Тупая канадская псина или Олень то тут при чем?

" Тупая канадская псина" или " Олень то тут при чем? "

https: //ficbook. net/readfic/865219

Направленность: Слэш
Автор: KOTN (https: //ficbook. net/authors/68034)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Кай/Сехун, Минсок/Лу Хань, Ифань/Чунмён, Чондэ/Исин
Рейтинг: R
Жанры: Мистика, Экшн (action), AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Мини, 23 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
- Вы кто? – Сехун переводит вопросительный взгляд с одного на другого оставшихся с ним в кухне людей.
- Мы лесники, - заявляет вдруг чуть не упавший накануне.
- Исин, что ты несешь? – Чондэ со всей искренность роняет лицо на столешницу. Ифань просто насмешливо хмыкает и шумно тянет сок через трубочку.

Посвящение:
Жейби. НА ТЕБЕ ЕЩЕ СЕКАЕВ БОЛЬШЕ СЕКАВ В ЖИЗНЬ БОЛЬШЕ СЕКАЕВ: D

Публикация на других ресурсах:
Проинформируйте.

Примечания автора:
Кто не может не выложить то, что написал? Кто бумагомаратель? Кто идиот? Автор конечно же.
Вдохновился Секаями, которых написал Жейби и тоже написал Секаев. В этом мире все идет свои чередом.
Всё плохо, господа.

" Тупая канадская псина" или " Олень то тут при чем? "

Сехуну до того наплевать, что он не очень внимательно следит за дорогой, вжимая ногу в педаль газа и почти закрывая глаза. Едкая горечь расползается внутри него, обволакивая каждый орган, обжигая. Сехуна мутит, и он хочет выблевать всю эту мерзость из себя вместе с желудком и, желательно, сердцем. С обеих сторон мимо проносятся стены деревьев, он едет по темному тоннелю двухполосной трассы сквозь лес. Белый и почти правильный круг луны внимательно следит за ним, несущимся на пятой передаче по дороге, которая, скорее всего, приведет его прямиком в ад. Но Сехуну все равно, ему и без того кажется, что он давно в аду. Внезапно охваченный безумием мозг парня посылает сигнал, который стремится рукой Сехуна вывернуть руль резко вправо. Сехун усмехается, понимая, что даже инстинкт самосохранения предпочитает курить марихуану где-то в сторонке, блаженно улыбаясь, а не спасать его, решившего испытать судьбу, проверив свою жизнь на прочность. Нет, он не пытается сдохнуть, просто хочет встретиться со смертью лицом к лицу, высказать ей все, что накипело, показать средний палец, а дальше будь, что будет.
Следующие несколько мгновений превращаются в вечность. Рука только начинает повиноваться отданному мозгом приказу, как парень понимает, что врежется он сейчас не в столетнее дерево. Перед глазами мелькают ветвистые и неестественно белые рога, и Сехуну кажется, что по всем законам физики они проткнут его насквозь сразу вслед за лобовым стеклом машины. Сехун чувствует болезненный и, как ни странно, отрезвляющий толчок. Ремень безопасности, словно лезвие, впивается в грудную клетку, вышибая из легких почти весь кислород и гася громкий крик, превращая его в сдавленный стон боли. Подушка безопасности душит его, выдавливая остатки сознания. Последнее, о чем думает Сехун, прежде чем выпасть из реальности, это напорот ли он на белоснежную кость или законы физики послали все к черту.

Сехун приходит в себя почти сразу. Ему с трудом удается сладить со справившейся со своей задачей подушкой безопасности, с ремнем, оставившем на его теле красные следы кровоподтеков. Парень кое-как выползает из завалившейся на бок машины. Каждый вдох отдается внутри адской болью, Сехун думает о том, что он, кажется, умудрился если не сломать, то точно вывихнуть ногу. Да и с кистью руки явно что-то не то. Но пострадавший игнорирует боль, все, что его заботит - это темный силуэт, лежащий на дороге. Чем ближе парень подходит к нему, тем яснее понимает, что угловатые очертания принадлежат человеку. Сехун пытается представить, во что превратило это столкновение несчастного, и падает на колени, больше не в силах сдерживать душащую его тошноту.

У Сехуна уходит несколько минут на то, чтобы прийти в себя и снова подняться на ноги. Сбитый человек неподвижно лежит на темно-сером асфальте лицом вниз, и он абсолютно голый. Правое плечо несчастного выглядит так, словно из него пытались выдрать кусок плоти огромной челюстью с рядом острых клыков. Сехун охает и в следующее же мгновение до него доносится пронзительный вой.
Из темноты вырывается огромная тень, зубы клацают в опасной близости от бедра Сехуна. Янтарные глаза светятся в темноте и, кажется, оставляют за собой дорожки, которые медленно тают в ночном воздухе. Сехун падает на асфальт. Его глаза расширяются от ужаса, когда огромный черный волк, утробно рыча, начинает наступать на него. Парень чувствует, как на майку стекает горячая, кажущаяся кислотой, слюна, пронзительный взгляд заглядывает прямо в душу, а большой нос тянет воздух, вычленяя из него запах Сехуна. Огромная лапа ложится на грудь человека, добавляя боли, и вжимает лопатками в асфальт. Когти давят на ключицу, и маленькие капли крови отчетливо проступают на белой коже. Сехун чувствует прикосновение жесткой шерсти к своей щеке, пока зверь обнюхивает его. Он боится дышать. Сехуну кажется, что белые зубы сейчас сомкнутся на его шее, вырвав вместе с мясом и душу. Его пальцы судорожно сжимаются, карябая асфальт.
Сехун зажмуривается в ожидании долгожданной встречи со смертью. Но вместо треска собственных костей слышит сдавленный скулеж, скрежет автомобиля по асфальту и ощущает наступившую за мгновение до этого легкость. Он резко садится и обнаруживает черного волка в нескольких метрах от себя, возле покореженной машины. Зверь медленно перемещается по кругу, готовясь к смертоносному броску, и не сводит пристального взгляда с оленя, который является единственным препятствием между ним и Сехуном.

Пораженный парень резко оборачивается, все тело вновь пронзает болью, но Сехун не акцентируется на ней, потому что человека, которого он ожидал увидеть позади себя, нет. Только он сам, волк и олень с белоснежными ветвистыми рогами и рваной раной у основания шеи. Парень падает на спину, теряя остатки сил, и следит за тем, как кажущееся огромным животное рогами блокирует черного волка. Внезапно, тот замирает на месте, запрокидывает голову и издает холодящий кровь вой. Сехун всем телом чувствует, как напрягается олень, ему передается страх загнанного в угол зверя, но животное не оборачивается, боясь потерять своего противника из виду и пропустить бросок, который может решить исход поединка не в его пользу.
Зато оборачивается Сехун и понимает, что все - конец. Из леса выскакивает еще одна серая зверюга. Зверь целится в оленя, намереваясь запрыгнуть ему на спину, Сехун уверен, ему бы это удалось, если бы только в прыжке серого не сбил еще один волк. Лунный свет лизнул рыжеватую шерсть, пока тот поднимался на ноги и пятился к Сехуну, блокируя серого волка.

Сехун всего лишь человек, не обладающий каким-либо особенным чутьем, но даже он может понять, что эти двое, серый и черный, ни перед чем не остановятся и порвут их на кусочки. И им не помешают даже оленьи рога. Повинуясь страху, парень отползает чуть назад, упершись в бок рыжего, вызывая у того еще более гневное рычание. Сехун отстраняется, испугавшись, что тот сейчас его точно прикончит, но олень бьет копытом об асфальт и рыжий сразу же забывает о человеке, концентрируясь на своем противнике. Сехун видит, как напрягаются мышцы черного. Он несколько раз клацает зубами и отходит назад для разбега, но вместо того, чтобы прыгнуть, замирает на месте. Сехун снова оборачивается и встречается взглядом с ярко-желтыми глазами с черными вертикальными трещинами зрачков белоснежного волка, высокого и угловатого, несуразного. Он воет и из кустарника, растущего вдоль обочины, выходит еще пара. Один черный, как остывшие угли, жилистый, и Сехуну кажется, что связываться с ним не стоит. Во всяком случае, серый отходит чуть в сторону, стараясь держать его в поле зрения. Шерсть второго волка тоже серая, но более светлая и похожа на пепел. От него веет спокойствием, но зубы по остроте и размеру не уступают ни одному здесь присутствующему зверю.

Черный волк обходит обороняющихся по кругу, приближаясь к своему союзнику, и через несколько секунд они оба скрываются в зарослях. Внезапно, боль тысячью иголок пронизывает избитое тело Сехуна, и он теряет сознание. Последнее, что он запоминает перед тем, как чужие руки подхватывают его, больно впиваясь острыми ногтями в бока, это чей-то голос, говорящий «Мы его так не бросим».

***
Прежде чем открыть глаза, Сехун заходится громким кашлем, который причиняет его поврежденным ребрам сильную боль. Он еле садится, пытаясь отдышаться. Когда ему это, наконец, удается, парень замечает на своей руке эластичный бинт, крепко фиксирующий кисть. Еще через несколько секунд он понимает, что, все-таки, вывихнул щиколотку и передвигаться может, только прыгая на одной ноге.

Сехун оглядывается и обнаруживает себя в небольшой комнате, стены которой отделаны светлым деревом. Сосна все еще пахнет, и Сехун, вдыхая этот запах, чувствует себя живее. Он с трудом опускает ноги на пол, ощущая голыми ступнями мягкое прикосновение ковра из шкуры огромного медведя (Сехун и не подозревал, что такие существуют), и, опираясь о стену, хромает к выходу. Внезапно, парень осознает, что на нем нет никакой одежды, поэтому, гневно ругаясь и шипя от боли, возвращается обратно, кутается в простынь и, наконец-то, покидает комнату.

- Отдай мои чипсы! – Сехун замирает на пороге просторной кухни и наблюдает, как высокий черноволосый парень, смеясь, вырывает у второго, еще более высокого, шуршащую упаковку и прыгает, в одно мгновение оказываясь на столешнице большого дубового стола.
Он хитро щурит раскосые глаза, пакет чипсов крепко зажат в его зубах, а сам он сидит на корточках. Острые коленки смотрят в разные стороны, а руки упираются в потертое, но все еще очень крепкое дерево. Он оборачивается через плечо на приятеля, который зло шипит и выбирает, чем бы в того запустить, после чего снова прыгает, отталкиваясь. Но что-то явно идет не по плану, парень путается в своих же ногах и кубарем летит со стола, прокатывается по полу и с грохотом врезается в кухонный гарнитур, ломая одну из дверок.
- Твою мать! Тао! – В кухню влетает рыжеволосый парень и принимается кричать на развалившегося на полу черноволосого. – Я только вчера все починил! Ты какого хрена опять дестроишь окружающее пространство!? Ифань! Ты обещал, что будешь приглядывать за мелким, он же себя совсем не контролирует! – Рыжеволосый приседает на корточки, небрежно отталкивает виновато бубнящего Тао и принимается оценивать ущерб, нанесенный дверце.
- Минсок, успокойся, - на пороге появляется еще один человек. Он подходит к Тао и помогает подняться. Осматривает, не получил ли он серьезных ушибов, после чего отнимает пакетик с чипсами и кидает в сторону задумчиво попивающего сок из коробочки Ифаня. Тот демонстрирует невероятную ловкость, резким движением ловя снек. – Себя по молодости вспомни. Поди, и не такое выделывал.
- Чондэ, блять! – Продолжает возмущаться Минсок.
- О, ты очнулся! – Восклицает еще один парень, замечая Сехуна, после чего спотыкается о порог и теряет равновесие, чуть не расшибая нос. - Уй, блин!
Все присутствующие тут же оборачиваются к Сехуну, который еще плотнее кутается в простынь от нахлынувшей неловкости.
- Тао, - изрекает Ифань меланхоличным тоном, хрумкая чипсами, - Сгоняй, принеси гостю какое-нибудь шмотье… Мое только не трогай!
- Есть, гэ! – Тут же оживляется, судя по всему, самый младший и проскальзывает мимо Сехуна, исчезая на втором этаже.
- Я, пойду, проверю… - Тянет тут же успокоившийся Минсок. В его больших глазах скользит беспокойство и он, пройдя мимо Сехуна, в мгновение ока взлетает вверх по ступенькам.
В кухне повисает тишина.
- Вы кто? – Сехун переводит вопросительный взгляд с одного на другого оставшихся с ним в кухне людей.
- Мы лесники, - заявляет вдруг чуть не упавший накануне.
- Исин, что ты несешь? – Чондэ со всей искренностью роняет лицо на столешницу. Ифань просто насмешливо хмыкает и шумно тянет сок через трубочку.

В течение следующего часа Тао долго вертится вокруг залившегося краской Сехуна, прикладывая к нему шорты, футболки, рубашки, домашние штаны, джинсы, кепки, шляпы, банданы, и пытается решить, что же из всего этого ему больше подходит. В это время, Чондэ объясняет, что они живут на окраине леса в доме, который построили сами, решив избавить себя от таких жутких вещей как выхлопные газы, шум и толпы отвратительных людей. Исин вставляет что-то про «Следить за порядком» и «Убирать мусор», а Ифань дожевывает третий пакетик чипсов и ищет четвертый. Минсок успевает вернуться на кухню, сварить куриный бульон, поставить тарелку на поднос с цветочным рисунком и снова скрыться на втором этаже.
- Как я у вас оказался? – Кряхтя, любопытствует Сехун, пока Чондэ, прогнав неуклюжего Тао подальше, помогает ему влезть в черные спортивные штаны.
- Мы возвращались вчера из города и нашли тебя на дороге. Ты попал в аварию, сбив оленя. Я окончил медицинский, так что на месте оказал тебе первую помощь, и мы привезли тебя сюда, потому что до больницы слишком далеко.
- Понятно, - тянет Сехун, опускаясь на диван. Он щурится от боли в голове. Перед глазами мелькают странные картинки, янтарные глаза и огромные белые зубы. – Что-то мне нехорошо.
- Тебе бы не мешало пару деньков отлежаться, - замечает Чондэ.
- Может быть, мне стоит, все-таки, поехать в больницу? Неловко смущать вас своим присутствием.
- Нет, все нормально, - откликается Ифань, который стоит возле окна и внимательно вглядывается вдаль. - Мы рады гостям, да и у нас тебе будет безопаснее.
Сехун ежится от такого замечания и тона, которым эти слова были произнесены. Перед глазами вновь начинают плыть картинки. Ифань оборачивается, и Сехун вздрагивает, потому что вместо карих глаз на него смотрят желтые, с черными вертикальными зрачками. Это длится одно мгновение, но по телу парня электрическими разрядами пробегает дрожь, потому что в облике Криса проступает нечто белоснежное и дикое. Ифань вновь отворачивается к окну, провожая что-то настороженным взглядом.
- В смысле, безопаснее? – Нервно сглатывает Сехун.
- Ну, Чондэ же у нас медик, причем, очень умелый, - вставляет Исин, рассеивая скопившийся туман подозрений. – Давай, я помогу тебе подняться наверх?

По настоянию Чондэ, Сехун никуда не уезжает. Он лежит и наблюдает за тем, как тени медленно ползают по потолку и стенам. От обезболивающих, которые выдал Исин, клонит в сон, и Сехун то и дело теряется на границе реальности и выдумки и не может точно сказать, бодрствует он или спит, жив или уже умер. Все тело ломит, и дышать все еще очень трудно, но он, честно, пытается. Закон подлости сидит на подоконнике открытого окна и зло посмеивается над Сехуном - стоило тому оказаться так близко к смерти, как он сразу же начал остервенело цепляться за жизнь.
Чондэ сказал, что Сехуну нужно поспать, но стоит только закрыть глаза, как янтарный цвет врезается в веки и будит в парне ощущение чьего-то присутствия совсем рядом. Присутствие, которое ни в коем случае нельзя игнорировать или не замечать. Это может оказаться чреватым. Часов в шесть вечера в комнату заглядывает Тао. Он робко жмется около кровати, выдавая нелепые комментарии, и в какой-то момент Сехуну становится смешно. Он улыбается и приглашает Тао присесть рядом с ним. В результате, черноволосый засыпает под боком у Сехуна, даря чувство защищенности. Присутствие Тао накрывает его с ног до головы покрывалом сладкого сна, и Сехун охотно зарывается в него поглубже.

Сехуну снится сон, один из тех, которые являются воспоминаниями из далекого детства.
- Сехунни, запомни, Они существуют.
- Но мама говорит, что это все пустые выдумки.
- Нет, мальчик мой, Они не выдумка. И если ты встретишь когда-нибудь одного из Них, никогда не смотри в Его глаза.
- Но почему?
- Ты потеряешь голову, а если Он захочет, то и вовсе сойдешь с ума.
- Они нехорошие?
- Они никакие. Просто не смотри Им в глаза.

Сехун просыпается от того, что Тао горячим языком скользит по коже на руке, ровно по линии ссадин, оставшихся после пережитой аварии.
- Что ты делаешь? – Слабым голосом интересуется Сехун, чуть отстраняясь.
- Так заживет быстрее, - тут же отзывается Тао, поднимая удивленный чуть испуганный взгляд.
- Не думаю, - хмыкает Сехун в ответ и треплет лохматую шевелюру заспанного парня. Почему-то, ситуация, в которой он только что оказался, его совсем не смущает. Он не боится Тао, не злится на него, только в голове настойчиво пульсирует мысль: «Нет, мальчик мой, Они не выдумка». – И спасибо тебе.
Тао улыбается, но вдруг резко оборачивается, что-то услышав. Что-то, что не способен услышать Сехун. Его рука плавно выскальзывает из хватки Сехуна, и он подходит к двери.
- Ты будь тут, спи, - обращается черноволосый к нему. - А я пойду, у меня еще дела.
Сехун видит, как напрягается Тао, словно перед прыжком, как желваки ходят под кожей скул, а кулаки сжимаются все сильнее.
Тао выскальзывает за дверь.

Сехун стоит возле окна на первом этаже и пытается разглядеть, что происходит на улице. Единственный источник света – уличный фонарь на крыльце - позволяет видеть только часть разворачивающейся перед домом картины, Сехун чувствует досаду и необоснованный страх. Ему надоедает, и парень перегибается через подоконник, не в силах сдержать любопытство. В следующую же минуту что-то с силой тянет его за пандовую футболку Тао, и Сехун громко стонет, сильно ударившись о землю. Кто-то садится сверху, и парень чувствует, как его горло сдавливают сильные руки, норовя сломать кадык.
- Твою мать! – Откуда-то сверху доносится громкий возглас Минсока.
Сехун слышит, как кто-то (ему кажется, что это Минсок) с глухим звуком приземляется рядом, а после - возню и рычание вперемешку с проклятиями. Сехун почти теряет сознание.
- Нахер съебался! – Тао мощной волной сметает сидящего на Сехуне, и они откатываются в сторону, громко рыча от натуги и боли.
- Исин, сзади! - Громко кричит Чондэ с другой стороны поляны, отбрасывая в сторону невысокого парня, который настырно вновь поднимается на ноги и готовится к новому броску, отхаркивая скопившуюся во рту кровь. К нему присоединяется еще один, примерно такого же роста.
Исин успевает скинуть с себя высокого лопоухого парня и едва уворачивается от еще одного в черной с белым узором бандане на голове. Вынырнувший из темноты Ифань хватает его за волосы, заплетенные в косички, и отбрасывает в противоположную сторону, причиняя этим еще больше боли.

- Сухо, - почти ревет Крис, - Какого хера?!
Названный из последних сил отшвыривает в сторону Тао и кое-как поднимается на ноги, видно, что ему неслабо досталось.
- Это ты, какого хера, уводишь нашу добычу?
- Ваша добыча - наш друг, - бросает Исин, обходя кругом зло скалящегося лопоухого.
- Я сейчас не про Лу Ханя! – Отвечает Сухо.
В это же мгновение Сехун чувствует стальные тиски давящих объятий и слышит прерывистое и громкое дыхание у себя над ухом.
- Попался, - сорванный голос, от которого ползут мурашки по спине.
- Он наш гость, - спокойно отвечает Ифань, выходя в круг света. Сехун видит, что его шея измазана в крови.
- Гость? Гость?! – Возмущается Сухо в ответ. – Человек - твой гость, да? Тупая канадская псина!
- Но-но-но! – Тут же откликается Минсок, порываясь устроить еще одну заварушку, но его тут же осаживает Чондэ.
Ифань заливается громким смехом, в котором присутствуют истерические нотки.
- Я, может, и тупая псина, но ты права не имеешь вот так вот заявляться на нашу территорию и устраивать бойню. К тому же, вся эта шумиха очень мешает процессу выздоровления нашего друга и нашего гостя. Так что, съебывайте, пока мы вам даем такую возможность.
Пока Сухо и Ифань обмениваются красноречивыми взглядами, Сехун чувствует, как его футболка пропитывается горячей кровью сочащейся из свежих ран того, кто позади. Не в меру острые ногти впиваются в живот, вынуждая Сехуна болезненно морщится, а губы скользят по светлой, в мурашках, коже, пока неизвестный обнюхивает Сехуна. Он будто пытается втянуть весь его запах без остатка, запомнить, запечатлеть в памяти навсегда.
- Эй! Ким Чонин! Оставь его в покое! – Видно, что Минсок не может стоять на месте от нахлынувшего возбуждения.
Сехун думает, что такое остервенелое бешенство в глазах рыжеволосого как-то связанно с ранами на теле того, кто лежит в соседней с сехуновой комнате, там, где Минсок проводит почти все свое время.
Чонин и не думает повиноваться, лишь сильнее сжимает пальцы на шее Сехуна, вынуждая того хрипеть.
- Чонин! – Дергаясь, восклицает Чондэ.
Сухо сдавленно матерится.
- Кай, пусти его.
- Какая жалость, - хрипит тот, но послушно отпускает Сехуна, который сразу же падает на землю. Чонин медлит несколько мгновений и идет прочь.
- Уходим, - командует вожак (именно так про себя обозначает Сехун значение Сухо во всей этой компании), и пятеро чужаков скрываются из виду.
- Ты как? – Интересуется Чондэ, вытирая измазанную в крови руку об штанину. Он помогает Сехуну подняться на ноги.
- Раз пять сдох.
- Я бы на твоем месте уже давно так бы и сделал, - утомленно хмыкает Исин, направляясь к дому.
- Рано еще, - в пустоту шепчет Сехун, опираясь о плечо Чондэ.

Сехун сидит в комнате, темнота которой разрывается лунными дорожками света, и следит, как по его предплечью течет алая, резко контрастирующая со светлой кожей кровь. Он, честно, не помнит, кто и когда умудрился его укусить. Ему совсем неприятно смотреть на оставшийся след, который точно превратится в шрам, но и отвести взгляд Сехун не в силах. Он поднимает руку, медлит какое-то мгновение, после чего кончиком языка слизывает темно алую жидкость. Железо вязко растекается по рту, вызывая желание сплюнуть, но вместо этого Сехун глотает и вдруг понимает, что до смерти рад тому, что остался жив. Даже если у жизни такой вот приторный вкус ржавчины.
Сехун поднимается со своего места и хромает к двери. Ему необходимо кое-что сделать.

По ступенькам с первого этажа на второй забегает свет, чуть касаясь верхних ступенек. Сехун видит, как по полу бегают длинные тени. Слышит, как скулит Тао, потому что Чондэ изводит младшего перекисью водорода или чем похуже. Ифань требует быть аккуратнее, на что получает ответ:
- Сейчас с ним закончу и займусь твоей шеей.
Сехун отталкивается от перил и бредет в сторону соседней двери.

Здесь так же темно, как и в его комнате. Парень мягко ступает по деревянному полу, стараясь не потревожить спящего возле стены Минсока. Рыжеволосый облокотился на комод и мерно сопит, его пальцы подрагивают во сне, а под свободной рубашкой белеют бинты. Сехун замирает возле кровати. Лежащий на ней парень оборачивается к нему, морщась от боли, его лицо становится очень забавным, и Сехун улыбается. Он разглядывает лежащего и не может понять, как этот худенький парень с детским милым лицом может быть тем огромным и сильным животным, обладающим смертоносными и прочными ветвистыми рогами. Как он мог выжить после их столкновения, как он смог не умереть от ужасной рваной раны, изуродовавшей его плечо. Сехун наклоняется, все еще боясь разбудить Минсока, к лицу Лу Ханя, на котором застыло недоумение.
- Спасибо, что спас мне жизнь, - делая акцент на каждом слове, произносит Сехун.
Еще какое-то время тот недоумевает, будто бы не расслышал чужих слов, но потом улыбается.
- Пожалуйста, укрой Минсока вон тем вон одеялом, и мы квиты.
Сехун растерянно сдвигает брови. Ему хочется извиниться и за ту жуткую аварию, но Лу Хань дает понять, что это лишнее, и Сехун послушно исполняет его просьбу, закутывая Минсока в мягкий плед, и выходит за дверь, бросив перед уходом взгляд на Лу Ханя. На его лице светится ребячья улыбка, а глаза устремлены в сторону свернувшегося на полу молодого волка. Сехун выходит, не желая нарушать идиллию этих двоих.

***
- Оборотни? – Сехун тщательно разжевывает почти не подгоревшую яичницу авторства Исина и переводит взгляд с Чондэ на Ифаня, затем на Тао, потом снова на Чондэ.
- Вроде того. Но мы не заразные, как во всяких тупых книжках. Рождаемся такими, - откликается Лэй, отдирая еще одну порцию глазуньи от поверхности чугунной сковородки и вываливая все в тарелку довольно облизывающегося Тао.
- Исин, сука, да что ты несешь-то опять.
В следующую же секунду в голову Чондэ прилетает деревянной лопаточкой, пачкая его волосы маслом.
- Заебал!
- Боги, ты довел Исина, браво!
- Ты тоже заебал.
Ифань зло шипит, оттирая салфеткой пятна кетчупа с футболки.
- Так, ладно, - рассуждает Сехун. - Оборотни, волки. Я понял. Ладно. Но олень-то тут как вообще?
- А Минсок у нас нетрадиционной ориентации, - отвечает Исин, присаживаясь возле Тао. - Это как кто-то любит стройных грудастых сексуальных девушек, а кто-то тощих, с выпирающими ребрами мужиков, в нашем случае, оленей.
- Исин! – Вновь восклицает Чондэ.
- За-е-бал! – Скрипит Лэй в ответ, угрожающе целясь в Чена из открытой баночки с кетчупом.
Сехун заливается громким смехом, который тут же пресекает громкий кашель. Парень съеживается, хватаясь за грудную клетку, вызывая у Тао беспокойство.
- Как вожак стаи, я запрещаю тебе ржать! – Приказывает Ифань Сехуну, деловито размахивая вилкой.
- Сложно этого не делать, когда ты тут измазанный в кетчупе так важно размахиваешь куском яичницы над головой и толкаешь приказы с набитым ртом, - хмыкает Чондэ, скорбно вздыхая.

- Так, - снова принимается за свое Сехун. - Если вы оборотни, еще и извращенцы (здесь Исин чавкает что-то про то, что «Один раз не пидорас» и «Минсоку можно, олень миленький»), тогда почему я, человек, все еще жив? Или вы меня для какого-нибудь жертвоприношения припасли?
- Жертвоприношения для слабаков…
- Просто Ифань у нас личность демократичная, - Чондэ пресекает очередной поток бреда от Исина, перебивая. - Он приехал из Канады, а у них там все по-другому.
- Да, - деловито чавкает Крис. – Страна варваров каких-то, а не Южная Корея. Вцепились в тупые правила. Сухо ебаный.
- Но-но-но! - вопит Минсок, одной рукой сонно потирая опухшие со сна глаза, а другой придерживая Лу Ханя.
- Гэ! - радостно кричит Тао, вскакивая со своего места и помогая ему сесть. – Ты как, ге?
- Жить и бодаться будет, - за Лу Ханя отвечает Чондэ, опасливо косясь на Исина, который все еще не выпустил из рук кетчуп.

- А теперь серьезно, - вдруг подает голос Сехун. – Почему я все еще у вас? Что произошло вчера? И почему я все еще жив?
В кухне повисает продолжительная тишина, нарушаемая только чавканьем жующего Исина.
- Тебе на чистоту?
- Желательно.
Ифань устало трет глаза и поднимает взгляд на Сехуна.
- Мне нравится переходить дорогу Чунмёну. А благодаря Лу Ханю, мне удается делать это максимально часто и феерично.
Сехун давится соком, который только что налил ему Тао.
- Олени такие добренькие душечки, - вставляет Исин, выдавливая на тарелку слишком много кетчупа.
- Предлагаю зашить Лэю рот, - выдвигает предложение Минсок и сразу же получает одобрительный кивок от Чондэ.
- И что вы собираетесь со мной делать? – Взволнованно интересуется Сехун.
- Ничего ужасного. Можно было бы тебя, конечно, съесть, но ты слишком тощий, да и Тао ты, кажется, нравишься, он грустить будет, - хмыкает Крис, замечая, как Сехун бледнеет.
- На самом деле, они почти не жрут людей, - шепчет Лу Хань, наклоняясь к перепуганному парню. - Только изредка и, в основном, меченных.
- Меченых? – Недоуменно тянет Сехун. – Каких еще меченных?
- Таких, как ты, - Крис хватает Сехуна за руку, показывая всем месяцеподобный шрам.
- Кто это сделал?
- Не знаю, кто-то из них.
- И что это значит?
- А это значит то, что покой теперь тебе будет только сниться.
Сехун каменеет и проваливается куда-то в темноту. Чужие голоса доносятся до него слабым эхом. «Глаза, зачем я посмотрел в его глаза… Зачем», - пульсирует в голове.
- Зачем я ему? – Сдавленно хрипит Сехун, поднимая угрюмый взгляд на Ифаня.
- А это уже только ему известно.

***
Чонин удобно устроился на толстой ветке высокого раскидистого дерева и наблюдает за тем, как Чанёль, от души смеясь, издевается над раскрасневшимся и слишком низеньким Бекхёном. Солнечные лучи, проскальзывающие сквозь густую листву, лижут его смуглую кожу. Каю всегда до улыбки нравилось это ощущение, но сейчас его лицо омрачено тенью, от которой Кёнсу становится жутко, и он не сразу решается обратиться к другу.
- Чонин! Ну хватит там сидеть, спускайся.
У Дио порвано ухо и он хромает, а еще не умеет лазать по деревьям, поэтому всегда расстраивается, когда Чонин забирается высоко наверх и не желает спускаться.
Кай чертыхается про себя, проклинает Чондэ за слишком острые клыки и хладнокровие, с которым он обычно рвет все на куски, но не может перебороть свое испорченное настроение и хочет уже попросить Кёнсу отвалить, как вдруг Чанёль принимается голосить на всю поляну.
- Чунмён позвонил, велел тащить задницы домой!
Чонин, сдавленно ругаясь, спрыгивает на землю и идет вслед за друзьями.

На самом деле, Каю совсем не хочется видеться с Чунмёном, надоело чувствовать на себе его испытывающий, прожигающий дыры взгляд. Чонина откровенно задолбала его подозрительность и, что самое мерзкое, постоянная обеспокоенность его состоянием. И жалость. Жалость чистокровного гордого волка к нему, в чьих венах течет несчастный миллиграмм человеческой крови, точно так же, как и в Минсоке. Всего миллиграмм, который не выжечь даже чистым огнем.

Чонину до сих пор больно смотреть в глаза Минсока, ему до жжения в груди больно видеть, как его старший брат смотрит на своего оленя, отдавая всю заботу и нежность рогатому мудаку. Заботу, которая раньше принадлежала ему, Каю. Нет, Чонину. Ким Минсок никогда не называл его Каем. До сих пор не называет. Ким Чонин.

Кай с силой сжимает кулаки, представляя, как вцепится в горло Лу Ханя и доберется до артерии. Чонин жадно улыбается, чувствуя на языке металлический вкус вожделенной крови, и совсем не замечает испуганного взгляда Кёнсу. Чонин думает, пусть Минсок потом вспорет ему брюхо, выпустит кишки наружу. Не страшно. Главное, что он вернется в стаю и больше не будет страдать своей оленьей ерундой. Кай, и правда, рад бы уже сдохнуть, потому что тоска, пронизывающая каждую его клетку, загоняет волка в угол, превращая в монстра, сметающего все на своем пути.

Неожиданно, парень застывает на месте, поддаваясь непонятному ему самому позыву.
- Кёнсу, - зовет Чонин. - Передай Чунмёну, что у меня срочные дела в городе.
Тот открывает было рот, чтобы что-то возразить, но Чонин игнорирует его и уже черной тенью с янтарными глазами исчезает в зарослях.

Кёнсу и не представляет, что еще очень долго не увидит друга.

***
Сехун приходит в себя слишком резко, так, что голова начинает кружиться, и парень чуть не падает, теряя равновесие.
- Что? – Риторически тянет Сехун, озираясь по сторонам и понимая, что находится он посреди той самой дороги, где чуть не умер несколько недель назад. Вот и тормозной след, оставленный его машиной.
Крис предупреждал, что подобное может произойти. Луна медленно проникнет под его кожу, станет им и в одну ночь уведет Сехуна безвольным лунатиком туда, куда ей заблагорассудится. Тао обещал, что присмотрит и не допустит, но, видимо, что-то ему помешало. Парень испуганно пятится, понимая, что совсем не представляет, в какой стороне находится дом, в котором его приютили. Липкий ужас сгущается и давит на еще не до конца зажившую грудную клетку. Сехун бросает быстрый взгляд на яркую луну и решает скорее убраться с дороги, боясь, что тут его найдет тот, кого он так боится.

Луна красиво играет бликами на стоячей поверхности озера. Круги плавно расходятся от берега, где черный волк жадно пьет прозрачную холодную воду. У Сехуна не получается сдержать рвущееся наружу удивление вперемешку со страхом. Он оседает на землю, выдыхая сдавленное «Ой», и янтарные глаза тут же врезаются в него, словно острое лезвие ножа в податливый пенопласт. Сехун совсем не может пошевелиться от парализовавшего его ужаса. Он может только следить за тем, как волк медленно подходит к нему. В глазах черного читается дикая жадность, от которой у Сехуна начинает кружиться голова. Он переводит взгляд на отражение Луны на гладкой поверхности озера, а после снова на волка, который стоит уже в нескольких сантиметрах от него.

- Кай? – Хрипит Сехун, сглатывая.
Удары сердца гулко отдаются в висках, парень предпринимает слабую попытку отстраниться, но ничего не выходит. Волк подходит вплотную, нависая над Сехуном, заглядывая прямо в душу. Сехуну кажется, что тот собирается заполнить им терзающую пустоту внутри. Он не может объяснить это чувство и задерживает дыхание, ожидая, что сейчас его начнут рвать на куски.
- Кай, - тихо повторяет Сехун, - Только заживо не жри? – Закрывает глаза больше не в силах терпеть янтарный цвет.
Когда Сехун выдыхает и снова открывает глаза, перед ним не волк, а человек. Чонин все также нависает над ним, стоя на четвереньках.
- Ты… Че… Чего? – Задыхается парень под напором настойчивого и грубого поцелуя. Сехуна снова вжимают лопатками в землю, а он ощущает под своими пальцами горячую кожу и, наконец-то, понимает, что есть его точно не будут.
- Ты. Голый. – Констатирует Сехун и тут же слышит, как трещат пуговицы рубашки, которую он одолжил у Исина, и кивает. - Ладно, я почти тоже.
Чонин ведет носом вдоль руки Сехуна, задерживается на шраме, чтобы отметить это место поцелуем, после чего снова приникает к чужим губам, чувствуя, как тает металлический вкус крови Лу Ханя во рту, меняясь на чуть солоноватый, но пьянящий вкус Сехуна. Внутри растекается что-то новое и белое, как лунный свет и Чонину становится тепло, как от солнечных лучей, касающихся его кожи.
- Чо.. ни.. н? – Шумно выдыхает парень, пробуя на вкус имя оборотня, и тот больно прикусывает нижнюю губу Сехуна, решая, что оставит в покое Лу Ханя, за то, что не дал этому человеку умереть.
- Я не отстану никогда, - хрипит Чонин над ухом, прежде чем оставить яркий засос на длинной шее.
- Сам… Виноват, - выгибаясь, надрывно дышит тот в ответ. - Главное, заживо не ешь, - морщась, когда Кай больно кусает мочку уха.
- Ни за что.

***
- Где он?! – Зло скалится Чунмён.
- Его здесь нет, - кряхтит Минсок, из последних сил стараясь сдержать озверевшего Чондэ.

Исин прижат к полу их гостиной огненного цвета волком с забавно торчащими ушами, что нисколько не умаляет его опасности. Острые клыки впиваются в человеческую шею, угрожая в любое мгновение прервать жизнь. Исин без сознания, поэтому не может превратиться и дать отпор, из-за чего Чондэ пребывает в еще большем бешенстве, уже не понимая, кого ненавидит больше: вечно тормозящего Лэя или Чанёля, собирающегося избавить Чондэ от этого вечно тормозящего.
- Они ушли я полагаю, - Ифань подкрадывается к Сухо со спины, но не предпринимает попыток что-то ему сделать.
- Он не мог уйти! – Рычит Чунмён, собираясь сорвать весь свой гнев на Крисе. Но тот явно проворнее.
Одним молниеносным ударом ноги Ифань опрокидывает ослепленного собственными эмоциями Сухо на пол и прижимает к полу, намертво вцепившись пальцами в шею.
- Твоя стая разваливается от твоей же принципиальности, идиот! Разве ты не понимаешь?
Вместо ответа Чунмён снова рычит и пытается скинуть с себя Криса, но ничего не выходит.

- Пожалуйста, хватит, - шепчет Ифань над самым ухом. – Давай начнем все сначала? Забудем и начнем заново?
Сухо вздрагивает и затихает. Ему чертовски не хочется сдаваться, признавать свое поражение или неправоту. Но горячее дыхание на щеке и запах, по которому он так скучал, вытягивают из него желание упрямиться. Он с трудом отводит взгляд от желтых глаз, смотрит на Чанёля, которому совсем не хочется перегрызать глотку Исину, на хрипящего Бекхёна, которого изо всех сил старается не прикончить все еще плохо контролирующий себя волчонок, на Кёнсу, еще не смирившегося с исчезновением Кая, которое его заметно подкосило.
- Я не справляюсь, - выпаливает он в лицо Ифаню. – Помоги мне, тупая канадская псина.
Губы Криса трогает улыбка, он прижимается своей щекой к щеке Чунмёна.
- Помогу, - после недолгой паузы. - Давно хотел сказать, кстати. Но все как-то атмосфера не располагала. Я люблю тебя.

12 3 Следующая ⇒