Часть первая 39 страница

И хотя почти все служащие Post, кроме печатников, продолжали работать, над теми, кто пересекал кордоны пикетчиков, постоянно висела угроза насилия. Их автомобилям постоянно прокалывали шины, а семьям угрожали по телефону. Какой-то забастовщик постоянно стоял с плакатом: «Филу Грэхему нужно было стрелять не в себя». Чтобы как-то поднять боевой дух, Грэхем, Баффет и Мэг Гринфилд занялись разноской газет в цехе экспедиции. Баффету нравилось снова заниматься делом, которому он посвятил так много времени в детстве.

Через два месяца после начала забастовки руководство Post сделало окончательное предложение печатникам, но те его отклонили¹²

Забастовка продолжилась. Грэхем начала нанимать штрейкбрехеров. Печатники же оставались в своих пикетах, как будто надеялись, что с ними еще кто-то будет разговаривать. За последующие несколько месяцев газета договорилась с другими профсоюзами и вернула и читателей, и рекламодателей, несмотря на то что забастовка и достаточно негативное освещение ее в СМИ продолжались в течение всей весны.

В то время как Грэхем постепенно вытягивала из пропасти свою компанию¹³, Баффет и Мангер наконец заключили сделку с SEC. Баффет пригласил Мангера в ресторан Johnny’s Cafe, где за стейком они закончили составлять план «упрощения бизнеса». Во-первых, Баффет решил отказаться от работы в FMC. Во-вторых, Blue Chip должна была продать свои акции Source Capital¹⁴, a Berkshire и Diversified — заново разработать механизм слияния, отмененного в начале 1975 года в связи с расследованием SEC. По просьбе Бетти Питерс Wesco (80% акций которой владела Blue Chip) оставалась акционерной компанией открытого типа с Мангером во главе совета директоров. Также они отсрочили слияние Blue Chip с Berkshire Hathaway до тех пор, пока не будет достигнута договоренность о сравнительной стоимости компаний.

Тяжелые времена для Berkshire и Post, требовавшие пристального внимания Баффета, потихоньку уходили в прошлое. Заседания членов совета директоров Post наконец-то протекали в спокойной атмосфере, и Грэхем начала подумывать о расширении своей империи.

В ту пору газеты расхватывали направо и налево. «Кей хотела купить их себе, потому что не хотела, чтобы их купил кто-то другой», — говорил Баффет. «Подскажи, что делать», — просила она его. Баффет запретил ей обращаться за помощью к совету директоров, но она все еще не могла до конца отказаться от этой привычки. «Нужно было заставить ее думать своей головой», — говорил Баффет. Благодаря ему она поняла, что неправильно платить слишком много только потому, что ты очень хочешь это купить. Нетерпение не приводит ни к чему хорошему. В течение долгого времени Post практически не приносила дохода и развивалась очень медленно. Баффет открыл глаза Кэтрин на важность покупки акций собственной компании в момент снижения цены, с тем чтобы уменьшить количество акций на руках акционеров. Это позволяло увеличить размер каждого куска пирога. Под чутким руководством Баффета Post избежала некоторых ошибок и стала в результате намного более прибыльной компанией¹⁵.

Баффет, привыкший постоянно что-то брать, впервые в жизни обнаружил себя в роли дающего и в случае с Грэхем явно этим наслаждался. «Мы говорили о ее делах и встречах с людьми, которые пугали ее до чертиков. Она знала, что ее хотят напугать, это ей совершенно не нравилось, но она ничего не могла с этим поделать».

«В конечном счете я сказал, что хочу, чтобы она воспринимала себя естественно, а не как отражение в кривом зеркале. Я искренне хотел, чтобы она почувствовала себя более уверенно в отношении своих мыслей и действий. Можно сказать, я наслаждался тем, что создавал ее заново. И у меня даже что-то получалось, хотя я и слишком поздно начал».

В свою очередь, Кэтрин пыталась привить Баффету некоторый лоск и блеск, а Мангер писал ей о Баффете: «Я прекрасно понимаю, чьи именно недостатки вы там исправляете»¹⁶. Баффет и Грэхем встречались очень часто, и она делала все, чтобы привнести в его жизнь больше стиля.

«Кей пыталась переделать меня в лучшую сторону, но делала это медленно, чтобы я не заметил. Это было очень забавно. Она так старалась вылепить из меня что-то новое, но у нее ничего не получалось. Однако у нее было намного больше жизненного опыта, чем у меня, это точно». Однажды Баффет узнал, что, по мнению Грэхем, в ресторанах едят только неотесанные выскочки. «В элитных кругах Вашингтона предметом особой гордости считался собственный повар. Самый большой комплимент на вечеринке звучал так: “Надо попробовать отбить вашего повара” или “Вы, должно быть, выписали повара из Франции”. Кей, как и все в Вашингтоне, заботилась о таких вещах. Поэтому ее обеды были довольно вычурными, хотя для меня она делала исключение».

Повар получал особые распоряжения относительно предпочтений Уоррена в еде. «Брокколи, спаржа и брюссельская капуста выглядели для меня все равно что блюдо из китайских насекомых, расползающихся по тарелке. От цветной капусты мне плохо, морковь я не перевариваю. Я не люблю сладкий картофель, а от ревеня меня тошнит. Мои овощи — это зеленая фасоль, кукуруза и горох. Я люблю спагетти и горячие сэндвичи с сыром. Я обожаю мясной пирог, но не стал бы заказывать его в ресторане».

Пиршеством для Уоррена могли стать полгаллона мороженого с шоколадной стружкой. Он всегда ел блюда по очереди и не любил, когда разные продукты смешивались в тарелке. Если кусочек брокколи задевал его стейк, он в ужасе отшатывался от еды. «Я люблю есть одни и те же блюда. Я могу есть сэндвич с ветчиной каждый день на завтрак в течение пятидесяти дней подряд, и он мне не надоест. Однажды, когда я гостил в поместье Кей в Глен-Велби, на обед подали омара. Я попытался разделаться с ним не с той стороны, и у меня ничего не получилось. Кей пришлось показать мне, с какой стороны его нужно есть». По словам

Глэдис Кайзер, Баффет приходил в полное замешательство, сталкиваясь с обедом из девяти блюд, к каждому из которых подавали отдельное вино. А уж если ему при этом приходилось вести светские беседы с сановниками, знаменитостями и звездными журналистами... Он никак не мог привыкнуть к такой жизни.

И все же он был постоянным гостем на этих обедах, которые он называл «приемы Кей». Он наслаждался своим положением «деревенщины». Его по-детски искренние вкусы создавали впечатление простоты. Но эта простота была обусловлена тем, что его совершенно не беспокоили такие вещи. На приемах у Грэхем Уоррен больше внимания обращал на то, кто есть кто, а не на то, какую вилку использовать в тот или иной момент. У него не было никакого желания расширять свои горизонты в этом направлении. Кэтрин, конечно, смогла привить ему немного изящества, чтобы он хотя бы не выглядел как слон в посудной лавке, но отвадить его от гамбургеров и мороженого ей так и не удалось¹⁷.

«Она всегда говорила с поваром по-французски и только по- французски. Заслышав в потоке французских слов “гамбургер”, я принимался ее дразнить: “Нет, нет, правильно говорить “амбурже”. Каждый раз, когда я просил приготовить мне “амбурже”, он получался каким-то невероятно вычурным. Повар Кей не раз готовил мне гамбургеры и картошку-фри, но они у него ни разу не получились такими вкусными, как в McDonald’s или Wendy’s. Картошка всегда была мягкая. А он так старался мне угодить... Но на своих многочисленных приемах она никогда не делала для меня исключений».

Баффету приходилось не только есть, но и выступать на этих мероприятиях. Будучи крайне успешным инвестором, он походил на белоголового орлана в городе, где любые птицы были редкостью. Общество очаровательного Баффета любили даже самые спесивые «пещерные люди» Джорджтауна — элита, которая редко общалась с кем- нибудь ниже по социальному статусу (многие из них, такие как журналисты Джо и Стюарт Алсоп, кузены Элеоноры Рузвельт, были друзьями Грэхем). Гости забрасывали его вопросами об инвестициях, и он с удовольствием играл свою любимую роль учителя.

Теперь он проводил в Вашингтоне так много времени, что у него даже был запасной набор одежды в комнате для гостей дома Грэхем, как когда- то у Энн Готтшгальт на Лонг-Айленде. Обычно он носил поношенный синий замшевый пиджак и серые фланелевые брюки, которые были похожи на мятое покрывало¹⁸. Грэхем пыталась хоть как-то повлиять на его вкус. По словам ее сына Дона, «она была потрясена тем, как одевался

Уоррен», «при этом она ненавидела и то, как одевался я. И однажды она сказала своим служащим: “Почему меня окружают люди, одетые так, что хуже и не встретишь? ” Ее раздражали все, кто одевался безвкусно, не только Уоррен»¹⁹. Она организовала Баффету встречу со своим фешенебельным портным Холстоном, который привил ей чувство стиля. Но единственное, что Баффет вынес из встречи, был тот факт, что портной оказался родом из Де-Мойна.

* * *

К июню 1976 года у Баффета появилась возможность пригласить Грэхем на свое собственное мероприятие — свадьбу Сьюзи-младшей, которая оказалась полной противоположностью приемам Кей. Это была сборная солянка из гостей, которые собрались в Ньюпорт-Бич, чтобы отпраздновать брак, который, как все знали, был ошибкой с самого начала.

Сьюзи-младшая вылетела из Калифорнийского университета в Ирвине, не успев завершить весенний семестр предпоследнего курса. Ее соседка по комнате узнала, что в компании по операциям с недвижимостью под названием Century 21 требуются секретарши без опьгга работы²⁰. И хотя Баффеты-старшие были достаточно мудры, чтобы не вмешиваться в дела дочери, они знали, что из этой затеи с браком Сьюзи и красивого белокурого серфингиста Денниса Вестергарда ничего не выйдет. В какой-то мере знала это и сама Сьюзи, но ей не хотелось покидать свой сказочный мир²¹. Несмотря на такое отношение родителей, свадьба была важным событием, на которое Уоррен хотел пригласить Кей. Сьюзи-старшая зарезервировала для нее специальное место в лютеранской церкви св. Джона, сразу же позади семьи. Она сидела рядом с Диком и Мэри Холланд, вместе с которыми пришла на свадьбу. И неудивительно, что через несколько минут Кей сказала: «Мне как-то некомфортно. Не знаю почему, но будет лучше, если я пересяду назад». Она пересела на задний ряд и провела там всю оставшуюся часть официальной церемонии²².

Прошло уже довольно много времени со дня собственной свадьбы Уоррена, на которой ему пришлось снять очки, потому что он так волновался, что ничего не видел. Теперь он относился ко всему по- другому. Ожидая сигнала, по которому они с дочерью смогут пройти к алтарю, он наклонился к ней и сказал: «У меня расстегнута ширинка, но не смотри туда». Перед алтарем делал снимки свадебный фотограф. Сьюзи-младшая так старалась проглотить свой смех, удержаться от того, чтобы не посмотреть на ширинку отца и не попасть в таком виде на фотографии, что совсем забыла о своем страхе²³.

Остальная часть церемонии прошла без происшествий. А вот прием в отеле Marriott в Ньюпорт-Бич вышел из-под контроля. Баффеты разрешили своей дочери, которая была огромной фанаткой рок-музыки, пригласить любую группу, которую она хочет. Сьюзи-младшая выбрал свою любимую Quicksilver Messenger Service, исполнявшую психоделический рок и начинавшую свою карьеру, как и многие другие, в Fillmore Auditorium в

Сан-Франциско в 1960-е годы. Члены группы выглядели так, как и должны выглядеть рок-музыканты. Баффет с ужасом смотрел, как двадцатилетние парни с прическами афро или растрепанным волосами на полспины устанавливали сцену и настраивали инструменты. Группа начала свое выступление, заполнив помещение звуками барабанов и электрогитары, Сьюзи-младшая с головой ушла в музыку и танцы, а ее отец пытался держать себя в руках, при том что он чуть не сгорал от стыда. «Мне их музыка как-то не понравилась, — говорил он с явным преуменьшением. — Они играли ужасно громко». Он хотел чего-то сладкого, как песни Дорис Дей, в стиле которой пела его жена, или Флоренс Хендерсон, или Сэмми Дэвиса-младшеш. Через полтора часа после начала музыканты снова его удивили, прекратив играть и отложив свои инструменты. К Баффету подошел их менеджер и предложил раскошелиться на ошеломляющую сумму в 4000 долларов, причем

наличными²⁴. Большая Сьюзи сказала дочери: «Знаешь, Сьюзан, ты не можешь пойти кутить с группой дальше в день своей свадьбы». — «Вот черт! — сказала Сьюзи-младшая. — А некоторые мои друзья делали именно это».

Сьюзи-младшая обосновалась в Лос-Анджелесе и приступила к работе секретаршей в Century 21. Хоуи выгнали из колледжа Augustana после некоторых проблем с соседом по комнате. Он попробовал поступить в другие школы, но потерял стипендию и в результате так и сидел дома. «Мы с мамой были очень близки, — говорил он, — все в моей жизни вращалось вокруг нашей семьи и нашего дома. В колледже меня ничто не держало»²⁵. Ни у кого из детей не было отцовских амбиций, но впервые в их жизни у них было достаточно денег. Говард настолько доверял своим внукам, что оставил им более шестисот акций Berkshire Hathaway. Уоррен не сказал ни слова о том, что им делать с ними. Он полагал: если уж он сам не продавал свои акции, то с чего бы они продали свои? Однако Сьюзи-младшая все-таки продала большую часть своих акций и на вырученные деньги купила «порше» и квартиру. Хоуи же организовал на эти деньги компанию Buffett Excavating. В детстве он любил играть разными машинками-экскаваторами, а теперь решил заниматься земляными работами всерьез.

Питер, окончивший среднюю школу, был принят в Стэнфорд. Осенью он собирался переехать в Калифорнию. Летом 1976 года дом в Омахе практически постоянно пустовал. Чаще всего после школы Питер заходил в Arby’s, чтобы перекусить чем-нибудь, а затем спускался в подвал и занимался фотографией. В те дни даже собака предпочитала убегать из дома. Друзья Питера звонили ему и говорили, что видели Гамильтона там- то и там-то²⁶.

Большая Сьюзи, которая в эти дни очень редко бывала дома, чувствовала себя подавленной из-за того, в каком состоянии находится ее брак. Подспудно она винила в этом Кей, которая вмешивалась в их дела и

преследовала ее мужа²⁷. Было бы удивительно, если бы Сьюзи так не думала, учитывая присущий Кей подход к мужчинам. И все же, несмотря на свою депрессию (а может быть, именно из-за нее), Сьюзи вела себя, по выражению одного друга, «как распущенный подросток в поисках приключений». Злясь на Уоррена, она проводила время в обществе своего тренера по теннису Джона Маккейба. Она продолжала созваниваться с Милтом и время от времени встречаться с ним в публичных местах. Казалось, что она одновременно жила в различных мирах и не собиралась двигаться в каком-то определенном направлении. Она не могла представить себе, что бросит мужа, которого описывала как «экстраординарного человека»²⁸. Сьюзи уважала его, и, хотя довольно часто высмеивала его косность и озабоченность деньгами, он давал ей то, в чем она нуждалась, — безопасность, стабильность, силу. «То, что он был честен с ней и обладал правильной системой ценностей, имело для нее огромное значение», — говорила Дорис. По словам Сьюзи, самое плохое, что могло бы случиться с ней, — это ситуация, в которой она могла бы подвести нуждавшегося в ней человека²⁹. Сьюзи не была мыслителем. Она искренне верила в то, что благодаря эмоциям и чувствам сможет справиться с любыми сложными отношениями. Но в итоге ей все же нужно было с кем-то расстаться.

, 309 309

*-------

В то время как Сьюзи занималась своими делами, а трое детей двигались каждый в свою сторону: Питер колесил по Пало-Альто в небольшом желтом кабриолете Triumph, Хоуи руководил фирмой и занимался земляными работами, а Сьюзи с головой окунулась в семейную жизнь с красивым серфингистом, — Уоррен посвятил себя своим увлечениям. Будучи человеком простых вкусов, рассматривающим жизнь

как один из сюжетов сериала Leave It to the Beaver, Баффет обнаружил, что проводит в высших кругах общества все больше и больше времени. Кэтрин Грэхем тянула его за собой в мир элиты.

«Она не столько изменяла мое поведение, сколько влияла на то, что я знал и что я видел. Где бы она ни появлялась, к ней относились как к члену королевской семьи. С ней я увидел столько интересного, сколько не видел за всю свою жизнь. Я много чего понял. Я прекрасно проводил время в ее компании. Кей знала все обо всех, и благодаря ей я стал понимать, что представляют собой люди на политической арене».

«Ее беспокоило, что я учил ее разным вещам, а она ничего не делала для меня. Она постоянно думала о том, как бы мне помочь, не важно, было ли это связано с каким-нибудь изысканным приемом или с чем-то еще, гламурным или экзотичным. Я считал все эти мероприятия довольно интересными и не склонен излишне их критиковать. Конечно, были люди, которые относились ко всем этим вечеринкам с куда большим рвением, чем я. Но тем не менее я хорошо проводил время».

Баффет не умирал от восторга каждый раз, когда его приглашали, но никогда не отказывался принять приглашение, пусть даже чувствовал себя на таких мероприятиях некомфортно.

Однажды Грэхем взяла его на торжественный правительственный обед в иранское посольство. Она надела золотистое платье, чтобы соответствовать обстановке. Шах Ирана Реза Пехлеви был важным стратегическим союзником Америки и очаровательным хозяином. Его посольство находилось на вершине Embassy Row⁴ в Вашингтоне и блистало великолепием fin de siecle⁴⁴.

После официальной коктейльной части гости прошли в столовую и заняли свои места согласно карточкам с именами. Баффет обнаружил, что его место между одной из фрейлин шахини Фарах Пехлеви и женой иллинойсскош сенатора Чарльза Перси. Он повернулся к последней и обнаружил, что она разговаривает с другим ее соседом — Полом Ньюманом⁴⁴⁴. Поняв, что она увлечена беседой, Баффет повернулся направо и сказал пару слов придворной даме шахини. Она вежливо улыбнулась. Он сказал еще пару слов. Она снова улыбнулась, а затем потеряла к нему всякий интерес. Тед Кеннеди⁴⁴⁴⁴, сидевший по другую ее руку, наклонился и сказал что-то остроумное по-французски. Ее лицо прояснилось, и они начали оживленно разговаривать на французском языке. Баффет остался совсем без собеседников. Он снова повернулся к Лорейн Перси, но она была все еще поглощена Полом Ньюманом. И тогда он безрадостно понял, что, пока с той стороны сидит Пол, ему ничего не светит.

Кей сидела за другим столом рядом с шахом. В этих кругах она была намного более важным гостем, чем Баффет. Кей была королевой, а он — деревенщиной-инвестором из Небраски, которого она таскала за собой. Никто уже и не помнил про Supermoney. Через некоторое время Тед Кеннеди заметил его состояние и спросил: «А вы разве вообще не говорите по-французски? » У Баффета было ощущение, что он оказался на экзотическом курорте без багажа и в одном лишь зимнем утепленном комбинезоне. Обед продолжался до часа ночи, затем начал играть оркестр. Когда один из гостей открыл танцевальную часть, поведя шахиню на вальс,

ЗЮ ³¹¹³¹²³¹³

Баффет схватил Грэхем за руку, и они сбежали.

И тем не менее, если бы она пригласила его снова, он обязательно пошел бы. Потому что его не интересовало ничто, кроме гостей. Все остальное было неважно.

К этому моменту он уже понял, что, несмотря на некоторую славу, которую он получил благодаря Supermoney и статьям в Forbes, многие видные люди никогда не слышали о нем. В мае 1976 года, когда Уоррен гостил у Кэтрин в Вашингтоне, она захотела познакомить его с Джеком Бирном. Однако когда Грэхем позвонила Бирну, чтобы назначить время, тот спросил: «Какой еще Баффет? »

«Это мой друг, — ответила Кэтрин и добавила: — Он только что купил долю в Washington Post». Бирн никогда о нем не слышал, да и не особо хотел слышать, поэтому отказался. Тогда старый друг Баффета Лоример Дэвидсон, по прозвищу Дэйви, который в 1970 году уволился из GEICO, позвонил Бирну и сказал: «Ты что, совсем с ума сошел — отказываться от встречи с Уорреном Баффетом? »³⁰

, 310 310

* --------

GEICO наняла Бирна в 1976 году, чтобы он попытался вытянуть компанию, оказавшуюся на грани банкротства, из финансовой пропасти. Если прежде GEICO занималась страхованием правительственных служащих, то теперь принялась за рядовых американцев. Она выбрала слоган «Миллионы более компетентны» и, по словам одного из своих многолетних руководителей, сделала акцент на «росте, росте и еще раз росте»³¹. Работая в этом направлении, GEICO оказалась настолько успешной, что ее акции стоили около 61 доллара за штуку — это было слишком дорого для Баффета, но он все равно продолжал приглядываться к ней. Фактически он никогда не упускал ее из виду в течение последних двадцати лет.

В 1975 году «я снова обратился к GEICO, сделал некоторые приблизительные подсчеты и был поражен тем, что обнаружил». Компания росла, но при этом также росло количество несчастных случаев, которые происходили с ее клиентами. Если компания занижает выплаты по искам, ее доход, наоборот, возрастает. «Я сразу же понял, что компания переживает не лучшие времена и ситуация ухудшается с каждым днем. Я встретился с ее CEO Норм ом Гидденом во время одной из поездок в Вашингтон на собрание членов директоров Washington Post. Я знал Норма около двадцати лет, и мы всегда хорошо ладили, хоть и довольно редко встречались. На встрече он вел себя по-дружески, но совершенно не собирался слушать мои комментарии по поводу сложившейся ситуации. Компания отрицала любые проблемы. Он практически вытолкал меня из своего кабинета и не ответил ни на один вопрос по существу»³².

То, что Баффет, не владея ни одной акцией, пытался помочь руководству GEICO, говорит о том, как сильно он привязан к компании, из которой не так давно ушел Лоример Дэвидсон. Эта компания была его первой действительно большой идеей, и она позволила многим его друзьям и членам семьи заработать достаточно много денег.

В начале 1976 года GEICO объявила, что 1975 год был самым худшим в ее истории³³, что выразилось в потере 190 миллионов долларов по

андеррайтинговой деятельно сти“. Компания прекратила выплату дивидендов, и акционеры поняли, что касса опустела. Гидден судорожно

обдумывал, как можно использовать оставшиеся 25 милли- ~ онов

_ 315

долларов, чтобы хоть как-то поддержать компанию на плаву. В апреле 1976 года в Statler Hilton состоялось собрание, на которое прибыли четыреста сердитых акционеров, вооруженных вопросами и обвинениями. Чуть позже в офисе GEICO появился целый эскадрон страховых комиссаров. Правление с некоторым опозданием решило уволить руководство компании³⁴. Оно находилось в замешательстве, а некоторые его члены обанкротились. Обязанности временного CEO принял на себя Сэм Батлер, адвокат с хорошей хваткой из компании Cravath, Swaine & Moore.

Батлер знал, что Бирн уволился из страховой компании Travelers, поддавшись импульсу и обидевшись на то, что его не сделали CEO. Бывший актуарий, в двадцать девять лет ставший миллионером благодаря созданию новой страховой компании, Бирн способствовал тому, что двумя годами ранее Travelers занялась страхованием домов и автомобилей. Батлер позвонил ему в Хартфорд и, помня о его самолюбии, сказал, что, если он согласится работать в GEICO, это предотвратит катастрофу, которая поставит под удар всю экономику Соединенных Штатов. Безработный Бирн легко согласился пройти собеседование на должность CEO³⁵. Он приехал в Вашингтон в начале мая. На встрече с членами правления он прыгал как кузнечик, переворачивал белые страницы флипчарта, писал на них маркером и безостановочно тараторил. «Я вошел и в течение пяти часов говорил, говорил и говорил... вот план неотложных действий из пяти пунктов, а вот где мы заработаем денег... и тому подобное», — рассказывал Бирн³⁶. Правление, пребывавшее в отчаянном положении, достаточно быстро сообразило, что этот румяный круглолицый живчик — именно то, что им нужно.

Первое задание Бирна как CEO заключалось в том, чтобы отправиться в пыльные офисы Чайна-тауна и встретиться с начальником страховой службы округа Колумбия Максом Уоллаком. Этот немец старой закалки, который говорил с чудовищным акцентом, был, по словам Бирна, «упрям, как баран и испытывал непреодолимую потребность служить обществу». Он не переносил бывшее руководство GEICO и поэтому отказался иметь с ними дело. Бирн подумал, что и с ним Уоллак не будет церемониться. Однако они нашли общий язык и начали вести беседы каждый день, причем иногда по нескольку часов³⁷. Уоллак настаивал на том, чтобы компания заключила соглашение о перестраховании к концу июня и одновременно передала часть своих полисов другим страховым

компаниям”. Его идея состояла в том, чтобы пустить больше средств, имеющихся у GEICO, на оплату страховых возмещений и сократить сопутствующие риски, что некоторым образом должно было стабилизировать положение компании. Таким образом, Бирн должен был уговорить другие страховые компании потратить свои деньги, чтобы спасти конкурента.

Прошлый опыт работы убеждал Бирна в том, что он может уговорить кого угодно на что угодно. Поначалу он был весьма уверен в себе.

«Я всегда считал, что страховые компании должны сами заботиться о себе. Я не хотел, чтобы в наши дела вмешивались какие-то регулирующие органы». Если бы GEICO обанкротилась, государство заставило бы оплачивать ее конкурентов суммы страхового возмещения. То есть им пришлось бы раскошелиться в любом случае. «Но Эд Раст-старший, который руководил компанией State Farm, — кипятился Бирн, — был старым ублюдком. Он с гордостью и важностью заявил: “Я заплачу сто миллионов, чтобы покрыть все расходы, если только это уберет GEICO с моего пути. В конечном счете банкротство GEICO сохранит наши деньги”». Поэтому State Farm отказалась от сделки по перестрахованию.

«В конце концов, — рассказывал Бирн, — от нас отказалась и парочка наших старых друзей. Руководители Travelers сказали, что не собираются нам помогать, причем даже не потрудились мотивировать свое решение. Как я понимаю, они просто струсили».

Спустя три недели после начала работы в GEICO Бирн «переживал, что сделал самую большую ошибку в своей жизни. Мы только переехали в девятнадцатый раз, жили в Хартфорде, и моя жена Дороти постоянно плакала». Судя по рыночным показателям, GEICO в ближайшем будущем грозило банкротство; ее акции, которые еще недавно продавались по 61 доллару за штуку, теперь стоили всего два доллара. Иными словами, состояние, составлявшее 25 ООО акций, на глазах уменьшилось почти на 97% — у него было 1, 5 миллиона долларов, а осталось всего 50 ООО. Только что у него было достаточно денег, чтобы обеспечить себя до конца жизни, а теперь этих денег могло хватить разве что на хорошую спортивную машину.

Реакция инвесторов и акционеров компании на такое плачевное положение дел фактически определяла ее судьбу.

Многие давние акционеры испугались и продали свои акции, как только цена упала до двух долларов. Те же, кто их покупал, брали на себя все риски, связанные с дальнейшей судьбой GEICO.

Бен Грэхем, которому уже стукнуло восемьдесят два года, ничего не делал и сохранил свои акции. Кузина Грэхема Рода Сарнат и ее муж Берни поговорили с деканом бизнес-школы Чикагского университета, и он посоветовал им продавать, потому что столь дешевые акции крайне редко снова поднимаются в цене. Однако Сарнаты, напротив, решили, что если акции настолько упали в цене, нет смысла их продавать. Сколько бы они за них выручили? А так как больше терять уже было нечего, они оставили их себе³⁸. Так же поступил и Лоример Дэвидсон³⁹.

Сын основателя GEICO Лео Гудвин-младший продал свои акции и уволился с должности. Вскоре после этого его сын Лео Гудвин Ш умер от передозировки наркотиков. По некоторым версиям, он покончил жизнь

самоубийством⁴⁰.

У Баффета не было акций GEICO, но вся эта ситуация с низкой ценой напомнила ему случай с American Express. В этом случае, однако, у компании не было достаточно сильной франшизы, чтобы пережить такую катастрофу и восстановиться. Для того чтобы вытащить GEICO из болота, нужен был эвакуатор. Баффет чувствовал, что только блестящий, энергичный менеджер сможет как-то исправить сложившуюся ситуацию. Но прежде чем вкладывать какие-то деньги, он хотел встретиться с Бирном и понять, что это за человек. Поэтому он попросил Кэтрин позвонить Бирну. После долгих уговоров она сломила сопротивление Бирна, и он согласился встретиться с Уорреном.

* * *

Баффет ждал Бирна в доме Грэхем в Джорджтауне после собрания совета директоров Post. «Это рискованное дело, — сказал он Дону Грэхему. — Все может полностью провалиться. Но в страховом бизнесе вообще сложно получить хоть какое-то преимущество, а у них оно есть. Если у руля поставить правильного человека, я думаю, он смог бы все изменить»⁴¹.

Приехал Бирн — румяный, возбужденный, искрометный, словно фейерверк. Мужчины расположились у камина в огромной библиотеке Грэхем. Они разговаривали несколько часов. Из всех ирландских американцев, которые когда-либо встречались Баффету на пути, никто «не мог сравниться» с Бирном в красноречии. «Я волновался и говорил, говорил, говорил, — вспоминал Бирн. — Уоррен спрашивал о том, что мы собираемся делать, чтобы избежать банкротства, и каковы у меня планы на будущее».

Баффет пытался понять, «действительно ли Бирн настолько спокоен, невозмутим и профессионален или он просто не осознает, что происходит на самом деле»⁴². Он выяснил, что Бирн «достаточно хорошо разбирается в своем деле и обладает аналитическими способностями. Он был лидером и пропагандистом. GEICO нуждалась в лидере с аналитическими способностями, который сможет разобраться в сложившейся ситуации и решить все проблемы, и в пропагандисте, который сможет продать свою стратегию всем заинтересованным сторонам»⁴³.

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒