© О. М. Гусев 25 страница

Позже в знак «очищения от скверны» он принесёт в жертву своего соплеменника Янкепя Аркадьевича Эпштейна-Яковлева, как раз в эти годы бывшего наркомом земледелия.

Таков возрождённый Лазарем Кагановичем, почти тысячу лет спустя, древний обычай, неукоснительно соблюдавшийся во всех четырёх иудейских каганатах: аварском, двух тюркских и хазарском. Если приносился в жертву бек (вождь или царь) и была пролита его кровь, каган «очищался» кровью цадика и его помощника (Янкель Юровский и Шая Голощекин были расстреляны); за кровь же, венчавшую победу кагана над царством, отвечал своей кровью один или несколько его приближённых, либо даже родных.

Вот что действительно скрывается за тем, о чём пишет в своих мемуарах сбежавший за кордон личный секретарь Сталина Б. Бажанов, конечно же, разоблачающий сталинщину, но одновременно подчёркивающий, что в его бытность при Сталине, то есть с 1922 по 1928 гг., тот, кроме постоянного подслушивания важнейших кремлёвских телефонов, никакими государственными делами не занимался и не проявил к ним ни малейшего интереса, вполне полагаясь на Кагановича и Молотова, женатого на иудейке по фамилии Карп и партийной кличке «Жемчужина», возглавлявшей Наркомат рыбного хозяйства и парфюмерной промышленности:

«Лазарь Моисеевич Каганович замечателен тем, что был одним из двух-трёх евреев, продолжавших оставаться у власти во всё время сталинщины. При сталинском антисемитизме это было возможно только благодаря полному отречению Кагановича от всех своих родных, друзей и приятелей. Известен, например, факт, что когда сталинские чекисты подняли перед Сталиным дело о брате Кагановича, Михаиле Моисеевиче, министре авиационной промышленности, и Сталин спросил Лазаря Кагановича, что он об этом думает, то Лазарь Каганович, прекрасно знавший, что готовится чистое убийство без малейшего основания, ответил, что это дело «следственных органов» и его не касается. Перед арестом Михаил Каганович застрелился».

Михаил-то великолепно понимал, почему он должен умереть, но ожидать цадика у него, видимо, не хватило духа. Бывший семинарист Сталин тоже отлично знал иудейско-хазарские обычаи, потому и не стал вникать в дело старшего Кагановича.

Знал, разумеется, Сталин и кем приходится Лазарю Л. П. Берия, перемещая того из Тбилиси в Москву сначала заместителем Ежова, затем вместо него – главою НКВД. И то была отнюдь не его личная воля, вызванная необыкновенным умением Берия втереться к нему в доверие, как нам внушают наши новейшие особенно «прогрессивные» историки, принимая всех нас, их читателей, судя по всему, за дремучих невежд. Подобно тому, как Анатолий Рыбаков изобразил иудейку, мать Саши Панкратова, главного героя знаменито нашумевшего романа «Дети Арбата», благороднейшей дамой, а русского отца – неким звероподобным чудищем, думая, наверное, что, кроме иудеев, Талмуд никто не читает и не ведает, что, согласно ему, все прочие народы, не относящиеся к сынам Израиля, суть двуногие скоты, но лоно благороднейших дочерей Израиля, как учат высокомудрые рабби, устроено таким чудесным образом, что они рожают полноценных людей хотя бы и от семени скотов.

Во всей истории с восхождением Берия к высотам безграничной власти Сталин покорно следовал по заранее намеченному Лазарем сценарию, пока не увидел, что тот, отдавший на заклание родного брата Мошэ, стал подобострастно лебезить перед двоюродным Лаврентием. Это значило, что каган начал создавать культ нового бека. Следовательно, пока ещё существующий его, Лазаря, уже не устраивал.

Когда на ноябрьском параде 1941 года Сталин, обращаясь к патриотическим чувствам русского народа, вспомнил его славных предков и даже реабилитировал Богдана Хмельницкого, которого до войны называли «предводителем банд головорезов» и «чудовищным антисемитом», в тот момент это было необходимо, ибо в первую очередь для иудеев решался гамлетовский вопрос «быть или не быть», и только исконный славянский патриотизм мог спасти их от подступивших к самой Москве полчищ Гитлера. Теперь же, когда война закончилась и сыгравший решающую роль в разгроме фашистской Германии русский народ своей победой, несмотря на все неисчислимые потери, законно гордился, это их национальное чувство для иудеев становилось опасным, ибо оно могло перерасти в национальное самосознание и деформировать выработанный ими, то есть иудеями, конгломеративный интернационализм и вытекавший отсюда же тезис Сталина о постепенном слиянии наций. Прежде всего сам Сталин после войны от него, похоже, начал молча отказываться. Не мог без его предварительного одобрения А. А. Жданов сказать на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б) в январе 1948 года:

«Интернационализм в искусстве рождается не на основе умаления и обеднения национального искусства. Наоборот, интернационализм рождается там, где расцветаем национальное искусство. Забыть эту истину – означает потерять руководящую линию, стать безродными космополитами. Нельзя быть интернационалистом в музыке, как и во всём, не будучи подлинным патриотом своей Родины».

За все годы Советской власти это было новым ошеломляюще. При этом, хотя на весьма представительном совещании формально обсуждалось общее положение в советской музыке по поводу Постановления ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели», Жданов в своей вступительной речи, цитируя статью «Правды», не случайно сосредоточился на критике оперы Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда»:

«Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете, визге. Следить за этой музыкой трудно, запоминать её невозможно.

Так в течение почти всей оперы. На сцене пение заменено криком. Если композитору случается напасть на дорожку простой и понятной мелодии, то он немедленно, словно испугавшись такой беды, бросается в дебри музыкального сумбура, Местами превращающегося в какофонию. Выразительность, которую требует слушатель, заменена бешеным ритмом. Музыкальный шум должен выразить страсть. Это не от бездарности композитора, не от неумения выразить в музыке простые и сильные чувства. Это музыка, умышленно сделанная «шиворот-навыворот», – так, чтобы ничего не напоминало классическую оперную музыку, ничего не было общего с симфоническими звучаниями, с простой, общедоступной музыкальной речью. Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова...

И всё это грубо, примитивно, вульгарно... Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены. И «любовь» размазана во всей опере в самой вульгарной форме... »

В таком же духе выступил и Тихон Хренников:

«Возьмём сочинения Шостаковича. К 30-летию Советской власти появилось его небольшое сочинение, составленное из нескольких песен, связанных симфоническими кусками. Такого рода сочинения в большом количестве писались до сих пор, и они назывались оркестровыми фантазиями... И они никогда не являлись предметом принципиального рассмотрения, предметом невероятного возбуждения умов и так далее. Надо сказать, что это произведение Шостаковича оказалось неудачным, потому что любимые песни народа, которые были положены в основу сочинения Шостаковича, звучат гораздо хуже у него, чем у авторов этих песен... Но нашлись люди, которые посчитали это произведение Шостаковича изумительным, невероятным!.. А некоторые критики отнесли его сразу в разряд гениальных произведений... ».

В марте 1948 года на это совещание в ЦК ВКП(б) отозвался передовой статьёй и журнал «Большевик», в которой, в частности и даже с некоторым нажимом подчёркивалось:

«Только подлинно великие художники, писатели, поэты, композиторы ценили народное творчество и соединяли с ним своё индивидуальное творчество. Горький указывает, что все подлинно великие писатели и поэты возносились всего выше тогда, когда их окрыляло творчество коллектива, когда они черпали вдохновение из источника народной поэзии, безмерно глубокой, неисчислимо разнообразной, сильной и мудрой. Русская классическая литература, русская классическая музыка – замечательно яркое подтверждение этих мыслей Горького».

И Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»«, и необычно резкая критика ведущего еврейского композитора Дмитрия Шостаковича, и передовая статья по этому вопросу в журнале «Большевик» – всё это звенья одной цепи: ответная реакция Жданова при безусловной поддержке Сталина на распространявшийся среди советских евреев «Катехизис еврея в СССР». Причём надо сказать, что так называемый антисемитизм Сталина – миф, не имеющий под собой никакой почвы, о чём давно счёл необходимым напомнить читателям «Литературной газеты» А. Н. Яковлев – один из нынешних членов Политбюро ЦК КПСС и уж Наверняка стопроцентный юдофил. Отвечая на вопросы корреспондента газеты, он сказал:

«... кощунственно даже подумать, что идеология славянофильства – любви к славянам и их культуре – может служить базой охотнорядничества, антисемитизма, о котором даже Сталин писал: «Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма».

Если бы Сталин действительно был антиевреем, разве после самоубийства Надежды Аллилуевой он стал бы жить с Розалией Каганович и безропотно подчинялся бы самому Кагановичу? Или позволил бы любимой дочери выйти замуж за еврея Морозова и ввести его в свой дом? Муж сестры Аллилуевой, Анны Сергеевны, Реденс тоже был польским евреем, как Бажанов, которому Сталин открыл своё «святая святых», подслушивание телефонов, – украинским. Говоря о двух-трёх евреях, во всё время сталинщины остававшихся у власти, Б. Бажанов просто наводит тень на плетень. Три – это Каганович, Берия и Мехлис. А возглавлявшие концлагеря генералы Нафталий Аронович Френкель и Яков Данилович Рапопорт? Иудеи составляли и более трёх четвертей командного состава всего репрессивного аппарата.

Сталин не мог забыть слова В. И. Ленина, сказанные при нём в разговоре с Диамамштейном, возглавлявшим еврейскую секцию Наркомата по делам национальностей:

«Еврейские элементы были мобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжёлую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы».

Эти слова Ленина, переданные ETA (Еврейским телеграфным агентством) из Москвы во все страны, были опубликованы во всей мировой прессе и множество раз цитировались в разных еврейских изданиях. Если бы Сталин и хотел их забыть, ему бы наверняка нашли возможность напомнить их. Поэтому почти всё его ближайшее окружение дома и на работе до войны было еврейским, либо состояло из лкадей, так или иначе связанных с евреями. Чтобы не выглядеть среди них «белыми воронами», Маленков развёл свою дочь Волю с её русским мужем и выдал замуж за еврея Шамберга, а Хрущёв женил на еврейке сына Сергея.

Единственным близким человеком Сталина, который не последовал этому примеру, был Жданов. И когда в начале июля 1946 года он впервые принёс Сталину «Катехизис еврея в СССР», тот, как можно судить по материалам из архива КГБ, без колебаний поддержал предложенную им кампанию борьбы с «безродным космополитизмом», которая началась с Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»«.

Непосредственной угрозы для себя лично Сталин, очевидно, ещё не чувствовал, хотя Берия, конечно, не доверял и потому для собственной безопасности создал Особый сектор во главе со своим верным помощником Поскрёбышевым, перед которым вставали на цыпочки все секретари ЦК и министры, включая Берия. Но недавно закончившаяся война заставила «отца народов» многое пересмотреть и переосмыслить.

У нас до сих пор принято считать, что все права гражданства евреям в России дала Октябрьская революция. Это совсем не так. Вот что писал в книге «Россия в эпоху революции» (Нью-Йорк, 1966 г. ) некогда близкий к кругам Временного правительства Григорий Аронсон:

«В первый же месяц существования Временного правительства, 21 марта 1917 года, были отменены все ограничительные для евреев законы и распоряжения. Они во всех отношениях были уравнены со всеми гражданами России и перед ними открылись широкие возможности для самого активного участия во всех без исключения отраслях общественной и культурной жизни страны и для занятия любых должностей в правительственном аппарате.

Евреи не заставили себя ожидать и по всем каналам устремились к руководящим позициям во всех, недоступных им раньше, секторах общественной и политической жизни России, а также административным постам.

Четыре еврея стали сенаторами: М. Винавер, Г. Блюменфельд, О. Грузенберг и И. Гуревич. Городским головою Петрограда – еврей Г. Шрейдер, а Москвы – еврей О. Минор. В Киеве в 1917 году мы видим заместителем городского головы еврея – Гинсбурга.

На ответственном посту управляющего делами Временного правительства в 1917 г находился еврей А. Гальперн. Крупные места в министерстве заняли евреи: С. М. Шварц, Д. Ю. Далин (Левин), И. М. Ляховецкий (Майский), Я. С. Новаковский – все социал-демократы – меньшевики-бундовцы».

Потом почти все эти люди, как и председатель ЦК Бунда Арон Исаакович Ванштейн, назначенный при Временном правительстве головою городской думы в Минске, попеременно оказывали свои услуги то анархистам батьки Махно, то Антанте, пока в 1920 году не стало окончательно ясно, что перевес всё-таки на стороне большевиков, и большинство из них, особенно бундовцы во главе со своим председателем ЦК, благополучно «влились» в партию коммунистов и сразу же заняли руководящие посты в различных органах советской власти. Ванштейн, например, возглавил сначала Совнархоз Белоруссии, затем по рекомендации Лазаря Когановича, готовившего раздел Туркестана на отдельные республики, был назначен председателем Совнаркома и Совета Труда и Обороны Киргизии, а после тот же Лазарь переместил его в Наркомфин СССР. Но это так, к слову...

Как рассказывает в упомянутой книге Г. Аронсон, а он человек весьма информированный и ему можно верить, ибо в отличие от подавляющего большинства евреев мира, которые являются ашкенази и потому не являются семитами, поскольку ведут своё происхождение от тюрков-хазаров, он, Аронсон, считает себя настоящим палестинским семитом и всегда готов разоблачать ашкенази с достоверными фактами в руках, Временное правительство Керенского, как только оно было сформировано, создало комиссию по расследованию обстоятельств еврейских погромов в России и на Украине и привлечению к судебной ответственности их организаторов, но скоро все расследования пришлось прекратить и постепенно дело замять.

А выяснилось следующее.

Когда в 1897 году была создана Всемирная сионистская организация (ВСО) и всех евреев мира через синагоги обложили специальным налогом якобы для накопления общими усилиями денег на покупку земли под будущее независимое еврейское государство и обустройство переселенцев из разных стран в Земле Обетованной, ВСО сочла, что приток средств из России, где в то время скопилась основная масса всего мирового еврейства, недостаточный. Поэтому создатель и первый глава ВСО отдал распоряжение скупать акции российских предприятий и вывозить из России как можно больше всевозможных ценностей, переправлять которые необходимо не в Кёльн, где находилось так называемое Правление еврейских колоний, а за океан, в Америку.

Иными словами, Теодор Герцль ещё в самом начале нынешнего века планировал осуществить в Российской империи то, что стало возможным только после Октябрьской революции, перед которой за какой-нибудь десяток лет страна весьма умело была доведена до полной разрухи, а затем «мобилизованные революцией» иудеи бросили клич: «Грабь награбленное! »

В истории нашего государства это очень важный момент, и я позволю себе остановиться на нём хотя бы очень коротко.

Как-то американский еврейский еженедельник «Ньюсуик», который наподобие нашего нынешнего «Огонька», патетически воскликнул: «Мир (конечно, мир иудейский. – А. И. ) не может быть спокойным, пока Россия останется неделимой! » Имея в виду также Украину и Белоруссию. Закордонные столпы политики между нами различия не делают, и напрасно мои земляки на Украине (не все, естественно, я говорю, главным образом, о новоявленных вождях-популистах, которые сменили преимущественно ремесло стихотворцев на приносящую больше эйфории и душевного кайфа политику и за которыми идёт, к сожалению, доверчивая публика, принимая их по недомыслию своему чуть ли не за прометеев XX века) полагают, что, открестившись от России, хорошенько вздрючив задним порядком Петра I и заодно Александра Пушкина, Украина с помощью «добрых заокеанских дядей» въедет прямиком в рай. Вспомнят когда-нибудь мои слова, горючими слезами обольётся из-за них, неразумных, нэнька Украина.

Не меньшее разочарование ждёт и матушку-Россию, если усыпит её курящийся ладан из паникадила пробившегося в члены Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева, увещевающего со страниц «Литературной газеты» Россию, дабы она тихо-мирно успокоилась, не пужаясь призрака хвори под названием «синдром врага», поелику-де хворь мнимая и то лишь кажется, что держава наша, кровью и потом отцов наших, дедов и прадедов да и более далёких пращуров воздвигнутая в твердыню несокрушимую, разваливается теперь на глазах, она-де перестраивается на лучший лад, устарел, мол, монолит народный, нынче человеческая щебёнка в моде, она-ить по нонешним временам самая популярная, а посему, смекай, и самая подходящая в качестве материала в видах одежд будущего прогресса.

Ну, разумеется, я понимаю, что, толкуя об этом, сам себе сажаю на лбу клеймо махровейшего из реакционеров. Ничего не поделаешь, планида моя такая, видеть откуда, что и почему да понимать, что к чему и кто есть кто. Очень опасные для нашего государства, какую бы в дальнейшем оно не приняло формацию, такие люди, как сей Яковлев и его однофамилец в «Московских новостях», об иже с ними и молвить излишне. Оттого и стоят за них монолитно, проповедуя в то же время щебёнку, витии народные, прилагающие все усилия, чтобы разодрать Россию на «независимые» регионы.

Почему они так ненавидят Русь-кормилицу? Да всё потому же, что и Лазарь Каганович. В своих кругах они шепотком, чтобы никто чужой не услышал, называют эту ненависть «мессианской», то есть угодной Князю Мессии, которого терпеливо, если не сказать стоически, ждут вот уже больше тысячелетия. Со времён канувшего в Лету Хазарского каганата ненависть к Руси стала у них генетической, в четырнадцатое колено перешла, если пользоваться арифметикой Артура Кестлера. Так что корни её ой-ой как глубоко. Голова закружится, коль заглянуть в ту преисподнюю.

Вагой связи хотелось бы напомнить им слова их известного историка Соломона Лурье:

«В принципе рождать какие-то свои идеи мы, евреи, не способны, даже наднациональное единобожие придумали не мы, а иранский пророк Заратуштра; еврей же, говоря о едином боге, и сего дня мопится своему племенному Иегове, оставаясь таким образом по существу язычником.

Обычно мы берём две-три или несколько уже готовых идей и путём нехитрых комбинаций вырабатываем из них одну, как это сделали творцы христианства или Карл Маркс, и тогда эту идею, которая кажется наиболее приемлемой для нас и привлекательной для других, мы пускаем в ход и нередко на первом этапе имеем успех, но затем обязательно терпим крах, наше предложение губительно оборачивается против нас же.

Основных причин я вижу тут две: 1) скомбинировав какую-то глобальную идею, мы не учитываем, что каждый народ непременно если не ассимилирует её в своём национальном горниле, то отвергнет; сами же мы ни при каких обстоятельствах никакой ассимиляции не поддаёмся, иудей всегда и везде иудей, если и считает себя атеистом; 2) у нас силён дух отрицания, но мы никогда не умели и пока не научились сочетать отрицание с созиданием, поэтому всюду несём только разрушение и отовсюду нас прогоняют.

Поскольку в мире нас относительно мало, а земля сравнительно обширна, нам, играя роль бедных гонимых человеческих существ и тем вызывая сострадание у других, более благополучных людей, пока удавалось перетекать из страны в страну. Но наступит время, когда нас хорошо узнают повсеместно, и как бы мы тогда ни старались изобретать способы перекладывать свою вину на других, всё равно в силу своего характера дальше всё того же отрицания мы не продвинемся и боюсь, как бы, сея ветер, мы в конце концов не пожали бурю».

Так вот, по словам весьма осведомлённого Г. Аронсона, американско-иудейский банкир Яков Шиф часто хвастался, что развал Российской империи – это дело его рук, но оно стоило его кредитно-финансовой компании огромных денег. Самым лёгким оказалось втянуть Россию в войну с Японией и обеспечить её поражение. На это они потратили всего несколько десятков миллионов долларов. Но куда дороже обошлось вовлечение «восточного монстра» в Первую мировую войну, вернее, его второе поражение, которое, не будь затрачены на него многие миллиарды, могло перерасти в победу, и тогда бы Россия превратилась в самую могущественную державу мира и никакая революция в ней стала бы невозможной. Да и другие расходы были немалые. Но в конечном счёте все затраты окупились с лихвой, хотя проныра Арманд Хаммер, втершись в доверие к большевикам, в обход основных компаньонов тоже сумел урвать миллиарды. Яков Шиф подозревал, что Хаммеру досталась даже самая ценная книга в мире – хранившийся в Эрмитаже Коран Омара, залитый его кровью, а также лучшая в мире коллекция русских монет, собранная великим князем Георгием Михайловичем. Да и выкраденная из Зимнего дворца Бронштейном-Троцким ценнейшая коллекция марок Николая II теперь, наверное, тоже хранится где-то в бронированных сейфах Хаммера.

Арманд смолоду своё дело знал отменно. Говорить умеет красиво и доллары для него – шелуха, предпочитает то, что не зависит ни от какой конъюнктуры на бирже. Поэтому он всегда в выигрыше и всем вроде приятеля, а некоторые воспринимают его даже как благодетеля, хотя и шелухового доллара он никогда не бросит, заранее не просчитав, какие получит потом от него дивиденды.

Чтобы описать весь размах того грабежа, который пережила Россия в первые послереволюционные годы и хотя бы бегло рассказать о разграбленных ценностях, понадобилось бы несколько десятков томов, общим объёмом не меньше, чем вся Большая советская энциклопедия. Наркомпрос, возглавляемый А. В. Луначарским (девичья фамилия его матери Смидович, а братьев от первого брака матери – Меер), дал санкцию на вывоз за границу по бросовым ценам громадного количества ценнейших художественных полотен и других не менее ценных предметов искусства и рукописей из частных коллекций и музеев, в том числе из Эрмитажа и Оружейной палаты, учреждённой Петром I «для пользы и на случай крайней нужды Отечества».

Церковная же утварь из драгоценных металлов, разграблением которой ведал М. И. Губельман-Коген-Ярославский, прессовалась в брикеты и целыми вагонами направлялась на рынок в Тегеран. Исключение составляли предметы культа из золота и платины, имевшие особую художественную ценность. Они в сохранности вывозились за океан через западную границу, как и драгоценные камни, мерой веса которых были не общепринятые караты, а вместимость деревянных коробок от сигар.

Со стороны банкира Якова Шифа всей этой кампанией по переправке награбленных ценностей из России в Америку руководил Соль Бернато, поддерживавший постоянные контакты с А. В. Лунарарским и М. И. Губельман-Коген-Ярославским, которые, в свою очередь, представляли в его рспоряжение тысячи необходимых экспертов и искусствоведов, тоже преимущественно иудейского происхождения.

Это было такое разграбление развалившейся гигантской империи, перед которым блекли все, вместе взятые, грабежи армий

Александра Македонского, Тамерлана и Наполеона Бонапарта. Не удивительно поэтому, что миллиарды Якова Шифа, затраченные на обескровливание России в двух войнах, окупились даже не сторицей, а в куда больших размерах. Ну, Арманд Хаммер, тот в ответ на свою долю миллиардных прибылей хоть карандаши в Россию поставлял, способствовал, так сказать, просвещению безграмотных масс российского пролетариата.

Конечно, в 1902 году, пытаясь увеличить приток средств из России в фонд Всемирной сионистской организации, Теодор Герцль тогда ещё не мог рассчитывать на такой размах. Действуя через министра финансов царского правительства графа Сергея Юльевича Витте, женатого на иудейке Матильде Ивановне (Исааковне) Хотимской, он хотел скупить часть акций Лазаря Полякова – подрядчика по строительству и владельца многих железных дорог в России, Евзеля Гинцбурга, которому после крестьянских бунтов против обирателей-шинкарей в Белоруссии и на Украине в 1881–1882 годах Витте сумел передать «питейную монополию» и сделать его «королём» питейных заведений всея Руси, а также акции сына Гизцбурга Горация, того самого Горация Гинцбурга, которому принадлежали богатейшие золотые прииски в Бодайбо и Якутии и который, дабы взбунтовать рабочий люд в России и тем самым приблизить революционную ситуацию (для масонов) в стране, выложив немалые деньги на взятки высокопоставленным правительственным чиновникам, устроил в апреле 1912 года по указке из Нью-Йорка, от Якова Шифа, знаменитый Ленский расстрел, о коем нам до сих пор толкуют, как об одном из проявлений неслыханной жестокости царского деспотизма. Но верный себе Г. Аронсон, ссылаясь на самого Якова Шифа, и тут поставил точку над «i». Причём Яков Шиф опровергнуть его и не подумал.

Понятно, преданный душой и телом иудеям С. Ю. Витте охотно пошёл бы навстречу пожеланиям Теодора Герцля, но это означало бы, что сионисты получили бы право беспрепятственно вывозить из России золото прямо в слитках, не говоря уже о других ценностях, составлявших достояние государства. Поэтому все скупки акций заграничными сионистами министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве немедленно пресёк и сначала побил тростью, а затем отдал под арест и суд некоего Шмарию Герценштейна, осмелившегося предложить ему в этой связи взятку.

В отличие от большинства членов тогдашнего правительства Плеве оказался неподкупным, узнав о чём, Теодор Герцль решил встретиться с ним лично, чтобы как-то всё же договориться.

Плеве принял его в августе 1903 года. Подробности их беседы неизвестны. Мы можем судить о ней только по официальному письменному ответу Вячеслава Константиновича, который он направил Герцлю несколько позже (цитируя его Г. Аронсон точную дату не указывает):

«Если действительно исходить из того, что, поскольку сионизм имеет целью создать независимое государство в Палестине, в этом случае сионизм приведёт к эмиграции известного числа евреев – подданных России, постольку русское правительство могло бы отнестись к нему положительно.

Но с тех пор, как сионизм стал уклоняться от своей прямой цели и стал заниматься пропагандой еврейского единства в самой России, то такого направления Правительство не может потерпеть ибо оно приведёт к тому, что в стране возникнут группы людей, ЧУЖДЫХ И ВРАЖДЕБНЫХ ПАТРИОТИЧЕСКИМ ЧУВСТВАМ, НА КОИХ ОСНОВАНО КАЖДОЕ ГОСУДАРСТВО.

Если сионизм вернётся к своей прежней программе, он может рассчитывать на моральную и материальную поддержку русского правительства, особенно с того дня, когда какие-нибудь из его практических меропритий сократят численность еврейского населения России.

В этом случае Правительство готово поддержать перед Турцией стремление сионистов, облегчить их деятельность и даже выдавать субсидии эмиграционным обществам... »

Как видите, правительство России не только не возражало против образования независимого еврейского государства в Палестине, но и готово было хлопотать перед Турцией о выделении под это государство необходимой территории (одновременно с письмом Теодору Герцлю Плеве направил депешу русскому посланнику в Стамбул с предложением провести предварительные переговоры с правительством Турции, на каких условиях оно согласилось бы уступить часть Палестины для еврейского государства и заверить его, что правительство России со своей стороны согласится на любую компенсацию) и даже субсидировать выезд российских иудеев в Палестину, а также выделение средств для их обустройства на новом местопребывании.

Однако такой оборот дела сионистов совершенно не устраивал. Им нужны были прежде всего деньги, а если и какие-то евреи из России, то лишь «гонимые», которые вызывали бы сочувствие у всего мира и гнев по адресу России. Для этого необходимым стало многократно проверенное и самое надёжное средство – еврейские погромы. Но пока Плеве занимал пост министра внутренних дел, в России они были невозможны. Оставалось только устранить Плеве, что эсер Созонов и сделал: 15 июля 1904 года застрелил Вячеслава Константиновича.

Я хочу сделать здесь оговорку. Сейчас, когда время конспиративных кличек давно миновало, этого Созонова (подругой версии – Сазонова) во всех наших энциклопедиях и энциклопедических справочниках по-прежнему называют Евгением Сергеевичем, хотя на каторге в Горном Зелентуе он числился под своим настоящим именем-отчеством: Мейлох Самуилович.

На мой взгляд, это самая низкая непорядочность – без крайней нужды отрекаться от своего роду-племени, а тем более когда отторгают тебя от него другие. Особенно же грязное дело, как я уже говорил, – приклеивать к другому народу своих подлецов. С какой стати Яков Михайлович, если он Ешуа-Соломон Мовшович? Шая Исаакович Голощёкин – Фёдор Иванович? Апфельбаум и Розенфельд – Зиновьев и Каменев? Лейба Бронштейн – Лев Троцкий? Палачка Розалия Залкинд – Землячка? Осквернитель христианских храмов и церковный вор – Миней Губельман-Коген – Емельян Ярославский?

Так оно и повелось по сей день, особенно среди нашей пишущей братии. Люди читают книги и по простоте своей душевной полагают, что большинство писателей у нас славяне. Да и поругивают их, что книги всё хуже и хуже. Как бы не так, дай бог, чтоб под славянскими именами славян хотя треть набралась. Вот приклеился, например, к моему народу приблудный стихотворец-оратор по кличке «Евгений Евтушенко», да не всякому ведь известно, что то кличка, а настоящая его фамилия – Гангнус. Вот и приходится терпеть срам за эту одиозную личность. Абрам Кацнельсон, поэт, пишущий по-украински, почему-то не переделывает себя в Авраменко. Стало быть, нет у него причины скрывать, от какого он роду-племени. Я понимаю, Ган-гнус не совсем благозвучно, так пиши тогда Мошкаренсон или Комаренсон, но чтобы «-сон» или, если тебе так хочется, «-зон», а не как не наше природное «-нко». Для чего, скажите на милость, терпеть моему народу этот позор?

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 23 242526 27 28 Следующая ⇒