![]()
|
|||||||
Флэшбэк: Неправильный.Хруст костей, лаская, заползает в уши, будоража внутри и без того уже рвущий на части животный инстинкт. Теплая алая кровь капает с отливающих красным в лунном свете клыков. Густая жидкость вырывает из утробы довольное рычание. Челюсти снова и снова вгрызаются в мягкое остывающее мясо, разрывая слишком хрупкие сухожилия. Перепачканный в крови рыжий волк, не мигая, смотрит своими желтеющими глазами в стеклянные, навсегда застывшие глаза трупа и захлебывается нахлынувшими, словно цунами, ощущениями. Пронзительный вой, переполненный отчаянием, вырывается из вытянутой к ночному небу морды и летит вверх, стремясь достичь полной луны. *** Минсок чувствует себя ранимым подростком, который сбегает из дома, как только «мамочка» с «папочкой» принимаются слишком громко бить посуду, а младшие братья умоляюще взирают на него из-под своих одеял, прося что-то с этим сделать. Но Минсок понятия не имеет, что можно сделать, когда «родители» такие идиоты. Он устал. Поэтому, словно ранимый подросток с не устоявшейся психикой, сбегает из дома и сутками пропадает в тесном для такого, как он, душном, воняющем помоями городе. Маленькие квартирки случайных собутыльников, мятые и несвежие постели случайных любовников пьянят и забивают голову свинцовым вакуумом, мешающим думать. Телефон давно сел и больше не пищит противной режущей слух мелодией, и Минсок напрочь забывает, что у него где-то в этом мире есть дом и семья. Очередная ночь в клубе обещает быть в точности такой же, как и все предыдущие, совершенно ничем не запоминающейся. Свет ярко мигает, вызывая тошноту и головокружение, желание кого-нибудь ударить и проблеваться. Минсок толкается в хаотично двигающейся толпе, натыкаясь на острые плечи и локти, твердые бока, набивающие, словно игла татуировщика, алые синяки на светлой коже. Минсок раздражен, но он совсем не боится того, что кто-нибудь обратит внимание на его пробивающиеся наружу клыки и когти. Все здесь прекрасно знают, кто он такой, и им откровенно наплевать, даже нравится. Люди и оборотни умело мешаются цветной толпой, без разбора отдаваясь общей сводящей с ума эйфории. Минсок пьян всеми этими ощущениями и не сразу замечает на себе пристальный взгляд до черноты карих глаз. Волк облизывает взглядом изгиб длинной шеи, острое зрение вычленяет на коже выведенные белым узоры ветвистых рогов, ползущих из-под такой же белоснежной футболки. Минсок небрежно ухмыляется, отмечая про себя, что на него открыли охоту, и сворачивает к барной стойке, теряясь в мельтешащей толпе. Минсок сидит на высоком стуле и тянет крепкий напиток, наслаждаясь медленно ползущим по горлу теплу, которое незамедлительно проникает дальше в желудок. Он внимательно следит за тем, как бармен умело мешает коктейли, и ничего не значащей улыбкой отвечает на его одновременно смущенные и жадные взгляды. Он иронично улыбается в прозрачный стакан и размышляет о пойманном накануне взгляде худого высокого парня. Казалось бы, это Минсок здесь опасная зверюга с набором острых клыков, но по-настоящему бояться стоит только ветвистых рогов того парня. Потому что волк повязан своей стаей, правилами, он контролируется вожаком. А олень абсолютно свободен, он сам ежечасно выдумывает себе принципы или же отменяет их и делает то, что ему вздумается. Мурашки, словно потревоженные светом электрической лампы жуки, разбегаются по коже от прикосновения чьей-то руки к выгнутой спине волка. Обычно Минсок предупреждает, но в этот раз предпочитает молчать, решая таким образом досадить слишком уж наглому оборотню. Да к тому же еще и оленю. Никак не желающая смешиваться во что-то однородное смесь закипает в венах Минсока, сдирая с него самообладание, как кожу, огромными пластами. Острые зубы больно, до крови впиваются в тело Лу Ханя, опасно задевают вены и вырывают у того болезненные стоны. Когти ползут по бедрам, метят красными полосами живот, грудь и сжимают шею, на что Лу Хань только еще несдержаннее целует, извиваясь на Минсоке. На утро такие рогатые мудаки, как Лу Хань, сваливают с концами, больше не появляясь в жизни таких зубастых идиотов, как Минсок. Но последний, еле разлепив опухшие глаза, первый делом натыкается на темно-красные торчащие в разные стороны волосы. Лу Хань спит на животе, утонув лицом в подушке, и мерно сопит. Среди оставленных ночью синяков и царапин на спине парня красуется белая татуировка, изображающая олений череп, рога которого раскидываются на всю спину, заползая на плечи и шею. Минсок устало выскальзывает из кровати и принимается искать свою одежду, твердо намереваясь свалить подальше, но длинные пальцы, цепко хватаясь за его запястье, тянут на себя. Лу Хань крепко обнимает, замучено улыбается и легко целует в губы, пытаясь проникнуть дальше. Дни неторопливо ползут один за другим, пока не проходит неделя, а потом и еще одна. Неправильный, о чем не устает напоминать Лу Хань, Минсок совсем забывает о том, что все это игра. Инстинкты уползают куда-то на подкорку мозга, становясь слабо различимым пятном, и просыпаются только тогда, когда Лу Хань стягивает с себя футболку и садится на колени Минсока. Когда теплые ладони скользят по щекам и шее, когда губы целуют за ухом, а пальцы путаются в волосах на затылке и, порой слишком резко, оттягивают голову назад, от чего кадык выступает еще сильнее. Сначала Лу Хань наслаждается неправильным волком в своей постели, на маленькой кухоньке и, не спрашивая разрешения, заглядывает в душевую кабинку. Но потом ему, видимо, становится скучно, и олень принимается таскать Минсока по магазинам, на прогулки, в соседнее кафе. Он не держит Минсока за руку, но всегда направляет его, упираясь рукой в поясницу или кладя ладонь на бедро, почти на задницу, как поначалу ворчал волк. А Минсок безмолвно позволяет, делая вид, что ничего не происходит. Он свыкается с чужими прикосновениями слишком быстро, делая их для себя чем-то само собой разумеющимся. *** Толпа желающего повеселиться народа давит на Минсока со всех сторон, пробуждая в нем нечто сродни клаустрофобии. Волк начинает задыхаться, и шумно хватает ртом воздух. Минсоку кажется, что еще немного, и он порвется на части или непременно сделает это с кем-нибудь другим. Но чужие руки уверенно ложатся на его тело, обнимая, а к спине вплотную прижимается Лу Хань, будто бы он щит, защищающий Минсока. Музыка больно бьет по барабанным перепонкам, отдаваясь в висках непрерывным гулом, который Минсок, сидя на мягком диванчике, пытается заглушить крепким виски. Лу Хань где-то там, в толпе, трется с непонятным и раздражающими людьми. Или оборотнями. Будь это кто-то другой, Минсок давно бы порвал его на кусочки, но Лу Хань тот, кто не подлежит такой собственнической ревности. Да и зачем распаляться, когда все это временно и просуществует от силы еще несколько дней. После Минсок вернется обратно в свою стаю, попробует разрешить накопившиеся проблемы, будет жить прежней жизнью, изредка вспоминая белую татуировку на спине и сдавленный стоны в свои ключицы. Лу Хань появляется неожиданно, выскочив из толпы, и приземляется возле Минсока, целуя в скулу, а после в губы, слизывая с них вкус алкоголя. От него за милю таращит чужими объятиями и скользкими поцелуями, от чего Минсок недовольно морщится, вызывая на чужих губах насмешливо-довольную ухмылку. - Оле-ень, - нараспев тянет кто-то за их спиной. *** Минсок минут пять не может выбрать между белым и черным шоколадом, пытаясь угадать, какой из них больше нравится Лу Ханю. Может быть, молочный? Внезапно, перед его лицом возникает улыбающийся Хань, который взял с полки большую упаковку стирального порошка, открыв в заставленном стеллаже окно. *** Лу Хань еще не успевает выбраться из машины, а Минсок, сидящий на подоконнике, уже чувствует, что все закончилось. Олень долго возится с замком, пьяным непослушными пальцами неловко перехватывая связку и рывками поворачивая ключ в замочной скважине. Он, спотыкаясь, переваливается через порог и с трудом разувается. А после шатающейся походкой добредает до неподвижно сидящего Минсока, и, растягивая губы в пьяной улыбке, тянется за поцелуем. Но на этот раз старший отворачивается, отстраняет от себя Лу Ханя, пробегаясь взглядом по засосам под распахнутой рубашкой, и соскальзывает на пол. Он молча натягивает на себя серую с оранжевым толстовку, не оборачиваясь, идет к двери, обувается и уверенно закрывает ее за собой, оставляя пьяного Лу Ханя стоять посреди комнаты и непонимающе хлопать глаза. Минсок был готов к этому с самого начала, поэтому ему так легко удается уйти и принять решение больше не возвращаться. *** Луна не дает Чонину покоя всю ночь, и оборотень вместо того, чтобы спать, только беспокойно возится в своей кровати, то и дело задевая сопящего рядом в обнимку с игрушечным пингвином Кёнсу. Старший спит слишком крепко, он, пожалуй, единственный, кто способен не просыпаться из-за беспокойного даже во сне Чонина. В итоге, Кай не выдерживает. Он как можно тише одевается и выскальзывает на улицу. Луна словно высвечивает ему тропинку и ведет сквозь лес. Чонин ожидает чего угодно, но все равно столбенеет на опушке леса, куда вывела видимая только ему одному тропинка. Минсок стоит напротив него, в нескольких метрах, и пристально смотрит, пытаясь угадать, что предпримет Чонин. И когда младший срывается с места, громко рыча, даже не двигается с места. Он совсем не противится удушающим объятиями Чонина и благодарно улыбается, слыша, как недавнее рычание превращает почти в скулеж. Чунмён долго испепеляет Минсока замученным взглядом, после чего подходит и крепко обнимает, называя его отвратительным волком. Кёнсу сонно трет глаза и мнет лапки мягкого пингвина, расстроено рассказывая, как он переживал. Чондэ то ли ухмыляется, то ли пытается что-то спрятать за кривой улыбкой. Бекхён и Чанёль стоят возле стены и обиженно дуют щеки, не обещая Минсоку ничего, кроме игнора. В глазах Чанёля Минсок улавливает что-то очень похожее на тоску с нотками отчаяния и понимает, что не зря не чувствует запах Ифаня. Он еще крепче обнимает Чунмёна, глухо извиняясь за то, что его не было, и обещает больше так не подводить. Сухо только устало вздыхает, потому что знает о той не смешивающейся и постоянно кипящей в венах неправильного волка крови, и обещает, что они все это обязательно переживут. Следующую ночь Минсок проводит на своей кровати возле Чонина, который дует на его смешно торчащие отросшие волосы и держит за руку. Дома дни ползут медленнее, они тягучие и сладкие, как горячая карамель. Минсок очень любит сладкое, но темный горький шоколад не дает покоя, всплывая вкусовыми воспоминаниями, превращаясь в прикосновения рук, в звучание не выходящего из головы голоса. Иногда Минсок не выдерживает и швыряет о стену тарелки, пока моет посуду, или книги, когда читает, на что все еще дующийся Чанёля недоуменно сводит брови и крутит пальцем у виска. По телу Минсока пробегают мурашки, когда он видит на ком-нибудь белоснежный цвет футболок, рубашек или шорт. Он бормочет во сне, а иногда скулит, пугая этим Чонина. Смотрит очень тоскливо, как запертый в клетке волк, вот только он на свободе. - Однажды с тобой произойдет нечто подобное, - тихо произносит Минсок, наклоняясь к лежащему на его плече Чонину. *** Кровь въедается в волчью шкуру, проникает под кожу, давая понять, что теперь, после того, как он отведал ее вкус, оборотню придется намного хуже. Запах намертво приклеился и не хочет отпускать, раздражая, словно невидимая рука гладит волка против шерсти. Он замечает в лунном свете глубокие следы больших ботинок охотников и ориентируется на горько-сладкий запах, неделями преследующий его. Следы выводят Минсока к старому покосившемуся сараю. Старые двери разъезжаются под его напором, разрывая темноту лунными дорожками, и оборотень замечает скорчившегося на земляном полу избитого, но дышащего Лу Ханя. Тот слабо приподнимает голову и еще слабее улыбается, видя перед собой уже не волка, а его неправильного Минсока. Старший сгребает снова ухмыляющегося Ханя в охапку и крепко обнимает измазанными в грязи и крови руками. Касается такими же грязными губами его макушки и водит ладонями по спине, давая понять, что тот в безопасности. - Ты что, убил их? – Лу Хань виновато сводит брови, но Минсок отворачивается, чтобы олень не видел скользящие в его глазах панику и страх с примесью возбуждения. Луна продолжает заглядывать в старый сарай, не нарушая царящей тишины, как вдруг вместо нее это делает телефон Лу Ханя. Тот подрагивающей рукой достает его и удивленно охает, после чего протягивает Минсоку.
|
|||||||
|