Из книги новелл «Стрелецкий мельник».

Дмитрий Иванович Блынский

Из книги новелл «Стрелецкий мельник».

Наверное, сто раз проклинал я эту проселочную дорогу. Еще подростком, в нелегкую пору послевоенных лет, в апрельскую распутицу, вместе со школьными сверстниками да с деревенскими бабами по этой дороге я носил со станции семена для весеннего сева. В зимнюю лють, закутанный в полушубок, вышагивал за санями, доверху груженными углем или строительным лесом. Нередко возвращался в деревню в такой же летний горячий день, если на станции не оказывалось ни одной машины.

Сто раз я проклинал эту дорогу и в сто первый, словно впервые встретившись, открываю в ней что-то необыкновенно родное, незамеченное прежде.

Только одну деревню Стрелка да Стрелецкие выселки с пятью хатами, из которых две с заколоченными окнами, встретил я на дороге от Русского Брода. А впереди километров пятнадцать до самого Дроскова сплошные поля с зацветающей рожью, с перепелиной перепалкой, с бегущими волнами жаркого марева.

Дорога то убегает с косогора вниз, теряясь в духмяных зарослях конопляника, то медленно поднимается к далекому небосклону, упираясь в дрожащий край зубчатого окоема.

Ботинки мои поседели от пыли.

Пыль набивается в глаза и скрипит на зубах.

Наверно, я очень похож на знакомого стрелецкого мельника, веселого и приветливого чудака, что, позабыв отряхнуться, возвращается к жене-старухе со своей мельницы.

Дорогу изрезали глубокие выбоины, переплелись морщины недавних промоин, застыли после отшумевшего на прошлой неделе грозового ливня рваные колеи от тележных колес...

Я сворачиваю на цветущую обочину.

Еще минута − и я лежу на спине, раскинув руки, среди густого разноцветья у ракитового куста. Медленно в голубом океане плывут причудливые паруса облаков.

Они на глазах превращаются то в седого от муки стрелецкого мельника, то в белую мельницу с огромными белыми жерновами. Словно подвешенный за солнечный луч, под голубым куполом раскачивается жаворонок − воздушный гимнаст.

А рядом, на земле, меня обступили со всех сторон метелки красноколосого иван-чая, переплетенные с лиловыми цветами кукушкиных слезок. Кружатся пчелы, садятся за медовзятком на чашечки иван-чаевых соцветий и совсем не обращают внимания на кукушкины слезки: давно поняла пчела, что проку от них никакого − пустоцветы. Расправив крылышки-лепестки, на зеленом листике с желтыми прожилками греется бабочка, все выше по травинке поднимается божья коровка, а невысохшая с утра капля росы робко выглядывает из-под сухого пучка прошлогодней травы.

Так бы и всматриваться в каждую прожилку на маленькой ладошке листика иван-чая, любоваться бабочкой и удивляться красоте оробелой капли росы. Но меня тянет на дорогу, чтобы снова седели от пыли мои ботинки, чтобы пыль набивалась в глаза и скрипела на зубах, чтобы снова я был похож на знакомого стрелецкого мельника...

12 Следующая ⇒