Из всех загадок Мироздания ни одна не пугает меня так, как острый угол в треугольнике.

Стр 1 из 3Следующая ⇒

Чёрный шар

Я только успел налить себе суп, как Маша сказала:

- Видишь черную точку возле люстры?

Я поднял глаза. Действительно, в нескольких сантиметрах от лампочки неподвижно висела крохотная черная точка.

- Муха, наверное, - сказал я.

- Нет, - ответила Маша. - Не похоже. Посмотри, она, кажется, становится больше.

Я подавил раздражение - вечно этой дуре что-нибудь мерещится - и сказал:

- Да какая разница! Ешь давай, остынет.

- Саш, мне она не нравится.

О, Боже мой, подумал я. Опять…

- Маш, - сказал я. - Это просто черная точка. Что в ней плохого? Она же ничего не делает.

- Не знаю, - сказала Маша. - Мне просто неуютно. Я никогда таких штук не видела.

- Ты вообще в своей жизни мало что видела, - сказал я. - Забудь о точке и ешь суп.

Некоторое время мы ели молча. Наконец, Маша отложила ложку:

- Все-таки я лучше позвоню папе, - сказала она. - Может быть, он знает, что это такое.

- Не смей, - сказал я. - Я не хочу его видеть.

- Но он, наверное, все объяснит…

- Я сказал - нет!

Маша замолчала. Я посмотрел на точку - действительно, она увеличивалась. Если сначала она была с булавочную головку, то теперь она сравнялась размером с мячиком для пинг-понга. Почему-то мне казалось это нормальным - растет и растет, хуже от этого никому не будет.

- Запомни, Маша, - сказал я. - Если ты хочешь оставаться со мной в хороших отношениях, никогда - ты слышишь? - никогда не приглашай сюда своего отца! Хватит с меня, понятно?

- Хорошо, - кивнула Маша. Однако я знал, что она врет. Стоит мне уйти, и она позвонит отцу. Тот приедет, и все начнется по-старому.

- Хорошо, - повторила Маша. - Я потерплю эту штуку. В конце концов, она же ничего не делает, так ведь?

- Да, - сказал я. - Абсолютно ничего.

- Только растет потихоньку…

- Да, - сказал я. - Просто потихоньку растет. Ты против?

- Я? - переспросила Маша. - Нет, что ты! Просто, знаешь, такое не каждый день случается…

- Верно, - согласился я. - Но это не значит, что мы должны звонить твоему отцу всякий раз, как что-то происходит.

- Не должны, - согласилась Маша. - Но знаешь… Давай, я ему все-таки позвоню - ну, так, на всякий случай?

- Нет, - сказал я.

- Но, Саша, - сказала она, - это же поможет…

- Нет, - сказал я.

- Саша… Посмотри!

Я взглянул наверх и увидел, что шар достиг размеров футбольного мяча. Это немного настораживало, однако дальше он пока что не рос.

- И? - сказал я. Но Маши уже не было в комнате. Из коридора доносился торопливый писк набираемого номера. Я различил пятерку, девятку, тройку… Номер ее отца!

Дальнейшее я помню плохо. Под рукой у меня оказался молоток, и она даже не успела вскрикнуть - так быстро все получилось.

С молотком в руке я стоял над трупом своей жены. Кровь уже остановилась, а та, что вытекла, впиталась в ковер. Надо было куда-то спрятать тело. Я посмотрел на шар, и почему-то мне показалось, что это наилучшее место. Он небольшой, но тело наверняка в нем поместится, решил я.

Я поднял труп жены и приблизился к шару. Он неподвижно висел в центре комнаты - абсолютно черный и словно невесомый. Тем не менее, когда я для пробы погрузил в него ноги трупа, он оказался вполне материальным - было такое чувство, словно я пытаюсь запихнуть жену в колодец, доверху заполненный илом. Вещество, из которого состоял шар, несомненно обладало массой. Почему же он тогда не отбрасывал тени? Почему?

Не думай об этом, сказал я себе. Твоя задача сейчас - избавиться от тела. Вот и занимайся ею. Видишь, этот шар - вполне удобная штука. Вот так, еще немного… Есть!

Тела больше не было. Вернее, оно по-прежнему оставалось, но уже заключенное в черный шар. Зародыш в яйце, вот на что это похоже - подумал я. Непроницаемо черная скорлупа, и только я знаю, что из него может вылупиться.

С этой мыслью я прилег отдохнуть. Совесть меня не мучила - то, что я сделал, следовало сделать давным-давно. Раскроить сучке голову! Отправить ее на корм червям! Я всегда ее ненавидел - с первого же дня свадьбы. Она шантажировала меня ребенком, а потом оказалось, что ее беременность - вранье, как и все остальное. Правда была лишь в том, что ее отец был крупной шишкой в местной администрации; он пригрозил мне, что если я брошу его дочь, то схлопочу десятку, не меньше. За что - найдется, у него хорошие связи в полиции.

Старику нравилось меня мучить. Он выбил для нас квартиру, подарил машину, периодически подбрасывал денег. Все это - с издевкой; сам я, мол, не способен обеспечивать семью. Частенько он заходил к нам, пил водку и спрашивал Машу: ну, на кой черт тебе он сдался? Посмотри на него: это же нуль. Но я понимаю - любовь, да. Любишь его?

Люблю, отвечала Маша и смотрела на меня так, словно я был ее любимой вещицей. Она владела мной - уж это ее отец понимал прекрасно. И я никогда не вырвался бы из ее власти, если бы не этот черный шар.

Странное дело: чем глубже я погружался в сон, тем меньше боялся этого шара. Он ведь помог мне, скрыл следы моего преступления. Какая разница, понимаю ли я, что это, или нет? Если он - зло, я и зло готов благодарить от всего сердца. Пусть он висит посреди гостиной, если ему так нравится - главное, чтобы о нем никто не узнал.

Но утром мои надежды рухнули. Я вышел во двор покурить, и Савельич, вахтер, спросил:

- Ну, как шарик-то? На месте? А то из домоуправления приходили, спрашивали…

- Что? - не понял я. - Какой еще шарик?

- Да обычный. Черный такой.

Меня прошиб холодный пот. Откуда он знает?

- Да вы не волнуйтесь, - сказал Савельич. - Об этом уже все знают. В газете же написали.

Он протянул мне газету, и на первой полосе я прочел:

СЕНСАЦИЯ! В КВАРТИРЕ ГРАЖДАНИНА КИСЛОВСКОГО, ПРОЖИВАЮЩЕГО ПО АДРЕСУ УЛ. КЛЮКВЕННАЯ, Д. 12, КВ. 47, ПОЯВИЛСЯ ЧЕРНЫЙ ШАР! ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ШАРА НЕИЗВЕСТНО, ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.

- Опять на глупости деньги тратят, - проворчал Савельич. - Нет, чтоб трубы починить - шары изучают! Мешает он вам, что ли?

- Да нет, - сказал я растерянно. - Просто немного непонятно, вот и все.

- Ха! - сказал Савельич. - Непонятно! А что - все должно быть понятно? Вам что - легче будет, если вы все понимать станете? Раньше как было: вообще ничего не знали. Молния на небе - значит, Бог гневается. Помер кто - значит, судьба у него такая - помереть. А теперь напридумывали - фу ты, ну ты!

- Савельич, - взяв себя в руки, сказал я ему, - ну неужели тебе не интересно, что это за шар такой? Не каждый же день такое случается, чтобы бац - и шар посреди комнаты?

- Ну, шаров не было, - согласился Савельич. - Но мне, помню, дед рассказывал, что у них в селе покойник воскрес однажды.

- Как это?

- А вот так. Встал и пошел. Пришел на собственные поминки и стал поросенка есть. Ест, аж за ушами трещит. Ему говорят: ты, дядя, не больно-то налегай, тут помимо тебя люди есть. А мертвец возьми и зарычи - глухо так, страшно. Ну, оставили его в покое, а он поросенка съел и на капусту приналег. Тут уж всполошились. Кто такой, стали кричать, с какой стороны родственник? А он молчит и только капусту жрет. Ну, умял он, значит, ведро капусты, и тут его в пляс потянуло. Ночь на дворе, только свечей пара горит, все у стен притаились, а посреди избы мертвец пляшет - вот такая картина.

- И дальше что? - спросил я.

- Лопнул он, - сообщил Савельич. - И всех забрызгал.

- Чушь какая-то…

- И вовсе не чушь! Может, у вас так же будет? Повисит немного - и лопнет. Вы уж не стойте поблизости, а то мало ли что может приключиться…

- Хватит! - сказал я. - Не знаю, Савельич, что ты там напридумывал, но висит он смирно и лопаться не собирается. Я уже жалею, что вообще тебе ответил. Надо было промолчать.

Я отвернулся от Савельича и пошел прочь.

- Да зачем молчать, когда все знают-то! - сказал мне вслед вахтер.

На работе, как выяснилось, уже были в курсе моей проблемы:

- Саш, - сказал мне шеф, когда мы остались наедине. - Если тебе нужен отпуск, только скажи. А пока возьми вот, - и протянул мне конверт. - Тридцать тысяч. Извини, старик, но больше не могу.
- Ничего не понимаю, - сказал я. - Виктор Валентинович, но ведь до зарплаты еще две недели.

- Это не зарплата, это материальная помощь. У тебя сейчас, Саш, тяжелое положение.

- У меня все в порядке.

- Не придумывай. Тебе сейчас отдохнуть надо: переживания, то да се. Стресс, опять же. Да и потом, ты им только мешать будешь…

- Кому - мешать?

- Да ученым же. Сегодня звонили. Сказали: дайте Кисловскому выходной, мы к нему поедем шар изучать.

- И вы тоже знаете про шар?!

- Ну да, - пожал плечами. - В газете же напечатали, вот, посмотри…

- Да видел я уже! - сказал я. - В газете-то откуда узнали? Он же только вчера, пока мы обедали…

- Ну, этого я не знаю, - пожал плечами шеф. - Это ты у них спроси. Можешь прямо сейчас: отпуск мы тебе уже оформили.

- Как оформили? - растерялся я. - А проект? Мы же готовились…

- Закончим без тебя, не беспокойся. Все, Саш, у меня дела.

Я вышел из кабинета шефа, забрал у Светочки отпускные и решил заглянуть в газету. Надо же выяснить, откуда они узнали о шаре.

Наша городская газета называлась «Проводник». Располагалась она в небольшой пристройке у горсовета. Я нажал на пуговку звонка, и неприязненный женский голос ответил мне:

- О шаре сведений больше не принимаем.

- Я не о шаре, - сказал я. - Вернее, о шаре, но ничего рассказать не могу. Я сам хотел бы что-нибудь понять.

На другом конце провода замолчали. Молчание длилось около минуты, наконец, голос сказал:

- Проходите. Налево, вторая комната справа.

На двери кабинета редактора красовалась табличка - «Кверол Анатольевич Липунов». Кверол, подумал я, какое странное имя…

Сам редактор был маленький, толстый и очень суетливый.

- Здравствуйте! - протянул он мне руку. - Какими судьбами? Чайку, кофейку, может быть, отвар из шиповника?

- Спасибо, - ответил я. - Мне ничего не надо. Я только…

- Минуточку! - сказал редактор и схватил телефонную трубку. - Да, да, слушаю! Что? Нет, Каркасова мы печатать не будем, и не просите! Как это - обязательно? Да вы видели его материал? Это же ра-зо-бла-че-ние, понимаете вы или нет? Не надо меня просить - нет, нет и еще раз нет! Хоть что делайте! Что? Он стреляться хочет? Пусть стреляется! Обновить его - это не проблема! Да? - обратился он ко мне. - Чем могу помочь? Кто вы такой, собственно?

- Я - Александр Кисловский… - начал было я.

- Не продолжайте! - перебил меня редактор. - Шар, да? Ну, я так и подумал - шар! Вы, голубчик, не туда пришли, - похлопал он меня по плечу. - Мы вам ничем помочь не можем!

- Как это - не можете? - удивился я. - А как же…

- Без как же! Сказано - не можем, значит - не можем. Ну, не прессы это дело, понимаете, не пре-ссы!

- А чье же?

- Ученых из Института! Это пусть они с шарами разбираются, а нам своих забот хватает! Вы не поверите, но от меня требуют, чтобы я напечатал материал Каркасова! Каркасова, вы только подумайте! А вы его читали?! - он почти визжал. - Читали вы его?!

- Нет, - смутился я. - не читал.

- А почитайте! - редактор сунул мне в руки ворох скомканных листов. - Почитайте и подумайте, можно ли такое печатать? Это же черт знает что!

- Хорошо, - я взял бумаги. - Я обязательно прочитаю. Но скажите мне, пожалуйста, как вы узнали о шаре? Я, собственно, не в претензии, событие это и вправду замечательное и интересное для науки, но как? Я просто хочу сказать, что единственными свидетелями его появления были я и моя жена…

- Все вопросы к Цатурову! - отмахнулся от меня редактор. - Это его материал. Адрес спросите в приемной. Все, мне некогда, до свидания.

Я вышел из кабинета редактора несколько ошарашенный. Какой еще Цатуров? Воистину, это происшествие приобретает все более странный оборот. Я попытался обдумать события, что уже произошли.

Итак, сперва была крохотная черная точка, которая за ночь превратилась в шар размером с футбольный мяч. Затем была моя ссора с Машей, которая кончилась тем, что я ударил ее молотком по голове. Странно, но даже теперь я об этом не жалел. Поступок казался мне правильным. Что еще? Я спрятал тело в шар - это был первый раз, как я с ним взаимодействовал.

В приемной я взял у секретарши адрес Цатурова. Делать мне все равно было нечего, и я отправился прямо к нему.

Цатуров жил в старом квартале, который после войны строили пленные немцы. Дома здесь были ветхие, двухэтажные, а обитали в них преимущественно старики. Возле подъезда, где была квартира Цатурова, я увидел разбросанные по земле еловые ветки.

- Кто-то умер? - спросил я мужика, сидящего на лавке.

- Ну да, - кивнул тот. - Журналист, молодой еще. Только вчера еще живой был, а сегодня - все! Эх, вот оно как бывает.

- А отчего он умер? - спросил я.

- Сердце, - сказал мужик.

Я вошел в подъезд, поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру Цатурова была открыта, и туда-сюда сновали люди.

- Вы к кому? - спросила меня пожилая женщина. - Неужели к Гришеньке? - и залилась слезами. - Нету Гришеньки, умер мой сокол ясный!

- Антонина Григорьевна, успокойтесь, - попыталась утешить ее девушка в кожаной куртке. - Вы знакомый Гришин, да? - спросила она меня. - Очень жаль, но Гриша только что скончался.

- Мои соболезнования, - сказал я. - Могу я взглянуть на тело?

Девушка посмотрела на меня настороженно.

- Поймите меня, - сказал я. - Мы с Гришей были близкими друзьями.

- Хорошо, - сказала девушка. - Только недолго, а то сейчас «Скорая» приедет.

Я вошел в квартиру и прошел в комнату. Труп лежал на диване, укрытый одеялом. Цатуров был молодой человек лет двадцати пяти, с редкими волосами и заячьей губой. В смерти лицо его побелело, нос заострился. Ниточка оборвалась - я ничего не мог от него добиться. Я попрощался с Антониной Григорьевной и вышел на улицу.

Пошел дождь. Я укрылся под навесом автобусной остановки. Мне было тоскливо, домой я возвращаться не хотел. Я не боялся шара, но мне было не по себе оттого, что я не понимал его. Рядом со мной присел человек. Я повернулся - и оторопел.

Это был Цатуров - то же лицо, но розовое, живое.

- Сигаретой не угостите? - спросил он.

Я пожал плечами - давно уже не курю.

- Хорошо, - сказал он. - Видели этот спектакль? Ну, молодцы, а?

- Кто молодцы? - спросил я. - Что это все значит?

- Хотел бы я знать, - ответил Цатуров. - Но хорошо стараются - и Варенька, и Антонина Григорьевна! Знали бы они, что это Борька Рябов у них там мертвый валяется!

- Какой еще Борька Рябов?

- Борька Рябов - мой сосед, - пояснил Цатуров. - Я его вместо себя оставил, ну, чтоб самому не помереть. Борька все равно алкаш, с его-то циррозом два месяца всего осталось. Вот он и помер, понимаете?

- Нет, - сказал я. - Ничего не понимаю. Объясните.

- Я бы рад, да не знаю как. Верите, голова кружится от радости! Жив остался, жив! Нет, для них-то я умер, но для остальных, для целого мира - жив! Тут в чем дело: теперь им понадобится какое-то время, чтобы разобраться.

- В чем?

- В том, кто есть кто, - сказал Цатуров. - Видите, Борька Рябов - это, в принципе, тот же я, только неудавшийся. Сбой в процессе обновления, все такое…

- Очень хорошо, - перебил я. - В любом случае, рад за вас. Но объясните, пожалуйста, как вы узнали о черном шаре?

- Что? - переспросил он. - Шар? Так вы Кисловский, да? Очень приятно. Ардлак Цатуров, - протянул он мне руку, - корреспондент «Проводника». Ардлак - это после обновления, а раньше был Григорий. Знаете что, Кисловский? Давайте не будем говорить на остановке. У вас есть деньги? Пойдемте в пивную, она тут поблизости. Там и поговорим.

Мы пошли в пивную. В этот час там никого не было, и мы сели за столик в углу.

- Шар, Кисловский, это, в сущности, ерунда, - начал Цатуров. - Он повисит и исчезнет, такое уж у него занятие. Куда хуже другое - оказалась запущена весьма неприятная цепь событий, очень неприятная, да.

- Стоп, - прервал я его. - Сперва скажите, как вы узнали о шаре.

- Как узнал? - сказал Цатуров. - Да очень просто. Мне позвонил профессор Каркасов - это мой бывший преподаватель из Института. Он сообщил мне о том, что в вашей квартире появился шар и предупредил, чтобы я в тот день не ночевал у себя дома. Кстати, - спохватился он, - надеюсь, вы ничего в этот шар не засовывали?

- Боюсь, что засовывал, - сказал я. Почему-то Цатурову я ничуть не боялся сказать о совершенном мной убийстве. - Вчера вечером мы повздорили с женой - в последнее время мы были не в ладах - и я не рассчитал сил…

- Понимаю, - сказал он неожиданно спокойно. - Я не осуждаю вас за ваш поступок - я и сам подставил вместо себя другого человека. Ваша жена - вы поместили ее внутрь шара, так ведь?

- Да, - сказал я.

- Что ж, если верить Каркасову, надо ждать всего, чего угодно. Видите ли, вы нарушили определенное правило. Я не могу сформулировать его точно, но в шар ничего засовывать нельзя. Это недопустимое действие. Рано или поздно вам это аукнется. Или не только вам - здесь ничего нельзя знать наверняка. Вы совершили вторжение, понимаете?

- Какое еще вторжение? - спросил я. - Вторжение куда?

- Неизвестно, - пожал плечами Цатуров. - Никто ведь не знает, что такое этот шар. Каркасов тоже не знал, хотя у него имелись некоторые предположения. Во всяком случае, он рассчитал время и место появления шара, а это уже кое-что. Плюс: вас не насторожила собственная реакция на шар? А реакция других людей? Не насторожила, нет?

- Нет, - сказал я и в тот же миг понял: а ведь это действительно странно. Почему и я, и Маша, и Савельич, и шеф, и редактор, да и весь город, похоже, воспринимают шар, как нечто само собой разумеющееся? Конечно, его собираются изучать, и даже статья в газете появилась с заголовком «СЕНСАЦИЯ! », но подлинной-то сенсации нет. Всем как-то все равно - есть шар, нет его. А ведь черный шар, висящий в воздухе - это не шутка, сказал я себе и похолодел: выходит, целую ночь я провел наедине с тем, чему в человеческом языке и названия нет?

Нет, решил я, теперь в свою квартиру я точно не вернусь. Буду ночевать в отеле, пока не кончатся деньги, потом пойду к знакомым. Пусть эти ученые исследуют шар, если хотят.

- Кстати, - спросил я. - Вы сказали Каркасов, да? У меня есть его заметка, материал, который не хотел опубликовывать ваш редактор…

- Что? - удивился Цатуров. - Можно посмотреть?

- Пожалуйста, - я протянул ему бумаги.

Цатуров схватил их и стал читать.

- Да, - сказал он. - Все, как я и думал. Это разоблачение. Допекли старика.

- Кто? - спросил я.

- Да коллеги из Института. Институт - слышали, наверное? Я его заканчивал. Паршивое местечко в плане людей - сплошь карьеристы и стукачи. Каркасова они травили дай Боже, вот он и рассердился. А кто бы на его месте иначе поступил? Хотя неосторожно, да, это факт. Ну, теперь за него возьмутся.

- В смысле - возьмутся? - спросил я. - Неужели его убьют?

- Нет, - сказал Цатуров. - Зачем такие ужасы? Просто засунут в черный шар - по договоренности понимаете. Ну, и будет он снова, как раньше.

- Ничего не понимаю, - сказал я. - Я уже совсем запутался. Вы можете мне ясно объяснить, что происходит?

- Нет, - сказал Цатуров. - Я, видите ли, сам ничего не понимаю. Можно я оставлю у себя заметку? - попросил он.

-Лучше верните, - сказал я. - Мне бы хотелось ее прочитать. В конце концов, ее дали мне, а не вам.

- Кому ее дали - это не имеет никакого значения! - неожиданно резко сказал Цатуров. - Заметка останется у меня. Мне она нужнее.

- Я бы попросил вас отдать ее мне, - сказал я, вставая.

Взглянув мне в глаза, Цатуров съежился. Что он там увидел?

- А вы пойдете дальше других, - сказал он. - Другие и жену не убивали, и в редакцию не ходили. Сидели и ждали, пока вырастет.

- Какие другие? - спросил я, тяжело дыша. - Что вырастет?

Цатуров обмяк.

- Опять все провалил, - сказал он. - Что за невезение такое… Ладно, держите, - он протянул мне заметку. - Все равно у меня дома таких уже штук пятьдесят валяется. Ну, что вы стоите - берите, вы же хотели? Читайте, вам никто не запрещает. Только там ничего интересного нет - обычный донос. Воруют, мол, спирт казенный пьют. Чушь! Вот что, Кисловский, - сказал он вдруг. - Хотите знать, что к чему - езжайте в Институт. - Там все ответы.

Я вышел на улицу. Институт был на другом конце города, мне пришлось взять такси. Снаружи институт выглядел совсем обычно: панельное серое здание. Я вошел внутрь, предъявил паспорт и получил разовый пропуск.

- Только не задерживайтесь, - предупредил меня охранник. - В восемь закрываемся, а сейчас уже полвосьмого.

У меня было всего полчаса, и я почувствовал, что схожу с ума. Кого я должен искать в этом здании? Зачем? Не лучше ли уйти?

- Кисловский, это вы? - окликнули меня сзади. Это был высокий тощий мужчина - лысый, с седой бородкой. - Так и знал, что вы придете. Пойдемте, мы вам сейчас все объясним. Следуйте за мной.

Что мне оставалось делать? Я пошел. Мы углубились в коридоры университета, пришли к лифту, спустились на три этажа вниз, вновь миновали череду коридоров и, наконец, остановились перед большой белой дверью.

- Это здесь, - сказал мой провожатый. - Вы первый, вам положено по возрасту.

Что ж, подумал я, положено так положено. Я вошел внутрь и застыл на месте. В центре ярко освещенной комнаты висел черный шар. Он был огромный - в десять раз больше того, в который я упрятал свою жену.

- Это ваш и есть, - сказал провожатый. - Пойдемте, я научу вас пользоваться аппаратурой.

Он выкатил из угла странного вида установку и принялся мне ее показывать.

- Смотрите, - говорил он. - Это фокусирует луч, а это позволяет управлять его движением.

- И что я должен сделать?

- Вы должны ни много, ни мало разрезать шар.

- Разрезать?

- Именно.

- Но…
- Нет, - мягко сказал мой провожатый. - Ваша супруга не пострадает. Напротив, вы увидите - о, совсем напротив…

Я подчинился. Я встал у аппарата и направил его на шар. Вспышка, и он лопнул, как перезрелый плод. Черная жидкость хлынула из него, а еще… Нет, я не мог в это поверить. Еще там была моя жена, и она была жива!

- Я оставлю вас наедине, - сказал мой провожатый. - Приятного общения.

Она стояла напротив меня - Маша, которую я убил. Абсолютно голая, с потеками черной жижи на теле - стояла и ничего не говорила. Молчал и я, чувствуя, что вот-вот сойду с ума. Все события этого дня сошлись в одно, и я понял все.

Вдруг Маша закашлялась. Изо рта у нее потекла черная струйка. Та самая жижа - она еще оставалась в ней. Взгляд Маши выразил муку, она протянула ко мне руки, и тут случилось страшное - потеряв равновесие, она упала и буквально рассыпалась на куски. Кожа ее во многих местах лопнула, хлынула жижа, и меня начало рвать.

Из-за толстого стекла на блюющего Кисловского смотрели двое - оба старики.

- В этот раз определенно неудача, - сказал Первый. - Цатуров опять все провалил. Если он не может должным образом подготовить реципиента, может быть, не обновлять его больше, а, Федор Геннадьевич?

- А вы бы лучше программировали матрицу, - сказал Второй. - Тогда бы он и вел себя поприличнее.

- Поприличнее! - фыркнул Первый. - А вы дайте мне материал поприличнее, тогда и сделаю. Цатурова же убрать из ДАНКЛИГа надо, он давно уже все только портит! А что в данном случае? Почему при обновлении случился коллапс?

- Неизвестно. Показатели вроде бы в норме…

- Коэффициенты сравнивали?

- Да. И Ревского, и Палинского. Все строго пропорционально. Черт его знает…

- Ладно, - Первый хлопнул коллегу по плечу. - Пойдемте лучше чай пить. Зиночка мне чай цейлонский привезла - аромат дивный!

Он повернул ручку двери, и перед Вторым распахнулась сплошная чернота.

- Прошу, - сказал Первый. - Порядок требует, чтобы младшие шли первыми.

- Но, Павел Георгиевич, - запротестовал Второй, - всего полгода разницы!

- Идите, идите, - покачал головой Первый. - Так надо.

И когда Второй с чавкающим звуком исчез в черноте, он повторил:

- Так надо.

ЛОРКЕНГАР

Все началось с того, что я спустился вниз за газетой. Я выписываю «Проводник» - это хорошая пресса, пусть временами и официозная. С особенным интересом я читаю фельетоны Цатурова - ей-богу, у него отменный стиль!

Я уже настроился на чтение, так что представьте мое удивление, когда я обнаружил, что газеты в ящике нет. Вместо нее там оказался прямоугольный предмет, завернутый в коричневую вощеную бумагу.

Я, было, решил, что это ошибка почтальона, однако адрес на посылке был указан мой: ул. Гранитчикова, дом 12, квартира 67. Более того, моим было и имя в графе «Получатель»: Вячеслав Игоревич Грушинский. Отправителем же значился некий Юнус.

- Черт знает что! - сказал я. - Юнус какой-то - знать не знаю никакого Юнуса!

Однако любопытство заставило меня все же развернуть бумагу. Внутри оказалась книга. На серой матовой обложке черными буквами было написано: ЛОРКЕНГАР.

- Ну, приехали, - произнес я озадаченно.

Оглавление оказалось столь же непонятным: первая глава называлась ДАНКЛИГ, вторая - МОРВИЗ, третья - ЗОНКЛИГ, а четвертая - МОНЕРОК. Последняя глава в книге именовалась ВВЕДЕНИЕ В ФОТУРО. Чушь какая-то, подумал я, и захлопнул книгу. Утро было безнадежно испорчено.

Я поднялся в свою квартиру и поставил чайник. Кухню заливало солнце, воздух был прохладный и свежий.

Внезапно зазвонил телефон. Я взял трубку. Сперва были слышны только щелчки, затем незнакомый голос прохрипел:

- Эй, ГРЕЗ, ты меня слышишь?

- Да, - ответил я. - А с кем я говорю?

На другом конце линии закашлялись. Это был жуткий кашель - словно у туберкулезного больного.

- Вот до чего вы меня довели, - сказал незнакомец, откашлявшись. - Орешь на вас, орешь - так и голос сорвать недолго. А голос у меня разве казенный? Ты вот что, парень - ты книгу назад положи, слышишь? Не будь ВЕЙСТЛОМ!

- Кем-кем? - переспросил я.

- ВЕЙСТЛОМ! - рявкнул мой собеседник и снова закашлялся.

- Хорошо, - ответил я, дождавшись, когда он прекратит кашлять. - Не буду вейстлом или как там его. А насчет книги - если она ваша, я немедленно отнесу ее обратно.

- Она не моя! - сказал незнакомец. - Ты это, поосторожнее со словами! Она вообще - не чья-то!

- Как это? - удивился я.

- Гарвиг, ты только послушай! - заговорил он с кем-то еще. - Он ведь вопросы задает, а должен уже бежать выполнять! Да, ГРЕЗ я использовал, ты сам слышал! И ВЕЙСТЛ тоже… Ну, что ты думаешь? Хочешь сам? Ладно, дай только я в последний раз попробую… Слушай, - обратился он ко мне, - Твое дело сейчас - не вопросы задавать, а делать, что сказано, понял? Так что руки в ноги и клади книгу на место!

Признаться, меня задел его тон - не люблю, когда мне приказывают, тем более так грубо. Кроме того, любопытство завладевало мной все сильнее. Мне хотелось понять, что происходит, что это за книга, и почему человек на другом конце трубки так хочет получить ее назад. Странно было только одно: я почему-то не чувствовал никакого страха. Все происходящее казалось мне естественным, само собой разумеющимся.

- Ну! - поторопил меня собеседник. - Ты меня слышишь?

- А если я не хочу? - сказал я.

- Чего не хочешь?

- Возвращать книгу.

Молчание. Наконец, незнакомец переварил мой ответ. Он вздохнул и буркнул:

- Ну и черт с тобой. Жди звонка от Гарвига.

И повесил трубку.

Вот же идиот, подумал я и вернулся на кухню. Чайник уже вскипел, я достал из холодильника масло и нарезал хлеб. Я уже размешал сахар, когда телефон зазвонил снова.

- Здравствуйте, - на этот раз голос моего собеседника был чистый и благозвучный. - Грушинский Вячеслав, я не ошибся?

- Нет, - ответил я. - Вы - Гарвиг, по поводу книги?

- Да-да, - сказал Гарвиг. - Именно так. Но давайте пока забудем о книге и займемся непосредственно вами.

- Мной?

- Да, вами. Сейчас я одно за другим произнесу три слова. Ваша задача - слушать их внимательно, договорились?

- Ну, ладно, - сказал я неуверенно.

- Тогда начинаю. РАГО, - произнес Гарвиг, и я ощутил в висках легкую боль. - Чувствуете? Да, думаю, что да. Хорошо… НАГО! Повторить?

- Нет, - сказал я. Боль в голове улеглась, и на смену ей явилась непонятная легкость. Я чувствовал себя пакетом, из которого вытряхнули все содержимое.

- Отлично, - сказал Гарвиг. - А теперь завершающий штрих - САТО!

Последнее слово отдалось в моей голове колокольным звоном, однако больше ничего не произошло.

- Ну? - сказал Гарвиг, выждав минуту.

- Что - ну? - ответил я.

- Где ваш код обновления?

- Какой еще код?

- Ваш код обновления, - терпеливо повторил Гарвиг. - Три слова, которые я произнес, должны были запустить определенную последовательность.

- Ничего не понимаю, - признался я.

Гарвиг вздохнул.

- Невероятно, но факт, - сказал он. - Вы настроены, но не обновлены. Это значит, что вы воспринимаете все, как нечто, само собой разумеющееся, но при этом не являетесь частью сложившегося порядка. В некотором роде, Слава, - Гарвиг впервые назвал меня по имени, - вы - феномен.

Я фыркнул. Ну, конечно, феномен - это я-то!

- А если бы я был обновлен - или как там это называется? - спросил я. Что-то подсказывало мне, что лучше до поры до времени принять правила игры - так я сумею узнать больше.

- Тогда бы вы подчинились команде Брогсена, - ответил Гарвиг. - Он же назвал вас ГРЕЗом, а это запускает последовательность №12. Грязный прием, признаю, но что было делать? Вы могли попытаться открыть книгу…

- Что за последовательность №12? - продолжал я.

- Случайный набор действий. Вы бы съели бутерброд или выпрыгнули в окно - тут ничего не скажешь наверняка. Последовательностью №12 Брогсен хотел рассинхронизировать вашу настройку, вернуть вас в предшествующее состояние, чтобы с вами было легче справиться. Человек, вернувшийся в свое обычное состояние - гмм… - ну, скажем, оказывается изрядно дезориентирован. То, что для вас сейчас нормально, его бы повергло в шок. В таком состоянии достаточно звонка, чтобы вызвать сердечный приступ. Но не волнуйтесь, не волнуйтесь - мы давно уже не используем подобные методы. Брогсен, безусловно, получит взыскание, возможно, его даже лишат премии… Но - к делу.

- Слушаю, - сказал я.

- Сейчас у вас есть два варианта - либо дождаться нас с Брогсеном (мы будем только вечером), либо воспользоваться шаром. Шар я бы лично не советовал - ощущения не из приятных, а кроме того - возможен коллапс…

- Постойте, - сказал я. - А чего вы, собственно, хотите? Книгу?

- Книгу, - подтвердил Гарвиг. - А теперь еще и вас. Надо же выяснить, как получилось, что вы не обновлены. Повторяю, не волнуйтесь - это дежурная процедура. Так что вы выбираете - будете ждать нас или воспользуетесь шаром?

Я понятия не имел, что это за шар, и потому сказал:

- Приезжайте лучше вы.

- Ждите, - сказал Гарвиг и положил трубку.

Все это было очень странно. Ознакомлюсь-ка с книгой, сказал я себе, пока ее у меня не отобрали.

Книга лежала там, где я ее оставил - на телефонном столике. Я открыл оглавление: все на своем месте - таинственные ДАНКЛИГ, МОРВИЗ, ЗОНКЛИГ, МОНЕРОК и ВВЕДЕНИЕ В ФОТУРО. Я перевернул первую страницу. Лист был пуст, только внизу мелким почерком было написано: «Начинать лучше с ДАНКЛИГа - проверено опытом. Не заглядывай раньше времени в ЗОНКЛИГ, если, конечно, его видишь - есть риск, что нарушишь последовательность. Удачи! ».

Ну, что ж - ДАНКЛИГ так ДАНКЛИГ, подумал я и открыл первый раздел. «Базовые операции» - так было написано в начале страницы, а под этой надписью шли ряды сложных геометрических фигур. Я листал ДАНКЛИГ до тех пор, пока не наткнулся на предупреждающую надпись: «СТОЙ! СНАЧАЛА СХЕМА №15! ПЕРЕРИСУЙ ЕЕ, НО СТАРАЙСЯ, ЧТОБЫ ЛИНИИ ПОЛУЧИЛИСЬ РОВНЫМИ! ». Я подчинился. Фигура №15 походила на икосаэдр, в центр которого вписали трапецию. Тем не менее, в ней было что-то не так, но я не мог сказать что именно.

Я взял блокнот и приступил к делу. Это оказалось проще, чем я думал - то таинственное нечто, что настораживало в фигуре, совершенно не мешало ее срисовать. Когда я закончил работу, в коридоре явственно послышался скрип. Осторожно приоткрыв дверь, я увидел, что возле входной двери, черная, как смоль, стоит лошадка-качалка, один в один та, что была у меня в детстве. Да это и была она: приглядевшись, я увидел, что хвост ее изрядно потрепан - работа соседского пса, который грыз все подряд. С тех пор прошло почти тридцать лет. Давно уже нет на свете пса, да и лошадка канула в небытие вместе со всеми детскими игрушками, а я по-прежнему ее помнил. Что же я, выходит, попал в прошлое?

В который уже раз за сегодняшний день я не удивился. Это казалось мне естественным - если человек мечтает о прошлом, он обязательно найдет туда дорожку. Вот и я ее нашел - при помощи этой странной книги.

Я пошел на кухню - обычно из окна ее открывался вид на соседнюю высотку. Так и есть - сейчас там была стройка. Тридцать лет назад высотке только предстояло быть построенной.

Я снова открыл книгу. Сразу после предупреждения о схеме №15 появилась еще одна запись:

«ПОИГРАЛСЯ? МОЛОДЕЦ, ТЕПЕРЬ НАЧИНАЙ МОРВИЗ. ПОМНИ: ОН НИЧЕГО НЕ ПРЕДЛАГАЕТ, ЭТО ПРОСТО ПИЩА ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ».

МОРВИЗ оказался коротким - всего несколько страничек, да и на тех текста немного. В основном, это были туманные изречения вроде:

Из всех загадок Мироздания ни одна не пугает меня так, как острый угол в треугольнике.

12 3 Следующая ⇒