Аннетт Мари Роб Якобсен 5 страница

Я прищурился.

– Ты берешь мои вещи в заложники?

– Нет, я предлагаю приберечь их для тебя, пока ты не будешь готов забрать их.

– Это воспоминания, а не гримуары. Ты не найдешь в них ничего для…

– Я пытаюсь быть мягче! – перебила она. – Ты спас мне жизнь, и я хочу ответить добром!

Сомнения охватили меня, но она пронзила меня яростным взглядом, но не обвиняла, как чаще всего, а… Я не знал, что взгляд задел меня так, что я захотел верить ей.

– Ладно, – сдался я. Хотя у меня не было варианта лучше. – Спасибо.

Строго сжатые губы стали улыбкой. Настоящей. Милой улыбкой.

Думая о ее предложении сохранить мои книги, я забрал их из ее рук и покинул спальню. Я с тоской посмотрел на гостиную и направился к двери.

– Кит, – она задержалась у моего огромного плоского телевизора – одну из моих покупок для квартиры. – Уверен, что больше ничего не хочешь сохранить?

Я покачал головой.

– Тут больше нет моего. Квартира была с мебелью.

Она, хмурясь, присела на корточки у тумбочки телевизора.

– А это?

Я прошел к ней и посмотрел на полки, полные коробочек DVD и Blu‑ ray. Я сел на пятки.

– Я собирал их, начав работу в «ККК». Я всегда хотел коллекцию фильмов, но не мог позволить… – я закашлялся. – Но, да, тут нет редких изданий. Я могу их найти снова, если будет шанс, – вяло закончил я.

Но я был обречен на жизнь в бегах или за решеткой.

Линна провела ладонью по собранию комедий, включая полное собрание «Монти Пайтона», и остановилась на «Касабланке».

– О‑ о, – сказал я. – Классика.

Она вытащила ее с полки.

– Я такое не видела.

– Серьезно? Все должны хоть раз посмотреть «Касабланку».

– Хм, – она посмотрела на иллюстрацию Ингрид Бергман и Хамфри Богарта, драматично прижавшихся друг к другу на обложке. – Выглядит…

– Не смей говорить «скучно». Это самый красивый фильм в истории.

Она недоверчиво приподняла бровь.

– Да! – ее бровь поползла выше, и я вдруг странно смутился. – Это о том, как быть частью чего‑ то большего. Думаю, в этом есть красота.

Она поймала нижнюю губу зубами.

– Может… – она сделала паузу. – Может, нам стоит его посмотреть.

Я фыркнул и поднялся на ноги.

– Конечно. Можешь загрузить на телефон, встать у моей камеры, и я буду смотреть поверх твоего плеча.

Она осталась на корточках, все еще сжимая диск.

– Я про сейчас.

Я застыл, шагая к двери, и посмотрел на ее макушку.

– Зачем? Хочешь убедиться, что это фильм, а не диск с моими преступными тайнами?

– Нет, просто… – она резко встала, избегая моего взгляда. – Не важно.

Она стала опускать диск на подставку, но я поймал ее запястье.

– Ты серьезно? Ты хочешь посмотреть «Касабланку» сейчас? В моей квартире?

Она что‑ то пробормотала, щеки порозовели.

– Что, прости?

– Я сказала, что нам не нужно спешить в участок, – она вяло потянула руку, но я не отпустил. – Уже поздно, и расследование не продолжится до утра. Ты не скоро сможешь продолжить собирать коллекцию, так почему не насладиться фильмом еще раз?

Я позволил ей убрать руку. Она с опаской подняла взгляд, поняла, что и я смотрел на нее насторожено.

– Что? – фыркнула она. – Это была просто идея.

– Я… – качая головой, я признался. – Я не пойму, обманываешь ли ты меня.

– Обманываю?

– Да. Вдохновила меня незаконной ночью кино, дождешься начала фильма и застегнешь на мне наручники, а потом утащишь в участок, зловеще хохоча.

Она моргнула дважды, закатила карие глаза так, что ее голова отклонилась. Она прижала диск к моей груди.

– Включай фильм, Кит.

Она прошла к дивану, опустилась на подушки и скрестила руки, выжидая.

Ого, она была серьезна.

– Мне поискать попкорн?

Две с половиной минуты спустя я сидел рядом с ней с большой миской попкорна на одной ладони и с пультом в другой руке. Она взяла попкорн, смазанный маслом, и бросила в рот.

Я пытался не пялиться.

Фильм начался, и моя тревога пропала, на экране медленно крутился черно‑ белый глобус, камера сосредоточивалась на Северной Америке.

– Когда это было снято? – спросила она, взяв больше попкорна из миски.

– 1942. Фильм снят посреди Второй Мировой войны и выпущен посреди войны. Они сняли его через пять месяцев после Перл‑ Харбор.

Она тихо хмыкнула с интересом и отклонилась, чтобы смотреть. Мы доели попкорн, и я отодвинул миску на столе. Я устроился удобнее, подушки дивана прогнулись. Моя рука задела ее руку, но она не отвела взгляда от экрана.

Я подавил желание комментировать, дал фильму затянуть ее, но когда толпа в баре Рика запела «La Marseillaise», чтобы заглушить группу нацистов, поющих немецкий гимн, я не сдержался.

Я склонился к ней, моя рука прижалась к ее руке. Я прошептал:

– Присмотрись к тем, кто поет.

Она прищурилась.

– Та женщина плачет?

– Некоторые отсюда были выжившими в войне. Они сбежали от нацистов в Европе и убежали в Америку, а потом спели об этом в «Касабланке». Для них это было настоящим.

– Ого, – тихо сказала она.

Когда мы добрались до важной сцены между Риком и Ильзой под дождем в аэропорту, я разошелся, цитировал лучшие строки Богарта в унисон с ним. Линна смотрела то на меня, то на экран, уголки ее рта подрагивали от каждой строки.

В правильный момент, подражая Богарту, я коснулся пальцами ее подбородка и произнес своим лучшим мелодраматичным баритоном:

– Я выпью за тебя, малыш.

Она миг смотрела на меня большими глазами, а потом рассмеялась и отбила мою ладонь.

– Из‑ за тебя я пропустила это!

– Ой, – я с улыбкой схватил пульт и отмотал фильм. – Обещаю, что не буду тебя отвлекать… хотя бы полминуты.

Она рассмеялась, снова закатив глаза. Ее веселье пробило маску агента, и я смог лучше разглядеть женщину под ней – и, если честно, мне могла понравиться девушка, которую я видел.

Но я пожалею из‑ за этих чувств.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Там прошел дождь?

Я забрался на верхнюю койку и рухнул. Я лег на спину, поправил серый комбинезон, пока стало хоть немного удобнее, скучая ужасно по футболке и джинсам. И моей огромной кровати. Комбинезоны и койки в камерах придумывали без учета удобств.

Дункан прислонялся к стене напротив кровати, глядя на меня. Мои волосы были мокрыми от дождя, и это привлекло его внимание.

– Немного, – ответил я, стараясь звучать так, словно это был нормальный разговор в тюрьме.

– Да? – его глаза засияли, он отошел от стены, приблизился к койкам.

«Только не трогай меня, не трогай, не трогай».

– Ага.

– Как это было?

Что он искал? Описание воды, ниспадающей с небес? Мне написать хокку?

Я вздохнул.

– Не знаю, Дункан. Дождь лился с неба. Было мокро.

Он помрачнел от моего сухого ответа, он снова прислонился к стене.

– Повеселился в поездке? Я слышал, они заставили тебя охотиться на лучшего друга.

Слухи быстро разносились в камерах МагиПола.

– Квентин – не мой лучший друг, – ответил я. – Не говори мне, что ты не использовал бы шанс, чтобы выйти, если бы его предложили.

Гидромаг пожал плечами.

– Может, да, может, нет. Я знаю, что непросто общаться с МП. Это точно.

– Ты пообщался бы, – сказал я, – если бы появился шанс сбежать.

Он покачал головой и пропал на нижней койке. Металлическая основа задрожала.

– И это тебе не помогло.

Я медленно вдохнул. Он был прав. Но Линна и не связала меня.

Но шансы на побег не были высокими. Это не останавливало меня раньше, когда мне было девять лет, я выпрыгнул с пятого этажа в сугроб, чтобы не получить ремнем от противного приемного отца, но хоть я выглядывал шанс с Линной, ничего не вышло.

Отчасти я не хотел рисковать будущим без уверенности в шансе, который Линна мне не даст, если только я не серьезно наврежу ей. Например, столкнув ее в разъедающее зелье.

Но нужно было провести черту. И если я так ее предам, она вернется из мертвых, чтобы убить меня своей магией отрицания.

Мы так и не поймали Квентина. У меня еще были шансы до дня вынесения приговора, или, может, мне не стоило бояться этого. Если я заслужу уважение в глазах Блит, если Линна сдержит обещание помочь мне…

Я потер рукой лицо. Я серьезно думал доверить будущее Линне и Блит, слушающимся закона? Я думал, что лучше было принять наказание?

Что на меня нашло?

Я повернулся на живот, выглянул на Дункана, который, казалось, гонял слюну во рту.

– Тебя уже вызвали на суд? – спросил я у него.

– Да. Четырнадцатого июня.

– В один день со мной.

Он проглотил слюну.

– Они, наверное, собирают важных шишек в один день, чтобы Совет судей разобрался со всем одним махом.

Всех серьезных шишек? Они объединили меня с этим безумцем? С каких пор фирма адвокатов‑ мошенников была равна убийству семнадцати человек?

– Сколько у тебя обвинений? – спросил я.

– Семнадцать. Это ясно. А у тебя?

– Шестьдесят один.

– Это много.

Ага, Шерлок.

– Ты знаешь, сколько лет меня ждет? – я не ждал настоящего ответа от безумного парня.

– С этими ребятами сложно сказать.

– Как думаешь, сколько тебе дадут? – мой приговор не мог быть больше, чем у психопата с магией воды.

– О, я не буду сидеть ни дня.

– Бред, – рявкнул я. Как можно быть таким чокнутым? – Тебя ждет пожизненное. Никак иначе.

– Ты такой тупой? – фыркнул он. – Меня ждет смертный приговор.

Его спокойный тон ошеломил меня.

– Что? Ты уверен?

– С МП уверенности нет, но, скорее всего, так будет. И они не ждут. Когда получаешь смертный приговор, думаю, они дают… две недели? А потом… – он провел пальцем по шее, добавляя милое звуковое сопровождение.

– О… ясно.

Я повернулся и посмотрел на потолок, не мигая. Шестьдесят одно обвинение. Этого хватит на смертный приговор? Вряд ли, ведь Линна отметила, что многие обвинения порвались бы легче, чем картон под дождем.

Но, как и сказал Дункан, с МП уверенности не было.

Если подумать, слушание и короткий приговор были лучше жизни изгоя – хотя игра Харрисона Форда и Томми Ли Джона делали ее заманчивой – но если меня могли казнить, тогда нет, спасибо. Вариант Б уже не подходил.

Улыбка Линны появилась перед глазами, но я отогнал ее, попытался подсчитать, сколько часов осталось до вынесения приговора. Я сдался, поняв, что не знал, который час. Но меньше трех сотен. Меньше трех сотен часов для побега.

И, если я не смогу убежать, я пойду на суд следом за Дунканом, и МП могла убить нас.

* * *

Я управлял дыханием, напрягся. Предплечья упирались в пол, тонкое одеяло с койки действовало как матрац для йоги. Я держал тело почти вертикально, ноги были в воздухе, колени – согнуты, ступни выгнулись к голове. Пот стекал по спине к шее, я медленно дышал, мышцы горели.

– Как это называется? – спросил Дункан скучающим тоном, отдыхая на койке, скрестив ноги в лодыжках.

– Поза скорпиона, – я выгнул спину сильнее, сжимаясь плотнее. Все мышцы и суставы натянулись.

– Не выглядит сложно.

Ага. Дункан не смог бы держать себя прямо.

Несмотря на мою тревогу, я проспал почти всю ночь – бой с телекинетиками и побег от ловушки с зельем утомили. Но я проснулся с затекшим и ноющим телом, и долгое скучное утро на твердой койке не помогло. Мое решение? Размять мышцы йогой.

Кстати, если кто‑ нибудь скажет, что йога – разминка для девочек, смело зовите их идиотами.

Вздохнув, я распрямил тело и опустил ноги на пол. Я сел на пятки и вытер ладонью лоб. Капля пота стекала к челюсти.

Мелкие глазки Дункана проследили за ней, и я поежился.

Повернувшись, чтобы не смотреть на него прямо, я поправил рукава комбинезона, чтобы они не мешали следующей позе. МП не давали одежду для занятий спортом или запасной комбинезон, и я снял верхнюю половину и завязал на поясе так, чтобы ткань не сильно промокла, и торс остался голым.

Я собирался занять восьмиугольную позу, но кто‑ то постучал в дверь нашей камеры. Это снова был Бородатый Дровосек с отличным именем.

Он тряхнул волшебными наручниками.

– Капитан хочет тебя видеть.

– Сейчас?

– Очевидно, что сейчас.

Раздражение и почти безумная надежда смешались во мне насчет того, что меня ждало дальше – и если все пройдет хорошо, этот поход из камеры будет последним. Я встал.

Дункан ухмыльнулся мне.

– Снова идешь поиграть с милым агентом?

– Или Блит решила порубить меня на кусочки и использовать как приманку для вампира.

– Думаю, ты узнаешь.

Круто. Спасибо.

Бородач отпер камеру и махнул мне выйти в коридор. Я потянулся к узлу ткани на поясе, но кожа была липкой от пота, и я не хотел испортить единственный наряд. Варианта лучше не было, и я вышел так.

Агент нахмурился.

– Оденься нормально.

– Чувак, я разминался. Дай мне минуту остыть.

– Когда я надену наручники, ты не сможешь надеть рукава.

Я пожал плечами.

Он потерял терпение, застегнул наручники и повел меня в ту же допросную, что и раньше. Через миг я неудобно сидел на том же старом стуле, с теми же старыми цепями, прикованными к тому же старому столу. Дверь за агентом хлопнула.

Я отклонился на стуле, металл впился в голую спину. Фу, холодно.

Дверь тут же распахнулась. Линна решительно прошла, заметила меня и застыла, раскрыв рот. Следом за ней вошла Блит и врезалась в ее спину.

– Агент Шен! Ты… – Блит заметила меня. – Моррис!

– Да? – невинно спросил я.

– Почему ты не одет?

– Я был занят, когда агент Дровосек пришел за мной.

Щеки Линны вспыхнули. Я поймал ее взгляд и приподнял брови, ее румянец стал ярче.

– Разминался, – добавил я, поднял ладони, цепи звякнули. Я неловко убрал пару прядей мокрых волос со лба. – Но если бы я знал, когда ждать нашей встречи, я бы подготовился для вас, дамы.

Блит прошла к столу с охапкой папок цвета острого соуса. Она опустила стопку на стол с грохотом, и несколько папок съехало и упало на пол.

– Вы уронили пару… – начал я, помогая.

– Надень футболку.

– Это не футболка. Это комбинезон. И – конечно, – я звякнул цепями.

Она перевела взгляд с моих запястий на мое тело, а потом села напротив меня, пнув папку в процессе.

Я попытался снова.

– Вы уронили…

– Я не хочу быть тут, – рявкнула она. – Я хочу, чтобы ты понимал это. Ясно, мистер Моррис?

– Думаю, да, – ответил я, хотя не понимал. Я не был Скалой, но мое тело не могло так возмущать. – Где бы вы хотели быть?

– Допрос твоих коллег оказался разочаровывающим. Так что, хоть я хочу быть в другом месте, я тут, чтобы ты ответил на мои вопросы.

– Ах, вы проверили записную книжку Ригеля.

Она сунула руку в стопку папок на столе, вытащила книжку и бросила мне. Из‑ за наручников я не смог ее поймать, и она стукнула меня по голой груди.

Линна издала приглушенный странный звук. Я взглянул на нее, она стояла у закрытой двери, поджав губы, словно так могла подавить румянец. Я перевел взгляд на книжку на моих коленях.

– Посмотри на запись про Хильду Миллс, – приказала Блит.

Я полистал имена, разделенные по алфавиту, пока не добрался до «М». Хильда Миллс, менталист. Там был телефонный номер, электронная почта, а возле имени Ригель добавил «ГД».

Я ухмыльнулся. Миллс была новым адвокатом, известной тем, как хорошо она врала.

– ГД, – сказала Блин. – Голубой Дым.

О. Точно. Я кивнул, словно об этом и думал.

– Вижу.

– Мы нашли девять имен с такой пометкой. Одно – Квентин, еще пятеро в участке – два телекинетика, напавших на вас с агентом Шен вчера, и трое, арестованных при падении гильдии.

– Кто именно эти трое? – спросил я. Кого Ригель брал на тайные встречи? Джефф и Джофф не поставили планку высоко, и я хотел знать, кто еще получил приглашение вместо меня.

– Не важно. Они не говорят.

– Я думал, вы умеете заставлять пленников говорить.

Глаза капитана вспыхнули, но она не успела пригрозить мне силой, Линна кашлянула.

– Нам нужно найти еще троих, – она осмелилась шагнуть ближе к моим оголенным мышцам. – Если Квентин пытается сделать нечто, связанное с «Голубым Дымом», он мог связаться с ними.

– И вы хотите, чтобы я выдал их.

Блит вытащила три папки из стопки и разложила передо мной.

– Коллин Шарп. Назарио Валдез. Мэгги Кук.

Я знал их, но не подал виду. Мяч был у меня, и я решал, как им сыграть.

Квентин говорил, что Ригель не объяснял членам «Голубого Дыма», кем были их соучастники, но если мой друг‑ эмпат добрался до подземного убежища раньше нас и стал связываться с группой Ригеля, он, наверное, знал о Коллине, Назарио и Мэгги.

Кого он стал бы выслеживать первым? Угадать было невозможно, не зная, чего он пытался достичь. Он мог сомневаться в своих планах, раз посетил провидца. Но он уже не сомневался. Дженкинс сказал Квентину, что гадание было положительным.

Что там говорил Дженкинс? Что‑ то про женщин и сигару с дымом?

Я посмотрел на Линну.

– Телефон у тебя с собой?

Она посмотрела на мое лицо, и я приподнял брови. Куда она смотрела до этого?

– А что? – спросила она, снова кашлянув.

– Посмотри поэму из гадания Квентину. Ее написал тот же, что и «Книгу джунглей».

Она вытащила телефон, Блит нахмурилась.

– Зачем это? Я не буду основывать расследование на гадании.

– Даже если вы не верите в гадание, Квентин верит.

– Послушайте, – Линна смотрела на экран телефона. – «Тысячи мэгги готовы в ярмо тебя заманить; но женщина – женщина только, с сигарой ее не сравнить».

Ох, это было даже лучше, чем я думал. Я постучал по папке с именем Мэгги Кук.

– Думаю, я знаю, кого ищет Квентин.

Блит убрала две другие папки в стопку и открыла оставшуюся.

– Мэгги Кук. Аркана. Тридцать пять лет. Гильдия «Дым и зеркала».

Линна нахмурилась.

– Она не из «ККК»?

– Нет, потому она избежала поимки.

Избежала? Она считалась преступницей, потому что ее имя было в записной книжке мертвеца?

– Она – не плут, – пробормотал я. – Она хорошая.

– А ты можешь судить, кто хороший? – Блит фыркнула. – Шестьдесят одно обвинение указывает на иное.

Линна шаркнула ногой.

– Капитан Блит, я говорила вам, что он спас вчера мою жизнь.

Она рассказала стальному капитану участка, как ее помощник‑ пленник спас ее? Я думал, что этот позорный миг она не станет описывать. И я не спас ее. Она уже обезвредила зелье к тому времени, а я позорно геройствовал.

Блит поджала губы.

– Я еще рассмотрю тот случай подробно. И вам стоит помнить, что для таких, как он, манипуляции – это просто.

Линна напряглась и скрестила руки.

– Вряд ли Кит такой же, как другие плуты из «ККК». Его обвинения нужно рассмотреть в свете их влияния на его вхождение в общество мификов…

– Хватит, – Блит ударила папкой Мэгги Кук по столу. – Я решу, заслужил ли мистер Моррис поблажек. Ваша работа – поймать Квентина Бьянчи.

Линна стиснула зубы. Ее плечи дрогнули, она глубоко вдохнула и повернулась ко мне.

– Что ты можешь рассказать о Мэгги. Мы отправили агентов к ее дому, месту работу и гильдии, и никто не может ее найти.

Я подавил едкий ответ и сказал серьезно, насколько мог:

– Наверное, она заметила агентов и залегла на дно.

– Поведение невиновной женщины, – сухо отметила Блит. – Если она ничего плохого не делала, то нет повода и прятаться.

– О, да, повода нет, хотя вы хотите арестовать ее без повода, – я подавлял желание вспылить. – Но Мэгги из параноиков, и она не станет сидеть на месте после произошедшего с Ригелем.

– Какими были ее отношения с Ригелем? – спросила Блит.

– Фрилансер. Ригель нанимал много фрилансеров.

– Ты можешь связаться с ней?

– Это будет непросто.

– Почему?

– Как я и сказал, она – параноик. Она не будет по своей воле говорить с жуткими агентами МП.

– Значит, у тебя есть идея лучше, – Линна еще ни разу не закатила глаза во время этого допроса, но я видел, что она была готова. Закатывание глаз было заряжено, как пуля в пистолете, и ждало момента.

– Да. Но сработает, только если на пару минут ты уберешь свою магию отрицания и дашь мне использовать мою магию.

Она выстрелила, закатив глаза. Это было сильно. Ее зрачки полностью пропали за веками.

Я скрывал напряжение. Я провел ночь и почти весь день, думая о том, что казнь могла стать неизбежной. Решение? Я не мог больше ждать шанса сбежать.

Пора было устроить эту возможность.

Блит презрительно фыркнула почти хором с Линной.

– С чего ты взял, что я это позволю?

Я уперся локтями в стол, подпер ладонями подбородок и улыбнулся. О, она позволит. Как только я опишу свой «план», она не сможет устоять и позволит.

Но я не собирался говорить капитану, что не собирался допускать арест Мэгги Кук, как и не собирался еще хоть раз заходить в этот участок.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Покажи мне, – Линна скрестила руки, нервно стиснула зубы.

Я приподнял бровь.

– Что показать?

– Что ты собираешься сделать. Я хочу увидеть до ее появления.

Линна, агент Джек Каттер и я сидели за столиком у входа в независимое кафе в Маунт‑ Плезант. Несколько клиентов устроились за столиками среди белого минималистичного декора, который не понравится Мэгги.

В том была проблема. Мэгги была из моих любимых людей, но она была придирчива к такому. Если у места ей не нравилась атмосфера, она и ногой туда не ступит. Впервые, когда мы встретились за кофе – чаем, в ее случае – мы заглянули в три кафе, пока она не одобрила одно.

Это минималистичное место было противоположностью яркой винтажной эстетики Мэгги – но место хорошо подходило для моего плана. И, чтобы заманить Мэгги сюда, придется провести кое‑ что Переделать. С большой буквы.

Я указал на кулон Линны, подавляющий магию.

– Придется это снять.

Она замешкалась.

– Если попытаешься что‑ нибудь устроить…

– Ты устроишь ужасы с моей плотью, чтобы я пожалел, что родился?

– Нет, – она махнула на агента Каттера, и тот грозно улыбнулся. – Это сделает он.

Магия агента Каттера пугала не так, как магия Линны, если верить ее угрозам, но он был телетезианом – психо‑ гончей. Подтекст был понятен: сбежать не выйдет.

– И у меня сковывающий артефакт, который, как мне говорили, очень неприятный, – добавил дровосек.

Ах, вот и страшная часть. Я еще не испытывал сковывающие чары, но знал, что они заморозят жертву на месте, сделают ее неспособной двигаться, и она будет только слабо дышать и странно моргать… если повезет. Неприятно, да.

– Не переживай, – сказал я. – Я не буду делать глупости.

Пока что.

Медленными движениями, словно я мог перепрыгнуть стол, Линна подняла кулон над своей головой. Она опустила его на стол и кивнула мне.

Я снял кулон с акульим зубом и опустил рядом с ее, скрывая вздох облегчения за показательным кашлем. Она с подозрением сморщила носик, а я сосредоточился на мерцании в голове – ее разуме, мозговых волнах, как‑ то так. У меня не было точного названия для этого. Я просто следовал инстинктам.

Сосредоточившись на ней, я изменил стены кафе из белых, как в больнице, на теплые коричневые.

Глаза Линны выпучились, но никто другой в кафе даже не моргнул.

Напевая мелодию из «Jeopardy», я превратил линолеум в потертый паркет, сменил и столы. Как насчет безвкусных картин, которые я видел в фильме Уэса Андерсона, на стенах? Да, добавим и это. Болванчик Рута Бейдера Гинзбурга появился возле кофемашины. Я добавил еще и старый музыкальный автомат в дальнем углу, закончил, сделав свет теплее, чтобы место казалось уютнее.

– Что думаешь? – спросил я.

Линна озиралась огромными глазами.

– И больше никто это не видит?

– Только ты.

Честно говоря, я мог заставить всех вокруг нас это видеть, но не собирался делиться этим. Во‑ первых, внезапное изменение окружения вызвало бы тревогу у людей. Во‑ вторых, это было сложнее. А, в‑ третьих, Линна и агент Каттер знали о моих способностях только то, что приходилось открывать.

И им нужно было знать как можно меньше.

Она взглянула на коллегу, а тот буркнул:

– Ничего не вижу.

– Так это не иллюзия? – спросила она с ноткой удивления в голосе.

Я кивнул.

– Больше похоже на галлюцинацию.

– Но выглядит как настоящее. Она ограничена только видимыми изменениями?

– Не совсем, – признался я. Визуальные галлюцинации были самыми простыми, неплохо получалось и со звуком. Я мог изменить запах, если нужно, но вкус и ощущения при прикосновении были другим уровнем сложности.

Я дал видению растаять, вернул Линне восприятие строгого зала. Она покачала головой.

– Я еще не видела, чтобы мифик так делал. Я даже не знаю, как такая сила называется.

Не знал и я.

Мне не нужно было знать, как называлась моя способность – она не нуждалась в названии, чтобы правильно работать – но было нечто приятное, даже придающее сил, когда у умений было название, и ты мог называть определенным образом часть себя.

Она задумчиво постучала по нижней губе, а потом слабо улыбнулась.

– Ты уникальный, Кит. Твои способности – это нечто. Уметь…

Агент Каттер кашлянул, и она выпрямилась, может, поняв, что ее голос стал слишком теплым и расслабленным. Как у друзей при просмотре фильма, а не у агента с опасным преступником.

– Помни, – строго сказала она мне, – если потеряешь контроль над ситуацией, наша работа – поймать Мэгги Кук. Такой приказ капитана.

– Есть, босс, – я перевел взгляд на окно. – Кстати, она идет.

Женщина тридцати лет быстро шагала к кафе. Она была в испачканном краской комбинезоне и ярко‑ желтом дождевике, но капюшон не скрывал синие, как кожа смурфиков, волосы и большие очки в толстой оправе.

Агент Каттер и Линна поднялись со стульев. Она потянулась за кулонами, и я смахнул их со стола. Улыбаясь, я поднял ее кулон, кошачий глаз раскачивался.

Она забрала его из моей руки и поспешила за временным напарником. Они опустились на диван в конце зала, откуда могли смотреть за мной, и она надела на шею свой кулон против магии, кошачий глаз подпрыгнул на груди. Она поймала мой взгляд и улыбнулась, чтобы приободрить. Агент Каттер этого не заметил.

Я сжал в кулаке второй кулон.

Когда Мэгги добралась до двери, я поймал ее разум. Для нее кафе выглядело старомодно и очаровательно, а не как больница. Порыв прохладного влажного ветра проник внутрь, когда она открыла дверь.

Теперь начиналась настоящая проверка моих способностей – удерживать галлюцинацию, ведя при этом естественный разговор. Придется врать, манипулировать и осторожно спрашивать.

Да, это было бы весело.

Мэгги скользнула взглядом по каждому посетителю в поисках угрозы, а потом прошла к моему столику у окна, осмотрелась еще раз, когда подошла.

– Привет, Кит, – улыбнулась она мне.

Я встал, чтобы быстро обнять ее.

– Привет, Мэгги.

Мои руки обвили ее узкие плечи, и ее странный пыльно‑ лавандовый парфюм защекотал мой нос. Я подавил волнение.

«Сосредоточься, – напомнил я себе. – Удерживай проекции».

И нужно было сильно подавлять стыд.

Я опустился на стул, она села напротив меня, но продолжила искать взглядом опасность.

– Уверен, что это место безопасное?

Я сделал вид, что огляделся.

– Как по мне, безопасное.

Ее плечи немного расслабились.

– Да… мне нравится это место.

Миссия была выполнена. Отчасти. Заставить ее ощущать себя уютно, чтобы начать разговор, было первой частью.

Я не успел взяться за вторую часть, она улыбнулась.

– Я рада, что ты в безопасности, Кит. Очень рада.

– Мне повезло, – отчасти. Я же не был мертв.

– «ККК» были плохим делом. Я рада, что ты уже без них.

– Ты слышала, что случилось? – осторожно спросил я.

– Я слышала, что почти всех ваших поймали. Слышала, Ригеля убили, – она сделала паузу. – Один из «Дыма и зеркал» слышал историю о тебе в ЛА.

Для окружающих «Дым и зеркала» была компанией спецэффектов для фильмов, но не‑ мифики не знали, какими особенными были те эффекты.

Это делала Мэгги. Она устраивала крутые и безопасные взрывы для главных студий, но и была одним из лучших алхимиков в городе. Она могла трансмутировать почти все, если ей дать время, и она знала чары, связанные с астрологией.

– Это был не я, – соврал я, прижимая большой палец к кулону на коленях. – Это, наверное, был другой интерн из «ККК».

– Возможно, – она теребила одно из множества колец на пальце. – Ты сказал по телефону, что хотел информацию.

– Ты слышала о Квентине?

– Да‑ да. Он теперь в бегах. Ты говорил с ним?

Я покачал головой.

– Не смог связаться. Но я говорил с Дженкинсом, его провидцем. Квентин ведь говорил тебе о нем? По словам Дженкинса, Квентин ходил к нему за гаданием о «Голубом Дыме».

Мэгги быстро заморгала.

– «Голубой Дым». Ты знаешь?

– Я не знаю детали, – я смешивал ложь с правдой, – но Ригель хотел привлечь меня перед тем, как погиб.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒