СРОКУ ДАВНОСТИ НЕ ПОДЛЕЖИТ 6 страница

«Доблестная русская армия, вас ждут с нетерпением не только народы, но и военнопленные, которые обречены на голодную смерть. Как тяжело умирать».

«Норма военнопленного: 3 литра воды,

250 граммов хлеба грамм 50 буряка и добавка палкой по спине».

«Здесь умирали с голоду русские пленные тысячами. 22 января 1944 года».

На территории «Цитадели» запомнились мне старые каштаны и липы. В мирные времена они своими великолепными кронами украшали гору Вроновских. А сейчас у многих деревьев нижние части стволов были ободраны, лишены коры. Она стала пищей узников, и то не каждого, так как доставалась с риском для жизни. Даже сейчас на горе не росла лебеда, ее выщипали и съели голодные военнопленные.

Свидетель Никифор Григорьевич Голюк сообщил комиссии:

«Как медфельдшер, работавший в этом лагере, я знаю, что за 4 месяца - с августа по ноябрь 1941 года - в лагере умерло только от дизентерии около 3 тысяч военнопленных. Никаких мер борьбы с болезнями немецкое командование не принимало. Наоборот, фашисты умышленно привезли в этот лагерь из лагеря . N2 385 в Раве-Русской больных сыпным тифом и разместили их в казармах группами по 1 О человек среди здоровых военнопленных. После этого неизбежно в лагере вспыхнула эпидемия сыпного тифа, от которой с ноября 1941 года по март 1942 года умерло около 5 тысяч военнопленных». Всего же в крепости «Цитадель» погибло от голода, истязаний и расстрелов свыше 140 тысяч военнопленных. Так гитлеровцы выполняли директиву своего фюрера: очистить славянские земли от славян и освободить жизненное пространство для носителей «высшей», арийской цивилизации.

Еще более ужасной участи нацисты подвергли еврее». Фашисты, руководствуясь империалистическим правилом «разделяй и властвуй», объявили антисемитизм важнейшей основой своей идеологии и политики. Но фашистский антисемитизм не был надклассовым. Главными его жертвами на оккупированных территориях стали трудящиеся, малоимущие евреи.

Приехав во Львов, где до войны евреи составляли значительную часть населения, мы, естественно, направили свое внимание и на выявление фашистских преступлении, совершавшихся на почве антисемитизма. С фактами массового уничтожения еврейской бедноты, интеллигенции, ремесленников мы сталкивались постоянно при расследовании гитлеровских зверств в каждом из лагерей смерти.

Комиссия установила, что уже в сентябре 1941 года во Львове фашисты организовали гетто, названное «Юденлаг» - «еврейский лагерь».

Размещалось оно на окраине города, территория была обнесена забором и колючей проволокой в несколько рядов, выходить из гетто никому не разрешалось. На работу и с работы узников водили только под конвоем. В гетто насильственно согнали 136 тысяч евреев разного возраста и пола. Условия жизни были ужасающими - скученность, отсутствие элементарных бытовых условий. Люди спали на голом полу и многие под открытым небом. Грабеж, насилие, садистская безжалостность, невзирая ни на возраст, ни на пол, - все это было нормой обращения с людьми гетто. Нацисты не щадили ни мужчин, ни женщин, ни детей.

За время существования гетто с 7 сентября 1941 года по 6 июня 1943 года нацисты истребили свыше 130 тысяч человек, часть из них расстреляли в самом гетто, часть - в Яновском лагере, остальных отправили для уничтожения в лагерь смерти в Бельзец (Польша).

Мадам Ида Вассо- Том, французская гражданка, жившая во Львове, однажды была в «Юденлаге» в дни оккупации фашистами Львова. О том, что она там видела, рассказала в своих письменных показаниях:

«... С приходом немецких властей мы были постоянно уверены, что будут убийства. И действительно, не прошло и 2-3 дней, как мы услыхали стрельбу из автомата, которая уверила нас в расстреле евреев - этих несчастных людей. Я имела возможность посетить

гетто. Гигиенические условия там были ужасны. Люди жили по 15-20 человек в одной комнате, без воды и электричества. Дороговизна была ужасная, как всегда, сила денег играла свою роль. Несчастные были обречены на голод. Один раз в неделю их посещало гестапо, которое одних увозило в Бельзец (Польша), других к песчаному рву, чтобы расстрелять. Приговоренных увозили в одних сорочках, так как немецкие бандиты имели наглость отбирать их одежду и награбленное отправлять вагонами в Германию. Маленькие дети были мучениками. Их отдавали в распоряжение гитлеровской молодежи, которая из этих детей делала живую мишень, учась стрелять. Никакой жалости к другим, все для себя - таков девиз немцев. Надо, чтобы весь мир знал об их методах. Мы, которые были беспомощными свидетелями этих возмутительных сцен, мы должны рассказать об этих ужасах, чтобы все знали о них, а главное, не забыть их, так как возмездие не вернет жизнь миллионам людей. Забвение было бы изменой человечеству» (Нюрнбергский процесс. В 7-ми т. м., 1959, т. 4, с, 73. ).

Сейчас, когда сионистские захватчики чинят на оккупированных арабских землях такие же зверства над жен-щинами, стариками, детьми, невольно напрашивается вывод, что сионизм и антисемитизм - две стороны одной и той же медали. И действительно, и сионизм и антисемитизм - это крайний шовинизм, переходящий в откровенный расизм, это антигуманизм, превращающийся в открытую античеловечность, это оправдание привилегии на господство в обществе, захваченной эксплуататорскими классами, это антисоциализм и воинствующий антикоммунизм. Поэтому так легко находили фашистские звери взаимопонимание у руководителей сионистского движения, опиравшихся на поддержку мирового капитала. Поэтому с таким безразличием относилась буржуазная верхушка во всех капиталистических странах к страданиям миллионов простых евреев, ставших добычей фашистских палачей. Поэтому, наконец, творят свои черные дела на арабской земле израильские агрессоры, поощряемые и вдохновляемые тем же мировым капиталом, который в свое время не только благодушно, но и одобрительно взирал на захватнические устремления Гитлера, рассчитывая направить их только в угодное империалистам всех стран антисоветское русло.

МАШИНА ИСТРЕБЛЕНИЯ Б Р АВЕ-РУССКОЙ

То, что зоологический антисемитизм и такая же звериная ненависть к славянству были лишь прикрытием далеко идущих экспансионистских планов гитлеровской Германии, стремившейся к гегемонии в Европе, а затем и к мировому господству, мы еще раз про чувствовали, столкнувшись с фактами безжалостного истребления в застенках Львова и Львовской области военнопленных и гражданских лиц - представителей народов Западной Европы и США. Особенно много погибло граждан США, Англии, Франции и других стран в лагере смерти, созданном фашистами в прекрасном украинском городе Раве-Русской.

Из обнаруженных в «Цитадели» документов мы знали, что в ней были и французские военнопленные. Но как и где найти тех, кто остался в живых?

Бот тогда-то - сейчас я уже не помню, кто именно подал нам мысль обратиться в пансионат мадам Бассо- Том, - не откладывая «дело в долгий ящик», мы с Н. И. Герасимовым отправились на розыски пансионата. Сделать это было нетрудно, так как его хорошо знали во Львове. Еще задолго до войны пансионат был убежищем для престарелых и нетрудоспособных французов. Ида Бассо- Том директорствовала в нем бессменно с момента основания. Очень энергичная, живая, она приветливо встретила нас. Пред ставившись, мы рассказали о цели визита.

- Да, - сказала она, - в пансионате есть бывшие узники фашистских лагерей. Бы пришли удачно: только что кончился обед и многие еще здесь.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в столовой. Это была довольно просторная комната, все убранство которой состояло из нескольких картин, висящих на стенах в

массивных рамах и как-то не увязывавшихся со спартанским видом длинного дощатого, ничем не покрытого стола, вдоль которого стояли такие же дощатые скамьи. На столе - простые миски, ложки, остатки еды. Вокруг шумный, громкий говор присутствующих. Даже после нашего появления не сразу водворилась тишина. Мы познакомились с бывшими узниками лагерей, в частности с Эмилем Леже, взятым гитлеровцами в плен в июне 1940 года в Шампани (Франция); с Лооф Клеманом, плененным 4 июня 1940 года в Сент-Клере (департамент Сена); с Марселем Риветтом, попавшим в плен 24 июня 1940 года в Вогезах; Ле Фуль Жоржем, также плененным нацистами во Франции, и другими.

Я рассказал им о цели нашего посещения, кто мы, зачем и почему Советское правительство создало Чрезвычайную государственную комиссию по расследованию немецко-фашистских злодеяний. Познакомил с некоторыми итогами нашей работы во Львове и обратился с просьбой рассказать о том, что они знают о фашистских зверствах, и дать письменные показания о том, что довелось им пережить самим и чему они были свидетелями.

Бывшие узники поведали нам о страшных условиях, в которых находились не только советские, но и французские военнопленные в крепости «Цитадель» и других лагерях Львовской области. Подлые надругательства, циничные оскорбления, жестокие побои, непосильный труд и голодное существование - вот что ежедневно ожидало военнопленных.

«С первых же минут моего плена, - сообщил Эмиль Леже, - мне пришлось испытать на себе жестокие методы, применяемые нацистами.

Под страхом смерти нас заставляли работать без отдыха, без достаточного количества пищи; мы были истощены, изнурены, покрыты вшами, без обуви, наше обмундирование было в лохмотьях, когда мы жаловались на подобный режим, нам отвечали: «Это еще слишком хорошо для французских свиней и собак». Когда мы просили разрешения написать родственникам, то гитлеровцы отвечали нам: «Зачем? Ваши родные, без сомнения, убиты, а с вашими женами спят немецкие солдаты».

Эмиль Леже продолжал:

«В январе 1943 года я был отправлен в «дисциплинарный лагерь 325» в Галицию. Здесь был еще более жестокий режим. Много французов было убито в этом «Шталаге». Это был террор. Один просвет, одна мысль - смерть».

Фашисты использовали территорию Львовской области, видимо, считали ее глубоким и спокойным тылом. Сюда свозили военнопленных из многих стран. В лагерях, созданных для них, находились в заключении и многие местные жители - женщины, дети, старики. Самым большим из них был лагерь в Раве-Русской, находившийся на окраине города. Бывший узник лагеря Рава-Русская Лооф Клеман сообщил:

«Рава-Русский лагерь военнопленных, куда я прибыл 3 сентября 1942 года, англичане называли «медленной смертью». В этом лагере был один водопроводный кран на 12 тысяч человек. Пользоваться им разрешалось только в течение 4-5 часов в день... Фашисты нас терроризировали. За малейшую провинность грозила смерть. Нам не разрешалось пить воду. Мы голодали. Утром во время переклички с трудом стояли на ногах; нам давали на день 200 граммов хлеба, по утрам получали горячую воду с сосновыми иглами, днем поллитра супа. Часто суп был только водой. Мы спали на полу. Повсюду были блохи и вши. Русские военнопленные тысячами умирали в лагере от голода и тифа».

Другой французский военнопленный Ле Фуль Жорж рассказал:

«... Ночью мы прибыли в Раву-Русскую. Нас тащили, так как большинство военнопленных совершенно ослабели. Немецкий унтер-офицер крикнул нам: «Вот вы и приехали в страну солнца». Но какой ужас этот лагерь!

В лагере Рава-Русская умерло более 3 тысяч русских военнопленных от тифа. Мы зарываем их тут. Случается, что среди них попадаются еще не умершие, но их все равно бросают в ямы и засыпают негашеной известью, от которой они задыхаются. Еженедельно

в лагерь прибывала 1 тысяча французов, схваченных за попытку побега из Германии. Это были те, кто не хотел работать для победы фашистов».

Французский военнопленный Марсель Риветт сообщил следующее: «24 июня 1940 года я попал к немцам в плен в Вогезах. В Трире я впервые встретился с русскими военнопленными. К ним относились очень плохо. Русские жили отдельно в своих камерах, и им давали в пищу картофельную шелуху.

Нас перевели в лагерь Рава-Русская. Там мы обратили внимание на плохой вид русских военнопленных. Было 10 января, и термометр показывал 10-15 градусов ниже нуля, а многие из них были только в сорочках, кальсонах, босые, без шапок и все страшно похудевшие, почти скелеты. 1 июня 1943 года произошла кровавая бойня, во время которой было убито 1 О тысяч человек». Гитлеровцы прибегали к таким массовым расстрелам прежде всего для устрашения содержавшихся в лагерях и местных жителей, чье нараставшее недовольство приобретало все более угрожающий для захватчиков характер.

«На следующий день, - продолжает свой страшный рассказ Марсель Риветт, - когда мы шли утром на работу, мы видели много трупов женщин, детей, мужчин, лежавших в лужах крови. Это было невообразимо! Убийства продолжались около месяца».

Это была одна из тех «акций», которые гитлеровские оккупанты проводили систематически, уничтожая непокорных, ослабевших, больных и просто давно находившихся в лагере узников и потому много знавших о фашистских преступлениях. Марсель Риветт завершил свои показания словами: «Советская Армия вступила во Львов. И с тех пор мы свободны, ожидаем скорого возвращения во Францию. Я надеюсь, что гитлеровцы сполна заплатят за пролитую ими кровь И будут наказаны за все ими содеянное».

Эмиль Леже и Марсель Риветт, прежде чем попасть в концлагеря во Львовской области, прошли их в Германии: Эмиль Леже - в Нойбранденбурге и Марсель Риветт - в Лимбурге.

Как показал Марсель Риветт, на Львовщине в «Шталаге ХН. А» обращение с военнопленными было еще более суровым. В 6 часов утра нас выгоняли из барака ударами дубины. В полдень давали суп, который русские должны были есть стоя. Если кто-либо из них присаживался, тут же щелкала винтовка или стрелял пулемет. Французский товарищ подымал упавшего и нес его в госпиталь, где врачу оставалось только констатировать смерть. Ежедневно умирало 15-20 русских. Причиной смерти были голод, болезни или убийство. Французский доктор, который делал вскрытие, находил в кишках умерших траву, земляных червей, которых ели умиравшие от голода военнопленные...

Начальник «Шталага ХН. А» барон фон Бок нашел, что сборы в бараках происходят слишком медленно (нас было 1200 человек в двух бараках). Последовал приказ быть готовыми в 4 минуты, опоздавших разрешалось колоть штыками».

Эмиль Леже рассказывает: «В 1941 году я присутствовал при первом прибытии русских военнопленных в «Шталаг» Нойбранденбург. Это было ужасно. Русские были настоящими скелетами, в которых еще теплились остатки жизни. У многих из них были штыковые раны на ягодицах и спине. Некоторых немцы убивали, некоторые сами падали мертвыми от истощения при малейшем передвижении. Мертвых раздевали, складывали на телегу и везли в общую могилу, находившуюся в окрестностях «Шталага». Телега возвращалась в «Шталаг», нагруженная хлебом и овощами для кухни. На телеге были кровавые пятна. Это было отвратительно! В эти минуты мы поняли, на какую утонченную жестокость способны гитлеровцы. Каждое утро немецкие офицеры и унтер-офицеры посещали лагерь русских военнопленных. Они говорили: «Мы идем упражняться в тир в стрельбе по живой мишени».

Приблизительно 200 русских умирали ежедневно. Их убивали, или они умирали от болезней и голода. Среди многих убийств я лично видел ужасный способ убийства

русских военнопленных немецкими солдатами. У дарами палки или ударами сапога они разбивали им головы, говоря: «Русские собаки не стоят ружейной пули».

Еще более изуверские методы убийства советских военнопленных фашисты применяли на территории нашей страны, особенно в то время, когда их дела на Восточном фронте ухудшились.

По рассказам жителей и оставшихся в живых заключенных концлагеря Рава-Русская нам удалось разыскать место захоронения замученных фашистами жертв. Оно оказалось в местечке Волковицы, в двух километрах на запад от Равы-РусскоЙ.

Конечно, не под скажи нам очевидцы этого места - найти его было бы сложно. Никаких признаков могильных холмов, надписей, крестов. Ровная поляна в лесу, покрытая разноцветьем трав, ухо ловит стрекот кузнечиков и еще каких-то лесных обитателей. Мягко падает солнечный луч сквозь листву, вокруг благодать. Но когда началось обследование этой поляны, в юго-западной части ее, у кустов акации, было обнаружено 3б могил размером 7х4 метра каждая, расположенных симметричными рядами.

В могилах находились трупы мужчин в красноармейской одежде. Они лежали неправильными - поперечными и продольными - рядами в шесть слоев один на другом, приблизительно по 50-БО трупов в слое. Судебно-медицинская экспертная комиссия в результате осмотра места захоронения и изучения данных исследования извлеченных из могил останков людей пришла к выводу, что в них зарыто 10-12 тысяч советских военнопленных. Это подтверждали и документы, обнаруженные в одежде отдельных трупов. По ним мы узнали имена и фамилии некоторых из тех, кто был по хоронен в этой страшной братской могиле:

1. Слепнев Михаил Константинович, 1911 года рождения, из Саратовской области, Балаковского района, Маян-ковского сельсовета, деревня Маянково.

2. Спиркин Иван Семенович, 190б года рождения, из Куйбышевской области, Инзенского района, Большевистского сельсовета.

3. Еремеев Федор Моисеевич, из Калининской области, Удомельского района, станция Удомля, 1-й Школьный переулок.

4. Московцев Василий Дементьевич, 1911 года рождения, из Ярославской области, Петровского района, Михайловского сельсовета, деревня Оклетиново.

5. Смирнов Никифор Егорович, 1899 года рождения, из Смоленской области,

Сычевского района, Татаринского сельсовета, деревня Марьино.

б. Телегин Алексей Сергеевич, 1907 года рождения, из Ивановской области, г. ЮрьевПольский, Ильинский сельсовет, деревня Ильинское.

7. Чибров Николай Александрович, 1908 года рождения, из Саратовской области, Вольского района, сельсовета Терса.

8. Погродников Федот Христофорович, 1898 года рождения, из Смоленской области, Старо сельского сельсовета, деревня Долгое.

Пусть этот далеко не полный перечень фамилий будет скромным памятником тем тысячам безымянных, которые лежат рядом с ними.

Учитывая следы вшей на одежде и показания свидетелей об антисанитарных условиях содержания военнопленных в лагере, эксперты-криминалисты сделали заключение, что смерть советских граждан наступила от инфекционных заболеваний (тифа) и от резкого истощения организма на почве голода.

Это тот самый лагерь, из которого в ноябре 1941 года были привезены в львовскую «Цитадель» больные сыпным тифом и размещены среди здоровых советских военнопленных, после чего и там вспыхнула эпидемия сыпного тифа, от которого погибли тысячи наших людей.

Было найдено и кладбище французских военнопленных, погибших в лагере Рава-Русская. Располагалось оно в нескольких километрах от лагеря, и по сохранившимся надписям на крестах над могильными холмами мы установили, что в них захоронены французы, замученные фашистами: Бонэ Рожер, рождения 1911 года, Годи Пьер, рождения 1915

года, Леплей Жозеф, 30 лет, Блонди Рожер, 29 лет, Посэ Поль, 34 лет, Гюйон Андрэ, 30 лет, Рейно Шарль, 29 лет, Витто Эйжен, 34 лет, Дастю Пьер, Самье Арман, Сирг Камиль, Боннуа Альфонс, Коть е Рожер и многие другие.

Не знаю, почему фашисты сохранили это кладбище, отступая с советской земли. Но создано оно было явно с целью демонстрации единства с коллаборационистским правительством вишистской Франции, возглавляемым такими пособниками гитлеровцев, как Петен и Лаваль. Из Франции с помощью этих предателей французского народа фашисты получали все: военную технику, промышленное оборудование, сырье, продовольствие, рабочую силу. А взамен ставили кресты из грубо обработанного дерева французским гражданам, захотевшим остаться французами и не ставшим на колени перед врагом.

ТАЙНА ЛИСЕНИЦКОГО ЛЕСА

В третьем томе «Истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. » говорится: «Много погибло итальянских солдат и офицеров в боях под Сталинградом. Но и те, которым как-то удалось спастись, не все вернулись домой. Они нашли свою смерть от рук гитлеровских палачей. Это произошло во Львове летом 1943 г., когда режим Муссолини потерпел полный крах. Итальянским солдатам, многие из которых прибыли сюда из-под Сталинграда после ранения, приказано было немедленно присягнуть Гитлеру; тех, кто отказался это сделать, расстреляли и для того, чтобы замести следы преступления, трупы их сожгли».

Да, свидетелями этой трагедии итальянской команды «Ретрово-Итальяно» были в 1943 году стены старого Львова. Мы понимали, что живых свидетелей этой трагедии найти трудно. Нацисты этот изуверский акт производили в строгой тайне. Кроме того, надо учесть еще и обстановку тех дней во Львове и Львовской области, когда они еще только недавно были освобождены от оккупантов. Советская Армия гнала гитлеровцев за пределы Западной Украины. Наступление наших войск шло по всему советскогерманскому фронту.

Но рядовой житель Львова питался и слухами об актах зверского террора, совершаемых притаившимися по темным углам и притонам и не уничтоженными пока бандитствующими элементами из так называемой «Украинской повстанческой армии». Люди еще боялись громко говорить о виденном, пережитом или слышанном. Да и лживая гитлеровская пропаганда, годами внушавшая мысль об «ужасах» большевизма, также породила опасения у некоторой части населения. Вспоминаю наше первое посещение пансионата мадам Вассо- Том. Тот же Эмиль Леже, впоследствии оказавшийся откровенным, разговорчивым парнем (он активно помогал нам раскрывать тайны львовских лагерей), Лооф Клеман, Марсель Риветт и другие не сразу дали свои показания об ужасах, пережитых ими в концлагерях. Только после довольно длительного общения с нами, уверовав в наши добрые намерения, поняв всю важность про водимой комиссией работы, они стали активно изобличать фашистских преступников. Помню, при первой нашей попытке откровенно поговорить Эмиль Леже мне сказал: «У молодчиков из 5-й колонны везде «глаза» и «уши», и, если они узнают, что я рассказал вам правду о нацистах, меня может ждать их пуля или нож из-за угла».

Но советские органы Львова решительно пресекали действия вражеского подполья, и Эмиль, оказавший нам большую помощь, невредимым уехал на родину.

И все же при всех обстоятельствах надо было искать свидетелей трагедии команды «Ретрово-Итальяно». И в этом нам снова очень помогли французские парни, особенно Эмиль. Надо сказать, что и Лооф Клеман и Марсель Риветт, да и другие охотно отзывались на наши просьбы, но Эмиль Леже как-то быстрее реагировал на происходящее, был инициативнее и к тому же обладал большим чувством юмора и оптимизма. На мой вопрос, знают ли они что-нибудь о команде «Ретрово-Итальяно»,

французы, как я и предполагал, ответили: «Что-то слышали, но подробно ничего не знаем». Но затем Эмиль, наморщив лоб, подумал несколько минут и вдруг с присущим ему темпераментом, жестикулируя подал мысль встретиться с одним местным жителем. Тот тоже был узником Яновского лагеря и, видимо, много знал. Эмиль взялся меня проводить.

Встреча произошла, но и этот человек подробно ничего не мог сказать. Однако он дал адрес женщины, польки по национальности, которая, как он сказал, в лагерях не была, но многим помогала и даже укрывала преследуемых лиц.

Продолжаю поиск дальше, уже один. Нахожу нужную улицу, дом, квартиру. Застаю дома и хозяйку, уже немолодую, но очень миловидную женщину. После знакомства и изложения цели визита я уже приготовился услышать снова: «Ничего не знаю». Но она сказала: «Постараюсь устроить вам встречу с Ниной, но не сегодня. Знаю, что она работала в этой команде переводчицеЙ. Это моя знакомая, тоже полька».

Прихожу в назначенный день, меня принимают уже как доброго гостя. Стол накрыт белоснежной скатертью, на ней изящный чайный сервиз. Все это было так неожиданно и показалось мне таким красивым, что я с галантностью, от которой отвык за годы войны, искренне поблагодарил хозяйку. Впервые за время, что я был в действующей армии, а после - на работе в Чрезвычайной комиссии, уже привыкнув к походной солдатской жизни, вдруг очутился, притом нежданно-негаданно, в такой тихой уютной домашней обстановке. Но самое главное - Нина (мне сразу это стало ясно) сидела здесь же. Знакомимся. Передо мною молодая, по тем временам элегантно одетая женщина с пышными русыми волосами, Нина Здиславовна Петрушковна. За чаепитием разговаривали много, темы разные, а в общем-то больше расспрашивали о Москве. Но вот настал и мой черед задавать вопросы. Спрашиваю у Нины Здиславовны об итальянской команде. И сразу лицо этой милой женщины как-то изменилось, стало строже, около губ легли складки горечи. Синие глаза потемнели до черноты. Тяжело вздохнув, она стала рассказывать, что и как было. Нина сообщила много подробностей о своей работе, быте этой команды, о судьбе итальянских военнослужащих. Многого я не помню сейчас, разговор был длинный. Но то, что сообщила Нина Здиславовна Петрушковна уже позже и официально нашей комиссии, привожу дословно:

«После падения режима Муссолини фашисты потребовали от итальянских солдат, находившихся в городе Львове, присяги на верность гитлеровской Германии. Многие из них отказались дать присягу. Всех, кто отказался от присяги, фашисты арестовывали. Так было арестовано 2000 человек итальянцев, и всех их немцы расстреляли.

Среди расстрелянных было 5 генералов и 45 офицеров, которых я знала. В числе расстрелянных находились следующие генералы и офицеры итальянской армии: генералмайоры Манджанини Энрико, Форнаролли Альфред, Джанноти Джузеппе; полковники:

Манджонини Луиджи, Ашенцо, Стефанини Карло; офицеры: Каруссо Джино, Фузарол-ли Луиджи, Серафини Томмасо, Форнаролли Энрико, Манто Нино, Монджианнини Эдуард, Ломбарди Альфред, Корсини Ливно, Джиакомини Джиованни, Стефанини Луиджи, Пер сини Клено, Кастеляни Ришардо, Персианини Тулио, Дельниери Марино, Моросей Альфредо, Кастори Джиорджио, Бастианини Альфредо, Сторелли Эдуардо, Биньями Джиованни, Валентини Джино, Саво Луиджи, Сабо Ришардо, Винценти Эмануэло, Веранини Лоренцо, Тоскани Альфонсо, Родоканакши Массимо, Либери Марсело, Кристианини Роберто, Цитрини Джиозеппе, Паулин Емилио, Бискезе Донато, Джиантини Луиджи, Джиатони Тулио, Джиакото Тулио, Тороссе Эвальд, Крестианини Серджио, Кедрианини Лоренцо, Валентино Альфредо, Каусуро Ришардо, Рус сини Бенито, Тиорсини Тулио, Кристаллини Марино, Фарино Антонио, Кальниери Марино, Массони Луиджи, Кальцари Марино».

К этому времени комиссия уже заканчивала работу, и все места массовых захоронений жертв фашистского режима во Львове и Львовской области были обследованы. Однако трупов в итальянской форме или других вещественных доказательств о принадлежности

погибших к итальянским войскам не было обнаружено. И тогда мы снова обратились к свидетельствам Величкера и Манусевича. Ведь Величкер сообщил, что с июня по ноябрь 1943 года (то есть по времени события совпадают) в Лисеницком лесу «бригада смерти» сожгла 170 тысяч трупов. А Манусевич показал, что когда их ночью после сжигания трупов возле Яновского лагеря автомашинами повезли в Лисеницкий лес, где заставили вскрыть 45 ям с телами расстрелянных людей, то по форме одежды, знакам различия, пуговицам, медалям и орденам они среди трупов опознали не только красноармейцев, но и французских, бельгийских и итальянских военнопленных.

Следовательно, надо ехать в Лисеницкий лес и там искать разгадку тайны.

В Лисеницком лесу мы отыскали ямы с зарытым в них прахом сожженных фашистами жертв. Расположены они были на довольно значительной площадке, усиленно замаскированной молодыми посадками под окружающий ландшафт. Но бросалось в глаза, что среди многолетних мощных деревьев вдруг попадался молодняк, посаженный строго симметричными рядами. Отдельные деревца стояли с пожелтевшей, пожухлой листвой, на ветвях других она уже засохла или вообще осыпалась, хотя было лето и вокруг все пышно зеленело. Настораживали и пни, их много было на поляне, и торчали они тоже как-то неестественно. Когда же мы по пытались их выкорчевать, то от незначительного усилия они вываливались из земли. При осмотре выяснилось, что их корни аккуратно подрублены. Это была явная маскировка, призванная скрыть следы страшного злодеяния фашистов. И выбрали они место с расчетом, именно ту часть леса, что глубоко спускалась в естественную котловину, скрытую высокими холмами и деревьями. Здесь в глубине котловины под усиленной охраной творили фашистские палачи свои страшные преступления в глубокой тайне от людей.

Не знаю, хранят ли родственники мужественных итальянских солдат, погибших в Лисеницком лесу, память о своих близких, останки которых и сейчас лежат в том красивом месте Прикарпатья, на тихой, заросшей лесом поляне. Но я так подробно рассказал об этом трагическом эпизоде войны не только для того, чтобы воздать должное памяти итальянцев, нашедших в себе мужество не подчиняться гитлеровскому насилию и диктату. Мне кажется, что их трагическая участь - смерть на чужой земле от пуль сообщников по империалистическому грабежу, которые не сочли даже нужным полюдски похоронить своих бывших союзников, - предупреждение всем, кто выступает в роли сообщника или пособника агрессора, независимо от того, начал он агрессию или только готовится к ней. Инициатор военной конфронтации как всякий бандит и разбойник, уповающий на насилие, не может быть нравственным. Воодушевляя своих сообщников-союзников на угодные ему грязные дела, он сам же в конце концов, когда приходит время спасать свою шкуру, безжалостно уничтожает ставших ненужными или строптивыми. Стремление американского империализма превратить своих союзников в Европе и Азии в заложников, обреченных на неминуемую гибель в случае начала войны, убедительно вскрывает эгоистическую природу империализма, стремящегося к единоличному беспредельному господству над миром и идущего во имя этой цели на все.

ТОТАЛЬНЫЙ ТЕРРОР

Не раз уже подчеркивалось, что каждое расследование преступлений немецкофашистских захватчиков проводилось с исключительной тщательностью. Мы понимали, что от точности наших выводов будет зависеть и авторитет нашей страны на предстоящем суде над фашистскими преступниками, и аргументированность позиции СССР на переговорах о послевоенном устройстве Европы, и окончательное искоренение фашизма из жизни всех народов.

Естественно, принять личное участие во всех расследованиях было невозможно. Однако, чтобы читатель мог представить себе масштабы фашистских преступлений, сошлюсь в дальнейшем на рассказы моих коллег Д. И. Кудрявцева, Н. Н. Дымова, В. Ф. Табелева, В.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒