|
|||
КОНЕЦ НАЧАЛО 2 страницаОтец прокашливается и говорит: — Когда я уезжал, взял эту фотографию, чтобы всегда напоминать себе о конечной цели. Каждый раз, когда хотелось выпить, я доставал ее и смотрел на вас, ребята, смотрел на все, что было поставлено на карту, и внезапно алкоголь становился больше не нужен. Одна эта фотография сделала для меня больше, чем смог любой врач. Но когда я услышал о маме, у меня случился рецидив. Мне стыдно признавать это, но я оказался недостаточно сильным, чтобы побороть этих демонов. Я должен был. Должен был быть сильнее ради тебя и твоего брата, — его голос прерывается и следует долгий дрожащий вздох. — Ты нуждался во мне, а я подвел тебя. Снова. Я наблюдаю за его отсутствующим взглядом, вижу опущенные уголки рта и отблеск раскаяния в глазах. — Прошло уже десять лет, а я все никак не могу прекратить пить. Черт бы меня побрал. Сегодня я не готов чувствовать такую боль. Это не тот случай, когда быстро срывают пластырь, на что я надеялся. С меня словно сдирают кожу тупым ножом. Как бы сильно я ни ненавидел его за то, что он уехал и остался в стороне после ее смерти, я должен признать, что понимаю его. Правда. Если когда-нибудь с Саванной что-то случится… Думаю, из этой кроличьей норы я никогда не смогу найти выход. Как я смогу стать хорошим отцом, если от меня останется одна оболочка? Миллионы мыслей вертятся у меня в голове, пока я пытаюсь осмыслить все, что он сейчас сказал. Наконец, мне удается ухватить одну из них, и говорю: — Я не понимаю. Какого хрена произошло с парнем на этой фотографии? Ты выглядишь трезвым и… и счастливым. Как он превратился в тебя? Похоже, он не сильно обижается. Только пожимает плечами. — Как люди становятся алкоголиками? Просто череда неудачных решений и куча проблем, с которыми я не знал, как справляться. — Проблем с мамой? — С самим собой. — Вздохнув, он добавляет: — В детстве отец обожал моих сестер. В его глазах они не могли сделать ничего дурного. Но я? Что бы я ни сделал, ему всегда все казалось недостаточно хорошим. Если я получал четверку за тест, он спрашивал, почему не пять, а если он приходил посмотреть, как я играю в бейсбол, то отпускал какое-нибудь ехидное замечание о том, что я провожу больше времени на скамейке запасных, чем на поле. Может, это и мелочи, но когда тебе постоянно бросают в лицо твои недостатки и ты теряешь счет тому, сколько раз тебе говорили «будь лучше», это здорово всё портит. — Он стучит пальцем по виску. — Это может посеять зерно неуверенности, которое пускает корни в сознании и незаметно разрастается в целое дерево проблем, каждая ветвь которого кривее и уродливее предыдущей. Твоя мать, Господь упокой ее душу, была единственной, кто заставлял меня чувствовать себя значимым. Словно я лишен недостатков. — Он поджимает губы и качает головой, бормоча себе под нос. — И конечно же, я должен был доказать ей, как сильно она ошибалась. Я хмурюсь, вспоминая деда. — Это не похоже на дедушку, которого я знал. То есть да, он был еще тем засранцем, но он не… — Я резко выдыхаю через нос, пытаясь подобрать правильные слова. — Он заслужил каждую частичку моего доверия к нему, а ведь я тот еще нахальный сукин сын. Отец смеется. — Я рад. Должно быть, он понял, что его манера воспитания детей оказалась не идеальной, раз из меня вышел пьяница. Хотя, моя ничуть не лучше, — добавляет он. — Боже, — стонет он, сжимая пальцами переносицу. — Как же сильно я облажался перед тобой, да? — Он внимательно изучает меня. — Ты пьешь? Употребляешь наркотики? Богом клянусь, если из-за тебя твоей девушке придется пройти через то же самое, что и твоей матери… Мне становится смешно, потому что, во-первых, я отношусь к Саванне как к королеве. А во-вторых, сейчас он ведет себя как отец, что немного… странно. — Нет. Тебе не о чем беспокоиться. Он кивает, но его глаза все еще подозрительно прищурены. — Тогда что значат все эти татуировки? Блейк сказал, что их у тебя несколько, но кто-то должен научить этого мальчика считать. Несколько штук, черт возьми, — бормочет он себе под нос. Указывая на мое лицо, он спрашивает: — А это что у тебя на губе висит? Думаешь, Господь проделал мало дырок в твоей голове? Я усмехаюсь и сажусь на пустой стул Саванны. — А дальше ты собираешься сообщить, что мне нужно подстричься? Или, может, убраться в комнате? Он улыбается и снова включает звук телевизора. — Возможно. Мне придется наверстывать целые годы. Игра закончилась, и мы несколько минут смотрим новости, пока я не нарушаю тишину: — Почему мне никто не рассказал? Уголок его губ дергается, пока он обдумывает ответ. — К тому моменту я уже достаточно навредил. Твоей мамы не стало, а ты меня ненавидел. Блейк хотел тебе рассказать, но я попросил его этого не делать. Сказал, что от этого будет мало толку, если расскажет он, и мне стоило сделать это самому. — Он бросает на меня быстрый взгляд. — Спасибо за возможность объясниться. Моя совесть… ну, не совсем чиста, но чуть посветлела. — Он вздыхает. — Я люблю тебя, сын, и сожалею о всем том дерьме, через которое тебе пришлось пройти из-за меня. Ты, Блейк, твоя мама — вы заслуживали кого-то намного лучше меня. Я прокашливаюсь, пытаясь избавиться от гребаного кома, вновь появившегося в горле. Из-за него невозможно дышать, черт подери. Я ненавидел отца, когда приехал сюда сегодня вечером, и часть меня всегда будет его ненавидеть. Но теперь она гораздо меньше и освободила место для любви. Я осознаю, что именно она и лежит в основе моей ненависти. Саванна была права. Я ненавидел его, потому что мне было не все равно, а не все равно, потому что люблю его. В конце концов, он мой отец, и у нас с ним было и хорошее. Было. Мне просто стоит постараться и вспомнить, потому что на всех воспоминаниях лежит уродливая тень моей ненависти. Я не знаю, сколько времени ему осталось, и увижу ли я его снова, а потому просто говорю: — Я тоже люблю тебя, папа. Он улыбается, как на той фотографии, и вытирает набежавшую слезу. — А теперь, насчет свадьбы…
Уже около двух часов ночи, когда мы собираемся уезжать из больницы, мое настроение резко упало, но Саванна, похоже, единственная, кто это замечает. Она все время бросает на меня озабоченные косые взгляды, а я их игнорирую. Может, я и в дерьмовом настроении, но не хочу быть сегодня занозой в заднице. Поэтому я не открываю рот остаток ночи и стараюсь вести себя, словно все в порядке. Но это не так. Блейк достает сигарету и засовывает ее в рот, несмотря на все знаки, запрещающие курение в отделении скорой помощи. — Все прошло не так плохо, да? Он говорит, не высовывая сигареты, и каждый раз, когда она двигается во время разговора, мне хочется выдернуть ее и засунуть ему в нос. От щелчка пальца из зажигалки появляется оранжевый огонек. Блейк подносит ее к сигарете, заслоняет свободной ладонью и глубоко затягивается. — Вы, по крайней мере, друг друга не поубивали, — добавляет он и медленно выдыхает. — Почему ты мне ничего не рассказал? Блейк встречается со мной взглядом, и на секунду мне кажется, что он собирается прикинуться дурачком. Но затем качает головой и опускает взгляд, засовывая зажигалку обратно в карман. — Слушай, мужик, он не хотел, чтобы информация шла от меня. — И что? — Я повышаю голос и делаю шаг к нему. — Боже! Поверить не могу. Ты хоть представляешь, сколько времени мы потеряли из-за идиотского вранья? Мне никогда не вернуть назад это время, и ты, — из всех гребаных людей, — ты должен был мне рассказать. Саванна встает между нами и кладет руки мне на грудь. — Давайте перенесем этот разговор на парковку, пока не вызвали охрану, хорошо? Блейк хмурится и делает еще одну затяжку, понизив голос, чтобы пробормотать: — Не пытайся взвалить все это на меня, придурок. Я пытался заставить тебя поговорить с ним почти два гребанных года, но твоя упрямая задница меня и слушать не хотела. Это твоя вина, что ты упустил с ним время. Не моя. Он пытается пройти мимо, но я хватаю его за руку. В его взгляде ярость, но в моем она в десятикратном размере. — Ты должен был рассказать, черт тебя дери! — А какой от этого был бы толк? — с горечью спрашивает он, высвобождаясь из моей хватки. — Ты бы мне ни за что не поверил. Хочу сказать, что это чушь собачья, но не могу. Вероятно, я действительно не поверил бы ему. Поэтому говорю то, что и всегда, когда не хочу признавать его правоту: — Да пошел ты. — Сам иди нахрен. — Блейк обходит меня и бросает сигарету на землю, как только выходит на улицу. Я смотрю, как он исчезает на стоянке, и направляюсь к своей машине. Через секунду рядом со мной появляется Саванна, но я ее не замечаю. Это дерьмовый поступок, знаю. Но сейчас я готов крушить все вокруг, и меньше всего мне хочется, чтобы Саванна оказалась у меня на пути. Сейчас я не могу быть с ней нежным, и, хотя она утверждает, что любит грубость, я отказываюсь рисковать. Особенно учитывая, что в последний раз, когда я хорошо и жестко трахнул ее, все закончилось ее слезами и моим отвращением к самому себе. — Что за хрень это была? — Она пытается остановить меня, потянув за руку, но я продолжаю идти. Кулаки зудят от желания ударить что-нибудь, а челюсть болит от того, как сильно я ее сжимаю. Через несколько секунд мы добираемся до моей машины и через крышу я бросаю: — Мой отец не ушел от нас. Он уехал лечиться. А Блейк, лживый ублюдок, об этом знал.
Глава 5 Саванна
Я никогда не видела Деклана таким злым. А это говорит о многом: я совершила достаточно глупостей, которые его выбешивали. Но это… это раз в десять сильнее того гнева. И сейчас мы на взрывоопасной территории, где малейший повод может привести к взрыву. По дороге домой я молча позволяла ему перекипеть, хотя на языке вертелось миллион вопросов. Я даже позволила ему хлопнуть дверью машины и подняться по лестнице впереди меня. И только войдя в нашу спальню и увидев, что он переоделся в спортивные шорты, я наконец открываю рот: — Куда ты идешь? — спрашиваю я, хотя сама чертовски хорошо знаю. Он заканчивает натягивать футболку и отвечает: — В зал, хочу постараться остыть. Иначе ни за что не усну. — Он целует меня в лоб и старается обойти, но я удерживаю его за талию. — Знаешь, есть и другие способы разрядить ситуацию. — Я скольжу руками под футболку, по теплым твердым мышцам его пресса. Деклан зажмуривается, напрягаясь от моих прикосновений. На его лице написана борьба, и от этого внутри меня все сжимается. Весь прогресс, которого я добилась сегодня вечером, исчез, и Деклан снова боится сломать меня. Но этого не будет. Он единственный человек на земле, который не сможет этого сделать. Если бы только я могла помочь ему осознать… Я проскальзываю ладошкой под пояс его баскетбольных шорт, и, как и ожидала, Деклан распахивает глаза и останавливает мою руку. Я выдерживаю его горящий предупреждающий взгляд в течение нескольких секунд, но решаю игнорировать. Провожу пальцами по жестким подстриженным волосам и спускаю руку еще ниже, обхватывая его полутвердый член. Деклан стонет и упирается лбом мне в плечо, пока я ласкаю его твердеющее достоинство. Я целую его в щеку и шепчу на ушко: — Или я помогу тебе достичь разрядки. Я улыбаюсь, заметив, как прервалось его дыхание, а затем опускаюсь на колени и стаскиваю с него шорты. Член освобождается, и я обхватываю основание, чувствуя потребность взять его в рот. Но сначала решаю немного подразнить. Я провожу языком по всей длине, а затем слизываю с кончика капельку влаги. — Ты хоть представляешь, как долго мне хотелось это сделать? — спрашиваю я, и обхватываю его яйца руками, покрывая поцелуями. — Я бы каждый день сосала твой член, если бы ты не прятал его от меня. Деклан шипит, когда я обхватываю его губами и жадно опускаюсь ниже. — Потому что я очень глупый мужчина, — полустонет-полувыдыхает он. Его пальцы зарываются в мои волосы, лаская кожу головы. Я упиваюсь каждым сбивчивым вздохом и довольным стоном, заводясь при этом все больше. Да, это определенно мои самые любимые звуки в мире. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом, пока втягиваю щеки и сосу сильнее. Он хмурит брови, наблюдая, как его член входит и выходит из моего рта, исчезая и вновь появляясь с каждым движением. — О боже, — ахает Деклан, достигая моего горла, а его пальцы сильнее сжимаются вокруг моих волос. — Я, блядь, люблю тебя. Мои трусики так намокли, что липнут ко мне. И мне тоже нужна разрядка, иначе взорвусь. Я меняю руки: левой обхватываю его член, а правую просовываю под свои джинсы и влажную ткань белья. Пальчиками скольжу по себе, дразню клитор, но этого недостаточно. Деклан нужен мне внутри. Он рычит и тянет меня назад, пока член не выскакивает из моего рта с чмокающим звуком. Грудь Деклана вздымается, он смотрит на меня с таким жаром, что сердце пускается вскачь, и я еще быстрее двигаю пальцами. — Я разве разрешал себя трогать? Я облизываю влажные и припухшие от минета губы и качаю головой. Точнее, пытаюсь. Его хватка в моих волосах такая крепкая, что я едва ли могу двигаться. — Не тебе доставлять себе удовольствие. Это моя работа. — Свободной ладонью он ласково поглаживает меня по щеке. Это прекрасный пример, как хорошо Деклан балансирует между жесткостью и нежностью. И потому, что мне нравится его дразнить, я говорю: — Ну, в последнее время ты не выполняешь свою работу. Похоже, что я должна брать все в свои руки, если мне захочется кончить. Его лицо так быстро мрачнеет, что я начинаю задаваться вопросом, не перегнула ли, но не успеваю пойти на попятную, как он рывком ставит меня на ноги. Я вскрикиваю от удивления и чуть-чуть от боли, пока он тащит меня к кровати и толкает на нее. Моя спина сталкивается с матрасом, когда Деклан хватает меня за лодыжки и одним резким движением стаскивает с меня джинсы. Черт! Я едва ли не хихикаю от маниакального выражения его лица. Деклан собирается трахнуть меня настолько хорошо, что я буквально чувствую его желание на вкус. Я отползаю назад, пока не упираюсь в изголовье, пытаясь играть в недотрогу. Он выглядит убийственно, когда залезает на кровать и подтаскивает меня за колени к себе. Сердце пускается наперегонки с рваным дыханием при виде нависшего надо мной парня. — Я собираюсь заставить тебя заплатить за это, — предупреждает он и хватает за край моих трусиков. Мои стеночки сжимаются в жадном предвкушении, но в грудь вонзается осколок страха, разрезая острым краем желание. Последний раз, когда он так говорил, мне пришлось заплатить собственным оргазмом. Он оставил меня ни с чем, не считая его любезного замечания, что я вся «промокла» после жаркого секса в душе. Жестокая усмешка кривит его губы, будто он точно знает, к каким отвратительным умозаключениям я только что пришла. — Это не честно! — восклицаю я и стараюсь отпихнуть его руки от моего нижнего белья. — Ты не можешь опять кончить один! Я хмурюсь, когда он подчиняет меня одной чертовой рукой и заводит мои руки над головой. Рисуется. — О, я и не собираюсь. Можешь быть в этом уверена. — Он тянет за край моих трусиков, пока я не слышу звук рвущейся ткани. Резко срывает их с меня, обжигая кожу. Я ахаю, а он ухмыляется. Отбрасывая порванное нижнее белье на пол, Деклан отпускает мои руки и садится на колени. Задирает футболку и стягивает ее через голову, добавляя к растущей горке одежды на полу. Он поднимает мою футболку, обнажая лифчик, и пробегает ладонями по чашечкам. Грудь все еще болезненна, но когда его большие пальцы задерживаются на сосках — нежно дразня через тонкую атласную ткань — боль становится все слаще и настойчивее. Это так восхитительно. Деклан тянет чашечки лифчика вниз, а когда они оказываются под набухшей грудью, приподнимает и сжимает ее. Его глаза блуждают по моему телу, а мои ноги раздвинуты и с нетерпением ждут, когда он займет свое законное место между ними. Вместо этого Деклан лишь облизывается и кивает туда, где я так отчаянно в нем нуждаюсь. — Если очень хочешь себя потрогать, давай. Ублажай себя. Я шокировано открываю рот, потому что, должно быть, ослышалась. — Что? Я пытаюсь свести ноги и сесть, но Деклан пригвождает мои бедра к кровати. Мышцы горят от напряжения, пока я борюсь с ним, но все бесполезно. Мне не стиснуть колени, пока он мне не позволит. — Ты сказала, что я не выполняю свою работу. Так покажи же мне, как это делается. Я встречаюсь с ним взглядом и пытаюсь определить, шутит ли он. Но, конечно же, нет. Мне стоило сразу это понять. Я смеряю его сердитым взглядом, а потом отвожу глаза, чувствуя себя неловко и глупо, когда моя ладонь скользит вниз живота к раскрытым ногам. Деклан садится и наблюдает, как я потираю клитор, вся мокрая от возбуждения. Тело словно в огне, подстегиваемое смущением. Я уже готова сказать, что чувствую себя неуютно и глупо, трогая себя в одиночестве, но слова замирают на языке, как только замечаю голодный, полный страсти взгляд. Деклан не считает это глупым, судя по жадному блеску глаз и тому, как он начинает медленно скользить рукой по своему члену. От этого зрелища тело опаляет еще сильнее. Сексуально до чертиков. Мои пальцы становятся настойчивее, и я погружаю их внутрь. Деклан стонет — низко и хрипло — и хмурит брови от желания, когда ускоряется. Я закусываю губу, извиваясь перед ним, и наблюдаю, как он дрочит, за каждым движением его перекатывающихся мышц. — Трахни меня, — выдыхаю я, а моя ладонь между ног движется все быстрее и быстрее. — Пожалуйста, Деклан, трахни меня. Ты уже все доказал, ясно? Он качает головой, упрямо поджимая губы. — Нет, пока ты сама не заставишь себя кончить. И тогда сможешь оценить оргазм, который я тебе подарю, потому что он будет в десять раз лучше, чем тот, ради которого ты так усердно работаешь своими неумелыми пальчиками. Я уже говорил это и скажу еще раз: никто, кроме меня, не сможет заставить тебя так сильно кончить, котенок. Даже ты. От его слов я стону и быстрее ласкаю клитор. Каждая мышца напрягается на пути к освобождению, но это выше моих сил, что доводит до бешенства. И в тот момент, когда я думаю, что больше не могу этого вынести, собираясь умолять о его члене, Деклан скользит двумя пальцами внутрь меня и сгибает их, дотрагиваясь до сладкого местечка. Я вскрикиваю и приподнимаю бедра, сжимая его пальцы внутри, когда почти двухнедельное напряжение взрывается и сносит меня силой наслаждения. Кажется, я слышу, как Деклан чертыхается, но не уверена. Трудно сосредоточиться на чем-то: остается только извиваться под ним и ловить каждую частичку удовольствия от его чертовых пальцев. Но очень скоро Деклан убирает руку и хватает мое колено. — Открой глаза и смотри, как я кончаю. Его голос грубый и требовательный, а слова грязные и похотливые. От них я извиваюсь еще больше, и скольжу пальцами по клитору, скользкому и пульсирующему, но уже готовому ко второму раунду. Я так крепко зажмурилась, что требуется секунда, чтобы исчезли мерцающие пятна перед глазами. Но как только зрение возвращается, я вижу, как Деклан дрочит надо мной. Он стонет и впивается пальцами в мою ногу, пока украшает живот свидетельством своего удовольствия. Я снова кончаю, как только кожи касается первая теплая капля. По сравнению с предыдущим, этот оргазм похож на ласковую волну, а не всепоглощающий прилив, но с каждой падающей на живот каплей он продлевается еще на секунду. Когда Деклан разжимает кулак, я чувствую тепло и удовлетворение. А еще я немного похожа на желе, а мы еще даже не добрались до секса. Приходится закусить губу, чтобы не улыбнуться глупой и широкой улыбкой. Я сейчас так чертовски счастлива. Мой грязный властный Деклан вернулся, и, Господи, как же я по нему скучала. — Хорошая игра. — Деклан шлепает меня по бедру и сползает с кровати. Я ошарашенно смотрю, как он берет с тумбочки салфетку и вытирается, а потом поднимает с пола свои шорты. Уперевшись на локти, я окидываю его взглядом. — Какого хрена? — Что? — Деклан хмурится, а затем переводит взгляд на мой живот. — Ох, точно. Извини. — Он хватает еще салфетки и протягивает их мне. О боже, он должно быть шутит. — Ты же это не серьезно. — Деклан просто моргает и продолжает держать салфетки. Я сажусь и рывком выхватываю их из его рук. — Тащи обратно в постель свою задницу и трахни меня. Уголок его рта приподнимается в самой дерзкой ухмылке, которую я когда-либо видела. — Я же сказал, что заставлю тебя заплатить за это, разве нет? Во мне закипает кровь, когда я понимаю, что он не шутит. Он действительно не собирается меня трахать. Ужасный оглушительный крик разочарования вырывается из меня, когда я отпихиваю его и выхожу в коридор. С грохотом захлопываю дверь ванной и включаю душ, но этого недостаточно, чтобы заглушить смех Деклана. Глава 6 Деклан — Теряешь хватку, Уитмор, — ухмыляется Маркус. — Твоя девчонка и то сильнее может ударить. Я отшвыриваю его, поклявшись выбить капу из его самодовольного рта. Делаю ложный выпад влево, и Маркус блокирует правую сторону, как я и рассчитывал. Левая же сторона теперь открыта и уязвима, а потому я наношу правый хук прямо ему под ребра. Маркус морщится, и сгибаясь, сыплет проклятиями. Будь это реальный бой, я бы уложил его апперкотом в челюсть. А еще лучше, схватил бы за голову и впечатал колено в нос. Но мы просто тренируемся, а потому я наотмашь бью его по лицу. Голова Маркуса дергается в сторону. И каппа вместе с брызгами слюны вылетает из его рта. Обливаясь потом, я ухмыляюсь, а сердце бешено колотится. — Так достаточно сильно? Я слышу вокруг смешки парней. Маркус скалится на меня. — Ублюдок. — Сволочь, — парирую я сквозь сбившееся дыхание. Я выпрямляю спину, когда вижу, как кто-то проскальзывает в мой кабинет. За закрывающейся дверью мелькают длинные золотисто-каштановые волосы, но не из-за этого я хмурюсь и покидаю ринг. Какого черта она одета так, словно собралась работать? Я ныряю под канатами и спрыгиваю на пол, не обращая внимания на растерянные оклики Маркуса. Добравшись до кабинета, я рывком распахиваю дверь и захлопываю за собой так, что дребезжат жалюзи на окнах. Саванна бросает на меня взгляд, совершенно не впечатленная моим внезапным появлением, и выдвигает верхний ящик моего стола. Она достает ключи от прачечной и подсобного помещения, закрывает ящик и обходит стол. Когда становится очевидно, что она просто собирается пройти мимо, я преграждаю ей путь. — И какого хрена ты тут делаешь? — Работаю. Мои кулаки сжимаются от ее спокойного и снисходительного тона, будто я ужасно туп. — Мы это уже обсуждали. Я сказал, что ты не работаешь. Конец истории. Закатив глаза, она протискивается мимо меня. — И что ты собираешься делать, если я не послушаюсь? Отшлепаешь? Моя ладонь дергается от такого предложения. Я ловлю девичье запястье и притягиваю к себе. — Осторожнее, котенок. Твои губки подписывают твою же задницу на то, чего она не сможет вынести. Саванна с вызовом смотрит на меня. — Моя задница может вынести все, что угодно, мистер Уитмор. Фантазия взрывается чертовски аппетитным образом, от которого моему затвердевшему члену становится крайне тесно в обтягивающих шортах. — Это что, приглашение? Потому что мои двадцать сантиметров не прочь сейчас оказаться в твоей заднице. — Не думала, что тебе требуется приглашение, чтобы меня трахнуть, — произносит Саванна и вздергивает подбородок. — Видимо, в этом была моя ошибка прошлой ночью. Так вот к чему это. Она все еще бесится. Я едва сдерживаю смех, когда она вырывается из моей хватки. — Брось, котенок, не будь такой. Она очаровательно раздувает ноздри и скрещивает руки на груди. — Я тебя еще привлекаю? Я закатываю глаза и обхватываю ладонями ее лицо, заставляя посмотреть на меня. — Самый тупой вопрос из тех, что я слышал. У меня стояк каждый раз, когда мы оказываемся в одной комнате. — Тогда в чем дело? Я не должна тебя умолять трахнуть меня, Деклан. Это унизительно. — Ее нижняя губа подрагивает, когда девушка отводит наполненные слезами глаза. — Черт, детка, иди сюда, — говорю я, обнимая ее. — Прости. Я очень сожалею. — Боже, я идиот. — Никогда не хотел тебя унизить, клянусь. Просто… — я вздыхаю в ее волосы. — Наше последнее занятие сексом обернулось такой катастрофой, а в прошлый раз ты была жутко злой. Я… Мне немного страшно пробовать снова. Я совсем не хочу, как в прошлый раз. Не знал, как к ней прикасаться, и насколько жестким могу быть. Поэтому тогда просто расслабился и позволил ей делать всю работу, что, похоже, ее не слишком обрадовало. Но это лучше, чем накинуться на нее, как тогда в отеле. Воспоминания, как она потом плакала, до сих пор меня преследуют. — Ночью ты не казался напуганным. — Горечь в ее голосе заставляет меня чувствовать себя еще большим придурком, поэтому я обнимаю ее крепче. — Потому что ты настолько завела меня, что я едва мог связно мыслить. Когда ты начинаешь мне дерзить… Со мной творятся невообразимые вещи. Не знаю почему, но когда Саванна устраивает мне головомойку, это действует на меня не хуже афродизиака. Член твердеет от одной только мысли об этом. И совсем не легче от того, что ее податливое тело в моих руках, и я зарылся носом в ее волосы. Мои пальцы играются с ее распущенными прядями, я сглатываю и тихо произношу: — Я становлюсь диким. Появляется желание схватить тебя за волосы и оттрахать до синяков. До отметин зубов на твоем теле. Пока ты не взмокнешь от пота и не начнешь кричать, а твоя киска не наполнится спермой настолько, что семя будет буквально сочиться из тебя. Она вздрагивает в моих руках, а ее дыхание ускоряется. — Согласна. Вздохнув, я отстраняюсь. — Я так не думаю. Не совсем. Ее улыбка гаснет. — Послушай, знаю, что ты боишься вызвать у меня какие-то ужасные воспоминания, но это должно прекратиться. Я не гребаная бомба, которая взорвется, если со мной обращаться немного грубо. Я качаю головой. — Это ты сейчас так говоришь… — Я вчера взбесилась, когда ты велел мне потрогать себя? Я щурю на нее глаза. — Нет. — Какого хрена она спрашивает меня об этом? Она стискивает зубы. — Нет. На самом деле, это показалось мне очень сексуальным. — Какое отношение это, черт возьми, имеет к делу? Она выгибает бровь, и у меня скручивает внутренности от ее острого взгляда. — Нет, нет, нет. О, Боже. — Застонав, я провожу ладонью по лицу и упираюсь руками в колени. Мои легкие внезапно перестают функционировать, а желудок словно пытается вывернуться наизнанку. Саванна касается моего плеча, и я рефлекторно отскакиваю, как будто обжегшись. Я в шоке, что сделал это, но еще в большем от того, каким грязным сейчас себя почувствовал. Это затмевает все. Я такой же, как он, черт подери. — Деклан, все нормально… — Нет, не нормально! Ты хоть представляешь, как хреново я теперь себя чувствую? Зная, что повел себя так же извращенно, как тот гребаный социопат, который тебя изнасиловал? Господи, Саванна, какого черта ты мне это сказала? В приступе ярости я бью кулаком по стенке высокого металлического шкафа для документов, взметая стопку бумаг, лежащих сверху. Металл с лязгом прогибается под моими костяшками, но я этого даже не ощущаю. Еще до того, как бумаги упали на пол, я понимаю, что окончательно облажался. Стиснув зубы, я наблюдаю, как они стелются по полу. Мне страшно на нее смотреть. Страшно увидеть боль и гнев, которые она вправе испытывать. — То, что он со мной делал, с тобой ощущается совершенно по-другому. — Ее голос тихий и холодный. — Очень плохо, что ты не можешь сказать то же самое. Она пытается уйти, и я, не раздумывая, хватаю ее за руку. — Саванна, подожди… Ее кулак впечатывается мне в челюсть. Боль взрывается фейерверком, а девушка уносится прочь из кабинета. Морщась, я касаюсь места удара. За открывшейся дверью я вижу на ринге Маркуса. Он смотрит Саванне вслед и качает головой. — Я же говорил, что твоя девчонка бьет сильнее.
Глава 7 Саванна
Я только закрыла глаза, но чувствую вибрацию от хлопнувшей входной двери. Я стягиваю наушники, прерывая мелодичный голос Хозиера, и прислушиваюсь к шагам Деклана. Я не отвечаю на его оклик, и он быстро приближается к моей старой спальне. Буквально через секунду он обнаружит меня свернувшейся на старой привычной кровати. Как по команде, дверь распахивается и дверной проем заслоняет силуэт Деклана. Я пару мгновений привыкаю к яркому свету из коридора, а потом вижу, как Деклан с облегчением прислоняется к дверному косяку. — Ох, слава богу, — бормочет он, прижимая руку к груди, и наклоняется вперед, словно ему не хватает воздуха. На секунду я чувствую себя виноватой, что заставила его волноваться. Знала, что он запаникует, когда вернется домой и не найдет меня в своей постели, но после нашей сегодняшней ссоры не могла заставить себя спать в его комнате. Мне не хотелось ночевать под одним одеялом с отвращением и стыдом Деклана, а потому я искала утешение в собственной, свободной от осуждений постели.
|
|||
|