СУМЕРЕЧНАЯ РЕКА 1 страница

ПРИБЫТИЕ

" Мы — дети страны из снега и льда, где светит полуночное солнце, а в источниках течёт горячая вода", — поёт Роберт Плант¹ у меня в наушниках, заглушив все остальные звуки, в то время как самолёт идёт на посадку. Я очень удачно выбрала песню, так как на много миль вокруг тут нет ничего кроме снега и льда. Я даже не могу разглядеть городок Ивало, не говоря уже про аэропорт, где мы должны вскоре приземлиться. Внизу проносятся только белые холмики, которые сливаются с бесцветным небом. Мы как будто летим в пустоту.

Лёгкое чувство паники возникает у меня в груди, и я тут же хватаюсь за подлокотники своего кресла и крепко зажмуриваюсь. Мне повезло, что во время этого полета из Хельсинки

в Лапландию компанией " ФиннЭйр" рядом со мной никто не сидит, потому что весь полёт превратился для меня в поездку компанией " Стресс-Экспресс". По моему лицу то и дело текут слёзы от переполняющей меня скорби по моему отцу, либо меня накрывает мощная паническая атака, когда я задаюсь вопросом — какого чёрта я вообще делаю? Я не просто лечу в Финляндию, а в самую отдаленную северную часть этой страны, и притом в полном одиночестве. Я не в первый раз лечу одна, по работе мне постоянно приходится это делать, но сейчас всё иначе. Мать отказалась ехать со мной на похороны отца, но я их единственный ребенок, поэтому мне приходится нести эту ношу без чьей-либо поддержки. Я никогда раньше не была на похоронах.

Хоть я и бывала уже в Финляндии, это будет мой первый визит в Лапландию. Вообще-то, я родилась в городе Савонлинна, но моя мать оставила отца, когда мне было всего шесть лет и забрала меня с собой в Калифорнию. Я мало что помню из своего раннего детства, проведённого в Финляндии, но позже я каждое лето ездила туда. Мой отец долго и отчаянно боролся за то, чтобы видеться со мной, и как я впоследствии выяснила, только после того, как он пригрозил матери судебным разбирательством за право на опеку надо мной, она смягчилась и позволила мне ездить к нему.

Неожиданные воспоминания наводняют мою голову и переполняют сердце. Я остановилась в коттедже своего отца у озера и только что закончила освежающий полуночный заплыв. Несмотря на поздний час, солнце всё ещё светит, как это бывает в летние месяцы, а воздух наполнен стрекозами, которые кружатся вокруг на своих радужных крыльях в погоне за комарами.

Я иду вдоль пирса, обернутая в полотенце, оставляя за собой мокрые следы, и задаюсь вопросом: куда подевался мой отец? Как вдруг он появляется в дверях коттеджа.

И он кое-кого изображает. Санта Клауса.

Мой отец... был одним из тех людей, вроде Лесли Нильсона и Кристофера Ллойда, которые всегда выглядят старыми из-за своих преждевременно поседевших волос и бороды, так что он идеально подходил на эту роль. Он стоял в угасающем золотом свете летнего солнца, одетый в красный бархатный костюм Санта Клауса, с мешком полным игрушек за спиной.

Мне было где-то восемь или девять лет, и я была уже достаточно взрослой для того, чтобы верить в Санта Клауса. Но даже если бы я в него верила, то оказалась бы в полнейшем ступоре, если бы Санта Клаус навестил меня летом. Из писем, которые писал мне отец (мама не разрешала нам слишком часто разговаривать по телефону), я знала, что он скучал по мне в Рождество, тем более что родиной Санта Клауса была Финляндия. Именно поэтому я с радостью подыграла ему и насладилась его вниманием, и, конечно, игрушками и сладостями.

От этих воспоминаний у меня потеплело в груди, хотя острая боль между ребрами так никуда и не делась. И это продолжалось с той самой минуты, как мне позвонили и сообщили о смерти отца. Каждую секунду меня разрывало между двумя мирами: миром, где мой отец

¹Роберт Плант - британский рок-вокалист, известный своим участием в Led Zeppelin.

всё ещё был жив, а моя жизнь продолжалась, как и прежде, и миром, где мой отец был мертв, а моя жизнь раз и навсегда поменялась.

Мне позвонила коллега моего отца, Нура. Она рассказала мне о том, что мой отец ушёл в лес на прогулку и каким-то образом потерялся. Поисковая группа нашла его на следующий день, покрытого льдом и снегом. Мертвого.

Тогда эта новость показалась мне какой-то нереальной. По правде говоря, я до сих пор не могу в это поверить. Мне кажется, что два мира переплелись между собой и меня бросает из одного в другой, так что непонятно, где я в итоге окажусь. Иногда мне хочется, чтобы горе придавило меня целиком, точно бетонная плита, потому что мне довольно сложно выносить те моменты, когда на меня ни с того ни с сего обрушивается реальность происходящего. Я бы предпочла оставаться в самой гуще событий, какими бы жестокими они ни были, если конечно я вообще могла пережить эту боль.

Все думали, что я быстро её переживу, потому что я редко виделась или разговаривала с отцом, а наши с ним отношения не были близкими, но как бы это ни было странно, несмотря на расстояние, он был мне ближе, чем мать. Мы с ним как будто разговаривали на одном и том же немом языке, и между нами была какая-то магнетическая связь, которой мы были соединены всё это время. Я всегда чувствовала, что он рядом, несмотря на то, что мы, по сути, жили порознь.

А теперь самое болезненное. После окончания школы, когда моя мама переехала в Сиэтл со своим нынешним мужем, Джорджем, а я осталась в Лос-Анджелесе, я подумывала

о том, чтобы поехать в Финляндию. Я также подумывала о том, чтобы попросить отца приехать в Лос-Анджелес. Все эти мысли крутились у меня в голове наряду с мыслями о том, что мне стоит перестать есть так много пончиков, и о том, что мне не надо пересматривать " Ходячий замок", и о том, что мне уж точно не нужен ещё один суккулент для террасы, так как суккуленты никогда не приносят плодов. Я думала обо всём этом, а потом начинала думать о чем-то другом, предполагая, что у меня ещё куча времени. Я решила, что через год, когда мне исполнится двадцать пять, я наконец-то возьму на работе отпуск и съезжу навестить отца. Я думала, что именно тогда он, то есть моя семья, станет моим приоритетом.

Я никогда не думала, что он умрет. Ни сейчас, ни когда бы то ни было, если быть честной. Мне казалось, что это всё не про него, и если бы вы его встретили, вы бы поняли. Мой папа был неудержимой силой, душой компании, а ещё — невероятно популярным, полным жизни и энергичным. Люди любили его, а он любил людей. Мой отец умел заставить поверить в магию, в то, что всё в этом мире возможно, и что ты можешь стать всем, чем только пожелаешь.

И вот... его не стало.

" Это, должно быть, какая-то ошибка", — подумала я, когда шасси самолёта ударились

о взлётно-посадочную полосу. Я ещё крепче вцепилась в подлокотники и с опаской посмотрела в иллюминатор на снег, летевший вдоль узкого тротуара взлетно-посадочной полосы.

Какое-то время мы продолжали подпрыгивать, пока, наконец, не остановились.

Я выдохнула, и как раз в этот момент стюардесса начала говорить что-то по-фински, да так быстро, что я не смогла разобрать ни слова. У меня сохранились какие-то остаточные знания этого языка, так как отец учил меня ему в детстве, но я была готова признать, что сохранила к нему интерес только потому, что он вдохновил Толкина на создание эльфийского языка.

Я покинула самолет довольно быстро, так как он был совсем маленьким и лишь наполовину заполнен. Февраль считался низким сезоном для Лапландии. Однако мне пришлось подождать свою ручную кладь, так как багажные полки были совсем крохотными, и я была вынуждена сдать её в багаж. Ожидая её рядом с зоной выдачи багажа в, должно быть, самом крохотном аэропорту мира, я почувствовала, как мою спину обдало холодом.

На какое-то мгновение я была дезориентирована и почувствовала головокружение, а кожу у меня на голове начало покалывать.

Я обернулась и увидела женщину средних лет, которая смотрела прямо на меня. Невысокого роста, с седеющими светлыми волосами, стрижкой боб и круглыми

обветренными щеками, которые сияли, точно яблоки. На её лице была улыбка, но тёмные глаза совсем не улыбались.

— Добро пожаловать в Сампи, — сказала мне женщина с сильным акцентом, и хотя я никогда не встречала её раньше, я сразу же поняла, что это была Нура.

Вообще-то, я услышала, как её имя, словно, пропел у меня в голове какой-то снегирь на ветке, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя. Разница во времени

— это вам не шуточки.

— Сампи? — повторила я.

Боже праведный, только не говорите мне, что я села не на тот самолет.

— Так мы, жители Сампи, называем Лапландию, — сказала она, а затем, словно спохватившись, протянула мне руку. — Я Нура. Но ты это и так уже знаешь. Мне жаль, что мы не смогли встретиться при более благоприятных обстоятельствах. Твой папа очень тобой дорожил. Не проходило ни дня, чтобы он не говорил о своей дорогой Ханне.

Только не плачь, только не плачь.

Я быстро пожала ей руку и смогла сдержаться только потому, что всё ещё была немного обескуражена.

— Как вы узнали, каким рейсом я прилечу?

Нура одарила меня полуулыбкой.

— Ты сказала, что будешь на завтрашних похоронах. Сюда летает не так много рейсов. Просто угадала.

Она протянула руку и коснулась моего чёрного шерстяного пальто.

— Выглядит модным, но не поможет тебе согреться.

Я едва не указала ей на то, что на ней самой был только толстый шерстяной свитер, но решила не открывать рот.

— Твой отец рассказывал мне, что ты работаешь на швейную компанию, — сказала она, всё ещё не сводя с меня своих тёмных и острых, как гвозди, глаз. — Что-то связанное с интернетом.

— Социальные сети, — ответила я ей, слегка приподняв подбородок.

Рост у меня был почти метр восемьдесят, и Нура была намного ниже меня, но каждый раз, когда мне приходилось объяснять, кем я работаю, я сразу же начинала ощущать себя очень маленькой. Как только люди слышали, что я работала в модной индустрии, а потом, что мой род деятельности связан с социальными сетями, они довольно быстро составляли обо мне мнение.

— Менеджер социальных сетей, — добавила я. — Сейчас все рекламные кампании и маркетинг осуществляются в основном через них.

Она кивнула и тут же отвернулась в сторону ленточного конвейера, прервав зрительный контакт. Я испытала странное облегчение, словно опять обрела способность дышать.

— Я не раз говорила твоему отцу, что мы могли бы нанять кого-то вроде тебя для нашего гостиничного комплекса, но он все время отмахивался от меня и говорил, что нужные люди сами найдутся. В итоге он оказался прав.

Она подняла руку и указала на мой розовый чемодан с золотым отливом, который появился на ленте.

— А вот и он.

На этот раз мне можно было не спрашивать, как она узнала. На ленте было не так много розовых чемоданов.

Я подошла к ленте, забрала свой багаж и остановилась, желая собраться с мыслями. Я всегда умела считывать настроение (папа частенько называл меня " эмпатом", а мама говорила, что я " слишком чувствительная" ). Настроение Нуры было отвратным. Но ведь она зачем-то потратила своё время, чтобы встретить меня, так что, может быть, эти странные

флюиды, исходящие от неё, могли быть связаны с тем, что она горевала так же сильно, как и я? Папа переехал на север пять лет назад, где открыл гостиничный комплекс, и хотя он никогда не упоминал Нуру, весьма вероятно они с ней были очень близки. Может быть, даже слишком близки, чего мне совсем не хотелось представлять.

Я напомнила себе о том, что мне не стоит делать никаких предположений и осуждать её, и подкатила к ней свой чемодан.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала она. — Теперь я отвезу тебя в гостиницу.

— О.

Я остановилась и еще плотнее закуталась в воротник своего пальто.

— Но ведь похороны только завтра.

— Да, — терпеливо ответила она. — Но ты остановишься в гостинице. Это была не просьба, это был приказ. Я покачала головой.

— Я уже забронировала и оплатила номер в городском отеле. Они не возместят мне убытки, если я отменю бронь.

Она одарила меня спокойной улыбкой.

— Они возместят. Я знаю все отели в городе. Не волнуйся.

Он замолчала и нахмурила свои светлые брови.

— Должна сказать, я была разочарована, когда обнаружила, что ты не забронировала номер в нашей гостинице.

Она развернулась и замаршировала к дверям, ведущим на улицу.

— Я знаю, — призналась я после паузы и последовала за ней. — Думаю, дело в том, что я не смогла найти её на сайте для бронирования отелей, которым пользуюсь. Дань привычке.

Это была не совсем правда. Я всегда хотела остановиться в папином гостиничном комплексе, даже до того, как он получил некоторое признание среди именитых путешественников, которые случайно натыкались на него в поисках чего-нибудь новенького. Но сама мысль о том, что я остановлюсь там, а его там не будет, казалась мне совершенно неправильной, хотя я и не могла объяснить себе почему. Как будто мне было проще остановиться где-то в другом месте, на некотором расстоянии от него, словно это могло уменьшить мою боль.

Мы вышли на улицу через автоматические двери, и мне в лицо ударил поток воздуха, обдав холодом мои лёгкие. Здесь было чертовски холодно, и снег покрывал каждый сантиметр земли, включая тротуары, а машины то и дело создавали колеи на дорогах. Я отругала себя за то, что не привезла парку. И пожалела, что к колесикам моего чемодана не были прикреплены лыжи.

— Значит твоя мать не приедет, — отметила Нура, пока мы шли до парковки, а я тащила свой чемодан через снежные заносы.

Я покачала головой, попытавшись унять гнев, который вспыхнул у меня внутри. Нура сказала, что она позвонила моей матери перед тем, как связалась со мной. Когда я узнала новость об отце, я сначала отправила сообщение своей лучшей подруге, Мишель, а затем рассказала соседке по комнате, Дженни. Потом было много слёз, много стопок бурбона и шоковое состояние.

Вообще-то, я позвонила матери только на следующее утро. Я знала, что Нура сообщила ей, но Нура не сказала моей матери, что она собиралась позвонить также и мне. Это значит, что моя мать не подозревала о том, что я знала о смерти отца, и скрывала от меня эту информацию в течение двадцати четырёх часов. Она, может быть, скрывала бы её и дальше, если бы я ей не позвонила.

И, чёрт возьми. Даже не будучи эмпатом, я смогла бы точно определить её настроение по телефону. Она считала, что его смерть была к лучшему.

Так что — нет, мама не собиралась приезжать на похороны.

— Уверена, что для неё это было бы слишком тяжело, — сказала я, но я знала, что услышав виноватый тон моего голоса, Нура мне не поверила.

Я сама себе не верила. Всё это было дерьмом собачьим.

Но Нура только кивнула, и мы направились к её небольшому красному хэтчбэку. Внутри машины меня встретило огромное количество запахов. Многие из них, например шалфей и запах дерева пало санто, были мне знакомы, другие же оказались более грубыми, горькими и приторными. Мои длинные ноги врезались в бардачок, поэтому мне пришлось повоевать с креслом, пока оно не отъехало назад.

Нура с удивлением посмотрела на меня, и я впервые увидела, как её темные глаза оживились.

— Вся в отца, — прокомментировала она. — Он тоже был высоким. Твоя мать такая

же?

Я покачала головой и усмехнулась.

— Её рост где-то метр шестьдесят, и она похожа на изящный цветок. И она никогда не давала мне об этом забыть.

Нура издала низкий звук, похожий на " хмммм", завела машину и включила печку на

минимальную скорость, что показалось мне странным, но, может быть, у неё не возникало проблем с холодом? Тем более что на ней был только свитер.

— Неженкам тут не место, — произнесла она холодно. — Они здесь долго не выдерживают. Прости, печка заработает через минуту.

Машина сдала назад, а затем развернулась на парковке, и шины приятно захрустели по снегу.

— Твой отец говорил мне, что ты когда-то занималась танцами.

— Да, — сказала я. Горечь, висящая в воздухе, распространилась теперь и на мой язык. — К сожалению, в танце нужно быть изящным цветком, и в какой-то момент я уже не могла больше ими заниматься.

Другими словами, танцы были для меня всем, а в особенности для моей мамы. Но те крайности, на которые я шла для того, чтобы оставаться лёгкой и воздушной, нанесли тяжёлый урон моему телу и психике.

— Но затем я открыла для себя боевые искусства. Капоэйру. Этот вид пришёл из Бразилии. Соединяет в себе танец и элементы борьбы.

Нура оторвала взгляд от дороги и посмотрела на меня.

— Он никогда об этом не упоминал.

Я пожала плечами. Я не любила соревноваться. Моё сердце больше не могло выносить все эти соревнования, особенно после того, через что я прошла. Это было моим хобби. После школы я поняла, что если меня больше не принимают в танцевальные студии, то я хотела бы заниматься чем-то, что заставляло бы моё тело двигаться. Я начала наращивать мускулы, тягать штангу, а потом всё произошло само собой. Я недолгое время занималась тхэквондо, даже арнисом, но именно капоэйра захватила меня.

Настроение Нуры слегка изменилось. Словно эта информация имела для неё значение. Может быть, она была старомодной и считала, что девушкам не пристало драться? В этом она была солидарна с моей мамой.

Я улыбнулась ей спокойной улыбкой.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь ни с кем драться на похоронах папы.

Она сдержанно мне улыбнулась, и я тут же почувствовала себя неловко. Я оглядела машину.

— Кстати, а что это за запах?

— Тебе нравится? — спросила она. Не совсем.

— Пахнет шалфеем.

" А еще разлагающимися трупами", — мысленно добавила я, и от этого точного определения моё тело содрогнулось. Я ещё сильнее закуталась в пальто, засунув замерзшие руки в карманы. Я всегда была впечатлительной, но мне не следовало думать о таких вещах перед похоронами отца.

— Шалфей, пало санто, лаванда, мирра и " сиени" ². То есть грибы.

— Не знала, что грибы так пахнут.

— Это особенные грибы.

" Разве не все грибы особенные? " — подумала я.

Если бы у меня была личная жизнь в старших классах, запах высушенных грибов, вероятно, был бы мне знаком.

Я перевела внимание на пейзаж, проносящийся за окном. Точно такой же вид открывался из иллюминатора самолета: земля, покрытая соснами и снегом с редкими низкими холмиками в придачу. У меня было ощущение, что мы проезжали мимо озер и рек, но толстый слой снега, покрывающий их, делал пейзаж однообразным.

Все это так сильно отличалось от Лос-Анджелеса, что меня внезапно охватил страх, словно я оказалась на краю земли и собиралась упасть в пустоту, из-за чего я почувствовала себя уязвимой. Я представила земной шар, и на нём — маленькую точку, в которой я находилась, а у меня над головой не было ничего кроме бесконечного льда и снега.

Помимо всего прочего, на дороге практически не было машин, и я вдруг осознала, что совсем не знаю Нуру. Я была уже готова достать телефон, проверить наличие сигнала и, может быть, отправить сообщение Дженни, хотя и не знала, сколько у них сейчас времени, как вдруг кожа на моей спине покрылась мурашками, и у меня появилось ужаснейшее и тревожное ощущение, что если я взгляну на Нуру прямо сейчас, я увижу вовсе не её, а улыбающееся дьявольское существо. Я была даже готова поклясться, что краем глаза увидела рожки, или даже оленьи рога, растущие прямо из её головы.

Я немедленно закрыла глаза и сделала глубокий вдох. " Это всё разница во времени",

— сказала я сама себе. Скорбь и разница во времени. Дьявольское сочетание.

— Ты в порядке? — спросила Нура.

Я кивнула, сжав губы, и продолжила сидеть с закрытыми глазами.

— Просто неожиданно почувствовала усталость.

— Почему бы тебе не поспать? До гостиничного комплекса ещё сорок пять минут.

" Черта с два я сейчас буду спать", — подумала я, прислонившись головой к

замерзшему окну.

Но затем двигатель машины неожиданно заглох, и я услышала, как Нура сказала:

— Мы на месте.

Я резко открыла глаза и выпрямилась на сидении. Мы припарковались у низкого деревянного здания с засыпанной снегом крышей, которое было окружено лесом. Ветви деревьев сверкали в заходящем солнце, точно были покрыты глазурью.

Что за чёрт?

Я моргнула и потрясла головой.

— Что произошло? Я ведь буквально только что закрыла глаза.

— Ты уснула, — сказала она. — Давай я отведу тебя в твой номер, и ты сможешь поспать.

Когда я попыталась осмыслить то, как быстро пролетело время, мой мозг напомнил мне поезд, который медленно трогается со станции.

— Лучше не спать в день прибытия, по крайней мере, пока не начнёт темнеть. Иначе можно совсем не привыкнуть к разнице во времени, — сказала я ей заплетающимся языком.

— Темнеть начнёт уже через час, — ответила она деловым тоном.

Она вышла из машины, открыла багажник и достала мой чемодан. Я уставилась на деревянное здание с искусно вырезанной табличкой " Гостиница Лесная" на крыше, и на дым, поднимавшийся из трубы. Так вот над чем так усиленно работал папа.

Как по заказу, на глаза навернулись горячие слезы, и я сделала резкий и дрожащий вдох, чтобы не заплакать. Я не хотела плакать перед Нурой. Я чувствовала, что не могу себе позволить выглядеть ранимой рядом с ней.

²sieni (финск. ) – гриб (прим. переводчика).

Я вышла из машины. Воздух здесь был более холодным, свежим, бодрящим и был наполнен запахом сосен и древесным дымом. На парковке стояло только четыре машины.

— Я так понимаю, гостиница сейчас не сильно заполнена, — отметила я, подойдя к Нуре, слегка шатаясь, и протянув руку за своим чемоданом.

— Межсезонье, — сказала она, не дав мне взять чемодан. — Сейчас у нас только один гость. И расслабься, Эйро позаботится о твоём чемодане.

Я была уже готова спросить, кто такой Эйро, как вдруг дверь гостиницы отворилась, и

в проёме показался высокий и крепкий мужчина с длинной седой бородой. На какое-то мгновение мне показалось, что я смотрю на своего отца, однако этот мужчина выглядел старше и казался более грозным. Я знала, что нельзя было делать такие умозаключения, исходя из его внешности, однако всё это читалось в его глазах. Но опять же, с моим умением считывать настроение в последнее время что-то случилось.

Он подошёл к нам, одарил меня широкой улыбкой и взял у Нуры чемодан. На нём был жилет из оленьей шерсти, накинутый поверх зимнего комбинезона, и бело-красная вязаная шапочка, которая высоко сидела на его голове, а её уши болтались у него на щеках. Ну, хотя бы он был одет более подобающим образом.

— Рад познакомиться, Ханна, — сказал он низким голосом. — Я Эйро. Я был хорошим другом твоего отца. Мы так тебе рады.

Мне удалось выдавить только полуулыбку. Я знала, что это могло показаться грубым и отталкивающим, но я не могла отделаться от странного ощущения.

Они обменялись взглядами с Нурой, значение которых я не смогла понять, и направились в сторону гостиницы.

— Как ты знаешь, идея гостиничного комплекса состоит в том, что гости могут останавливаться в небольших домиках в лесу и рядом с озером, из которых прекрасно видно Северное сияние, — сказала Нура, пока мы шли по дорожке к входу в гостиницу. — Но мы решили, что будет лучше, если ты остановишься в одном из номеров в самой гостинице. Так ты не будешь чувствовать себя одиноко. Учитывая разницу во времени и то горе, что ты испытываешь, ты сейчас должно быть порядком обескуражена.

Она взглянула на меня через плечо.

— Завтра утром я проведу для тебя экскурсию. А пока отдыхай.

Неожиданно, я почувствовала себя слишком уставшей для того, чтобы возражать. Эйро открыл дверь и завёл нас в гостиницу. Воздух внутри пах сливочным маслом, корицей и кардамоном, отчего мой желудок заурчал. Фойе было выполнено в прекрасном деревенском стиле: на бревенчатых стенах висели тканые гобелены и картины, а с потолка свисали многочисленные люстры, сделанные из оленьих и лосиных рогов, в которых мерцали свечи. Я знала, что выбор этой эстетики на сто процентов принадлежал моему отцу.

Я осмотрелась и заметила столовую, зону отдыха и кухню, после чего меня отвели наверх в мой номер, располагавшийся в дальнем конце узкого коридора.

Эйро открыл дверь и поставил мой чемодан рядом с кроватью. Я вошла внутрь и бегло осмотрела номер. Он был простым: стены выполнены из древесины березы, а шторы

— из меховой ткани, хотя пахло здесь так же, как и в машине Нуры.

— Увидимся утром, — сказала Нура, когда они собрались уходить.

— Подождите, — я развернулась, и она задержалась в дверях. — Сейчас только три часа дня. Куда вы собрались?

— Тебе надо поспать, — сказал Эйро, не ответив на мой вопрос. А затем он закрыл дверь.

Я смотрела на дверь в течение некоторого времени, почти приготовившись к тому, что её сейчас запрут снаружи. Но, конечно, этого не произошло.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Окно выходило прямо на парковку, что, по какой-то причине, меня успокоило. Несмотря на то, что им как будто чертовски хотелось, чтобы я отправилась спать, я была рада тому, что они разместили меня здесь, а не в лесу. Мне и так уже было довольно страшно, без какой-либо на то причины.

Я решила прилечь на кровать, чтобы проверить, насколько она удобная. Кровать была двуспальной и довольно твердой, но моё тело тут же расслабилось на ней.

Мне следовало распаковать вещи и, вероятно, найти Нуру, чтобы раздобыть чего-нибудь поесть. А ещё отправить сообщение Мишель, Дженни и маме, чтобы рассказать им о том, что я...

Но мои мысли начали куда-то уплывать. Мои глаза закрылись.

***

Я открыла глаза. Темнота.

Абсолютная и кромешная темнота.

На какое-то мгновение мне показалось, что я умерла, но затем я увидела над собой

зеленый мигающий огонек, и поняла, что это детектор дыма.

Я поискала телефон, и обнаружила его у себя в кармане. Я всё ещё была в своём чёртовом пальто.

Я достала телефон и включила его. Десять вечера. Я вздрогнула от яркого света, и чуть не разрыдалась, увидев фотографию себя и папы на экране.

Мне удалось сдержаться, и я начала светить экраном по всей комнате, пока не отыскала лампу на прикроватном столике и не включила её.

Чёрт побери, я конкретно вырубилась! Именно поэтому мне хотелось бодрствовать как можно дольше. И вот теперь я полностью выспалась, а все остальные собирались ложиться спать.

Я вздохнула и встала. Сходила в туалет, брызнула водой на лицо, после чего мой урчащий желудок сообщил мне о том, что нужно поесть. И хотя я была уверена в том, что Нура и Эйро уже спали (я не знала, жили ли они в отеле или где-то ещё), я решила, что вероятно смогу найти что-нибудь поесть на кухне.

Я вышла из номера, спустилась по лестнице на первый этаж и направилась на кухню.

Я практически дошла до места, как вдруг заметила ещё одно помещение, рядом со столовой и зоной отдыха. В то время как в гостинице горело всего лишь несколько светильников, и было ужасно тихо и пусто, внутри помещения горели свечи, блики пламени которых танцевали на стенах, и играла тихая музыка. Она была странной, но соответствовала этому месту, напоминая хор голосов и низкий стук национального барабана.

Я пошла в ту сторону, почему-то почувствовав, что мне надо вести себя тихо, а затем остановилась.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒