Table of Contents 7 страница

– А шашлычные как же существуют со всякими хинкальными, что на Советской? По вечерам пусто?

– Да не, с чего это? – удивился Федя, размешивая в своем стакане не меньше пяти ложек сахару. – Кабатчики, правда, чаще всего и живут в этих домах, а клиенты… по-разному. Ближе к ночи «пепелацы» объезды делают, что-то вроде такси есть, а кто и просто на машинах. Мы на «блице» покатим, так что без проблем.

– А если в темноте на улице оказался, то вероятность не дойти до дому какая?

Федя задумался, глядя в потолок, затем все же сказал, явно с сомнением:

– Ну не так чтобы очень большая, скорее всего дойдешь, но… понимаешь, смерть очень уж плохая, если на тварей нарвешься. Это хуже, чем собаки разорвали. И все равно – десять раз дойдешь, а на одиннадцатый нарвешься. Ты вот «пионеров» видел, так? А это ведь тварь обычная, не из гнусных.

– А что гнусное?

– Много чего. Призрака встретишь, например. Потом дойдешь до дома и там такое устроишь… Вон месяца три назад на Свердлова мужик семейный жил себе, задержался где-то, пришел домой. Топором жену и ее подругу зарубил, второй на улицу выскочить успел, и еще соседа изувечил, который на шум прибежал, – руку потом отняли.

– А с ним что? Убили?

– Нет, живым взять удалось. Случайно почти, он еще за одним мужиком по подъезду погнался, споткнулся и скатился вниз. А тот, не будь дурак, навалился на него. Ну и вышло, что отпустить страшно, а вязать нечем, да и не получится. Так и держал, пока еще люди не набежали, стали ремнями вязать. Сразу-то не видели, что он троих положил.

– А потом?

– Потом уже мы прибыли, ну… не наша группа в смысле, а вообще из Горсвета – коллеги, в общем.

– И чего?

– Приказ у нас конкретный: если есть хоть какая-то возможность брать живьем – брать.

– И куда потом?

– В НКВД, в подвал.

– В НКВД? – чуть удивился я.

– Ну у нас там все сразу – и администрация, и безопасность местная, и научный отдел, и даже минздрав местный, просто сидят на Крупе, в бывшем здании местного областного НКВД. Здоровый дом, крепкий, вот и заселились. Там и камеры есть в подвалах, вот в них такие одержимые и сидят. Кстати, даже расстрельная есть, говорят, пробкой обитая. Все стенки пулями покоцаны, – видать, не простаивала в свое время.

В зале появился Паша, помахал нам рукой, но присоединяться не стал – подсел к двум молодым женщинам за столик у дальней стены. Те радостно его приветствовали, а я обратил внимание, что обе очень симпатичные, особенно одна, сидевшая ближе к стене, с гладкой прической – волосы собраны в хвост, и с тонким профилем породистого лица. Еще отметил, что целовался Паша с другой, не с ней. Так просто отметил, без причины, но галочку где-то на подкорке поставил – очень уж понравилась.

– Ну чего, – сказал Паша, отставляя пустой стакан. – Я спать пошел. На базар потом еще топать.

– Ага, я тоже, – закивал я, дожевывая ватрушку и заливая в себя последнюю пару глотков чаю.

Бросив последний взгляд на красивую женщину, я пошел следом за Федькой. И вправду дел еще полно, а завтра вообще день суетной ожидается, надо бы выспаться. Да и колбасить меня продолжает после ночных приключений. То на говорливость пробивает, то на смех дурацкий.

Выспаться всерьез за оставшиеся четыре часа не удалось – ну да ладно, мне не привыкать, да и вообще, я спать не люблю: жалко времени – ты спишь, а жизнь проходит, – так что с этим все в порядке было. Посидел на койке, помотал головой, отгоняя дрему, потом ополоснулся под прохладным душем – да и проснулся.

Федька, когда я вернулся в комнату, тоже возился у себя за ширмой, уже что-то напевая, и, когда я вошел, спросил:

– Готов? Двинули?

– Без проблем.

– На машине поедем, – объявил он.

– Потому что на базар?

– До базара два шага. Потому что в кабак: затемно домой возвращаться будем. На колесах побезопасней.

Решив, что слова «попойка» и «безопасность» связаны слабо, если кто-то садится за руль, я предпочел этот момент прояснить. На что получил логичный ответ:

– Тут все равно не погоняешь, ну и дэпээсников нет на улицах. Так что проблем не ожидается. А если опять на «пионеров» наткнемся, или мартыхаев, то можно там путь свой и завершить.

Ладно, ему виднее. Если в таком разрезе рассуждать, да еще ехать не на маленьких жестяных «жигулях», а на большой железной трехтонке, то выглядит такая идея не слишком уж страшной. Можно и прокатиться – встреча с забором сулит печальную судьбу все же забору, а не нам.

По дороге налили воды в большую канистру, которую прихватили с собой. Во дворе общаги было еще шумней, волейбол прекратился. Но шашлычничали уже две компании, а под навесом уже пели хором, причем что-то жутко советско-попсовое вроде «Миллиона алых роз», который в исполнении не очень трезвого, но очень громкого, нестройного хора звучал просто потрясающе. На дереве висели две самодельные доски для дартс, правда заметно отличающиеся от привычных мне. Видать, из какой-то другой реальности сюда занесло.

Машина стояла совсем рядом – мы только за угол завернули. Рядом с ней в переулке стояло еще с пяток, и, судя по следам, несколько машин куда-то уехали, так что Федька не оригиналом был с частным транспортом.

Сначала перелили воду из канистры в радиатор, потом забрались в кабину, а вот затем произошло нечто меня озадачившее. Завелась машина непривычно – сначала Федька отпер своим ключом какой-то рычаг, скинув с него стопор, а затем этот рычаг потянул на себя. Что-то свистнуло под капотом, раздался звук быстро раскручивающегося стартера, потом мотор чихнул пару раз и завелся.

– Че-то не понял, – честно заявил я. – Тут машины как заводятся?

– Воздухом, – сказал Федя, вылезая на подножку с тряпкой в руке и протирая лобовое стекло. – Аккумуляторов-то тут хрен-ма, а если и есть, то их для военной техники под таким контролем берегут, что лучше даже не мечтать. Найти нормально сохранившийся невозможно. Вот вместо них баллоны ставят, куда воздух подкачивается, вроде как тормоза на грузовиках бывают, в курсе?

– Ага, помню, на «ЗИЛах» такие были, я еще мелким удивлялся – чего это «ЗИЛ» как встанет, так обязательно свистнет или пыхнет.

– Именно, – кивнул он, возвращаясь в кабину и откидывая грязную тряпку под сиденье. – А если нет воздуха или система сломалась, то хватай кривой стартер, качай мышцу. Ладно, поехали.

«Блиц» рыкнул, лязгнул коробкой передач и медленно тронулся с места.

Рынок был настоящим. В смысле место, на котором он находился, и раньше было рынком. Над воротами его так и было написано: «Колхозный рынок». И за воротами все было так, как с детства и памятно: грубые деревянные прилавки под навесами, грязь и окурки под ногами, продавцы, кутающиеся в фуфайки и ватники, смолящие папироски и лениво перебалтывающиеся друг с другом, серые мешки с перепачканной в земле картошкой, кочаны хрусткой капусты, выложенные горками. Еще были яблоки, пара сортов, висели сушеные грибы на нитках.

Откуда-то несло знакомыми запахами соленьев, перекрывающими запах гниющих овощей, – и действительно в крепком деревянном лабазе, что расположился у забора, виднелись кадушки, из которых тебе дородная тетка в грязном халате могла навалить хоть помидоров, хоть капусты, хоть огурцов. На них, в сущности, список разносолов и заканчивался. В общем, все как в упомянутом детстве в средней полосе России, в самом что ни на есть Нечерноземье. Импортных ананасов тогда на базарах не продавали, да и колхозные узбекские персики не в каждый город доезжали.

Дальше в рядах была рыба – вяленая, копченая и свежая, было мясо, но уже остатки, привлекательные разве что для собак: свежатину в шашлычную субботу раздергали наверняка с самого утра. Ну и молочное, сыр да творог, простокваша в банках из зеленоватого стекла.

Народу тоже хватало. Были и мужчины, и женщины, старые и молодые, все с сумками и мешками. Звякали весы с широкими тарелками, на которые торговцы быстро выкладывали чугунные черные гирьки, товар переваливался в сумки и мешки. У павильончика с вывеской «Картошка» была небольшая очередь, мешки приставлялись к горловине деревянного желоба, и туда с гулом и грохотом катились картофелины, распространяя вокруг запах сырой земли.

Краем глаза отметил, что много людей было вооружено. Не все, и даже не половина, но все же многие. У кого пистолет в кобуре, у кого и вовсе винтовочный обрез, причем не только у мужчин.

– Че смотришь, как царь на жида? – толкнул меня в бок Федя. – Так и живем, и ничего, что пожрать – находится.

– Да не, все нормально, – отмахнулся я от несправедливого подозрения. – Просто воспоминания накатили, как с бабушкой ходил – совсем пацаном еще. Ох она и торговалась! Любила это дело. Она хохлушка – хоть в России лет двадцать прожила, но даже язык толком не выучила, гнала на суржике.

– Со вкусом торговалась? – усмехнулся Федька.

– Не то слово. Кстати, родители-то на работе были, а я с ней так до третьего класса примерно, у меня такое украинское «г» в разговоре было, что даже сейчас помню.

– Это как?

– А я однажды очень удивился, обратив внимание, что все остальные его по-другому произносят. Ну и я попытался.

– Получилось?

– А че, не слышно?

– А я не вслушивался – была охота. Ладно, нам дальше надо. – Он указал на длинный кирпичный дом, кривовато выложенный и осевший в землю хлипким фундаментом, на котором висела потресканная вывеска «Уцененные товары».

– Ох, ё…– покачал я головой. – Тоже в наследство осталась?

– Ага. Так его и знают, хотя уценки хрен дождешься. Тут все сразу в одной куче, несколько торговцев вскладчину снимают. И мне туда, и тебе.

Покосившееся и кривоватое крыльцо в «Уцененные» было выложено из вытертого желтоватого кирпича, дверь открывалась на чудовищно тугой пружине, а потом, выпущенная из рук, с грохотом захлопывалась. Я еще подумал, как торговцы все это в течение дня выдерживают.

Торговцам на первый взгляд стук был по фигу. Они стояли кучкой, вполглаза поглядывая за посетителями, копавшимися в товаре, и трепались о чем-то своем. Один из них, короткий, темноволосый, с густой щетиной на толстых щеках, одетый в длинный черный кожаный плащ с пелериной и застежками на рукавах, живо напомнивший мне расстроенную моими требованиями заведующую вещевым складом в Горсвете, развел руки приветственно, сказал громко с сильным акцентом:

– А, Федя! Что привез?

– Мамед, ничего не привез, за покупателя сегодня, – покачал головой Федька и добавил: – И вообще не к тебе, а к Петру.

– Петя заболел – живот болит, меня за себя оставил, так что ко мне, – засмеялся торговец. – Надо было забиться с тобой на сотню, и торговать сегодня не надо.

– Тогда ищи свечи мне на «блиц», вот такие…

Федька полез в карман, вытащил свечу зажигания, завернутую в клочок газеты, протянул Мамеду, а мне сказал:

– Вон к Славе иди – он тут по оружию.

При этом рукой показал на молодого, очень высокого и очень сутулого парня с длинными светлыми волосами. Тот как раз прислушивался к разговору, поэтому сразу спросил у меня:

– По оружейной части?

– Да кобура нужна, – сразу заявил я, чтобы не внушать излишних надежд. – Для нагана. И все.

– Без проблем, – сказал он решительно. – Давай в мой отсек. Во, гляди, БЧ номер шесть, чего сыздил – должен съесть. Выбирай.

Отсек, отгороженный от остальных двумя листами вертикально стоящей фанеры, был маленьким, зато плотно забитым товаром. На стене висели винтовки, наши «мосинки», длинные и короткие, и немецкие маузеры. Было несколько двустволок, причем совершенно одинаковых, только разной степени потрепанности. Была пара итальянских «каркано» с огромной надписью возле них «Большая скидка! ». Ну да, калибр-то…

К удивлению моему, увидел и пару вполне пристойного вида СВТ-40, хотя Федя сказал, что в продаже обычно одни «болты». Ошибся Федя.

На прилавке под толстым стеклом лежали пистолеты. На них, признаться, глаза немного разбежались.

Незнакомых не было, тут альтернативная действительность сильно не нахулиганила. Глаз сразу задержался на компактном «Вальтере ППК», с него перескочил на его армейского родича П38 – мечту моего детства. Рядом красовались два парабеллума – с длинным стволом и обычный. Был и большой «девяносто шестой» маузер, и маузер компактный, для карманного ношения, и такой же маленький «зауэр». Были и наганы, такой как у меня, и с коротким стволом, как сказал Слава, «милицейский, типа угрозыск такие носил». Это уже что-то новое.

– О, и вот чего есть…– тормознулся я на традиционного вида пистолете. – «Хай пауэр»?

– Ага, канадского образца, ленд-лиз, – сказал продавец, вынимая ствол из прилавка и протягивая мне. – Почти не битый, тринадцать в обойме, одна запасная, кобура в подарок.

– В магазине, – поправил я его.

– У нас обоймой звали, – возразил Слава.

– Значит, неправильно звали, – приговорил я его действительность за неграмотность, после чего спросил: – И сколько?

– Только для вас – двести рублей.

– А если не только для меня? – уточнил я.

– Тогда тоже двести, но уже никакого ощущения эксклюзива, – ухмыльнулся он, сверкнув дыркой в ровном ряду зубов. – Уровень удовлетворения при этом намного ниже.

– За удовлетворением я бы в бордель сходил, а мне бы скидочку.

– Борделей тут нет, в ближайший сорок верст, и все лесом, аж до Сальцева, а за скидочкой так еще дальше, – еще радостней объявил он, после чего добавил чуть серьезней: – Редкость, канадские браунинги в ленд-лизе вообще редкость, а кольты Администрация подмяла, так что смысла мне нет скидывать – все равно заберут. Он так первый день лежит, за пару дней точно продам. Тэтэшники тоже в городском арсенале, так что если нужно – у меня не ищи.

– Ладно, померла так померла, – отказался я от мысли о покупке и вернул пистолет Славе. – По-любому денег мало. Кобуру бы мне для нагана, чтобы выдергивать быстро.

– Выбирай, – сказал Слава, выставляя на прилавок большой короб. – Тут разные, от всяких мастеров – смотри что по вкусу, все сплошь для нагана, весь ящик. А вообще, есть подешевле браунинга пистоли, если надо, тот же парабеллум отдам за сто двадцать. Или карманный какой возьми – девушке подарить, у нас это даже модно.

– Слушай, я только провалился, аванс пока выплатили, да и все. И девушки нет, она по ту сторону осталась. В другой раз зайду, когда денег прибавится.

– Как знаешь, – пожал он плечами.

Из ящика крепко пахнуло недавно выдубленной кожей. Я взялся копаться, быстро убеждаясь, что качество товара даже несколько превышает ожидаемое. Кобуры были все больше двух видов – мягкие и легкие, удерживающие револьвер клапаном и предназначенные для ношения под мышкой, и поясные, потверже и потяжелее, некоторые даже отформованные.

Одна приглянулась – из хорошо выделанной, толстой кожи, рельефная, с удобным клапаном, который и выпасть не даст, и сорвется от рывка. И рука на нее удобно ложится: я наган достал и примерил, – и сама прошита на совесть, видно, что проживет долго. И на ремне тоже удобно села, разве что рукоятка непривычно высоко поднялась. Но это ничего, так, кстати, даже удобно тянуться и из-под куртки не видно.

– Формовки по пятнадцать, плоские по десять, – сразу предупредил продавец. – Купил бы ствол – дал бы бесплатно.

– Не, ствол пока дорого, – покачал я головой. – Вот эту возьму.

– Еще надо чего?

– Да не, все, экономить пока надо, – сказал я, вытаскивая из кармана расчетную книжку.

– Будут лаврики – заходи, всегда что-то найдем, – сказал Слава, перекладывая деньги в карман и протягивая кобуру. – Ты же в Горсвете с Федькой?

– Ага.

– Тогда и деньги будут: Федька на заднице не сидит, шуршит как электровеник, и ваши покупают часто. Заходи, в общем, дорогу теперь знаешь.

В общем, недолго возился, Федька застрял, похоже, куда серьезней. Свечи лежали перед ним на прилавке, но Мамед теперь копался в каких-то шлангах, я особо не всматривался. Было на что и так глянуть.

Магазин еще и одеждой торговал – как раз в соседнем с оружием отсеке, и заведовала этой торговлей средних лет худощавая женщина с остатками краски на волосах, – видать, еще в той действительности красилась.

– Нужно что? – сразу спросила она, стоило мне лишь глянуть на товар. – Зима на носу, запасаться пора.

– Выдадут, – сразу отбоярился я от настойчивого маркетинга.

– Форму, – уточнила она. – А к барышням? Что-то приличное нужно.

– Барышень нет, так что неактуально, – усмехнулся я в ответ на ее заявление.

– Это упущение: мужик видный, – чуть добавила она кокетливости, которой я предпочел не замечать. – А тут вот какое-никакое шитье наладили, уже поприличней. Брючата вон шьем из тонкого брезента, не хуже джинсов получаются, куртки кожаные. Тулупчики завезли – как раз с утра развесила, видишь?

Она указала тощей рукой с обгрызенными ногтями на вешалки с вполне добротными тулупами, короткими и длинными. Были даже дубленые куртки вроде «бомберов», какие не стыдно было бы надеть и «по ту сторону». Я даже задумался: как без такого зиму зимовать, – лучше ведь и не придумаешь ничего.

Кстати, «брючата из брезента» тоже по детству моему вспомнились. Джинсов было не достать, да и денег за них спекулянты просили немерено, далеко не всем по карману, – вот народные умельцы из «брезентухи» бурого и зеленого цвета наладили пошив некоего их подобия. Даже в моду тогда вошли, помню, бурые еще и «вытирались» на манер пресловутых и желанных американских штанов.

К кое-каким, пошитым на манер «тактических», я даже присмотрелся, цену спросил, которая не отпугнула. На службу их даром не надо, к сапогам лучше всего казенные галифе, а вот так – гулять, например… Буду же гулять. Ходить куда-то буду, наверное. В кабак, например. Или в кино, в котором ночью с «пионерами» бились.

– На кожу посмотри, куртки вон, даже штаны можно пошить, но это уже по мерке, – продолжала просвещать меня торговка.

Штаны для мотоциклиста – хорошо, кто спорит, на «харлее» даром что щитки стоят, а грязь летит все равно. Пригодились бы тоже. Их даже если и изляпаешь, так тряпочкой протрешь – и порядок.

А вообще, много чего пригодилось бы. Свитера вязаные, пусть из грубой пряжи, но теплые, лежали стопками. Были вполне серьезного вида бушлаты на вате, на манер армейских пошитые, и простеганные фуфайки со штанами. Нашлись и шапочки «гандонки», на манер вязаных подшлемников, некоторые еще и в маску раскатывались. Когда Федька, обернувшись, увидел, что я такую рассматриваю, он даже не удержался, сказал:

– Хрен ли думаешь, а? Бери, тебе на моце кататься зимой, а никто на складе маски не выдаст, всю будку выстудишь. Их к сезону разбирают.

– Верно Федька сказал, – поддержал его прислушивавшийся к разговору Слава. – Без маски зимой жизнь не в жизнь.

Пришлось взять, расставшись с десяткой. Я на самом деле и сам это понимал – несложно представить результат езды на мотоцикле по морозу без нее. Сунул шапочку в карман, скрутив, решил больше ни на что не тратиться, а то черт его знает, какие счета здесь в кабаках выставлять принято.

– Кстати, а с обувью как? – спросил я у продавщицы на всякий случай.

– Соседний флигель, там Оганесян-сапожник целый цех организовал, – указала она рукой куда-то на стену. – Хорошо шьет, особенно если фасон не сам придумывает, а ты ему говоришь, что нужно. Ну и лавка обувная там есть, хочешь – глянь пойди.

– Ладно, в другой раз загляну. Федь, закончил? – спросил я товарища.

– Ага, почти, сейчас пойдем, – кивнул он и обернулся к продавцу: – Мамед, мешок или пакет дай.

– Где я тебе пачет возьму? – слегка возмутился продавец, заодно проявив свою национальность произношением слова «пакет». – Нет у меня пачет, я тебе что, «Седьмой континент»? Мешок приноси.

– Да забыл я, – досадливо поморщился Федька.

– Мешок дам, другой раз принесешь.

– Давай, потом разберемся.

Федя купил какую-то увесистую железную деталь для машины, как он сказал – про запас, но что именно, я не увидел, а в мешке не поймешь. Разве что вид у него довольный был, – видать, и вправду нужное.

– Ну что, до машины и в кабак? – уточнил он, когда мы вышли на улицу, на сырой и холодный ветер.

– А есть еще планы?

– Никаких.

– Ну и у меня никаких, – заявил я. – Не вижу ни одного повода, который мешал бы нам выпить.

– «Я люблю тебя, жи-изнь…– запел Федя, – что само по себе и не ново! » Ну чего встал, пошли скорей, шланги горят, и на старый стресс новый накладываться начинает. От «недопила».

– Ты сам шире шагай, – подтолкнул я его. – Давай как в классике: «А я иду, шагаю по Москве».

– Это ты по Москве, – прервал он меня. – А я с других краев.

– Это каких? – удивился я.

– «Пад го-оро-одом Горьким, где люди-и как волки, в рабо-очем поселке па-адруга живе-ет! » – протянул он так громко, что какая-то тетка, не ожидавшая приступа Фединого вдохновения, шарахнулась в сторону, чуть не выронив авоську.

– Так это чего, сюда не все из Москвы сыплются? – удивился я. – Или ты в другом месте вынырнул?

– Из разных проваливаются, – ответил он, поудобней перехватывая увесистый мешок. – Но из Владивостока или Парижа пока не случались – есть какие-то лимиты по радиусу. Так, все больше Средняя Россия, но совершенно вперемешку.

– Хм…– озадачился я. – А вообще какие-то закономерности есть?

– Есть… на дупе шерсть, – вздохнул Федя. – Толку-то с них? Тебе на лекцию идти надо?

– В понедельник надо, сказали.

– Так ты на работе предупредить не забудь, – напомнил он мне. – А вообще, за все закономерности там тебе и расскажут. Наверняка кто-то из научников будет – для этого и собирают, чтобы поведать, что у нас тут и к чему. И каким боком. Или раком.

– А больше все же боком или раком?

– Все больше раком, ну и выходит боком, – усмехнулся он. – Входит и выходит. Не было, говорят, поначалу у Тьмы такой активности: чем дальше, тем больше проблем от нее. И твари сильнее становятся. Никогда ведь по стенам не ползали, а сегодня, а? Аки посуху, то есть по полу.

У меня в мозгу намертво отпечатался стоп-кадр, в котором темная и жуткая тварь ползет по потолку с твердым намерением распотрошить меня, наивного. Как вспомню, так мороз по коже.

– Кстати, в понедельник мы выходные, так что предупреждать некого. И незачем, – сказал я.

Машин у рынка немного поубавилось – самое торговое время уже прошло, народ расходился. Сворачивались и торговцы. Несколько колхозников курили папиросы возле большого «студебекера», о чем-то разговаривая и посмеиваясь. На борту грузовика была крупная надпись белыми буквами: «Колхоз «Раменское». Лучшая свинина! »

– По субботам мясом хорошо торговать, – кивнул на них Федя, попутно закидывая в кабину мешок с железякой. – А у раменских и вправду свинина самая хорошая – черт знает что там у них за свиньи.

– Колхоз-миллионер? – усмехнулся я, вспомнив старые формулировки.

– А то! Получше многих живут. Свиньи у них, птицеферму открыли. Уважаемые люди. Отряд самообороны организовали.

– Кстати, Федь, я вот чего спросить хочу, – сказал я, забираясь на пассажирское сиденье. – А вообще, у вас тут что за государственное устройство?

– В смысле? – не понял он.

– Ну Углегорск – город областной, так?

– Так, был раньше, до того как люди исчезли.

– А сейчас?

– Сейчас… сейчас он вроде как областной, только область куда меньше. Несколько деревень и городок Захолмье подчиняются, а Сальцеву на область класть вприсядку, сами по себе живут. И еще несколько деревень вовсе под ними числятся.

– Не враждуете?

– Если явно, то нет, – сказал Федя, запуская стартер. – А так враждебность есть, как не быть. Главе Администрации такое пренебрежение как серпом по яйцам, он конкурентов вообще не любит, а по мне, так и хорошо, что Сальцево имеется.

– Это почему?

Машина тронулась с места и покатила со стоянки, пристроившись в зад какой-то потрепанной полуторке с вырванным задним бортом кузова, в котором горкой лежали пустые дерюжные мешки. На них сидел, опираясь на борт, крепкий бородатый мужик с трехлинейкой за плечом.

– Почему? – повторил вопрос Федька. – Да потому, что так конфликтов меньше. У нас тут сам видишь – практически социализм, чуть не военный коммунизм. Ну и сбились в кучу здесь те, кто считает такую жизнь в данных обстоятельствах правильной. А все, кто не считает, не мутят воду, а перебрались в Сальцево, где живут по своей вере. Чем плохо?

– До драк не доходило?

– С сальцевскими-то? Нет. Мало нас, и так проблем хватает, куда тут воевать. А так всякое бывает. Разведбат постоянно то с бандитами, то еще с кем дерется. Не до Сальцева. Да и народ туда дорогу знает – у кого дела, кто и поразвлечься ездит, и базар там хоть куда.

– Мирное сосуществование, в общем.

– Именно. Сосущее-ствование. Непонятно только, кто в финале и у кого сосать будет.

– Дойдет до конфликта все же?

– Дойдет рано или поздно, два медведя в одном гнезде – сам понимаешь. То, что до сих пор не сцепились, – ваще ни разу не показатель, все впереди.

Езда была недолгой – только вроде бы выбрались со стоянки на улицу, разогнались, пару раз повернули и оказались на Советской, как раз у трехэтажного дома, у которого над дверью висела вывеска с надписью «Шашлычная «Телави». Это было единственным признаком того, что в доме находится пункт общепита, потому что во всем остальном дом напоминал небольшую тюрьму. И впечатление такое создавали, естественно, мощные решетки на окнах всех этажей, которые вкупе с потемневшим красным кирпичом выглядели мрачновато.

Перед кабаком в рядок выстроилось несколько машин, включая знакомую по фильмам «эмку» и полноприводный «ГАЗ-67». Там же стояла полуторка с самодельным фанерным кунгом, на котором было написано: «Трактиры Абуладзе».

Мы, выпрыгнув из кабины, решительно направились к двери кабака. Жрать уже хотелось откровенно, да и успокоительного принять после веселой ночки тоже требовалось.

С трудом оттолкнув массивную дверь, мы проникли в полутемный зал заведения, наполовину заполненный посетителями.

– О, отлично, пока стол еще можно выбрать, – сказал Федя. – А то скоро понабегут сюда – место популярное, к тому же суббота.

Я огляделся. Интерьер особыми изысками не поражал – массивные столы, лавки, стены местами кирпичные, местами штукатурка – не обветшание, а элемент декора такой. У дальней стены длинная стойка бара с высокими табуретами перед ней. За нею с сосредоточенным видом наливал пиво в высокую кружку толстый седой кавказец.

Сбоку от стойки виднелось окно на кухню, возле которого сейчас со скучающим видом стояла крепкого сложения деваха с пустым подносом – явно официантка, ожидавшая заказа.

– Давай куртки бросим – мол, стол занят – и пойдем заказ сделаем, – сказал Федя.

– А официантка их не принимает?

– Не, как Шалва говорит, тут все по-грузински, как у них принято. Подошел, посмотрел на мясо с сыром, выбрал что нравится, там и заказал. А вот готовое уже принесут.

Ага, не знаю, из какой действительности был этот самый Шалва, но в моей так и было – вспомнилось, довелось мне в Грузии побывать. И во всех трактирах за городом, которые больше под открытым небом, такая система и была.

– Здравствуй, Шалва, здравствуй, дорогой! – с ходу заявил Федя, подходя к стойке.

– Гамарджоба [1], дорогой, – сказал толстяк, явно собираясь Федьку обнять, да вот стойка помешала, поэтому просто руку пожал.

Затем и я с ним поручкался. Хоть и толстяк, а ладонь крепкая. Заодно Федя представил нас:

– Шалва, это Володя – новый коллега; Вова, это Шалва Абуладзе – владелец данной шашлычной и соседней хинкальной, кулинарный бог нашего Отстойника.

– А, ты скажешь! – отмахнулся толстой волосатой рукой Шалва. – Володя, знакомы будем. Ты сегодня это… ра квия [2]… проставляешься?

– Именно так, – подтвердил я его догадку. – Рекомендаций ждем.

– У меня только вина нет, откуда его брать, а в остальном все хорошее. Сулугуни свежий, это друг мой в деревне делает, есть еще копченый, шашлык… я давай вам разный сделаю, лопатка, шейка, окорок… сколько вас?

– Трое, еще один сейчас подойдет.

– Пить что будете?

– Водочки нам, – сразу влез Федя. – Мы после ночного – стресс у нас.

– Хо!.. [3] Стресс надо водкой, верно. С зеленью теперь плохо, понимаешь, а остальное все принесем. Мужужи будут, хачапури… Садитесь, в общем, все принесем. Барышни ожидаются?

– Откуда у меня барышни – второй день здесь всего, – засмеялся я.

– Федя вон не второй день – и ходок хоть куда, – кивнул Шалва на моего товарища. – Бери пример.

– Не, таких планов вроде не было сегодня, если только кого знакомых увидим, – ушел в отказ Федя. – А так – мужская компания, первое дежурство обмываем.

– Ну тогда давайте кутите, – сказал Шалва, просматривая, что он записал в блокнотик, пока нам меню диктовал.

– Пошли, Володь, все будет в лучшем виде.

– Часто здесь бываешь? – спросил я его, когда за стол уселись.

– Да частенько, – кивнул он. – Так по талонам питаюсь, тратить особо и некуда, вот с девушками и заходим. Сюда – поужинать, потом – в «Би-Боп», джаз послушать. Других клубов тут нет, а так народ играет, и неплохо. Где Паша-то, обещал же не опаздывать.

Действительно, Паши пока не было. Хотя «дипломатический максимум» в пятнадцать минут пока еще не прошел, еще все в рамках приличий.

Официантка с подносом пришла почти сразу, принесла водку, кувшин морса и холодные закуски. Сноровисто расставила перед нами, подмигнула Федьке по-приятельски и ушла. Тот вздохнул, глядя на водку, затем спросил задумчиво:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒