Сам нашёл общий язык.

Теперь мне со всеми хочется дружески беседовать.

Но не с кем. Все своими делами заняты и разговаривать со мной опять некому.

Тут я вспомнил про Васю. Хорошо бы он зашёл ко мне, я бы с ним дружески побеседовал. Эх, Вася, Вася...

И вдруг - представляете! - открывается дверь, и Вася входит.

- Как дела? Какие новости? - спрашиваю.

- Плохие новости. Посоветуй мне что-нибудь. У нас некоторые мальчишки над всеми смеются. Взяли в моду клички придумывать.

- Какие же это новости? Это и при мне было. Всю жизнь они с кличками да прозвищами носятся.

- Некоторые очень даже обидные. Мне ужасную кличку придумали?

- Какую?

- Не могу тебе сказать.

- Как же я тебе тогда буду советовать?

- Язык не поворачивается. Ужасная, оскорбительная кличка.

- Ну, а ты?

- Да тут повеситься можно, застрелиться можно, утопиться можно!

- Ещё чего! Ты погоди с этим. Дай мне поправиться. Я не хочу с тобой расставаться.

- А как мне разговаривать с НИМ?

- Если ты утопишься, ОН будет ходить, строить рожи разные и к другим приставать.

- Те, может, тоже пойдут топиться...

- Представляешь, сколько утопленников будет? Пол земного шара будет валяться в воде, а другая половина будет искать, кого бы ещё оскорбить. Что ОН тебе сказал?

- Такое говорит, что не могу сказать. Да если я скажу тебе, что ОН сказал... Нет, не могу сказать...

- Хватит тебе: ОН, ОН... Сам придумай ему такую кличку, чтобы ОН закачался.

- Какую? Тоже оскорбительную?

И тут я ему посоветовал вот что:

- А ты придумай кличку наоборот: не оскорбительную, а какую-нибудь хорошую кличку.

- Ишь ты, - говорит. - ОН мне плохую, а я ему хорошую? Да ты что?

- Понимаешь, - говорю, - это поставит ЕГО в тупик.

- В какой тупик? - разочаровался Вася.

- Может быть, после этого он подойдёт к тебе и скажет: " Извини, пожалуйста, что я тебе такое сказал, а ты вовсе не такое". Как ОН тебя назвал-то?

- Вот пристал. Спрашиваешь и спрашиваешь, мне и так тяжело об этом вспоминать, не видишь разве? Что-то не верю я в это. Вдруг ОН такой дурак, что ни в какой тупик его не поставишь?

- Да объясни ты ему по-человечески, что ты не... Как ОН тебя назвал-то?

Вася в затылке почесал и задумался: может быть, и у него мелькнёт какая-нибудь подходящая хорошая мысль.

- Думай, думай, - говорю, - не бойся. Ты же хороший парень, я давно тебя знаю.

- Спасибо, что ты так ко Мне относишься. Я, понимаешь, раньше тоже думал, что я хороший, да и ты мне это говорил. Но когда ОН мне такое сказал, я даже про себя забыл. Обидно стало, понимаешь.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒