«Женщина, которой имя Анна»

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2

Как волнительно все. Как странно…

Как все нежно и как светло…

Защити нас, Святая Анна,

Как бы ни было тяжело,

Как бы ни было трудно – знаю:

Ты поведаешь, что вдвоем

Мы не птицы, и мы не стая,

И мы в разное время живем.

Мы не будем летать – но все же…

Мы не будем всегда – а вдруг…

Мы похожи… мы так похожи

Мы блуждаем в кольце разлук…

Шаг за шагом и век за веком

Мы идем с ним по жизни врозь.

Я с тобой поделюсь секретом:

Так случилось, так довелось:

Мы в глаза не смотрели даже,

Пару слов не срывались с губ.

Я все время была на страже.

Он все время был полугруб.

Значит, сердце я обронила.

Значит, сердцу не приказать.

Значит, есть на земле та сила,

Что заставила нас мечтать.

Защити нас, Святая Анна!

Помолись за нас, благослови…

Я счастливая, как ни странно…

Он признался вчера в любви…

…Именно она послужила причиной разрыва долгих, казалось бы счастливых отношений Софьи Петровны Кувшинниковой и Исаака Левитана. «…Все на свете кончается… и потому – черт знает что! », – пишет он Т. Л. Щепкиной-Куперник (1. Левитан. Воспоминания о художнике / Сост. и коммент. Ю. А. Королевой. - М.: Гелиос АРВ, 2019. - 368с. -С. 177. ), которая продолжает своим комментарием: «Все на свете» кончилось полной победой петербургской львицы и полным поражением бедной, искренней С[офьи] П[етровны]».

Так вот кто был «одной светской московской дамой» по свидетельству Бенуа… и «новой привязанностью» по словам Е. Телешевой (Карзинкиной). Ею оказалась петербурженка Анна Николаевна Турчанинова. Как мы видим, слухи всегда нужно делить пополам, но и дыма без огня не бывает…

Но вот что удивительно, если о Кувшинниковой осталось достаточно упоминаний, её портреты, фотографии, мемуары, монографии, художественные работы, то об А. Н. Турчаниновой сведений практически нет! Здесь, называя имя новой возлюбленной художника, мы до поры оставляем читателя в неведении и не рассказываем о том, как почти случайно, спустя много-много лет открылась история отношений художника и светской дамы… Ведь они, как могли, скрывали свои чувства, и на то были свои причины. Но не будем забегать вперед…

Щепкина-Куперник, младшая подруга несчастливой соперницы Софьи Петровны, в своих воспоминаниях так описывает счастливую соперницу, как бы невзначай роняя недоброжелательную тень: «…Очень заботившаяся о своей внешности, с подведенными глазами, с накрашенными губами, в изящных, корректных туалетах, с выдержкой и грацией настоящей петербургской кокетки». И в скобках приводит, как бы между делом такую фразу: «(Мне она всегда представлялась женой Лаврецкого из «Дворянского гнезда») (Воспоминания. С. 176). Что ж… обратимся к Тургеневу: «…Она была очень хороша в это мгновенье. Серое парижское платье стройно обхватывало ее гибкий, почти семнадцатилетний стан, ее тонкая, нежная шея, окруженная белым воротничком, ровно дышащая грудь, руки без браслетов и колец – вся ее фигура, от лоснистых волос до кончика едва выставленной ботинки, была так изящна…» (И. С. Тургенев. Дворянское гнездо; Отцы и дети; Повести. – М.: Правда, 1983. – 464 с. – С. 123. ) И если в воспоминаниях Щепкиной-Куперник между строк прочитывается явное неприятие Анны Николаевны, усиленное сравнением с образом Варвары Павловны в контексте известного литературного произведения, то в описании её внешности нет таких явных отрицательных акцентов. Более того, как нам кажется, есть даже положительные. Подруга Левитана Е. Телешева (Карзинкина) вспоминала, что «он обращал большое внимание на одежду». И однажды сама Елена Андреевна спросила Левитана о платье: «Скажите, как мне его сшить, чтобы вам нравилось, чтобы вы, глядя на него, не возмущались нашими модами! ». Подумав, художник ответил с непринужденной утвердительной интонацией: «Сшейте себе темно-серое платье из мягкой материи: на подоле мех, ворот немного открыт и кругом хорошее кружево». Не похоже ли это на «серое парижское платье» мадам Лаврецкой? Какое любопытное совпадение вкусов. Бесспорно, выдержанность, тонкий вкус, элегантность в туалетах Анны Николаевны очень диссонировали с броской эпатажностью нарядов Софьи Петровны. Сдержанность одной, свободное общение другой, манерность против легкости, чувство такта в пику экспрессии...

Сколько бы не строить антонимических описаний двух женщин, факт остается фактом. Исаак Левитан выбрал ту, к которой теперь звало сердце.

Видимо, в Анне Николаевне он нашел то, чего ему, действительно, не доставало.

Нам уже пора познакомить читателя с женщиной, которая сыграла в жизни художника большую роль. Но это все привычные громкие фразы. Хочется просто более полно узнать о той, которую полюбил Левитан, полюбил всем сердцем.

Сведения о жизни Анны Николаевны приводятся из разных источников, в большинстве своем из воспоминаний родственников и близких людей. Внук Анны Турчаниновой сообщает в своем дневнике следующее: «Анна Николаевна Макарова, в замужестве Турчанинова, родилась 28 мая 1856 года. В её свидетельстве о рождении в книге церкви Иоанна Предтечи (Санкт-Петербург) сказано: «28 мая 1856 г. в семье прикомандированного к кадетскому корпусу в должности учителя 3-го рода. Гвардейской конной артиллерии Поручика Николая Ивановича Макарова и законной жены его Софии Марковой, обои православного исповедания, родилась дочь Анна» (Дневники Никиты Александровича Колокольцова. Люди, биографии, судьбы. Удомля, Вышний Волочёк, Ленинград, Москва. – Вышний Волочёк: издательство «Ирида-прос», 2014. – 560 с.: ил. С. 73). Интересно, что предок Анны Николаевны, А. В. Макаров (1674–1740) являлся государственным деятелем, кабинет-секретарем Петра I. Он не только пользовался безграничным доверием царя, но после восшествия на престол Екатерины I стал вторым после Меншикова человеком, к словам которого прислушивалась императрица. Отец же новорожденной – Николай Иванович Макаров (1826–1904) был действительным статским советником из дворян Московской губернии. В Артиллерийском училище после учебы преподавал черчение, рисование, начертательную геометрию. В 1862 г. стал преподавать черчение в Санкт-Петербургском Технологическом институте. Награжден грамотой императора Николая II за 50 лет службы.

Мать Анны Николаевны – Софью – современники признавали, как «выдающуюся детскую писательницу старой школы» (некоторые ее рассказы выдержали по 7-8 изданий и печатались вплоть до 1918 года). Об этом мы тоже узнаем из книги внука Анны Николаевны «Дневники Никиты Александровича Колокольцова…».

В 1874 г. Анна Николаевна Макарова вышла замуж за Ивана Николаевича Турчанинова (24. 08. 1839 – 26. 02. 1910). Ей исполнилось шестнадцать, муж был старше всего на 7 лет… Иван Николаевич являлся выпускником Императорского училища правоведения в Санкт-Петербурге и дослужился в дальнейшем до чина тайного советника и должности помощником градоначальника Санкт-Петербурга генерал-лейтенанта Петра Апполоновича Грессера (об этом в т. ч. сообщает «Список гражданских чинов первых трех классов» 1894 г. ). Кроме прочего был также главой и членом Комиссии по домам призрения и нищих.

На выделенном фоне:

Примечательно, что на территории современной Окуловки, а тогда в Шегринской волости Боровичского уезда, находилась усадьба с весьма непривычным названием «Крапачуха». В «Материалах для оценки земельных угодий» Боровичского уезда (Новгород, 1914) по переписи 1909 г. усадьба Крапачуха принадлежала В. И. Борзуновой, а в 1911 г. владелицей числится всё та же В. И., но уже Грессер.

На территории Шегринской церкви в произвольном и явно не первоначальном положении находится памятник полковнику Карлу Аполлоновичу Грессеру. Известно также, что в 1903 г. на Броднинском погосте Шегринской волости Боровичского уезда был похоронен генерал от инфантерии Николай Аполлонович Грессер. Видимо, Карл, Николай и Петр Грессеры – родные братья.

Нельзя не упомянуть, что ус. Крапачуха памятна Окуловцам тем, что в 1901 и 1903 гг. сюда приезжал известный композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844-1908). Усадьбу эту посоветовал Римским-Корсаковым друг их семьи, биограф композитора и музыкальный писатель Василий Васильевич Ястребцев, который и сфотографировал её 20 июня 1903 г. (номер в госкаталоге 5116704). В Крапачухе композитор работал над оперой «Сказанием о невидимом граде Китеже и деве Февронии», а так же над операми «Кащей бессмертный», «Пан воевода». Здесь же композитор сочинил кантату «Из Гомера».

У Анны Николаевны и Ивана Николаевича Турчаниновых было три дочери: Варвара (ок. 1875), Софья (1877), Анна (2. 12. 1880).

Судя по всему, Иван Турчанинов был весьма состоятельным человеком.

Его доходы публикуются в издании «Список гражданским чинам первых трех классов».

В начале 1870-х гг. семья Турчаниновых приобрела усадьбу Горка на берегу оз. Островно в северной части Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Д. Л. Подушков пишет: «как дача имение Горка – прекрасно. Сухая, песчаная земля, здоровый сосновый воздух и прекрасный бор, сад и чудесный привольный вид на озеро с его зелёными маленькими островками, с белой церковью и высоким старым барским домом сельца Островно».

Горничная усадьбы Горка Мария Петровна Чеснокова вспоминала: «Самого-то [Ивана Николаевича] я теперь и не помню, а вот хозяйку, Анну Николаевну, как сейчас вижу. Как приедут, шум-гам целую неделю стоит – все обустраиваются. Сама она была женщина крутая, твёрдая, гордая, но справедливая. Весь дом на ней держался» (статья Подушкова Чехов и Левитан в Удомле). В этот дом после метаний, сомнений, окончательно разрывая отношения с Кувшинниковой и переезжает Исаак Левитан.

«Барынина кровинка приехал, – шептались слуги. Так в тех местах называли человека, который любил женщину, но не имел права назвать её женой», – эту весьма деликатную формулировку находим в монографии «Левитан» С. Пророковой (с. 157). Усадебный желтый дом с мезонином изображен Левитаном на картине «Март» (1895). Специально для Левитана была построена мастерская. Когда в 1914 г. дочь Анны Николаевны – Анна Ивановна – приехала проститься с усадьбой, она показала художнику Бялыницкому-Бируле это место: «Вот здесь была мастерская Исаака Ильича с окном на север. Мама видела, что ему нужно писать большие картины, а комнаты у нас в доме небольшие, и она построила ему эту мастерскую» (Колокольцовы, с. 84). Мастерская, как вспоминали строжилы, сгорела в год смерти И. И. Левитана – в 1900 году.

События в усадьбе Горка интересно интерпретировались бывшей горничной М. П. Чесноковой: «Когда художник-то гостил у них [Левитан], я ещё молоденькой была: мало что и помню. Красивый был, глаза, как у коровы, печальные. Мы, девчонки, любопытно ведь, всё на него поглядывали тишком, а он под стать барыне, такой же гордый, неговорун…

…Рисовал он много: то тут, то там нашим, деревенским, попадался. Они даже побаивались его, чёрный он был, с бородой. А уж забывчивый! То барыня пошлёт искать его пропажу, то кто из наших найдёт, принесёт, в таком разе всегда благодарил: взрослого деньгами, а ребятишек гостинцем.

Он ведь несколько лет у нас жил. Ну и полюбились они с барыней, да и как иначе: оба статные, по характеру схожие. Она для него на ручье из баньки для работы домик срубила, холила его…» («Колдовское озеро»).

«В Горке художнику были созданы идеальные условия для жизни и творчества, 1894–1895 гг., которые он провел в усадьбе, стали одними из самых плодотворных в его творческой биографии. В усадьбах на берегу оз. Островно (а до этого Левитан жил с Кувшинниковой в усадьбе Ушаковых, где, к слову, домочадцы тоже подстраивали свой быт под режим художника) им были написаны этюды к лучшим своим картинам: «Над вечным покоем» (1894), «Март»(1895), «Золотая осень» (1895) и многие-многие другие. Интересен тот факт, что «В творческой биографии Левитана был единственный период, когда он много писал и рисовал цветы – 1894–1895 гг. (только два! ), время пребывания художника в Горке. Картины и рисунки с цветами были подарены им всем женщинам Турчаниновым» («Дневники Н. А. Колокольцова... ». С. )

В своей статье «Подарки И. И. Левитана» Илья Зильберштейн приводит подписи к картинам: «И. Левитан М. Н. Ермоловой», «И. Левитан – Л. Мизиновой на добрую память. 1892 г. », «Старому другу М. В. Нестерову – И. Левитан» (Огонек, 1950. С. 16–18. ) А вот младшей дочери Турчаниновой – Анне, которая и носила мольберт, и возила художника на лодке, Левитан нарисовал в альбоме церковь с. Островно, березовую рощу, лилии в хрустальном бокале с дарственной: «дорогой и милой Люлю» (Колокольцов. С. 79).

Бесспорно, Левитан очень любил цветы. То он везет их с дачи в город, с огромным осенним букетом едет в поезде, то предлагает писать цветы своим ученикам в пейзажной мастерской. Учит их: «Нет, вы почувствуйте, что они живые, что налиты соком и тянутся к свету; надо, чтобы от них пахло не краской, а цветами» (Воспоминания. С. 281). Ученик пейзажной мастерской Липкин вспоминал, что «в последние годы жизни Левитан был особенно бережен ко всему живому. Осенью 1899 г. он записал в дневнике: «Гуляя с Левитаном, мы вышли на небольшую поляну, засыпанную цветами. Петровичев шел и сбивал головки цветов палкой. Левитан некоторое время всё морщился, глядя на него, и, наконец, не выдержал: «Зачем вы это делаете, Петровичев, ведь они живые! »

Совсем не удивительно, что и Анна Николаевна в Горке развела богатый цветник. Об этом Бялыницкий-Бируля оставил трогательные воспоминания «Последние цветы Левитана». Там он описывает, что на вопрос «зачем вам столько флоксов? Можно подумать, что их насадили для продажи? » Анна Ивановна сказала, что «Исаак Ильич очень любил флоксы, и мать её, Анна Николаевна, окружая заботой и любовью Исаака Ильича, посадила все это для него» (Колокольцов. С. 84). Там же росли и любимые Левитаном белые розы, которые Бялыницкий-Бируля позднее выкопал и посадил на своей даче «Чайка».

Окружающий мир, полный красоты и искусства, был для Левитана необходимой средой обитания, оттуда он черпал вдохновение, там рождались впечатления, которые призывали взяться за кисть. Он сам признавался Липкину: «Бывает и так: увидишь во сне готовую картину и пробуешь, не всегда удачно, воспроизвести её наяву. Иной раз при слушании музыки или стихотворения возникает неясный образ, чертишь его много раз, пока не определится. Преследует тебя, как навязчивая идея, ну и, конечно, напишешь» (воспоминания. С. 289).

В Горке была прекрасная библиотека, окружающая природа – великолепна, любимая женщина украсила цветами дом, сад, прекрасно играла на фортепьяно – казалось бы, вот оно счастье! Вот, наконец, наступил этот долгожданный мир души и благодать сердца…

К нашему словесному портрету любимой женщины художника, пожалуй, хочется добавить лишь следующее. Евграф Кончин так описывает Анну Турчанинову в своей статье «Свидание в Окуловке»: «последняя, страстная и самая серьёзная любовь Исаака Ильича, жена крупного петербургского чиновника Ивана Николаевича Турчанинова, помощника градоначальника, вхожего в высшие дворцовые круги, мать трех дочерей. Красивая, обворожительная, умная, широко образованная, блиставшая в петербургских салонах. Светская львица, покорившая многие мужские сердца» (альманах «Чело» № 2 (39) 2007 г. С. 87).

Но по воле судьбы всё меняется практически за один вечер знакомства, и светская львица, кареглазая красавица, в один миг превратилась в нежную любящую женщину, которая была настолько самоотверженна в любви, насколько ей позволяли статус и обстоятельства.

⇐ Предыдущая 12