Глава I. Глава II. Уильям Аллан Беннет

Послушай, Генри

Иногда дети бывают опаснее взрослых…

(Ариэтти из страны лилипутов)

Глава I

Генри

Туман, как густой табачный дым, объял сонный город. Бесцветный ноябрь равнодушно глядел на досыпающих последние желанные минуты обитателей, и он очень удивился, когда обнаружил, что в царстве Морфея прибывали не все…

- Послушай, Генри, - начал было пожилой мужчина, но приступ кашля не дал ему закончить предложение. Старик прочистил горло и, вытерев влажные от слюны губы тыльной стороной ладони, продолжил:

- Я довольно стар и боюсь, что до Рождества из меня высыплется весь оставшийся песок, - он сдавленно хохотнул и посмотрел на свои бледно-голубые изрезанные временем ладони, - поэтому я хочу… Нет. Я должен рассказать одну историю. Правда я не уверен, понравится ли она тебе…

Старик выжидающе посмотрел на мальчика, сидевшего по-турецки на кровати рядом с ним, тот, в свою очередь, заерзал, устраиваясь поудобнее и впился в мутные воспаленные глаза мужчины своим пытливым нетерпеливым взглядом.

-Если ты сейчас же не расскажешь, - уголки губ Генри расползлись в лукавой заговорщической улыбке, - то я заменю весь твой любимый Аспирин – слабительным! Тогда вспомнишь, насколько быстрыми могут быть твои хилые ножки, - пропел мальчик и прыснул звонким смехом.

Старик на секунду представил себя бегущим с выпученными глазами к спасительному унитазу. Эта картина была настолько комична, что всё его тело начало сотрясаться от лающего, хрипловатого смеха. Мальчик и мужчина еще долго сидели на кровати и не могли унять приступ дикого хохота, так разволновавшего глухую комнату, непривыкшую к звукам жизни.

Вдруг Генри резко затих и сменился в лице.

- Эта история о тебе? – сдвинув брови, как это обычно делают все взрослые, спросил он.

- Нет… Она лишь плод моей старческой фантазии… - тяжко вздохнул старик.

-О, Всевышний! – воскликнул мальчик, - Я надеюсь, она не о несчастных старушках? – здесь его лицо изобразило брезгливую гримасу.

Мужчина иронично улыбнулся и с торжественным видом поднял правую руку в клятвенном жесте:

- Никаких слюнявых старушек, сэр!

Генри спрятал свой нарушающий официальную обстановку смешок в кулак и принял самый что ни на есть серьезный вид.

- Но у меня есть к Вам одно условие, мистер, - заявил седовласый все в той же манере. Заметив нарастающий интерес в глазах мальчика, он откашлялся и продолжил, - придумайте имя главному герою, моя фантазия ограничивается лишь Бенедиктами и Арчибальдами...

Генри закусил губу и, скрестив руки на груди, принял весьма озадаченный вид. Вдруг лицо его прояснилось, и он уверенно произнес:

- Билл…Его будут звать Билл.

Мужчина слегка нахмурился и тихо спросил:

- Почему именно это имя, старина?

- Оно мое любимое…- отводя глаза в сторону серой картины окна, смущенно улыбнулся Генри.

Глава II

Уильям Аллан Беннет

Это было бы обычное немного дождливое лето в одном из молчаливых прибрежных городков Новой Англии. Место, ставшее одним из главных героев моего рассказа, пахнет пропитавшейся морской солью древесиной, вечно влажными изумрудными листьями и терпко-приторными высушенными травами на крыльце Миссис Джонс, его имя - Хиллс Таун. Прошу тебя, Генри, не пытайся найти этот город на карте, ведь место, в котором море касается гор, я бессовестно выдумал. Так на чем это я остановился? Ах, да… Плавное течение жизни вечно спящей обители решил нарушить Некто. Именно он вписал в готовую монотонную повесть о скучных днях Хиллс Тауна события трех жарких месяцев 1984 года, которые разделили историю этого места, словно рождение Иисуса Христа.

Зачинателем больших волнений маленького города послужил приезд мальчика. Нет, этот малый не умел разговаривать с животными, менять облик или отращивать желтые клыки, он был всего лишь привезен матерью на новеньком Форд Сиерра к родной бабушке на период летних каникул. Выйдя из резвого автомобиля, прокатившего его из Нью-Йорка в город штата Мэн под взрывные хиты британского дуэта «Wham! », Уильям Аллан Беннет немного шатался, его изрядно укачало, как, впрочем, и всегда. Съеденный ранним утром фруктовый салат превратился в зеленоватую от киви кашицу, задумчиво плавающую в картонном пакетике, который мальчик привычно держал в руке. Наполненный лесной влажностью и запахом соленых водорослей воздух немного покалывал ноздри, но привел голову Уильяма в ясность. Наш герой огляделся и заметил, что более умиротворённого места он еще не встречал. Разноцветные черепицы крыш пестрили в солнечных лучах, молодая листва перешептывалась от дуновений теплого ветра, был еле слышен голос залива с его бородатыми рыбаками, жирными чайками и бакланами, а прямо за домом бабушки высились холмы, словно косматые звери, заросшие разными деревьями, душистыми травами и лопоухими папоротниками. Этот тихий пейзаж нравился мальчику все больше и больше, особенно в сравнении с вечно шумным Нью-Йорком, где Уильям прожил все свои 14 лет. Ему пришла мысль, что, должно быть, довольно здорово, что мать решила провести все лето со своим новым мужем, а не с сыном.

К слову, Мэри Беннет – мама Уильяма, была статной тонкой женщиной лет 35, которая еще в молодом возрасте, смогла зарекомендовать себя перед важными людьми, как перспективный модельер, сейчас успешно выпускала коллекции женской одежды премьер класса. Она имела идеальное чувство гармонии во всем, что ее окружало, начиная от своих темных, отливающих бардовым вином волос, пару прядей которых женщина аккуратно собирала на макушке заколкой с жемчужиной, заканчивая домашним интерьером, выполненным в авангардном стиле концепции миланской группы дизайнеров «Мемфис». Мэри всегда привлекала внимание противоположного пола, но лишь немногие осмеливались подойти к такой элегантной особе, в гардеробе которой наблюдались лишь строгие, подчеркивающие точеные формы, вещи. Алебастровая кожа женщины, несмотря на не столь юный возраст, всегда имела свежий, ухоженный вид. Черты лица благородно изящные, как бы подчеркивали аристократическую породистость леди, глаза глубоко-зеленые с вкраплениями охры были всегда сосредоточенные, анализирующие. Как заметил наш герой, в них напрочь отсутствовал какой-либо блеск, даже когда она смеялась или искрометно шутила, это, как праздничная ярмарка в честь дня Независимости, на которой собрались одни глухонемые..

Уильям обошел автомобиль, в котором мама до сих пор что-то чопорно регулировала, и взглянул на место, которое будет на протяжении трех летних месяцев служить ему приютом. Дом бабушки, располагавшийся на 19 Спринг-стрит, показался мальчику довольно чудным, поэтому он решил величать его «полузамок». Это объясняется тем, что одна часть строения была в среднестатистическом американском стиле, а вторая, словно отрубленная палачом голова готического чертога. Но все это, как не странно, смотрелось гармонично, наверно, потому, что у архитектора было чуткое виденье красоты. Белый большеглазый дом окружала низкая изгородь, нуждавшаяся в реставрации, ее бледно-молочная краска в некоторых местах дала трещину, обнажив темно-серую начинающую подгнивать древесину. Поодаль полузамка за изгородью стояла маленькая белесая пристройка, вероятно, бабушка там хранила старые вещи мужа и свои картины. Кстати, да, дедушка Уильяма умер два года назад, ровно через год после того, как Мэри Беннет подарила пожилым родителям дом в безмолвном Хиллс Тауне. Мальчик не знал причины его смерти, ведь мать посчитала нужным сказать лишь то, что родственник «просто ушел», как бы, не травмируя психику несформировавшейся личности. Но самым же интересным из того, что увидел наш герой, был старый кое-где покрытый рыжей ржавчиной стальной якорь, мирно лежавший прямо возле выложенной белым камнем тропинки, ведущей к крыльцу дома. Уильям ещё долго мог разглядывать покрытые сочной зеленью кусты и деревья, трепетно выстриженные бабушкой, которые находились за приземистой изгородью, и самодельную кормушку для птиц на ветке одного из них, но его прервал громкий немного встревоженный женский голос.

- Мэри! – кричала низенькая пожилая леди, выбежавшая в пестром домашнем платье и тапочках из дома. – О, Боги, а я уже забыла, как ты выглядишь!

- Здравствуй, мама, - немного сконфуженно улыбнувшись, сказала дочь и пошла к ней навстречу.

Джиллиан Беннет, не могла отдышаться от волнения и от того, что ее легкие забыли о существовании бега. Но она, ни секунды не медля, крепко обняла Мэри, и как заметил Уильям, на ее лице тут же забегали блестящие прозрачные дорожки.

Женщина еще минут пять что-то, глотая слезы, бормотала маме и не выпускала из объятий, но после ее взгляд упал на мальчика, сиротливо стоявшего возле белого Форда Сиерра. Лицо бабушки тут же просияло и наполнилось такой любовью и теплотой, которые наш герой не привык видеть ни в ком.

-Уильям! – кинулась к нему женщина, попутно вытирая влажные глаза ладонью.

Мальчик так растерялся от непривычно большого внимания к его персоне, что чуть ли не забыл о пакете с сюрпризом, который он все еще терпеливо держал за завязанную верхушку. И пока бабушка не успела прижать к себе дорогого внука, он вытянул правую руку с мешочком рвоты перед собой и немного нахмурился, собираясь сказать что-то важное.

-Ты привез подарок своей бабуле, дорогой? – удивленно – восторженно расчувствовалась женщина в смешных розовых тапочках.

-Ох, нет мам, Уильяма стошнило по дороге сюда, ты ведь знаешь, как он слаб, - прервав трогательную сцену, потирая виски, устало сказала мама. Она простучала по асфальту красными лакированными каблучками и, забрав пакет из рук сына, пошла к железному мусорному баку, стоявшему по правую сторону от дома.

Щеки мальчика вспыхнули от возмущения и растерянности, Уильяма всегда раздражало то, что все его считают «слабым» ребенком. И Джиллиан, как будто, прочитав эти мысли, любяще обняла внука и прошептала на ухо:

- Вы так повзрослели, Мистер Беннет, теперь у меня есть сильный помощник.

От бабушки пахло имбирем, сладковатым травяным чаем и чем-то еще. Позже мальчик понял, что так пахнут масляные краски, которыми Миссис Беннет изображала солнечные пейзажи Хиллс Тауна.

Когда женщина отодвинулась от Уильяма, его лицо уже не отражало смущение, на нем играло предвкушение прекрасного, неизведанного. Мальчик светился от счастья, а это бывало очень и очень редко.

Мама, не обращая на трепетную встречу бабушки и внука никакого внимания, нетерпеливо зацокала к багажнику Форда и, достав увесистый чемодан и небольшую спортивную сумку с логотипом Адидас, которую одолжил её сыну Том, зашагала к входной двери в полузамок. Том Хендерсон - новоиспечённый супруг Мэри, был владельцем сети популярных бутиков одежды и обуви класса люкс. Он иногда закупал вещи из коллекций матери, отчего вопрос о том, как встретилась эта парочка, отпадал тут же. Том считал приоритетным внешний вид человека, ведь лоск, по его мнению, должен был быть во всем, и понятие «лишний фунт веса» являлось несовместимым с фамилией Хендерсон, а с недавнего времени и с фамилией Беннет. Поэтому теперь вся семья дружно поедала брокколи и занималась фитнесом, а в гардеробе мальчика можно было встретить почти все мировые брэнды, начиная от Москино до Томми Халфигер.

Ох, Генри, я совсем забыл описать главного героя, ведь нам нужно соблюдать все нормы приличия хорошей истории. Итак, Уильям Аллан Беннет был ростом около пяти с половиной футов, имел голубоватую прозрачную кожу, хрупкое по-кукольному телосложение, светло-русые спадающими мягкими волнами волосы и контрастирующие с его почти призрачным образом большие темные отливающие медью глаза. Весь вид мальчика говорил: « Я такой слабый, будьте любезны, пощадите меня, иначе я буду плакать». Наш герой прекрасно знал, какое впечатление он производит на людей, даже смерился с этим, ведь иногда это играло ему на руку. Например, учитель истории, Миссис Сандерс – строгая, педантичная женщина, вечно зачесывавшая бордово-красные волосы назад, и которую все побаивались, любила мальчика за его тихий робкий нрав и острый ум, поэтому часто увлеченно разговаривала с ним на переменах о загадках и теориях из истории Америки, поедая сэндвичи с тунцом и горчицей. Когда же случались стычки, а порой и драки, в которых страдал, конечно же, слабенький Уильям, то верили той правде, которая шла из уст нашего невинного мальчика, даже если она была искаженная или вовсе являлась ложью. Да, ему верили все. Все, кроме родной матери. Она, безусловно, любила сына, но редко это показывала, считая, что ему и так достается слишком много снисхождения со стороны окружающих. Даже когда 17-летний сын Тома, Стен, приезжавший из частной школы по типу пансиона в их апартаменты, глумился над Уильямом или еще хуже - бил его, то, не смотря на красные воспаленные глаза и мокрые блестящие от слез щеки мальчика, она ни слова не говорила слащавому сынишке нового супруга. Ох, как же наш герой ненавидел этого вылизанного идиота, который считал «прикольным» при любом удобном случае шлепать мальчика по мягкому месту, как чертову девчонку. Иногда Уильям, отходя ко сну, любил вдыхать тонкий аромат белого постельного белья, пропахшего лавандовым кондиционером, и представлять себя отважным и сильным, как кумир его одноклассников - Грязный Гарри[1]. Мальчик с трепетом грезил о том, что он однажды схватит гадкую руку Стена, когда тот снова попытается его шлепнуть, и, смотря мерзавцу прямо в глаза, начнет палец за пальцем выламывать суставы фаланг, упиваясь звонким хрустом хрящевой ткани и визгливым скулением сводного братца. После таких сладких мечтаний Уильям быстро засыпал, а утром вновь накатывала реальность, где максимумом возможностей нашего героя перед «шалостями» сыночка Тома являлись лишь его тихие сдавленные всхлипывания и пунцовые от липкого смущения щеки.

- И запомни, никаких сладостей, баловства и купания в холодном грязном заливе. Вот список продуктов, которые разрешены Уильяму, - мама резко протянула лист бумаги немного растерянной бабушке, та, в свою очередь, торопливо взяла его.

Пока пожилая женщина усердно вглядывалась в написанные наспех названия диетических продуктов, Мэри, уже застегивая алую кожаную сумку, вдруг встрепенулась и, вновь посмотрев в глаза матери, с особой расстановкой, подчеркивающей чрезвычайную важность сказанного, добавила:

- Надеюсь, здесь есть психиатр, потому что лекарства Уильям, по своей несобранности, забыл дома, а ему без них нельзя, - женщина немного раздраженно глянула в сторону сына, отчего тот незаметно сжал челюсти и опустил темные глаза в пол.

- Боже, Мэри, зачем они ему, мальчик же абсолютно здоров! – возмущенно всплеснула пухленькими ручками пожилая женщина.

- Моя хорошая знакомая, Дженис, отличный детский психиатр, она провела Уильяму психоанализ, который выявил у мальчика все признаки глубокой депрессии и социофобии, - будто упиваясь своими словами, провозгласила мама. – Но пациенту еще нет 18-ти, поэтому диагнозы ставить рано, ему прописаны лишь легкие антидепрессанты, которые обычно назначают всем детям. И будь так добра, не спорь со мной, мама, - тоном всевидящего ока заключила Мэри.

Бабушка только беспомощно нахмурилась, но, взглянув на смущенного этим неловким разговором внука, изобразила виновато-успокоительную улыбку.

- Хорошо, Мэри, - вздохнула она, - я что-нибудь придумаю, а теперь давайте пить чай с лимонным пирогом, - пытаясь разрядить обстановку с натянутой улыбкой пролепетала женщина.

-Прости, мама, мне пора. У нас с Томом есть кое-какие важные дела, - вставая с красного велюрового дивана и поправляя белую юбку-карандаш, произнесла дочь. – Будь послушным мальчиком, Уильям, не огорчай бабушку, - немного металлическим голосом сказала мама и, положив изящную кисть на худенькое плечо сына при этом, слегка сжав его, одарила нашего героя своим проницательным взглядом, напоминающим ему гипнотизирующий взор удава из «Маугли».

Мэри слегка приобняла растерянную мать и, попрощавшись со всеми, немедля направилась к двери. Оба грустно смотрели ей в след, только вот глаза Уильяма, в отличие от бабушкиных, туманила печаль не потому, что мама так скоро их покинула и что он не сможет видеть ее на протяжении долгих трех месяцев. Причина в том, что лишь это лето дано ему для безграничной свободы от изнурительной учебы, от рук гадкого Стена и от взгляда удава из книги Киплинга. Наш герой был уверен, что эти каникулы в пропахшем рваными папоротниками и морской солью Хиллс Тауне больше никогда не повторятся, ведь счастье на то и счастье, чтобы быть мимолетным…

12 Следующая ⇒