DIE NIBELUNGEN

In der dunkelnden Halle saß en sie, sie saß en geschart um die Flammen, Hagen Tronje zur Linken, sein Schwert auf dem Knie, die Kö nige saß en zusammen. Schö n Kriembild kauerte nah der Glut. Von ihren schmalen Hä nden zuckte der Schein wie Gold und Blut und sprang hinauf an den Wä nden. Kö nig Gunter sprach: „Mein Herz geht schwer, hö r ich den Ostwind klagen! Spielmann, lang deine Fiedel her, sing uns von frohen Tagen! “ Aufflog ein jubelnder Bogenstrich und flatterte an den Balken, Herr Volker sang: „Einst zä hmte ich einen edelen Falken. . . “ Die blonde Kriemhild blickte auf und sprach mit Trä nen und leise: „Spielmann, hö r mit dem Liede auf, sing eine andre Weise! “ Die braune Fiedel raunte alsbald trä umend und ganz versonnen. Herr Volker sang: „Im Odenwald, da fließ t ein kü hler Bronnen. . . “ Die blonde Kriemhild wandte sich und sprach mit Trä nen und bange: „Mein Herz schlä gt laut und fü rchtet sich und bebt bei deinem Sange. . . “ Anhub die Fiedel zum drittenmal aufweinend in Gram und Leide. Herrn Volkers Stimme sang im Saal, wie ein Vogel auf nä chtger Heide: „Es glimmt empor aus ewger Nacht heiß er als alle Feuersglut, gelb wie das Aug der Zwergenbrut, das gierig seinen Glanz bewacht, - o weh der Lust, die mich gezeugt! Wie Brunft nach Brunft im Forste schreit, wie nach der Lohe lechzt die Glut, so treibt die Gier nach Menschenblut ans Licht den Hort der Dunkelheit, - o weh dem Schoß, der mich gebar! Es ruft den Neid, es weckt den Mord, stö rt auf die Drachen Trug und List, hetzt Rachsucht, die die Rache friß t, - und immer rö ter glü ht der Hort, - o weh der Brust, die mich gesä ugt! Es treibt und schwimmt im Purpurquell, es trinkt den Quell und lechzt nach mehr, es braust und schä umt, die Flut steigt schnell, breit wie die Donau strö mt es her, - o weh der Lieb, die lieb mir war! Es schä umt und braust, atmet und steigt, schon brandets drauß en an die Tü r, es klopft und pocht, der Riegel weicht, nun flutet es heiß und rot herfü r, - weh ü ber mich, weh ü ber euch! “ Jä h bei dem letzten Bogenstrich sprangen die Saiten und schrieen. Hagen von Tronje neigte sich und wiegte sein Schwert auf den Knieen. Die Kö nige saß en bleich und verstö rt, doch die schö n Kriemhild lachte. Sie sprach: „Nie hab ich ein Lied gehö rt, das mich lustiger machte! “ Sie kniete nieder und schü rte die Glut. Von ihren schmalen Hä nden zuckte der Schein wie Gold und Blut und sprang hinauf an den Wä nden.

подстрочник В зале сумрачном они сидели, Они сидели вокруг пламени. Слева Хаген фон Тронье с мечом на коленях, - Короли сидели все вместе. Прекрасная Кримхильда склонилась над пламенем. От ее узких рук блики отпрянули, Словно золото или кровь, И прыгнули на стены. Король Гунтер сказал: «Мне на сердце тяжело, когда я слышу (эти) жалобы восточного ветра! Шпильман, вытащи свою скрипку! Спой нам про радостные дни! » Взлетел, ликуя, удар смычка И затрепетал меж балок. Герр Фолькер запел: «Однажды я приучила благородного сокола…. » Белокурая Кримхильда взглянула и тихо сказала в слезах: " Шпильман, перестань петь эту песню, спой другой мотив! » Коричневая скрипка сразу же зашептала, мечтательно и задумчиво. Герр Фолькер запел: «В Оденвальде бьет источник студёный…» Белокурая Кримхильда обернулась и сказала в слезах боязливо: «Мое сердце громко бьется и болит, и дрожит от твоей песни …» В третий раз скрипка начала, Заплакав от скорби и боли, Голос Фолькера пел в зале, Как птица на ночном лугу. «Он пылает из вечной ночи́, Жарче, чем весь жар огня, Желтый, как глаза племени карликов, что жадно хранят его блеск, - О, горе наслаждению, что зачало меня! Как звери в лесу кричат на гоне вновь и вновь, Как пламени жаждут угли, Так жадность гонит Людскую Кровь К свету Сокровища темноты. О, горе лону, что родило меня! Оно зовет зависть, будит убийство, Примешивает сюда обман и хитрость Дракона, Подстрекает жажду мести, которая месть пожирает. Клад красней все пылает.. О, горе груди, что вскормила меня! Он гонит и купается в пурпурном источнике, Он пьет источник (до дна) и жаждет еще, Он пенится и бурлит, поток все возрастает, Широкий, как Дунай, он течет сюда - О, горе любви, что любимой мной была! Он пенится и бурлит, вздыхает и растет, Уже пылает снаружи дверь, Он стучит и бьется, срывая засов, и вот льется сюда красный и жаркий (поток), - Горе же мне и горе вам! » Резко при последнем ударе смычка лопнули, вскрикнув, струны Хаген фон Тронье склонился и баюкал меч на коленях. Короли сидели бледны и смущены, Но прекрасная Кримхильда смеялась: «Никогда я не слыхала песни, которая меня развеселила бы больше! » Она снова присела и помешала угли. От ее узких рук блики отпрянули, Словно золото или кровь, И прыгнули на стены.

⇐ Предыдущая 12