Пенза, где всё по-людски!

Пенза, где всё по-людски!

Тексты эти писались блогово. А поездка моя в Пензу связана была с присуждением мне премии имени Белинского «за выдающиеся достижения в театральной критике». Ну что ж, вот собрал свои заметки в единый цикл, небось кто-то и прочитает!

Вот. Отправился в Пензу. Многие уже знают повод, остальные узнают завтра. Взял в дорогу книжку, которую давно должен вернуть - довлатовскую филологическую прозу.

Кто читал Довлатова - тот понимает, что меня ожидало... В текстах Довлатова упоминаемые им писатели не только пишут литературу, но и живут своей обычной жизнью, ходят в магазины, платят квартплату или уходят в запой, а если в XIX веке, то: " скажем, Аполлон Григорьев был люмпеном, а Тютчев был камергером"... но, тут же добавляет Довлатов: " сейчас это не имеет никакого значения"...

То есть в дальнейшем: остаётся одна литература. И все сословные и иные качества и образы жизни - отходят в прошлое, и как бы теперь не важны.

Но отчего же Сергей Донатович всегда так любуется, так перечисляет и описывает эту " неписательскую" жизнь писателей, которая бурлит или идёт, в которой писатели посреди несмазанной карты будня, такие же люди, как и мы, полные разных простых человеческих качеств. И жизнь этих писателей проходит перед нами в рассказах Довлатова, как будто мы живём с ними в одной коммуналке.

Или в одном плацкартном вагоне...

Я ехал в плацкартном вагоне и вокруг меня происходила всяческая жизнь, во вполне Довлатовском духе...

У мужика, ехавшего откуда-то из Сибири - спёрли кроссовки. Я только вхожу, а он уже рассказывает транспортной милиции про кроссовки, недоумевает, кому понадобились... вроде бабка тут ехала, сошла... может по ошибке кто? Обычный такой мужик лет к шестидесяти, в серой кепке.

Сошёл в Канаше. И там только входит уже не транспортная, а самая что ни на есть чувашская полиция... Форменная женщина с недовольным видом оглядела наше плацкартное " купе"... а нету уже никого, кто с мужиком от Сибири ехал! " Кого же я опрашивать-то буду? Ну ладно, - поворачивается к коллеге, - запиши, что осмотр провели". Записал. Пришлось мне стать понятым... Фамилию переврали. Ладно, может, к лучшему?

От Казани, когда отъезжали, кроме мужика с кроссовками, была ещё женщина, её провожал её ухажёр... Ну такой, вот действительно, " люмпен", но отнюдь не Аполлон. И даже не Аполлон Григорьев. Такой, герой старых песен Сергея Шнура и группы " Ленинград"... Провожал... Громко. с чувством. Потом мы поехали... потрёпанная жизнью женщина эта лет пятидесяти и с похмела плакала, закрыв лицо руками... а через минут пятнадцать начала названивать... и через час - сошла на первой же станции " Зелёный Дол", вернулась к своему " Джяным*" (*" душа моя", по-татарски. Так называла его).

А я читаю Довлатова. Он рассказывает про такие далёкие и одновременно близкие семидесятые... " Помню, еду я в ленинградском трамвае, и напротив меня сидит пожилой человек, и заходит какая-то шпана на остановке, и начинают они этого старика грубо, нагло и нахально задевать, и тот им что-то возражает, и кто-то из этих наглецов говорит: «Тебе, дед, в могилу давно пора! » А старик отвечает: «Боюсь, что ты с твоей наглостью и туда раньше меня успеешь! » Тут раздался общий смех, и хулиганы как-то стушевались. То есть — имела место грубость, наглость, но старик оказался острый на язык и что-то противопоставил этой наглости"...

Где-то в час дня в нашем вагоне запели русские народные песни...

Я когда-то была молодая,
Мне в окошко светила луна,
Появилася прядка сядая,
И луна мне теперь не нужна.

Ты сумел растопить во мне льдинку,
И луна стала ярче светить.
Попрошу я у дочки косынку,
Чтоб к тебе на свиданье сходить....

Оказалось, со мной в вагоне едет ансамбль " Яксарочка"... Статья про них (а я ж погуглил, по журналистской привычке) в одном из он-лайн медиа называется " Пензенская «Яксарочка» — наш ответ знаменитым «Бурановским бабушкам»"...

Вот как начинается: " Село Старая Яксарка Шемышейского района славится своим фольклорным этнографическим ансамблем
— Наши бабушки создали коллектив в 1945 году, — рассказывает руководитель ансамбля, директор сельского БДЦ Ольга Зоткина. — Мужчины были на фронте, а женщины собирались по вечерам после работы и пели, чтобы как-то скрасить тяжелую жизнь. На годовщину Победы дали первый концерт. В советское время они объездили всю область, были в Москве и Клайпеде. И нас научили петь так, как пели наши предки: в своей особой неповторимой манере... "

Вот таким вот советским вагоном всея Руси из довлатовских семидесятых и доехал я, наконец, в Пензу. Хороший вагон, с биотуалетами все дела. Из туалета кто-то очиститель воздуха спёр, в довесок к кроссовкам мужичьим...

Из-за тебя, из-за тебя, полынь-трава
Пропала молодость моя... - пели женщины хором.

Пенза мне досталась между двух дождей. Один дождь встретил меня на вокзале по приезде. Второй дождь - по окончании прогулки. И поэтому, или ещё по чему, встретила она меня тихой, почти безлюдной, старосветской... таким уездным городом.

Она была в разное время и уездным, и губернским городом, и даже, сейчас вычитал, вначале-то была наша! Центром Пензенского уезда Казанской губернии! (с 1708 года)...

Зелень деревьев, малые дома, двухэтажные, каменные, в которые, к сожалению, врезаются нахрапистые новоделы (как везде), но в целом, на старых улочках ощущение прежней застройки и той, старой Пензы - ещё можно ощутить. Отдельная радость - несколько домов, памятников деревянного зодчества... Наличники резные, такие дома-пряники. радость!

И вот встал посреди старых улиц - а не поздно ещё! - и ни машин, ни людей, серое доброе небо, зелень молодой листвы и малые домики... Пенза уездная!

В Пензе - много имён, весь в истории, и есть имена для наших городов общие, например Иван Иванович Лажечников, автор знаменитого в своё время " Ледяного дома", сначала, возглавлял Пензенскую гимназию (с 1819), а потом - Казанскую (с 1823).

Или вот из других эпох: поэт Евтушенко, написавший, как известно, поэму " Казанский университет", а про Пензу написавший: «В Пензе - вся история России, вся ее таинственная даль. Если тебя в Пензу пригласили, это - как почетная медаль... ». теперь местный губернатор предлагает эти строки пихать везде (его слова: " эти строки можно размещать на баннерах на въезде в Пензу, напоминать об этих словах в СМИ, написать их на сайте министерства культуры" ).

Такое прежде, если вспомнить Пастернака, высказывавшегося об этом, проделали с Маяковским (" Маяковского стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине. Это было его второй смертью. В ней он неповинен"... ). Впрочем, Евтушенко, подозреваю я, не отказался бы быть и картофелем. По крайней мере, подобные его строчки и впрямь просятся на сайт какого-нибудь министерства культуры.

Но вот я побывал в ботаническом саду, и узнал ещё об одной замечательной фигуре, связывающей два наших города. Это выпускник Казанского университета Иван Иванович Спрыгин, главный идейный вдохновитель и директор Ботанического сада Пензы.

В конце 1920-х в 1930-е начались идеологические чистки, и всю команду Спрыгина уволили. Ладно хоть не расстреляли... Но сад оказался под угрозой. Новые директора часто вместо заботы о приобретении новых растений, разбазаривали добро. Позже, всё-таки пришло новое поколение энтузиастов. Спрыгин же до конца жизни (ум. в 1942) оставался бесплатным консультантом ботанического сада...

Сад переживал трудные времена в 1940-е (размещавшиеся здесь во время войны армейские части уничтожили многие растения), и в " лихие 1990-е", когда прекратилось финансирование почти полностью, и в 2007 пензенский сад даже исключили из реестра ботанических садов России.
Возрождение началось где-то с 2014 года...

Я ходил по саду, многие " припоминания" настигали меня... я помнил свой последний до сего времени посещённый ботанический сад - в городе Гиссен в Германии, здесь снова встретился с моими любимцами - высоченными кактусами! И так покойно здесь, так хорошо, после дождя!...

На поле отцветших ирисов - я вспоминал моего Ван Гога (позже, в " крафтовом" книжном магазине мне попался значок на мотив вангоговской картины " Арлейская ночь", Винсент всегда меня находит в хорошие минуты во время моих путешествий)...

А когда я дошёл до " японского садика", отдельно разбитого на пространствах Ботанического сада - я вспоминал, конечно, Клода Моне и его садик в имении Живерни, о котором много читал, и потом писал в своей поэме, посвящённой Огюсту Родену.

У меня мало было времени сегодня на Пермь, и счастливой удачей было набрести на этот Ботанический сад, успев походить по его дорожкам до второго дождя! И унестись в свои миры...

Пока шёл. Остановился у одного деревянного дома. Там доска мемориальная. Литовская поэтесса. Заворожило имя: Саломея Нерис... бывает так, что звучит уже даже просто имя...

Прочёл википедию. Растроило, слишком много про " сталинскую премию" и прочее. Начал искать другое что-нибудь про неё. Нашёл вот что, в одном из ЖЖ:

" Академик М. Л. Гаспаров в статье " Подстрочник и мера точности" приводит следующий пример: В 1965 г. был устроен анонимный конкурс на право перевода стихов Саломеи Нерис - поэтессы, очень тонко пользовавшейся приёмами литовской народной поэзии и поэтому очень трудной для перевода. С одного и того же для всех подстрочника были представлены 75 переводов двух ее стихотворений - с разбросом показателя точности от 15 до 65%, а показателя вольности - от 20 до 80%. Конкурс оказался неудачен, первая премия не досталась никому. Но самые точные переводы оказались, ненаучно говоря, самыми плохими... "

Ну и вот один стих Саломеи Нерис, как раз подходит под тему " ботанического сада"... Сначала на литовском, потом перевод:

ALYVOS

Manę s dar nebuvo
Alyvos ž ydė jo-
Manę s nebebus jau, -
Jos vė lei ž ydes
Ir kris jų lapeliai
Nuo sauė s ir vė jo, -
Kaip smė jlio saujelė s
Ant mano š irdies

СИРЕНЬ

Я еще не была
А сирень расцветала.
Вот не будет меня,
А сирень расцветет.
Пусть цветы опадают
От солнца и ветра
Как песок из ладошки
На сердце мое.

Красивый такой, деревянный, розово-фиолетовый дом Саломеи...

3. < По пути в Белинский>

В город Белинский из Пензы отправились на следующий день в шесть утра от литературного музея на автобусе. Сидеть мне определили вместе с местным поэтом Владимиром Александровичем Юраковым, получившим известность как поэт детский.

Он печатался в " Мурзилке", " Весёлых картинках" и других прекрасных журналах... Сейчас вот посмотрел его послужной список. Там сначала идёт так: " Работал фрезеровщиком на Пензенском часовом заводе"... потом перечисляются несколько должностей по типу " помощник депутата", а дальше вот что: " эпизодически работал дворником, грузчиком, кровельщиком. В декабре 2007 года принят в Союз писателей... " - путь от фрезеровщика в помощники депутата, а далее - в дворники и детские писатели Владимир Александрович преодолел с достоинством, и вот теперь едет на фестиваль " Белинская весна" проводить мастер-классы для детей.

Это для него привычное дело. Разговаривали мы в автобусе сначала скупо и несколько дежурно, а потом ничего, втянулись, и он и мне провёл нечто вроде мастер-класса. Рассказывал, что стихотворение " Ночевала тучка золотая ну груди утёса великана" на самом деле про старика ветерана, и даже видны его старые раны... и на одну ночь судьба его свела с молодой легкомысленной девушкой, то есть тучкой! Из золотой молодёжи - " золотая же"! И вот в таком духе перед детьми он и трактует стихи, а затем предлагает им самим " объяснить стихотворение".

Про себя поэт рассказал, что тусовки он не любит, мало кого знает, и вообще больше предпочитает общаться с детьми. Потом рассказал, что самый главный пензенский журнал возглавляет бард. Далее, когда я ему поведал о том, что Пенза произвела на меня вчера впечатление такого " уездного города" по тем улочкам, на которых мне удалось накануне оказаться. На это он мне подтвердил, что подобные местечки здесь ещё можно встретить. Но всё портит точечная застройка. И даже прочитал своё стихотворение на эту тему.

<... >
Здесь «гнездо дворянское» неброско,
А многоэтажка лезет ввысь.
И почти на каждом перекрестке
Разные века пересеклись.

Люди здесь просты и незлобивы.
Подадут...
Но могут и взашей...
И плывет в веках неторопливо
Гениев приют и алкашей.

Я, ещё накануне начитавшись Довлатова, про " гениев приют и алкашей" оценил. Дальше общение пошло ещё лучше, В. Юраков прочёл мне наизусть из Леонида Мартынова:

Вода
Благоволила
Литься!

Она
Блистала
Столь чиста,

Что - ни напиться,
Ни умыться,
И это было неспроста.

Ей
Не хватало
Ивы, тала
И горечи цветущих лоз.

Ей
водорослей не хватало
И рыбы, жирной от стрекоз.

Ей
Не хватало быть волнистой,
Ей не хватало течь везде.

Ей жизни не хватало -
Чистой,
Дистиллированной
Воде!

" Прекрасное стихотворение, а аллитерации какие! " - подумал я и вскоре заснул.

В Белинский, а до революции городочек назывался Чембар - нас привезли слишком рано, часа за три до мероприятия. Большая часть автобуса - студенты-волонтёры. Я потом предпочёл общаться с ними, нежели с " нужными людьми".

Например, Александр рассказывал, как он в четыре часа утра шёл по пустынному городу с крылышками феи, чтобы передать их актрисе... и его потом за это называли " Феечка"...

А Николай и Маргарита, студенты колледжа искусств, рассказывали, как для одного задания им нужно было изобразить (как бы " оживить" картину), я вспомнил, что примерно тоже на благотворительных концертах делал студент казанского университета Лёв Николаевич Толстой...

Коля выбрал картину американского художника Глена Орбика, работавшего в жанре " палп-нуар", это очень американский жанр, на стыке кинематографического " нуара" и современных комиксов.

Вот, например, что такое классический Нуар в кино (википедия, разумеется): Нуа́ р (фр. film noir «чёрный фильм») — кинематографический термин, применяемый к голливудским криминальным драмам 1940-х — 1950-х годов, в которых запечатлена атмосфера пессимизма, недоверия, разочарования и цинизма, характерная для американского общества во время Второй мировой войны и в первые годы холодной войны.

Известно, например, о любви и интересе к жанру нуар у знаменитого европейского режиссёра Жана-Люка Годара... на молодёжном фестивале любительских театров " Действующие лица" (где нынче я был в жюри) был поставлен студентами спектакль, в котором главный герой пытается втянуть бывшую возлюбленную, которую не видел несколько лет, в странную игру - " скосплеить" (изобразить, скопировать) персонажей годаровского фильма " На последнем дыхании", где он бы повторял молодого актёра Бельмондо, сыгравшего у Годара роль молодого преступника, красивого циника, похожего на героев американских фильмов в стиле нуар... а девушка бы, соответственно, героиню. Но та отказалась " косплеить", сказала, мол, ты придурок какой-то, и раздался выстрел...

И вот сейчас передо мной новый студент, который косплеил хотя и не героев Годара, а картину Глена Орбика... странные рифмы! Впрочем, я не знаю, подозревает ли Николай, например, о Жане-Люке Годаре? Я и сам не помню толком, смотрел ли я его картины когда-то... И знает ли про этот самый " нуар"... Впрочем, у Глена Орбика (я впервые от Коли и услышал это имя! ) не совсем же " нуар", а такой " палп-нуар", где всё это рассчитано для более широкой аудиторией (буквально: " бульварный нуар" ), и как бы соединяется со стилистикой комикса.

Ну, остаётся... мрачность, цинизм, криминальная обстановка, пожалуй, сексапильность, и какой-нибудь молодой герой-красавчик, типа одинокого бэтмена посреди пессимизма, недоверия и разочарования...

Глен Орбик (ум. 2015) создавал обложки для книг Стивена Кинга, Рэя Бредбери, и для мягких комиксов и фильмов по ним: «Бэтмен: Тень летучей мыши», " История жизни Флэша" и других...

Однокурсница Николая Маргарита выбрала картину Шарля Кро " Дуэль на поляне", про двух девушек, скрестивших шпаги на дуэли. Про эту картину чаще рассказывают в статьях про " историю женских дуэлей", а сам Шарль Кро - поэт, художник, звезда французской богемы, изобретатель, из знаменитого поколения французских " проклятых поэтов"... Маргарита - прекрасная, характерная, такой и можно представлять себе настоящую Маргариту! Настаивает, что её выбор был обусловлен не феминизмом, а вот самим этим правом на скрещение шпаг для защиты чести, Отечества или чего-то ещё! Но да, она - девушка, и поэтому её картина - про девушек, скрестивших шпаги! Но акцент нужно делать на самом этом праве отстоять честь с оружием, а не на том, что это - женщины! Это право и доблесть любого человека! " Мне эта картина напомнила Жанну Д'Арк", - призналась Маргарита!

Вот герои молодых! Неистовые, как Виссарион! Премию имени которого мне присудили нынче!

... Поодаль сидел Юраков, этаким ветераном. Он уже отчитал свои мастер-классы, и теперь был с нами в общей комнате, где мы пили чай, вместе сбежав, когда выдалась у нас такая возможность, от официоза мероприятий. В разговор мой со студентами пожилой поэт не вмешивался, но слушал очень внимательно нашу чаёвную трепотню...

Я, как обычно " включил" журналиста, и общался с ребятами, вперемежку с шутками остроумными и не очень. И молодёжь была вовсе не " золотая", а простая, хорошая такая, как то второе яичко из сказки про курочку Рябу.

4. Награждение в г. Белинском.

Город Белинский - больше напоминает село. Может, там и есть новая часть, но мне было не видать.

А тот райончик, куда нас привезли - такая бывшая базарная площадь, пространство для ярмарок, по улицам - деревянные и маленькие дома, много зелени, деревьев, замшелость кое-где старосветская... Обшарпанное здание библиотеки 1948 года постройки, перед ней - памятник Ленину, какой-то сидящий, скрюченный...

но однако же, кое-где по углам - вездесущие универсамы " пятёрочка", их несколько, то бишь не село - город перед нами!

Белинского здесь целый культ... памятников Ленина, например, на коротком пятачке два, один тот скорченный, и другой - бюстик в глубине рощи, и не видный совсем, ближе к тыльной части " пятёрочки". В другой раз бы я сказал на это всё же: " Аж два Ленина на коротком участке! ", но здесь-то Виссариону Григорьевичу Белинскому памятников - аж три! Самого Ленина перещеголял, и Ленин здесь перед суровым взглядом Белинского скромно себя ведёт!

Нас привезли часа за три до мероприятия, было время погулять. И вот Иду я - стоит первый Белинский, молодой, в полный рост, в расцвете жизни, сюда мы будем цветы возлагать!

Прошёл метров сто, заглянул с бокового входу в сад приусадебный (усадьба Белинских - местный музей), и там - второй памятник: гимназисту Висе Белинскому. А метров ещё через 150-200 - третий, и самый пожилой, умудрённый Виссарион Григорьевич, во дворе школы... Скульптура по пояс.

По школьному двору ходит петух, желтоклювые скворцы и вороны... какие-то высокие травы, земляные тропки, народец сельский... Ну, Миргород, да и только... но правда вот - три памятника Белинскому, да ещё барельеф ему же на фронтоне библиотеки 1948 года, два плюгавеньких памятника Ленину, да две " пятёрочки", да магазин " магнит"... неожиданно ещё набрёл на мечеть. А на месте Большого православного храма на центральной улице - табличка с его изображением (похоже на детский рисунок) и надпись, мол, церковь разрушили большевики... и рядом стоит ещё плита памяти жертв политических репрессий 1917-1930-х годов.

По магнитофонным колонкам по-советски бодро читаются стихи про " великого земляка Белинского" и другого местного знаменитого уроженца Лермонтова, который, де, здесь, между 12 дубков сочинял свои стихи.

Подвезли торговые павильончики, и - ноу-хау этого места - " домики" из какого-то пенопласта что ли, без крыши, но обклеенные тематическими фотообоями: домик " аптека", далее - " чайная", что-то типа школы, салона модистки, присутственное место (канцелярия) и т. д. Поставили туда костюмированных актёров ТЮЗа, изображать жизнь русского городка XIX века.

Такой выходит типичный казенный народный праздник, которых я много перевидал, особенно работая на ТВ, как скажем, наш Каравон, тока размахом поменьше, организаторы бегают, ждут начальства и телевидения. Посмотрели на меня придирчиво - дресс-код не прохожу, начальству могу не понравится, пошли искать мне приличную обувку, велели снять мои сандалеты и цветные носочки со Станиславским и подписью " Верю! ", которые мне подарила молодёжная студия " Дети Райка" из Москвы. Нашли мне теперь серые мягкие туфли, и такие же серые носочки, небось, начальство увидит туфли мои и будет довольно!

Всё шло более менее (хотя и носились люди... " где взять столы? "... " Ничего не продумано"... ), чинно, благородно... Но неистовый Виссарион вмешался и прервал это неспешно-протокольное течение своего праздника... на самом вручении наград разразился вдруг ливень!

Под первые капли я ушёл давать интервью, а потом полило сплошняком. На сцене кто-то мужественно пел. Но это была женщина. А в местах для зрителей - не было уже никого в эту минуту, все рассосались по углам. и только одиноко и гордо мок мой диплом о лауреатстве на сидении во втором ряду...

Ливень был недолгим, и потом всё снова вернулось восвояси... Отобедав по специальному талончику, сходил я ещё на экскурсию в недавно отреставрированную усадьбу Белинских - деревянный домик с садом. В этом домике отец Виссариона, уездный врач, принимал пациентов... лежат его врачебные принадлежности. Далее угощали нас домашними напитками, узварами из шиповника, липы, калины... глядел я под витринкой на знаменитый журнал " Телескоп" Надеждина.

Ну и, конечно, вышли мы в этот прекрасный сад. Там для желающих устроили игры-шарады... эх, вот она, деревенская дворянская жизнь! К этому моменту как-то уже я и подобрел, оставил свою всегдашнюю журналистскую язвительность, любовался садом и людьми, гуляющими по нему. К центральной сцене уже не возвращался, а там, наверное. шло обещанное дефиле старинных костюмов, студенты играли на трубе...

Приз премии - авторский, из хрусталя, изображает фиалку, цветок Белинского... очень нежно и трепетно, и споря со всякой кондовостью провинциально-официальных празднеств... можно просто смотреть на него, на этот приз, и утешаться.

После того, как вернулись с награждения, чаёвничали в пензенском лит. музее. Замечательное место, бывшая гимназия, директором которой какое-то время был Иван Лажечников.

Я с детства помню это имя. У нас в домашней библиотеке были его романы " Ледяной дом" и " Последний новик". Я, впрочем, так и не прочёл... Я только помню со слов Дружинина, критика 19 века, что там Лажечников нехорошо высмеял Василия Кирилловича Тредиаковского. Дружинин был одним из первых в русской литературе, кто заступился за честь Василия Кирилловича.

Когда уже я был кандидатом наук приобрёл с оказией изданный в 2000-е большой том о Тредиаковском. До этого его издавали совсем маловато. А в 2008-2009 в своей литературной студии " Энтомология поэзии" организовал я даже вечер, ему посвящённый, спикером пригласил Артёма Эдуардовича Скворцова, известного специалиста по поэзии, хотел Алексея Николаевича Пашкурова, он у нас главный спец по русской литературе XVIII столетия, конечно, и он согласился - да что-то сорвалось... Ну, Артём Скворцов тоже прекрасно всё рассказал, и мы позадавали вопросы...

Я с детства любил типажи юродивых Христа ради... и туда, в эту галерею героев, престарелый поэт, которого по воле самодурши императрицы сделали шутом - конечно, вписывался в моём детском воображении. О Тредиаковском я впервые узнал лет в 11-12 из советского киносериала " Ломоносов"...

да, времена изменились....

вот недавно выяснил я, что мой семилеток-внук знает о Леонардо да Винчи из какой-то жуткой компьютерной игрушки... увидев физиономию, бодро закричал: " О, Мона Лиза".

Лажечников... Лажечников... мало для меня это имя имело значение в целом, но с детства в моём арсенале... Я с ним встретился заново, когда писал книгу об истории казанской журналистики, и тогда уже выяснил, что в Казани-то он тоже бывал. И у нас был директором гимназии. Не только в Пензе! В частности, в книге я цитирую воспоминания Лажечникова о профессоре Городчанинове, таком казанском осколке русского классицизма, профессор был ретроград и малосимпатичный персонаж, в моей книге я говорю о нём как о редакторе " Казанских известий", впрочем, тяготившемся этой должностью.

В целом, Тредиаковский и Городчанинов - оба классицисты, оба старики, обоих обогнала эпоха, и обоих высмеивал Лажечников... но зато он же (директор пензенской гимназии Иван Иванович Лажечников) - заметил и выдвинул молодого Белинского! И юный гимназист-Белинский взбегал по ступеням старинной лестницы, по которой ныне шёл я. Но на лестнице, старой, чугунной что ли? - ковры теперь постелены, отделяющие меня от исторических ступеней, ну, я повёл рукой по перилам, чтобы " поближе" к Белинскому и другим героям, здесь проходившим (например, бывал император Александр на пару с поэтом Жуковским).

В литературном музее - есть уникальные экспонаты, в т. ч. переданные для временного хранения из других музеев, но нет денег на проведение реэкспозиции, музейщики не могут представить эти сокровища посетителям надлежаще, осмыслить музейно предметы, расставить и оформить... а ведь специалисты есть! Денег нет, вот и весь сказ.

Об экспонатах рассказывают любовно. Вот - трость Белинского, французская, с набалдашником в виде головы кардинала Ришелье, по тогдашней моде, вот карандаш Белинского (должна открыться выставка, сейчас, когда пишу - уже открылась небось аккурат к 210-летию великого критика, а тогда - водили меня по подготавливаемому к открытию залу). Замечательная серия рисунков художника Лебедева из фондов музея Белинского - более 60 жанровых работ Бориса Ивановича Лебедева. Представленные все вместе, они рисуют его жизнь от детства до кончины. Задерживаюсь у рисунка, являющего сцену похорон... гнетущее чувство!

Когда рассказывают о пьесе Белинского " Дмитрий Калинин" - вспоминаю, что первым исполнителем роли Калинина в Пензенском театре был будущий главреж нашего Качаловского театра Георгий Егоров, памяти которого я делал фильм... " Да что вы, - всплёскивает руками выдающийся пензенский краевед Татьяна Кайманова, - этот... такой красивый, это ваш? " " Наш", - подтверждаю! Постановка была знаковая. После 1957 года никто — ни в Пензе, ни в России вообще — не пытался больше поставить драму Белинского на сцене.

С Казанью связан ещё один экспонат музея - книжечка: «Торжество Казанского общества любителей отечественной словесности и утверждение Устава». Это первая часть " Трудов" общества, вышедших в 1817 году. Я её читал, разумеется. Там есть замечательная статья Кондырева о задачах общества, где среди прочего, говорит он, что нужны нашей земле Казанской не только писатели, но и писательницы.

Прошли в следующий зал... раньше он посвящён был Николаю Задорнову, папе сатирика Михаила, он был писатель и автор ещё одной книжки, которая есть в моей домашней библиотеке с советских времён, и которую я так и не прочитал - " Амур Батюшка". Экспозиция тоже в полурасстроенном состоянии. Всё в ожидании каких-то ремонтов, но мне было показано.

Я пофотографировал модели судов XIX века, выставленные рядом, среди них знаменитого шлюпа " Мирный", участника первой русской антарктической экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева... Я вспомнил Айвазовского и его любовь, а потом тоску по русскому парусному флоту, когда его сменили бронированные бегемоты судов новых поколений...

Какое-то похожее чувство - тоски по русскому парусному флоту - кажется, настигло меня в музее. Мы вернулись в нижний зал, к нашему импровизированному чаёвью и я принялся рассказывать моим провожатым о сложной дружбе Эмиля Золя и Поля Сезанна... Когда Эмиль умер, Сезанн несколько дней проплакал в одиночестве в своём саду, до этого они поссорились, и не разговаривали, кажется, лет двадцать...

Экскурсию по Пензе провела мне замечательная Татьяна Александровна Кайманова, одна из лучших местных гидов, основатель школы экскурсоводов в Пензе.

Приятно именно с таким человеком открывать город. И если в первый день Пенза мне показалась таким уездным городком, то в последний - она раскинулась перед моим взором широтой своих проспектов и бульваров. Как будто вначале ты был у истока большой реки, а в конце - дошёл до самого устья и впадения её в реку ещё более полноводную или даже в море...

Улица Московская показалась мне в первый день маленькой уютной улочкой, а секрет был в том, что я завернул туда с одной невеликой тенистой улочки и прошёл совсем немного, ибо дальше - было сильно перекрыто: ремонт дороги, да ещё был дождь, я завернул в маленький уютный, такой крафтовый книжный магазинчик в домике с крышой в виде буддийской пагоды, выпил кофе, купил значок, сделанный под картину Ван Гога об Арльской ночи, и пошёл назад, по пути сфотографировав (но плохо вышло! ) домик в стиле модерн с барельефами львов и плитками, напомнившими мне чуть-чуть португальскую плитку " азулеже"... потом уже из путеводителя, изданного Татьяной Каймановой, я узнал что в этом-то доме в Пензе жила семья Тани Яковлевой, возлюбленной Маяковского....

А сейчас, вот только сейчас, углубившись в справочники, и вовсе узнал: в бывшем доме Вярвильского (по первому владельцу), вот этом самом, начиналось после революции 1917 года журналистское образование в Пензе! Ну значит, не случайно меня к домику-то притянуло! Вот цитата: " В 1918 году в доме №17 разместилась центральная контора типографий Совета рабочих и крестьянских депутатов. В 1920 году здание занял губземотдел <... >. Согласно объявлению, 16 ноября 1920 года в лекционном зале губземотдела литературно-издательский отдел Пензенского губернского пролеткульта предполагал открыть курсы журналистики. Однако открытие было перенесено на 23 ноября. Первую лекцию под названием «Буржуазная и пролетарская пресса» прочитал А. И. Марьин". Ну класс!

Так вот, улочка казалась мне маленькой, такой приземистой в первый день моего путешествия. А тут, в этот раз - оказалось, что Московская это снизу - огромный проспект и гульбище, шире казанской улицы Баумана раза в два!

Чудесную историю мне рассказали про местный памятник поэту-гусару Денису Давыдову. Стоял себе сперва спокойно в скверике, а потом ррраз... и территория эта отошла к монастырю, и получилось прямо по пророчеству самого Давыдова: " Уж если я когда-нибудь и попаду в монастырь, то, пожалуй, женский! " Монахини стали выказывать недовольство памятником... ну и тогда - его перенесли уже на нынешнее место. Говорят, в России всего 5 памятников Давыдову, и все не в полный рост, а вот такие - бюсты. Но Пензенский памятник - единственный не в гусарской форме, " у нас он не военный, у нас Денис Давыдов - поэт! В Пензу он приезжал повеселиться, на праздники, да на ярмарки... "

Ранее прошли мы через мерзкое место: памятник Сталину, местные комуняки выкупили землю и поставили на своей территории. Да, я понимаю: типа раз уж поставили пусть стоит, знакомая аргументация... и я сам, будучи в Париже, не возражал, когда слышал на грассирующем красивом французском языке дикторшу, объявляющую станцию метро: " Сталингхрад"... Но одно дело всё же памятники старые, относящиеся к прошлой эпохе, другое, когда они ставятся вот сейчас и маркируют уже нашу эпоху, которую теперь можно назвать " временем возврата памятников Сталину". Но теперь да, выходит, Пензе носить и терпеть на своём челе эти оспины. " Его толстые пальцы, как черви, жирны... и сияют его голенища".

А совсем недалеко от него - памятник Покаяние. Из справочников: " Памятник " Покаяние" установлен на месте церкви Петра и Павла, разрушенной советской властью, в подвале которой в 1920-х годах чекисты расстреливали людей. Скульптор Качеровский Борис Вениаминович. Ежегодно с 2004 г. 30 октября у памятника «Покаяние» проходит акция «Возвращение имен», посвященная памяти жертв политических репрессий".

Я, конечно, в связи с названием памятника, вспомнил тут же знак эпохи - фильм " Покаяние" Тенгиза Абуладзе. Разрешительное удостоверение на картину было выдано 23 октября 1986 года, если жив буду и не забуду - можно будет отметить 35-летие картины.

Ну и памятник Мейерхольду у родительского дома, родитель - знатный винодел, Гиляровский говаривал: " лучшая в России водка - всё-таки мейерхольдовка". И вот всё это рядом, от Сталина - до " покаяния" и Мейерхольда... всего-то минут 10 ходьбы...

Мейерхольд обнесён решёткой. У него три руки, третья - рученька куклы Пьеро... О, Дапертутто, славненький Дапертутто... Всеволод Эмильич на ступеньках перед дверью... Что за дверь это? Оттуда ещё одна рука - рука-призрак... Но Татьяна Кайманова считает, что этот памятник стоит называть " Мейерхольд возвращается домой"... Это правильно, мне кажется! В самом здании усадьбы Мейерхольдов сейчас музей сценического искусства...

Улица Московская расширилась до Базарной площади. Стоит театр. Тот театр, что был до 2008 года - по проекту Яковлева, отца той самой Татьяны. А в 2008 году он сгорел. так что теперь тут новое здание... Напротив, памятник Белинскому, работы Вутетича (того самого, автора " Родины-матери" в Волгограде). В руках Белинский держит журнальчик. Татьяна Кайманова утверждает, что это " Отечественные записки", в таком случае, это единственный, пожалуй, памятник нашему прославленному журналу!

Вообще - много памятников чудных здесь: вот памятник пословицам народным, а вот Суворову и его денщику, пензенцу-толстопяту. Мы стоим на месте, где под нами, под землёй протекает река (в башке у историка журналистики крутится московский репортаж Гиляровского " Тайны Неглинки" ).

Чуть раньше - здание " Мясного пассажа" на Московской, здесь в подвалах такой был климат и такие " породы" кирпичей, что мясо и молоко хранилось без всяких холодильников! Здание 1894 (по некоторым источникам 1897) года. Старожилы ещё помнят мясо и молоко, купленное здесь (более 70 лет продавали, до 1974! ), а теперь здесь " Бургер-кинг"... ну ладно, тоже мясо, какое ни какое...

Это я пишу - как будто пячусь назад уже. Вот - дом с градусником. Здание в стиле модерн 1911 года. Огромный градусник навесили в советское время... ещё раньше: одна из первых в СССР " площадь поющих фонтанов", я помню, как я ходил на целый концерт какой-то симфонии в сопровождении поющих фонтанов в Праге. Ну и конечно, о мечте Булата Галеева устроить поющие фонтаны в Казани...

Здесь же это не торжественное, а отдыхательное место, для детей и влюблённых... Ну ещё попятимся назад и остановимся (на самом-то деле, вживую я это место давно прошёл, и окончил своё путешествие на вокзале, чтобы далее рвануть в Казань свою, но тут в тексте, так уж получилось, что иду задом наперёд и оканчиваю путешествие здесь:

у огромных часов с кукушкой, которая " кукует" каждый час. Оказывается, в советское время Пенза была столицей часов с кукушкой! И все отсюда в качестве сувенира увозили из магазина " Тик-так" Часы с кукушкой. Сейчас уже всё это похерено, кажись, а жаль!

Среди всей этой гоньбы за столичность - " спортивная столица", " культурная столица", " третья столица", пензенское " столица часов с кукушкой" звучит, мне кажется, обаятельнее и добрее всего! По-людски как-то что ли...

И в эту минуту я вспомнил почему-то, что в моей сумке лежит дочитанный Довлатов.

июня, 2021 года.

12 3 4 Следующая ⇒