Гусев Александр Михайлович 5 страница

Узнав о продвижении егерей на важный горный узел Хотю-тау, мы посоветовали начальнику штаба опередить их, перебросив туда самолетами специальный отряд. Мы были уверены, что посадка легких самолетов на снежные поля Хотю-тау возможна. Самолеты, конечно, могли доставить только небольшой отряд, но и этого было бы достаточно, чтобы обороняющиеся продержались до подхода подкрепления из Баксанского ущелья.

Посылка такого отряда выходила за пределы полномочий командования корпуса, и подполковник Мельников обещал доложить предложенный нами план командованию 46-й армии. Нам он приказал готовиться к срочной отправке в расположение штаба 394-й стрелковой дивизии, который находился в то время у селения Генцвиш. Туда уже выехали командир 3-го стрелкового корпуса генерал-майор К. Н. Леселидзе и члены Военного совета фронта.

На ночь опять расположились в фруктовом саду у штаба. Прямо под деревьями разложили спальные мешки. Поужинали грушами, висевшими над головой, и уснули с мыслями о завтрашнем дне, о том, что ожидает нас на перевалах.

Первый бой

Получив последние указания и напутствуемые добрыми пожеланиями подполковника Мельникова, мы отправились с попутной машиной в Захаровну, чтобы оттуда быстрее попасть в штаб 394-й стрелковой.

По дороге в Захаровну я невольно вспоминал 1928 год, когда впервые попал в горы и, перейдя Клухорский перевал с туристской группой, спускался по Военно-Сухумской дороге, чтобы впервые увидеть море. С перевала до Цибельды в то время ходили пешком, а от нее до побережья добирались на лошадях, на " линейках". Сейчас вместо одиночных старомодных " линеек", запряженных парой лошадей, и медлительных абхазских арб в обе стороны стремительно неслись пикапы, газики, " зисы", эмки. Встречался и гужевой транспорт, и вьючные караваны. Дорога была загружена до предела...

Трудное тогда было время для наших войск в этом районе. Части дивизий и подразделения некоторых полков были разбросаны на широком фронте. Иногда подразделение одного полка находилось в расположении другого и на ходу передавалось ему. Все это усложняло управление частями и подразделениями, затрудняло связь между штабами частей. Уже после войны командир 815-го полка майор В. А. Смирнов рассказывал, что, находясь на Марухском перевале, он ни разу не видел командира 394-й дивизии, непосредственно руководившего обороной на Клухорском направлении, и все боевые указания получал прямо из штаба 3-го стрелкового корпуса.

Очень трудно было и со снабжением наших войск на перевалах. По плохой дороге надо было перебросить и подкрепление, и продовольствие, и боеприпасы. Противник и в этом имел преимущества: дороги к перевалам с севера были короче и лучше. Автомобильная дорога доходила до Гоначхира. А потому гитлеровцы вьюками доставляли своим войскам продовольствие и боеприпасы на расстояние не более 30 километров, а до нашей передовой линии грузы шли из Захаровки, которая находилась в 80 километрах. Пришлось немедленно сформировать специальные вьючные подразделения, а для срочной доставки самого необходимого использовать авиацию. Но далеко не все можно было сбрасывать с воздуха. Большие трудности возникали с эвакуацией в тыл раненых. Тяжелораненых невозможно было ни транспортировать на вьюках, ни перенести на носилках. Самолеты же не совершали посадок вблизи передовой. Прифронтовые госпитали были переполнены...

Итак, наш путь на автомашине закончился в Захаровке, примерно в 30 километрах от Сухуми. Здесь был перевалочный пункт и располагались тылы 394-й дивизии. Всем, кто находился в Захаровке, надо было попасть на перевалы как можно скорее. Мы везли с собой снаряжение. А потому для дальнейшей транспортировки нужны были лошади. Нам обещали выделить к вечеру двух лошадей и погонщиков. Пришлось ждать.

На левом берегу Мажарки собиралась в дорогу какая-то часть. Направились туда, рассчитывая присоединиться, если путь ее лежит к перевалу. Какова же была радость, когда узнали, что это 121-й полк 9-й горнострелковой. Полк направлялся к перевалам на помощь нашим частям, отходившим под ударами противника. Приятно было встретить своих учеников и друзей, а их тут оказалось очень много. Командир полка майор И. А. Оршава предложил идти на перевал вместе, но свободных лошадей у него не было. Решили догнать Оршаву в пути, ведь полк, конечно, будет двигаться медленнее нас.

Погонщики с лошадьми пришли в условленное место поздно вечером. Заночевали в низине на берегу, в копне свежего сена. Холодная звездная ночь с туманами в низинах обещала хорошую погоду...

Вышли с рассветом, поднялись по каменистой дороге на небольшую террасу над селением. Внизу началось движение: подходили автомашины из Сухуми, строились длинные цепочки караванов, а когда совсем рассвело, к перевалам потянулись самолеты У-2. Они летели к передовой, чтобы сбросить там ящики с продовольствием для сражающихся частей. Гул самолетов всю дорогу сопровождал нас, и крылатые тени, скользя по склонам, быстро обгоняли караваны, медленно двигавшиеся по тропам.

Утро было прохладным. Бодро шагали отдохнувшие за ночь лошади. Мы с Николаем шли налегке. И довольно быстро добрались до Багатских скал известного на Военно-Сухумской дороге участка пути, где полоска дороги проходит по узкому карнизу, высеченному в отвесных скалах. Над нами высились двухсотметровые стены скалы, которые отвесно обрывались к бешено мчащемуся по дну ущелья мутному потоку реки Кадор. Этот участок пути был заминирован на случай прорыва противника. Говорили, что немцы уже пытались бомбить его с воздуха, чтобы затруднить и без того сложную задачу снабжения советских войск на перевале.

Целый день навстречу нам тянулись группы раненых в окровавленных бинтах. Поддерживая друг друга, они медленно шли к Захаровке, где их ждали санитарные машины...

Как мы ни торопились, но только в темноте подошли к селению Чхалта. Хотели двигаться дальше ночью, но хозяин лошадей Саркис совсем ослабел, да и лошадям требовалось задать корм: мы прошли без остановок почти 60 километров. Прикинув все это, решили заночевать невдалеке от Чхалты.

На рассвете - снова в путь. Наши провожатые постепенно начали отставать: сказывалась вчерашняя перегрузка. Вскоре стали слышны разрывы мин и снарядов, доносившиеся с верховий ущелья. Невдалеке от селения в реку Клыч впадает река Чхалта. Ущелье? той реки ведет к Марухскому перевалу, где тоже шли тяжелые бои. Дороги же с Клухора и Маруха сходятся в Чхалте. Поэтому от успеха действий на одном направлении в значительной мере зависела судьба другого направления. Это учли егеря, совершая при штурме Клухора обходный маневр через Марух.

Кроме раненых и возвращавшихся вьючных караванов к Сухуми шли разрозненные группы бойцов, которым удалось уйти через перевал от противника. Те, кто отходил по дорогам, выглядели нормально. Те же, кому чудом удалось прорваться через хребет без дорог и троп, были истощены и оборваны. Все они направлялись на побережье, где находились сборные пункты для отдыха и последующего формирования.

Еще до рассвета над ущельем, подобно большим пчелам, опять загудели У-2. На одном из коротких привалов, на подходах к селению Ажары, мы наблюдали, как эти самолеты, кружась в зажатом хребтами ущелье, сбрасывали свой груз на берег реки.

У селения Ажары мы догнали обоз 121-го горнострелкового полка. Движение замедлилось: внимание бойцов привлекли лыжи на наших вьюках. Молодой паренек, видимо впервые попавший в горы, задиристо крикнул:

- А деж вы литом снигу знайдете? Мабуть, с собой везете в мишках? - И весело рассмеялся...

В Ажарах узнали, что штаб дивизии находится в селении Генцвиш на правом берегу Клыча.

Я стал обгонять медленно двигавшийся обоз, стремясь добраться до головной колонны полка. Разрывы снарядов слышались здесь уже совсем близко. Вскоре над ущельем появились фашистские самолеты. Иногда они снижались и били длинными очередями из пулеметов по колоннам наших войск и вьючным караванам...

Передовой отряд полка мы догнали в лесу на подходе к селению Генцвиш. Отряд только что расположился на отдых. Двигаться дальше без разведки было рискованно: впереди были слышны не только разрывы мин, но и винтовочная стрельба и автоматные очереди. Командира полка Оршавы здесь не было. Он с небольшой группой бойцов и командиров отправился в расположение штаба дивизии.

Минут пятнадцать отдыхали в роте автоматчиков лейтенанта К. И. Зеленина и политрука И. А. Блиндера - наших лучших учеников по сборам. Через несколько часов оба погибли в первом же бою, обороняя штаб дивизии всего в одном-двух километрах от того места, где мы отдыхали...

В штаб я решил идти один. И это было неразумно. Вскоре выяснилось, что прорвавшийся о гряд гитлеровцев находился уже в тылу штаба дивизии и вел наблюдение за тропой, идущей со стороны селения Ажары. Но я плохо понимал тогда, что здесь творилось. Тропинка вилась по густому лесу. Ни впереди, ни сзади никого не было видно. Кругом шла стрельба, и я побежал вперед, стараясь не показываться на полянах. На выходе из леса меня, к счастью, задержал наш патруль.

Штаб 394-й стрелковой дивизии разместился в нескольких домиках, окруженных редкими буковыми деревьями.

Вблизи домиков, в неглубоких окопах, вырытых на кукурузном поле, находилась штабная рота. Здесь же, в небольших ровиках, изготовились для стрельбы расчеты пулеметов и несколько стрелков с противотанковыми ружьями. Прямого применения для петеэровцев пока не было, и они приловчились стрелять по самолетам.

Меня провели в штаб. Над картой склонилась группа командиров. Майора Оршавы среди них не было, наверное, я обогнал его где-то в лесу. Мне указали на командира дивизии полковника И. Г. Кантария. Я начал докладывать, но тот остановил меня, сказав, что здесь находится старший по званию. И действительно, попав после яркого солнечного света в дом с небольшими окошками, я не сразу разглядел командира корпуса генерал-майора К. Н. Леселидзе, которому через несколько дней предстояло стать командующим 46-й армией. В домике находились также член Военного совета фронта, народный комиссар внутренних дел Грузии А. Н. Саджая, представители Военного совета армии.

Я представился генералу. Прочитав мой документ, он удивился столь быстрому приходу из Захаровки, спросил, не встречал ли я 121-й полк, и, узнав, что передовой отряд этого полка стоит поблизости в лесу, а командир направился в расположение штаба, видимо, остался доволен этим известием.

Через несколько минут в комнату вошел и сам майор Оршава. Прибытия его полка все ждали с нетерпением. Поздоровавшись с майором, Леселидзе попросил его подождать минуту-другую и, обратившись ко мне, сказал:

- Вы нам крайне необходимы. Но сейчас, в данный момент, основная задача состоит в том, чтобы ликвидировать большую группу вражеских автоматчиков{8}, прорвавшуюся в расположение штаба и, возможно, уже окружившую нас. Вам надлежит находиться пока вблизи штаба.

Вскоре из дома вышел майор Оршава с группой охраны и направился к коновязи. На ходу бросив мне, что получил задание ликвидировать группу фашистских автоматчиков, он вскочил на коня и поскакал к передовому отряду полка.

Сам генерал Леселидзе во главе другого отряда тоже направился в лес, только в противоположную сторону - к передовой. Я не раз слышал о смелости и решительности командира корпуса. И в тот момент убедился в этом воочию.

Все в штабе приготовились к обороне. Я зашагал на розыски Гусака и нашел его на краю полипы у развьюченных лошадей. Вместе с ним и вьюковожатыми мы, скрываясь в кустах, перетащили все снаряжение в сарайчик около штаба. Затем я отпустил Саркиса и его друга, а сам с Гусаком остался на крыльце дома, в котором размещался штаб. Кругом шла беспорядочная стрельба. Через некоторое время стрельба в лесу усилилась: это подразделения полка и штабная рота вступили в бой с прорвавшейся к штабу группой гитлеровцев.

На противоположном склоне реки часто рвались снаряды и мины. Смотришь на склон, и вдруг как подкошенное рушится дерево. На его месте возникает облако дыма, а вниз, набирая скорость, мчатся огромные каменные глыбы, сметая другие деревья на своем пути... Наконец перестрелка в лесу начала постепенно затихать. На тропинке, ведущей к штабу, показался незнакомый лейтенант. Он вел пленного. В то время пленные были еще редкостью, и потому каждому хотелось взглянуть на обер-ефрейтора. Допрашивали немца в домике. Он оказался минометчиком и находился в группе, прорвавшейся к штабу. Одежда с эмблемой эдельвейса на рукаве и шапке, хорошие высокогорные ботинки, обитые специальными шипами, - все говорило о принадлежности к горным войскам. Да пленный и не скрывал этого.

Вначале он держался вызывающе. Но это длилось недолго. Парень был молодой, но, видимо, понял, что помощи ждать неоткуда, и перетрухнул не на шутку. Он рассказал, что по заданию командования войск, наступавших по Военно-Сухумской дороге, были сформированы и направлены через перевал три специальных отряда общей численностью в 300 человек. Они должны были обойти по склонам ущелья фланги советских войск, встретиться у селения Генцвиш и совместно начать активные действия. Отряд, в котором находился пленный, был разделен на мелкие группы. Они обстреливали расположение штаба и бойцов на тропах, вступали в перестрелку с постами охраны штаба. В отряде имелись легкие ротные минометы. В плен обер-ефрейтора захватили, едва он вышел из леса на тропу.

Гитлеровец совсем сник, когда к домику стали приводить все новых пленных и приносить раненых егерей. Бессильно опустившись на скамейку, он испуганно оглядывал окружающих. На следующий день обер-ефрейтора и других пленных отправили в штаб корпуса.

Среди тяжелораненых немцев оказался один офицер. Просматривая его документы, я обнаружил спортивную медаль альпиниста и горнолыжника, выдаваемую чуть ли не за 100 восхождений на сложные вершины. Хотел расспросить раненого об альпинистском составе дивизии, но он умирал и уже не мог говорить.

Вскоре вернулся разгоряченный боем Оршава с группой бойцов. Потом появились командир корпуса генерал-майор К. Н. Леселидзе и комиссар 394-й дивизии П. Я. Сячин.

Бой затихал.

Бойцы Оршавы захватили склад противника, в котором перед началом боя были оставлены рюкзаки: в наступление немцы пошли налегке. В рюкзаках оказалось альпинистское снаряжение. Ни теплой одежды, ни запаса продуктов там не было. Видимо, егеря были твердо уверены в успехе и рассчитывали быстро прорваться к теплому морю...

* * *

День 27 августа стал переломным в ходе боев на Клухорском направлении. Именно тогда у селения Генцвиш наши подразделения сорвали попытку трех отрядов егерей разгромить штаб 394-й дивизии, окружить наши части под Клухором и поставить в тяжелое положение советские войска на Марухском перевале. Если бы врагу удалось выполнить задуманное, он получил бы возможность осуществить основными силами прорыв к морю, к Сухуми.

Планы противника были сорваны благодаря решительным действиям бойцов 121-го горнострелкового полка, отряда курсантов Сухумского пехотного училища и штабной роты. Егеря, прорвавшиеся к штабу, были почти полностью уничтожены или пленены. Избежать этой участи удалось немногим. Но и их судьба оказалась плачевной. В этом мы убедились чуть позже, когда начали продвигаться вперед. Несколько десятков оборванных, голодных, полуживых гитлеровцев, отчаявшись прорваться к своим, вышли из леса на тропы и сдались в плен...

Утомленный длительным переходом и боем, в конце дня 121-й полк стягивал на ночь силы к месту расположения штаба. Костров не разводили, чтобы не демаскировать себя. Под вечер над ущельем на довольно большой высоте появлялся немецкий самолет. Покружив над ущельем, он сбросил наугад две бомбы и скрылся в направлении Клухорского перевала.

Погода была прекрасная. Личный состав штаба устроился на ночь вокруг домиков, под навесами сарайчиков и даже просто под открытым небом.

Надолго запомнил я первый бой в горах. В память врезался яркий солнечный день, ослепительная красота гор и разрывы снарядов, кромсавших эту сказочную землю... Долго не могли уснуть мы с Николаем, обсуждая пережитое. А над нами, как в доброе мирное время, светили яркие звезды...

На Клухорском направлении

Перевал Клыч

Утром 28 августа в ущелье было удивительно тихо: ни выстрела, ни разрыва снаряда, ни самолета в безоблачной вышине над горами.

Командир 394-й стрелковой дивизии представил меня и Гусака работникам штаба и подробно разъяснил нам обстановку на передовой.

В районе " Южной палатки" располагался штаб полка 1-й немецкой горнопехотной дивизии, подразделения которой наступали на наш 815-й полк. Обходный маневр оказался для гитлеровцев легкоосуществимым, так как командир 815-го полка майор А. В. Коробов сосредоточил силы только на дне ущелья у дороги. А склоны и проходившие по ним тропы не были прикрыты.

Вражеским автоматчикам удалось захватить мост у слияния рек и отрезать полк Коробова от штаба дивизии. На гребне у слияния рек расположились наблюдатели и корректировщики противника. Они радировали своим самолетам о появлении наших вьючных караванов.

Обстановка в ущелье реки Гвандра была неизвестна. Из двух посланных туда отрядов один не вернулся, а другой, потеряв проводников, дошел, видимо, только до середины ущелья и двинулся назад.

Вернувшиеся сообщили: горы кругом неприступны, противник не обнаружен и вряд ли может там появиться. Содержание донесения свидетельствовало о том, что те, кто его подготовил, не знали гор. В действительности роль ущелья Гвандры в общем ходе боев была очень существенной. И не случайно вслед за разведкой командование направило туда значительную часть 220-го кавалерийского полка во главе с его командиром, но о судьбе конников сведений пока не поступало.

В ущелье Гвандры противник мог проникнуть и из ущелья реки Клыч через хребет Клыч, как это, видимо, сделали немецкие корректировщики, а также через перевал Гондарай на Главном Кавказском хребте.

Что же касается ущелья реки Секен, по которому шла тропа с перевала Морды в наши глубокие тылы, то оно пока не беспокоило командование, так как путь от перевала до выхода на Военно-Сухумскую дорогу был длинный. Не вызывало опасений и ущелье реки Чхалты - там на перевале Марух находился 810-й полк и все было пока спокойно (тяжелые бои за этот перевал начались позже).

Под Клухором в это время находились основные силы 815-го стрелкового полка, подразделения 256-го артиллерийского полка, 220-й кавалерийский полк, присланные недавно для подкрепления, подразделения 155-й стрелковой бригады, отряд курсантов Сухумского пехотного училища и только что прибывший 121-й горнострелковый полк (см. схему No 2).

Из донесений следовало, что подразделения 815-го стрелкового полка, обескровленного многодневными боями, с трудом сдерживали натиск гитлеровцев. Выше селения Генцвиш располагался в ущелье командный пункт дивизии. На КП находился начальник штаба дивизии майор А. И. Жашко с группой штабных офицеров и комендантским взводом. Это был смелый и грамотный офицер. В какой-то период ему пришлось временно командовать дивизией, и Жашко успешно справился с этим. С полком и командным пунктом дивизии была установлена прерванная накануне связь. 815-й полк улучшал оборону, эвакуировал раненых. Обстановка на какое-то время стабилизировалась. Воспользовавшись этим и учитывая, что прибыло подкрепление, наше командование решило взять инициативу в свои руки...

С этим, видимо, и был связан наш вылов к командиру дивизии. В домике находились также прибывшие в штаб члены Военного совета армии и генерал-майор Леселидзе. Нас с Гусаком попросили охарактеризовать окружающую местность, рассказать о тропах, соединяющих соседние ущелья, о путях возможного захода в тыл наших войск и о путях, ведущих в тылы противника.

Мы обстоятельно ответили на все вопросы.

Наступление в лоб вверх по ущелью реки Клыч было трудной задачей. Поэтому наше командование решило сочетать его с фланговыми обходами и с выходом в тыл основным силам противника. Командир корпуса поинтересовался, возможен ли переход из ущелья Гвандры в ущелье реки Клыч, где находился немецкий штаб. Мы знали, что недалеко от " Южной палатки" начинается тропа, ведущая в ущелье Гвандры. Этой тропой пользовались сваны для перехода на пастбища в зону альпийских лугов на хребте Клыч и в верховьях реки Гвандры. Там имелось несколько пастушьих хижин - кошей. По этой тропе можно было провести большой отряд с вооружением до батальонного 80-миллиметрового миномета включительно.

Для выхода в тыл немецкому штабу требовалось около полутора суток при условии, что на пути не окажется заслонов. Но сведения, поступившие от отряда разведки, ходившего в ущелье раньше, были туманны и разноречивы. 220-й полк, поднявшийся по ущелью Гвандры почти до кошей, откуда начинается тропа на гребень хребта, противника не встретил. Однако немцы могли о успехом замаскироваться на склонах.

В результате обсуждения сложился следующий план боевых действий на Клухорском направлении. Отряд 220-го кавалерийского полка, вести который было поручено мне и Гусаку, должен был проникнуть из ущелья реки Гвандры в расположение штаба полка гитлеровцев, находящегося в районе " Южной палатки". Подойдя к " Южной палатке" к 10 часам утра 31 августа, отряд начнет атаку штаба полка. За час до атаки артиллерия дивизии, подтянутая к передовой в ущелье реки Клыч, произведет массированный обстрел расположения штаба и всей обороны противника. 815-й стрелковый полк вместе с его резервными подразделениями нанесет удар по гитлеровцам в направлении вверх по ущелью реки Клыч.

Провожал нас комиссар дивизии П. Я. Сячин, смелый, решительный и простой человек, горячо веривший, что отряд вместе о альпинистами, прибывшими в дивизию, сыграет большую роль в период боевых действий в горах, тепло попрощался с нами и от души пожелал успехов.

В 220-м полку, куда мы прибыли для комплектования отряда, первым делом уточнили возможности перехода через хребет Клыч. В том случае, если противник окажется на хребте, целесообразно было идти двумя отрядами. А вероятность встречи с гитлеровцами была велика: там уже находились наблюдатели и корректировщики, поэтому меньший по численности отряд должен был прикрыть фланг основного отряда, который будет двигаться на хребет по тропе.

С меньшим отрядом в составе 25 человек шли лейтенант М. И. Максимов и Николай Гусак. Тропы на их маршруте не было, и бойцам предстояло подниматься по трудной дороге, в верхней части которой могли встретиться крутые скалы.

Лейтенанты Г. И. Хатенов, К. И. Голубев, О. И. Сали и я с отрядом в 60 человек должны были проникнуть в глубь ущелья и перейти хребет по тропе через перевал Клыч. Провожать отряды до участка, где начинался подъем на хребет, решил сам командир полка Р. К. Ракипов с эскадроном. Бойцы обоих отрядов тоже были на лошадях.

С самого начала мне было неясно, кто будет руководить действиями отрядов. В приказе штаба дивизии указывалось, что 220-й кавалерийский полк сформирует отряд для захода в тыл, и перечислялись его основные задачи. Приказа штаба полка я не видел, а по поведению командиров в отряде так и не понял, кто из них является старшим начальником. Позднее выяснилось, что все считали старшим меня, поскольку я был направлен в отряд из штаба дивизии, являлся в отряде старшим по званию, а к тому же знал горы лучше любого из них. Но какой же из меня строевой командир, когда я гидрограф?

Солнце уже начало садиться, а наш отряд все еще находился в тенистой роще на берегу Клыча, где расположился полк, маскируясь от авиации противника.

С полудня нас опять начали беспокоить вражеские самолеты, а позже возобновился и артиллерийский обстрел: немцы обстреливали мост у слияния рек и селение Генцвиш. Огонь усиливался, как только в селении, по дороге к мосту и особенно на самом мосту появлялись наши караваны.

Наблюдая эту картину, я еще раз убедился, что на хребте Клыч находятся немецкие корректировщики.

Это означало, что на перевале или на подходе к нему мы встретили противника. В такой ситуации исключалась возможность нашего неожиданного удара по штабу гитлеровцев.

Таковы были мои предположения. Убедиться во всем мы могли только на месте.

Отряды были готовы, но ждали вечера чтобы противник не обнаружил нас во время движения. Обстрел района, прилегавшего к мосту, не прекращался, но дальше ждать было нельзя: в полной темноте мы не смогли бы пробираться по нижней, наиболее лесистой части ущелья Гвандры.

Первым вышел отряд лейтенанта Максимова. Ему надо было лишь немного углубиться в ущелье и уже ночью начать подъем на гребень. Отряды растянулись длинной цепочкой по узкой дороге. Поляны проскакивали мелкими группами галопом. Перед выходом из леса большая часть бойцов скопилась на поляне у левобережной части селения Генцвиш. Местность здесь была открытой до самой переправы, на которую время от времени падали мины. Гитлеровцы, видимо, решили продолжать обстрел этого участка, несмотря на сгущавшиеся сумерки.

Одну из групп, пытавшуюся проскочить открытое место, накрыло минами. Там появились убитые и раненые. Сообщил об этом неожиданно вернувшийся боец: его лошадь, напуганная близким разрывом мины, понесла седока обратно.

Ситуация сложилась такая, что нельзя было терять ни минуты. Первым понял это командир полка.

- За мной! - скомандовал он и, пришпорив коня, помчался к переправе. Я старался не отставать от майора Ракипова, но для этого не потребовалось особых усилий: хорошая кавалерийская лошадь мчалась во весь опор. Позади нас скакали галопом бойцы отряда.

На пустынных улицах селения, среди разрушенных домов и поваленных деревьев, рвались мины. Майор еще быстрее погнал коня. Я - тоже. Мы промчались мимо группы бойцов, выводивших из-под огня раненого, выскочили из селения и повернули к мосту. Тут моя лошадь вдруг захрапела и остановилась на полном скаку. Потом шарахнулась в сторону: ее напугал лежавший впереди конский труп. Я чудом удержался в седле, но быстро пришел в себя и бросился догонять командира полка. Он не поехал по шаткому мосту, а, свернув, направился к реке. Конь его в несколько прыжков одолел быструю, но неглубокую и не очень широкую реку, а затем стремительно выскочил на крутой берег. Вскоре я поравнялся с ним. В разных местах по обе стороны моста перебирались через реку остальные бойцы отряда.

Стараясь не потерять в темноте тропу, наш отряд стал медленно втягиваться в ущелье. Навстречу нам кавалеристы вели лошадей спешившихся бойцов отряда лейтенанта Максимова.

Вскоре продвигаться верхом стало невозможно. Все спешились и шли, ведя лошадей в поводу. Через некоторое время догнали отряд Максимова. Разглядеть людей в темноте было невозможно. Но мы поняли, что они здесь, так как в стороне от тропы слышались тихие голоса. Я выкрикнул фамилию Гусака. Он отозвался. Мы перебросились несколькими фразами и расстались.

Впереди, отыскивая тропу, двигалась группа недавно побывавших здесь кавалеристов. Мы двинулись за ними. Перебрались ощупью по узенькому мосточку на левую сторону реки. Тропа начала подниматься. Лошади шли совсем медленно, осторожно ступая и часто фыркая: их пугали светящиеся под ногами гнилушки. Но вскоре мы сбились с тропы. Пришлось буквально карабкаться по крутому склону, густо поросшему соснами, с трудом продираясь между деревьями. Лошади опасно скользили по корням деревьев, и только их стволы спасали нас от падения. Как только выбрались на более пологий склон, отряд остановился. Командир приказал расставить караулы.

Я остановился невдалеке от майора Ракипова, присутствие которого определил только по голосу. Лег на землю в метре от дерева, привязал к нему лошадь, ослабив предварительно подпругу и вынув изо рта животного мундштук. С минуту слышал, как она похрустывала сорванными с куста листьями у самой моей головы, и тут же крепко заснул.

С наступлением рассвета мы быстро нашли потерянную накануне трону и продолжили чуть верхом. Тропа тянулась по склону узкого ущелья, поросшему густым лесом. С влажной земли поднимались испарения, и струи тумана тянулись к вершинам деревьев.

В стороне от тропы кое-где виднелись начавшие уже разлагаться лошадиные трупы. Чьи это были лошади, узнать так и не удалось.

Вскоре ущелье расширилось, и дорога пошла почти но его дну через редкий буковый лес. Здесь мы спешились, чтобы распрощаться с провожавшими нас кавалеристами и вернуть им лошадей, так как дальше начиналась тропа на перевал Клыч. Командир полка майор Ракипов возвращался в часть, оставив в ущелье группу бойцов для связи.

Остановились на короткий отдых, затем закинули за спину вещевые мешки и зашагали пешком дальше. Гребень хребта Клыч имел здесь довольно плавное очертание, склоны его только в самой нижней части поросли лесом, а выше простирались альпийские луга, Вскоре тропа разветвилась. Отсюда начинался подъем на перевал.

Отряд расположился в лесу на тропе. Разожгли костры и сварили мясо, так как наверху такая возможность могла не представиться. Неожиданно раздались очереди немецких автоматов. Вокруг засвистели пули. Мы быстро притушили костры, укрылись за деревьями и стали наблюдать.

Стрельба периодически повторялась. Огонь вели из двух точек со склона, на который нам предстояло подняться. Били, видимо, наугад.

Кто стрелял? Почему обнаружил себя? Этого мы не знали. Ясно было только одно: встреча с противником на перевале, а возможно, и на подступах к нему неизбежна. С таким сообщением я направил связного к кавалеристам, оставленным внизу для связи с командиром полка.

Стрельба со склонов неожиданно прекратилась. Мы снова начали подъем по тропе. Вперед послали разведку, по сторонам двигалось боевое охранение, бойцам приказали рассредоточиться и разделили отряд на три группы. Бойцы боевого охранения прочесывали лес. А мы продолжали осторожно подниматься.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒