Четыре. Восемь. Девять. Десять. Одиннадцать. Двенадцать

Бекет лежал в темноте. Тело болело, в горле першило, а голова – горела. С тех пор, как он вернулся с верхних палуб, он лежал в горячке на койке уже три дня. Тело кадета исчезло, как и обещал Феррол. С его собственными людьми, Санджатой, Фидлером и остальными, ничего не случилось. Как и предсказывал Бекет, Феррол не тронул их, а просто держал под крепкой охраной, чтобы они не последовали его примеру. Отчасти ради их обучения, отчасти из желания держать их под контролем Феррол разделил призывников между своими бригадами, и среди его людей осталось мало тех, кто не работал бы вместе новичками и не слышал бы их рассказы про жизнь в сменах. Его команда не была склонна к излишней сентиментальности, однако это позволило им лучше понять мотивы Феррола принять Бекета и призывников.
– Не удивительно, что ты заболел, – произнёс Феррол, входя в каюту и включая лампу. Бекет прикрыл глаза от света.
– Остальные, команда, – продолжил Феррол, – они думают, что ты прячешься. Думают, что ты боишься встретиться с ними, боишься встретиться со мной, но я знаю лучше. Любой человек, упавший так низко как ты, уже ничего не боится, и дело далеко не только в переживаниях о том мальчишке-кадете. Ты просто отдал всё, что мог отдать, вот в чём причина. Всё напряжение и тревоги, которые у тебя были и которые ты сдерживал, теперь вернулись и обрушились на тебя с ещё большей силой. В этом нет ничего особенного. Ты больше ничего не можешь сделать. Я сдержу слово. Ты пойдёшь с нами, когда мы сбежим из всего этого. Затем, когда мы окажемся в безопасности, ты сможешь пойти своим путём и отправить сообщение линейному флоту. Я даже предоставлю твоим людям выбор, за кем они захотят последовать, хотя сомневаюсь, что многие из них горят желанием вернуться к жизни скованной цепями смены призывников. Кое-кому из моих людей идея взять тебя с нами придётся не по душе, но полагаю, что у тебя остались некоторые коды доступа, возможно, даже верхнего уровня, которые помогут нам попасть в арсенал.
Бекет попытался собраться с мыслями, но Феррол перебил его.
– Можешь спорить, если хочешь. Я без проблем оставлю тебя гнить на этом корыте. У меня уже есть человек, который налаживает там связи. Видишь ли, в отличие от тебя, я могу доверять своей команде. – Несмотря на сказанное в голосе Феррола не было никакой злобы. – Поэтому можешь валяться здесь сколько хочешь, оплакивая что кто-то украл у тебя всё. Поверь мне, я знаю, на что это похоже. Мы оба потеряли всё. Разница в том, что я знаю, как вернуть своё.
Феррол закрыл дверь, и в темноте лихорадка снова набросилась на Бекета.

К тому времени как Бекет опять смог есть явилась делегация призывников. Это были Кималь и Санджата.
Он приветствовал их:
– Фидлер не пришёл с вами? Я ожидал, что он захочет быть здесь.
– Мастер Феррол поручил ему задание, – ответил Кималь. От Бекета не ускользнуло “мастер Феррол”. – У мастера Феррола он всегда при деле. Он говорит, что тот хорошо умеет находить вещи и… людей.
– Тогда у мастера Феррола отличный нюх на скрытые таланты. Как у вас дела?
– Мы хотим разобраться, – вмешался Санджата.
– Хорошо, – сказал Бекет. – Разобраться в чём?
– Это правда? То, что мы слышали?
– Зависит от того, что именно вы слышали, – спокойно ответил Бекет, – но скорее всего, это правда.
– Вы были капитаном этого корабля?
– Я всё ещё его капитан.
Они оба на некоторое время задумались. Первым заговорил Кималь.
– Мастер Феррол говорит, что он здесь из-за вас.
– Он прав.
– И я здесь также из-за вас?
Бекет обдумал вопрос.
– Нет, – сказал он. – Ты здесь, Кималь, потому что эпитрапос хотел заставить замолчать своих противников, а десятина призывников для линейного флота предоставила ему такую возможность.
– Но если вы сохранили командование… это на что-то повлияло бы?
– Скорее всего, нет, не повлияло.
– Меня такие вещи не волнуют, – вмешался Санджата. – Я добровольно пошёл на это. Мне некого винить, кроме себя самого. Меня волнует, что будет дальше. Мастер Феррол, у него есть план. Он кажется опасным, но возможно сработает. Что насчёт вас? Вы ещё на что-то способны или как?
– Не знаю. Я не вижу, как дюжина, две дюжины людей, могут захватить корабль.
– Вопрос снят. Если вы что-то придумаете, тогда мы выслушаем вас, Вон. – Санджата посмотрел на Кималя, который холодно кивнул.
– Меня зовут не Вон, ты в курсе?
– Вы думаете, что меня зовут Санджата? Конечно, нет. Это то, кто я теперь, – сказал Санджата, когда они уходили. – То же самое и с вами.

Исповеднику не нравилось развитие событий. Он ожидал, что обстоятельства безвременного ухода капитана Бекета предоставят ему сильные рычаги воздействия на коммандера Варда и помогут в установлении истинной веры среди команды. Вард же довольно ясно дал понять за ужином, что считал любой долг перед исповедником полностью оплаченным. Что ещё хуже, он использовал новые инициативы исповедника против него самого. Он заявил, что к нему поступают отчёты об негативных последствиях нововведений: команда впустую тратит время на церковные службы, не говоря уже о риске, который появляется, когда столько матросов собирается в одном месте, что угрожает безопасности “Безжалостного”. Вард получил достаточные основания, чтобы отменить их одним махом, и что исповедник мог сделать в ответ? Сообщить о преступлении, в котором сам был замешан по шею? Что ещё хуже, хотя Вард и не намекал на это, закрадывались мысли, что первый помощник мог раздумывать о том, чтобы разрешить этот вопрос раз и навсегда. В конце концов, мог ли человек, убивший собственного капитана, пойти на такой же шаг против слуги Императора?
– Что-то беспокоит вас, возвышенный исповедник? – взволнованно спросил чтец. Пульчер так и не соизволил осмотреть недавно освящённую часовню на нижних палубах и казался совершенно не впечатлённым успехами.
– Нет-нет, продолжайте, – ответил он. Чтец облегчённо улыбнулся и продолжил рассказывать о выполненных работах. Пульчер понял, что тот обладал одним из самых заунывных и монотонных голосов, которые он только слышал. Неудивительно, что его отправили сюда. Херувимы Пульчера уже сбежали от его голоса, и он чувствовал желание последовать их примеру. В этом отвратительном месте располагалось ещё несколько часовен, и он хотел обойти их все, дабы укрепить силу веры. Если коммандер собирался использовать новые часовни в качестве рычага давления, тогда ему стоит проявить к ним повышенный интерес.
Наконец Пульчер сумел найти предлог для не замолкавшего чтеца и продолжил путь. Херувимов не было видно, без сомнения они отправились на охоту. Они найдут путь обратно, они всегда находили.

Это был конец рабочей смены, и люди Феррола вместе с остальными брели в длинной колонне от ремонтируемых секций к отсекам казарм. Впереди началась какая-то суматоха. Два синих крылатых младенца порхали и пикировали на головы людей. Некоторые матросы попытались сбить херувимов, но более опытные товарищи закричали, требуя оставить их в покое. Они хорошо знали, что не стоило привлекать внимание исповедника. Жизнь матроса, который прикоснётся к херувимам, не будет стоить и гроша, а учитывая, что дело касалось исповедника, судьба его души также оказывалась под большим вопросом.
Херувимы внезапно прекратили беззаботно кружить и устремились вниз к колонне. Они почувствовали что-то знакомое. Команда вокруг Бекета слегка запаниковала, когда херувимы спикировали на них, но существа быстро остановились. Они парили перед Бекетом, быстро махая крыльями и что-то визгливо и отвратительно щебетали. Бекет проворно стянул спецовку и, отгоняя, замахнулся на них. Остальные последовали его примеру, и херувимы, возмущаясь и протестуя, отступили и улетели. Команда смеялась и ликовала, но не Бекет. Херувимы узнали его.

Звуки крыльев в ризнице заставили Пульчера прервать вечерние дела. Одетый для сна он направился к двери и выглянул наружу. Он увидел, что махавшие крыльями херувимы набрасывались на стоявшего ночную службу иподиакона, который без особого успеха пытался защитить лицо. Пульчер резко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Херувимы оставили в покое беднягу иподиакона и сели на его плечи. Каждый немедленно заверещал поток визжащей болтовни, проецируя странные и размытые изображения в его разум.
– Брат Тев, – произнёс он, осторожно отстраняя херувимов, – вы хорошо знаете, что уже поздно для игр.
– Да, ваше преосвященство, – ответил иподиакон, низко поклонившись.
– Теперь мне придётся успокаивать их, поэтому вы должны наказать себя. Утром я проверю шрамы.
– Вы – воплощение самой мудрости, ваше преосвященство.
– Да, да, да, – отмахнулся Пульчер. Он крепко взял херувимов и сосредоточился на перемешанных изображениях, которые они передавали ему в голову. – Итак, мои дорогие, что вы пытаетесь сказать мне?

Лейтенант-коммандер Гвир плохо спал. Он лихорадочно думал. Мания первого помощника о воображаемом преследовании “Безжалостного” покинутым кораблём измотала всех. В самый разгар событий он хотел только одного, чтобы этот корабль исчез как можно быстрее, но теперь, когда тот уже давно не появлялся, атмосфера стала только хуже. За несколько прошедших дней они с Вардом не разговаривали ни о чём, что не касалось непосредственно службы, и он был уверен, что его люди что-то скрывали. Они держались на расстоянии и говорили в основном друг с другом, и Гвир не сомневался, что видел среди них одного из прислужников Варда. Как первый помощник смог так легко их завербовать? Верность больше ничего не значила? Он должен выяснить, что скрывается за всем этим. Завтра он узнает. Он начнёт постепенно давить на самые слабые звенья. Да, в этом есть смысл.
Он моргнул и открыл глаза. Он спал всего несколько часов. Что-то разбудило его. Звук, звук чего-то проверяющего дверь. Кто-то был внутри? Он пошевелился, незаметно вытянув конечности, как мог бы сделать спящий. Рука соскользнула с кровати и коснулась рукояти пистолета. Холодные пальцы сжали запястье. Включился свет. Перед ним стоял комиссар, и он был не один.
– Лейтенант-коммандер Гвир, – произнёс комиссар. – У нас есть вопросы, требующие ответов.

– Брат Дайнан? – позвал следующим утром Пульчер.
Иподиакон Дайнан вошёл в покои исповедника, опустил взгляд и пал ниц.
– Встаньте, встаньте.
– Да, ваше преосвященство. – Дайнан быстро поднялся и осмотрелся. Исповедник стоял за аналоем с пером в руке и что-то писал. Пока Дайнан наблюдал, кончик пера мелькнул и опустился в чернильницу в форме двух сложенных в молитве рук. Свечи почти догорели, а кровать стояла нетронутой.
– Как брат Тев? – не глядя спросил исповедник.
– Он… довольно плохо, ваше преосвященство. Его доставили на медицинскую палубу.
– Хмм, очень не вовремя. Убедитесь, Дайнан, что он знает, что если скоро не появится здесь, то всё повторится.
– Да, ваше преосвященство. Это всё, ваше преосвященство?
– Нет. Сегодня в часовнях на нижних палубах проводятся службы, не так ли?
– Думаю, да, ваше преосвященство.
Исповедник поставил перо в держатель и взял листок пергамента, на котором писал. Чернила ещё блестели, и он встряхнул рукой, высушивая их.
– Проконтролируйте, что это добавят к молитвенному обряду в каждой службе. Проконтролируйте, что за людьми внимательно наблюдают, как и приказано. Обращайте внимание на любую реакцию. Я должен потом найти этих людей. Вот.
Руки Дайнана слегка дрожали, когда он брал свиток. Он знал, что на нём написаны слова власти, которые заставят услышавших их нечестивых корчиться и разрывать себя на части. Впрочем, сам он никогда их не слышал.
– Тёмные силы сделали свой ход, ваше преосвященство? – спросил он в пылком порыве храбрости.
Исповедник обдумал вопрос.
– Слишком рано об этом говорить, брат, слишком рано об этом говорить.

– Вы знали о заговоре с целью убийства капитана Бекета? – спросил кадет.
Гвир попытался покачать головой. Он не смог. Он не мог нормально двигаться, не мог думать. Светил свет, но было не на что смотреть, только в серый потолок над головой. Он почувствовал, как взгляд на мгновение сфокусировался, а затем снова рассредоточился. Язык висел, вывалившись изо рта.
– Повторяю ещё раз: вы знали о заговоре с целью убийства капитана Бекета?
В животе Гвира образовался комок, который рос и мешал дышать. Он пополз по пищеводу, по горлу и затем в рот.
– Дда… – сумел выдохнуть лейтенант-коммандер.
– Вы принимали участие в этом заговоре?
– Да. – Теперь слово прозвучало отчётливее.
– Вы являлись организатором этого заговора?
– Нет.
– Вам пришла идея убить капитана Бекета?
– Нет.
– Коммандер Вард являлся тем человеком, который первым предложил вам эту идею?
“Предложил идею”? Они никогда ни о чём не говорили напрямую, им это и не требовалось, но существовали недомолвки, скрытые смыслы.
– Да.
– Вы принимали непосредственное участие в событиях, вызвавших авиакатастрофу с шаттлом, во время которой погибли капитан Бекет и сорок семь членов экипажа военного корабля Императора “Безжалостный”?
– Нет.
– Вы скрыли доказательства о непосредственном участии другого лица в вышеупомянутой авиакатастрофе и не сообщили о них в подтверждении, приложенном к отчёту коммандера Варда для линейного флота?
Вот тот вопрос, ответ на который может стоить ему жизни. Скажи “нет” или промолчи, приказал он себе. Было слишком поздно, чтобы избежать уготованной ему судьбы, но, по крайней мере, он мог показать себя гордым человеком. Просто промолчи.
– Да.
Кадет не остановился. Этого не было достаточно. Было что-то ещё.
– Вы когда-нибудь слышали о кадете-комиссаре по имени Микаэль?
– Нет.
– Вам что-нибудь известно об инициировании, осуществлении, приказе или предложении напасть на одного из кадетов комиссара Бедроссиана?
– Нет.
Напряжение в голосе кадета смягчилось. Он посмотрел на комиссара в поисках разрешения продолжать, и Бедроссиан слегка кивнул.
– Вы доверяете коммандеру Варду?
– Нет.
– Вы считаете его способным командовать военным кораблём Императора “Безжалостный”?
– Нет.
– Вы готовы пойти на отстранение его от командования?
У Гвира закружилась голова. Что это было?
– Да.
– Вы готовы пойти на его убийство?
– Да.
Когда он произнёс это, то понял, что сказал правду.
Комиссар молчал, позволяя кадетам вести допрос. Было важно, чтобы они использовали любую возможность для обучения, но, пожалуй, уже хватит. Он склонился над плитой, на которой лежал неспособный пошевелиться Гвир, и посмотрел сверху в его растерянные глаза.
– Спасибо за ваше терпение, лейтенант-коммандер, вы будете рады узнать, что находитесь среди друзей.

Бекет опустился на колени и склонил голову, пока знакомые слова молитвы чтеца разносились над собравшимися матросами. Болезнь прошла, но оставшиеся горячечные галлюцинации ещё изводили сон: в одних Вард и комиссар стояли над телом Варранта, которое затем превращалось в его тело, или он был избит и задушен в мусорной яме Брэндом, который стал Ферролом. В других он сидел в одиночестве в капитанском кресле на мостике “Безжалостного”, а затем “Граника”. Но хуже всего были те, где в космосе перед ним появлялся сияющий Император и разочарованно отворачивался, а он падал всё глубже и глубже.
Когда лихорадка отступила, разум Бекета заполнили идеи, замыслы и планы, пока он изучал все оставшиеся у него возможности. Чем больше он думал, тем диковиннее они становились. Убить Варда было недостаточно. Сколько человек участвовало в заговоре? Они также должны умереть. Он мог доверять их заместителям или они также были вовлечены? Даже если и не были, он знал, что Вард благодаря своему покровительству управлял всем офицерским корпусом. Все они должны уйти, до последнего офицера.
И это было просто невозможно, как и всё остальное. Если он примет предложение Феррола, то, вероятно, сможет исполнить долг перед линейным флотом. Он сможет найти способ послать им сообщение. Они предпримут шаги, продиктованные Уставом, отзовут “Безжалостный”, а когда получат отказ, то отправят за ним боевую группу. На это могли уйти годы, даже десятилетия, но как только всё начнётся, то уже не будет остановлено. Вард или, скорее, его наследники окажут сопротивление, и все на корабле пострадают за его решение.
С другой стороны он мог отползти в сторону. Капитан останется мёртвым и Вон начнёт свою жизнь. Сколько должно пройти времени, прежде чем грабежи Варда заметят на Эмкоре? И вообще когда-нибудь заметят? Может именно такой капитан и нужен линейному флоту? Нет, Бекет не мог поверить в это.
Но долг перед линейным флотом бледнел перед долгом перед Императором. Он поклялся Ему, что будет заботиться о “Безжалостном” и экипаже корабля. Ни один из выше упомянутых вариантов не соответствовал этой клятве. Должен существовать другой путь и поэтому он пылко молился Его символу, расположенному на почётном месте над головой чтеца. Символ выглядел достаточно простым в сравнение с грандиозным украшением главной часовни верхних палуб с искусно вылепленными позолоченными частями, который он видел во время паломничества, но всё же был сделан с душой. Император сидел на святейшем Золотом Троне, который поддерживал Его жизнь.
Что за существование быть погребённым заживо. Бекет задумался, скорбел ли Он по тому, что потерял? Легенды, которые капитан выучил ещё ребёнком, рассказывали о боге, шагавшем, как человек, который принёс спасение всему роду людскому во время тьмы и отступничества, вёл благословенные легионы, дабы вновь завоевать галактику, и основал Империум Человека. Ненавидел ли Он то, чем Он стал? Что Ему пришлось вынести, чтобы цепляться за жизнь и оставаться сияющим светом, единственной надеждой человечества? Это было Его даром: самопожертвование.
– Услышьте меня, капитан.
Бекет открыл глаза.
– Услышьте меня, капитан. – Снова раздались слова. Ему не показалось. Он осмотрелся.
– Услышьте меня, капитан, – повторил чтец. Это был замысловатый высокий готик, вплетённый в молитвенный обряд. Это было простой случайностью? Это предназначалось, чтобы найти его? Он не знал. Он снова склонил голову.
Наблюдавший иподиакон заметил небольшое движение и сделал маленькую пометку. Он не знал, зачем это потребовалось исповеднику, но его отчёт, как и всегда, будет настолько образцовым, насколько только возможно.

Гвир с опаской посмотрел сквозь щель в длинном ряду тел на аквиле. Он впервые оказался в Перге, разделительной линии между верхними и нижними палубами. О ней нечасто разговаривали на верхних палубах, как богатые жители прекрасного города не говорили о тех, кто чистил их коллекторы. Комиссар сказал, что это являлось самым безопасным местом от шпионов первого помощника. Никто не присматривался слишком пристально к Перге, чтобы не привлекать внимание её обитателей.
– Получается, что и вы участвовали в заговоре с целью убить капитана, комиссар? – спросил он.
– Не участвовал, но знал о нём.
– Что вы знали?
– Я знал, что не стоит слишком громко о нём расспрашивать.
Гвир кивнул. Он находился с комиссаром на мостике, когда всё произошло.
– Какова была ваша цена?
Комиссар ответил не сразу.
– Что вы имеете в виду?
– Цена, которой коммандер Вард подкупил вас! Обо мне уже всё известно: продвижение, повышение. Так вёл дела и предыдущий капитан: вы держались рядом с ним и делали всё, что он просил. Вард ведёт дела точно также, но ничто из этого не применимо ни к одному из комиссаров Императора.
– Это не является темой нашего обсуждения.
– Но это было? Вас подкупили и выплатили вознаграждение?
– Да.
– Но теперь вы передумали?
– Как и вы.
– Но я – его подчинённый. Я не один из праведнейших комиссаров Императора. Вы обладаете властью уничтожить его одним движением руки, прийти на мостик и казнить прямо на месте…
– И я воспользуюсь своей властью, но мало хорошего в том, если за выстрелом, которым его убью я, последует выстрел, которым убьют меня. Его тянет к жизни отступника, и он окружает себя теми, кто разделяет его взгляды.
– Простите, комиссар, если мои вопросы кажутся слишком настойчивыми, – с нескрываемым сарказмом произнёс Гвир, – но у вас был шанс убедиться относительно моих намерений, и что я просто…
– Хотите поменяться местами? – перебил комиссар. Он разгладил шинель и лёг на плиту для допроса. – Продолжайте, если желаете.
– Нет, в этом нет необходимости. – Циничная мысль пришла ему в голову. – Несомненно, даже такой удивительный метод можно обмануть.
– Как вам угодно. И да, можно обмануть. Правда для этого потребуется исключительный ум.
Гвир посмотрел на комиссара.
– Есть одна вещь, которую вы можете сделать, чтобы доказать искренность своих намерений.
– Назовите её.
– Покажите своё лицо.
Бедроссиан инстинктивно коснулся маски.
– Это… не самое приятное зрелище.
– Но вы можете снять маску?
– В самой маске нет никакой власти. Она то, чем она кажется – простая сталь, ничего особенного. Изредка я даже позволяю одному из кадетов носить её, чтобы экипаж думал, что он – это я, так они могут почувствовать то, что будут испытывать, когда станут комиссарами.
На мгновение Гвир подумал, что комиссар откажется, но тот протянул руку и отцепил невидимые застёжки. Он снял маску и положил в сторону.
Гвир смотрел на израненное лицо Бедроссиана. Рот и нос стали неразличимыми как черты лица. Кожа была красной и чёрной, обожжённой чем-то более жестоким, чем огонь, и более едким, чем кислота. Тем не менее, над всем этим ужасом ясно сияли голубые глаза. Раны стали наградами за службу на войне, которая всё ещё бушевала где-то очень далеко.
– Это причиняет боль? – спросил Гвир.
– Да, – ответил Бедроссиан. Ответ пришёл из разреза, где должен был располагаться рот.
– Спасибо, – произнёс Гвир. – Пожалуйста, наденьте её снова. – Он отвернулся, уважая тайну комиссара. Как сейчас казалось трудно доверять другому.
– Получается, – продолжил Гвир, – мы пришли к взаимопониманию.
– Пришли. Пора согласовать дальнейшие действия. У меня есть власть, у вас – люди, которые гарантируют её воплощение в жизнь. Если мы сможем взять под контроль самые жизненно важные места и нанести главный удар с подавляющей силой, тогда мы победим. Механикус не станут вмешиваться, как и Навис Нобилите, но главный арсенал, пусковые палубы и мостик должны быть в руках ваших людей.
– Моих людей?
– Да?
– У меня есть… сомнения относительно некоторых из них. Полагаю, что осведомители Варда…
– Здесь я могу вам помочь. Коммандер Вард забрал большую часть груза с “Дуги Элоны”, и его люди делали щедрые предложения вашим подчинённым, пытаясь подорвать вашу власть. Каждый из них полагает, что он один из немногих к кому обращались с подобным предложением. Если бы они узнали, насколько сильно ошибаются, то могли бы с полным основанием усомниться и в искренности коммандера. У меня также есть подробные досье на многих из них, что может добавить веса вашим аргументам.
– Оставьте ваши досье, комиссар. Я не стал бы вторым помощником на корабле, если бы был невинным младенцем. Хорошо бы и вам помнить это, – ответил Гвир, – но спасибо за информацию. Этого будет достаточно.
– Кстати, – добавил Гвир, – вы упоминали одно имя: Микаэль? Кто это?
– Мой кадет. Он исчез.
– Вы понятия не имеете, где он? Почему ушёл?
– Он не из обычных матросов, который мог бы сбежать и спрятаться или соблазниться на деньги или женщин. Касательно того, " где он", то подозреваю, что с Императором. Что касается, " почему" … полагаю, что на этот вопрос может ответить только коммандер Вард.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒