СРОКУ ДАВНОСТИ НЕ ПОДЛЕЖИТ 3 страница

Международный военный трибунал для суда над преступными руководителями нацистского режима. Советское правительство заявило тогда, что оно «обязано рассматривать суровое наказание этих уже изобличенных главарей преступной гитлеровской шайки как неотложный долг перед бесчисленными вдовами и сиротами, родными и близкими тех невинных людей, которые зверски замучены и убиты по указаниям названных преступников. Советское правительство считает необходимым безотлагательное предание суду специального Международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона любого из главарей фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей государств, борющихся против гитлеровской Германии» (Нюрнбергский процесс. В 7-ми т. м., 1957, т. 1, с. 18).

Особая важность материалов Чрезвычайной государственной комиссии отмечена в стенограмме Нюрнбергского процесса: «Задача советского обвинения в области подготовки доказательств обвинения в значительной мере облегчалась наличием обширных материалов, собранных в ходе самой войны Чрезвычайной государственной комиссией... К моменту процесса над главными немецкими военными преступниками располагала огромным количеством документальных доказательств, показаний свидетелей и потерпевших. К работе Чрезвычайной государственной комиссии были привлечены широчайшие массы советской общественности. Семь миллионов советских граждан предъявили свои личные счета гитлеровским бандитам. Тридцать две тысячи врачей, инженеров, педагогов, общественных деятелей приняли активное участие в установлении зверств и разрушений, совершенных немецко-фашистскими захватчиками. Уничтожение миллионов ни в чем не повинных советских людей, в том числе детей, женщин и стариков, бесчеловечное обращение с военнопленными, умиравшими от истощения и погибавшими от рук фашистских злодеев, разрушение городов, сел, культурных учреждений, памятников старины и искусства, угон в немецкое рабство миллионов наших людей - все это было убедительно отражено в сообщениях Чрезвычайной государственной комиссии».

Когда мы начали работать в комиссии, нам была ясна цель. Но мы еще не могли представить себе в деталях, чем завершится эта работа и что спустя два с небольшим года в Нюрнберге она получит столь высокую оценку.

Замечательный наш писатель Всеволод Иванов, присутствовавший на Нюрнбергском процессе, в репортаже «Во имя будущего» 5 декабря 1945 года в газете «Известия» писал: «Обвинение поддерживается и опирается, главным образом, на документы. Эти документы подобраны тщательнейше и заботливейше. Видно, что это был долгий и неутомимый труд, и нужно быть признательным тем, кто обнаружил эти документы, рассортировал их и представил их на суд всего человечества, ибо это поистине суд, которого никогда не было еще в истории и в котором заинтересовано все человечество». Советское обвинение представило Международному военному трибуналу многие сообщения и акты Чрезвычайной государственной комиссии. Среди них были материалы о зверствах гитлеровцев в разных городах и населенных пунктах, о материальном ущербе, причиненном ими государственным предприятиям и учреждениям, колхозам, общественным организациям и гражданам СССР, о разрушениях и злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими варварами в культурных и исторических центрах: в Пушкинском заповеднике, в Петродворце, Пушкине, Павловске, Новгороде, Киеве и т. д., об издевательствах и расстреле детей Домачевского детского дома Брестской области, об истреблении советских людей путем заражения сыпным тифом, о злодеяниях, совершенных в лагерях уничтожения в Майданеке и Освенциме, о расстреле, сожжении и умерщвлении мирных граждан в окрестностях городов Севастополь и Керчь и на курорте Теберда Ставропольского края и многие другие.

Здесь уместно сказать о том, что мне и Е. И. Смирнову, как представителям Чрезвычайной государственной комиссии на Нюрнбергском процессе, неоценимую помощь оказали

работники аппарата Главкома советских оккупационных войск и Главноначальствующего в советской зоне оккупации в Берлине.

Обширный материал Чрезвычайной государственной комиссии, представленный Международному военному трибуналу, должен был быть в очень ограниченные сроки размножен, частично переведен па немецкий язык. Необходимо было отпечатать большое количество фотодокументов о злодеяниях и разрушениях, совершенных гитлеровцами, и создать фотоальбомы.

Член Военного Совета советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков сделал все необходимое, чтобы организовать эту ответственную работу в лейпцигской типографии и представить необходимую документацию в трибунал в срок. Было временно задержано печатание всех находившихся в типографии других документов.

Следует особо отметить, что сотрудники прокуратуры СССР в ходе проведения Нюрнбергского процесса проделали болыпую работу по изучению и обработке обвинительного материала, оказавшегося в распоряжении американского обвинения. Отступая под сокрушительными ударами Советской Армии, гитлеровцы эвакуировали часть своих архивов на запад Германии, где они были захвачены американскими войсками. Большинство главных немецких военных преступников также бежали на Запад, где их и арестовали.

Под руководством помощника Главного обвинителя от СССР Г. Н. Александрова была создана следственная группа для допроса обвиняемых, а также ряда генералов, плененных американцами и содержавшихся в Нюрнбергской тюрьме.

Я присутствовал как представитель Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию фашистских злодеяний, когда возглавлявший следственную часть советской делегации в Нюрнберге Г. Н. Александров в одной из комнат Дворца юстиции допрашивал генерала артиллерии Варлимонта, фельдмаршала Мильха, генералполковника фон Фалькенхорста, воевавшего на подступах к Ленинграду, и, наконец, генерал-полковника Гудериана, рвавшегося со своей танковой армией к столице нашей Родины Москве.

Советским обвинением было использовано обширное количество трофейных документальных материалов, относящихся к агрессии против СССР, в том числе оперативный план «Барбаросса», дневники генерал-губернатора Польши Франка и сотни других документов.

Генеральный прокурор СССР Константин Петрович Горшенин в течение лета и осени 1945 года проводил в своем кабинете совещания по подготовке Нюрнбергского процесса. Как правило, в них принимали участие председатель Верховного Суда СССР и. Т. Голяков, главный прокурор Советской Армии Афанасьев, следователь по особо важным делам, начальник следственного отдела прокуратуры СССР Л. Р. Шейнин и автор этой книги как представитель Чрезвычайной государственной комиссии. К. п. Горшенип координировал работу советской делегации на Нюрнбергском процессе.

Главным обвинителем от СССР был назначен прокурор Украинской ССР Роман Андреевич Руденко. Я знаком с ним с 1944 года, когда мы производили расследования немецко-фашистских злодеяний на Львовщиие. Он очень помог нам своими дельными советами и большим юридическим опытом. С 1953 года, без малого 30 лет, этот выдающийся юрист и государственный деятель являлся Генеральным прокурором СССР. Заместителем Главного обвинителя от СССР утвердили полковника юстиции Юрия Владимировича Покровского. В годы войны он был военным прокурором армии, затем помощником военного прокурор а фронта. Помощниками Р. А. Руденко на процессе являлись работники прокуратуры СССР: государственный советник юстиции 3-го класса Николай Дмитриевич Зоря, представлявший Международному военному трибуналу доказательства по разделу «Агрессия против СССР»; государственный советник юстиции 2-го класса Лев Романович Шейнин (раздел «Разграбление и расхищение

государственной, частной и общественной собсгвенности»), государственный советник юстиции 2-го класса Марк Юльевич Рагинский (разделы «Разрушение и разграбление культурных и научных цеп-иостей» и «Разрушение сел и городов»), старший советник юстиции Лев Николаевич Смирнов (разделы «Преступления против мирного населения СССР, Чехословакии, Польши и Югославии» и «Преступления против человечности»). По разделу «Преступления против мира» (агрессия в отношении Чехословакии, Польши и Югославии) документы представлял Юрий Владимирович ПокровскиЙ. Он же готовил материал по разделу «Преступное попрание законов и обычаев войны об обращении с военнопленными». Все наши товарищи с честью и большим достоинством представляли документы обвинения против главных немецко-фашистских военных преступников от имени Союза Советских Социалистических Республик.

Деятельность советских обвинителей заключалась как в представлении доказательств Международному военному трибуналу, так и в допросе подсудимых и свидетелей на процессе.

Советским судьей в Международном военном трибунале был генерал-майор юстиции и. т. Никитченко, бывший в то время заместителем председателя Верховного Суда СССР, его заместителем - подполковник юстиции А. Ф. Волчков. В качестве консультанта советской делегации работал один из выдающихся советских ученых-юристов профессор Арон Наумович Трайнин. А. Н. Трайнин вместе с и. т. Никитченко участвовал в Лондоне в Международной конференции по разработке У става Международного военного трибунала. Перед окончанием процесса Международный военный трибунал объявил профессору А. Н. Трайнину благодарность за большую помощь.

На одном из заседаний суда в Нюрнберге Лев Николаевич Смирнов (будущий председатель Верховного Суда СССР) обратился к нацистским преступникам, бывшим главарям гитлеровской Германии, которые сидели на скамье подсудимых, с такими словами: «К совести мира взывали те, кого травили в душегубках и газовых камерах, кого

разрывали на куски, те, чьи тела сжигали в печах крематориев и пепел развевали но ветру. Мы не можем теперь назвать даже многие из мест захоронений миллионов злодейски умерщвленных невинных людей. Но на сырых стенах газовых камер, на местах расстрелов, в фортах смерти, на каменных плитах тюрем и казематов мы до сих пор можем различить полные глубокой душевной боли, взывающие к возмездию краткие записи обреченных на смерть людей. И пусть помнят живые эти запечатленные на камне голоса жертв немецко-фашистского террора, взывавшие перед смертью к совести мира о справедливости и о возмездии».

После его выступления началась демонстрация фильма «Кинодокументы о зверствах немецко-фашистских захватчиков».

Лица главных фашистских преступников снизу освещены, и они все видны в затемненном зале суда.

На экране воспроизводится документ, подписанный советскими фронтовыми кинооператорами. Кинооператоры А. Воронцов, Р. Гиков, В. Доброницкий, В. Ешурин,

А. Зенякин, Р. Кармен, К. Кутуб-Заде, А. Левитан, В. Микоша, Е. Мухин, И. Панов, М. Посельский, М. Сегаль,

В. Соловьев, А. Сологубов, М. Трояновский, В. Штатланд торжественно

свидетельствуют, что в период с 1941 по 1945 год, выполняя свой служебный долг, они работали в частях действующей Советской Армии, снимая на пленку различные эпизоды Отечественной войны. Операторы заявляют, что кинокадры, включенные в настоящий фильм, являются правдивым и точным воспроизведением того, что они обнаруживали, вступая в различные районы после изгнания из них немецко-фашистских войск.

Первые кадры фильма сняты в Ростове-на-Дону 29 ноября 1941 года. Гитлеровцы, отступая, расстреливали мирных жителей. Трупы на Советской и Нольной улицах.

Лежит замученная и расстрелянная семья профессора Рождественского. Мальчик Витя Головлев. Его лицо изуродовано выстрелами, произведенными в упор. На улице Энгельса фашисты расстреляли 50 жителей, выгнанных из домов. Лужи крови, вповалку лежат друг на друге расстрелянные женщины и старики. Их убили только за то, что они были советскими гражданами. На экране ростовский вокзал в таком виде, как покинули его гитлеровцы. На привокзальной площади штабеля трупов, замученных и расстрелянных раненых пленных красноармейцев. На трупах следы ужасных пыток. Изуродованы лица, отрезаны носы и уши.

Мы видим Керчь. Противотанковый ров. Здесь фашисты совершали массовое истребление советских людей. Целыми партиями по нескольку сот человек привозили сюда мирных жителей города, расстреливали из пулеметов и автоматов. Семь тысяч граждан Керчи погибли в этом месте. В противотанковом рву были найдены трупы 245 детей. Пуховым платком закутала мать дочурку при расставании с жизнью. Над телами опознанных рыдают уцелевшие матери, отцы, другие родные.

Эти кадры сменяют следующие, еще более страшные. На экране освобожденный Харьков. На улицах и площадях трупы расстрелянных мирных жителей. Всюду следы ужасных злодеяний, совершенных гитлеровцами. Они сожгли госпиталь, переполненный тяжелоранеными красноармейцами. Здесь были обнаружены сотни трупов. Комиссия экспертов установила, что многих калек, безногих заживо сожгли.

На экране Таганрог - ров на пустыре близ города. Мы видим трупы людей на коленях со связанными за спиной руками. Людей привозили из города и расстреливали.

Киев в ноябре 1943 года. Улицы покрыты трупами. Вот на экране возникает поистине ужасное зрелище: предместье Киева - Дарница. Трудно охватить одним взглядом бесконечные штабеля трупов, раскинувшиеся на огромной площади пустыря. Вот и Бабий Яр - место массовых казней.

Операторы запечатлели леденящую душу картину в лагере близ Таллина, в дачном местечке Клога. Оккупанты перед отступлением расстреляли всех заключенных. Нельзя без содрогания смотреть на груды человеческих тел, которыми были забиты лагерные бараки.

Страшное зрелище представляют появляющиеся на экране люди, освобожденные Советской Армией в Освенциме. Они измождены до предела. Это ходячие скелеты. Многие не в состоянии передвигаться и лежат на нарах. Много детей.

Во время просмотра фильма подсудимые нервничали, их лица были бледны и сведены судорогой страха перед грядущим возмездием. После окончания демонстрации фильма Геринг закрыл лицо руками. Кейтель вытирает платком лоб, глаза. Франк долго не может прийти в себя. Моральное ничтожество подсудимых еще острее передает ту зловещую сущность событий, с которой не мирятся ни разум, ни сердце.

По воспоминаниям А. И. Полторака, возглавлявшего советский секретариат на Нюрнбергском процессе, этот фильм был показан группе русских эмигрантов, работавших в качестве переводчиков в составе персонала западных делегаций. Среди них были представители таких аристократических фамилий старой России, как Трубецкие, Толстые и т. д. Но все они, мужчины и женщины, молодые и старые, плакали во время демонстрации фильма (См.: Полторак А. И Нюрнбергский эпилог. м., 1983, с. 25. ).

Через два-три дня после демонстрации на Нюрнбергском процессе фильма о зверствах гитлеровцев на оккупированной территории СССР в качестве документа обвинения был предъявлен фильм об уничтожении 9 июня 1942 года чехословацкого селения Лидице, снятый самими нацистами. Вот факельщики перебегают от дома к дому, слышен гул взрывов. Вот фашистские солдаты прокладывают к развалинам железнодорожные пути, чтобы вывезти прочь даже остатки зданий. Деревню сровняли с землей, деревья срубили, дороги распахали, а жителей или расстреляли (мужчин), или отправили в лагеря смерти (женщин и детей). Само название села по приказу СС было стерто со всех имевших хождение в третьем рейхе карт, вычеркнуто из всех справочников.

Без волнения нельзя вспомнить свидетеля советского обвинения на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге Якова Григорьевича Григорьева, дававшего показания помощнику Главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирнову. Смирнов: Скажите, пожалуйста, свидетель, в какой деревне вы проживали до войны? Свидетель: В деревне Кузнецово, Порховского района, Псковской области.

Смирнов: В какой деревне вас застала война?

Свидетель: В деревне Кузнецово.

Смирнов: Существует ли сейчас эта деревня? Свидетель: Не существует.

Смирнов: Я прошу вас рассказать суду, при каких обстоятельствах произошло уничтожение деревни.

Свидетель: В памятный день, 28 октября 1943 года, немецкие солдаты неожиданно напали на нашу деревню и стали творить расправу с мирными жителями, расстреливать, загоняя в дома. В этот день я работал на току со своими двумя сыновьями, Алексеем и Николаем. Неожиданно к нам на ток зашел немецкий солдат и велел следовать за ним. Нас повели через деревню в крайний дом. Я сидел около самого окна и смотрел в окно. Вижу: немецкие солдаты гонят еще большую толпу народа. Я заметил свою жену и маленького сына девяти лет. Их сначала подогнали к дому, а потом повели обратно, куда - мне было тогда неизвестно.

Немного погодя входят три немецких автоматчика и четвертый держит наган в руках. Нам приказали выйти в другую комнату. Поставили к стенке всю толпу - 19 человек, в том числе меня и моих двух сыновей, и начали из автоматов стрелять по нам. Я стоял около самой стенки, немного опустившись. После первого выстрела упал на пол и лежал не шевелясь. Когда расстреляли всех, немцы ушли из дома. Я пришел в сознание, гляжу - невдалеке от меня лежит мой сын Николай, он лежал ничком и был мертв, а второго сына я сперва не заметил и не знал, убит он или жив. Потом я стал подниматься, освободив ноги от навалившегося на них трупа. В этот момент меня окликнул мой сын, который остался в живых.

Смирнов: Окликнул второй ваш сын?

Свидетель: Второй, а первый лежал убитый певдалекс от меня. Сынишка крикнул: «Папа, вы живой? »

Смирнов: Он был ранен?

Свидетель: Он был ранен в ногу. Я его успокоил: «Не бойся, сыночек: я тебя не оставлю, как-нибудь уйдем. Я тебя вынесу отсюда». Немного погодя загорелся дом, в котором мы лежали. Тогда я, открыв окно, выбросился из него вместе со своим раненым мальчиком, и мы стали ползти от дома, прячась, чтобы не заметили немецкие солдаты. Но на пути нашего отхода от дома стояла высокая изгородь, мы не сумели раздвинуть изгородь и стали ломать ее. В этот момент нас заметили немецкие солдаты и начали по нам стрелять. Я тогда шепнул своему сынишке, чтобы он притаился, а я побегу. Мне его было не снести, и он благодаря зарослям притаился, а я побежал дальше, отвлекая внимание солдат. Немного пролежав, вскочил в постройку, стоявшую около горящего дома. Посидел там немножко и решил идти дальше. Я убежал в ближайший лес, находящийся неподалеку от нашей деревни, и там переночевал. Наутро встретил Алексея Н. из соседней деревни, который мне сообщил, что мой сын Леша жив. Потом, на второй день после этого, я встретил мальчика Витю, шедшего из той же деревни Кузнецово. Это был беженец из-под Ленинграда и проживал во время оккупации в нашей деревне... Он тоже чудом спасся, выскочив из огня. Он мне сказал, как происходило дело во второй избе, где были моя жена и мой малый сынишка. Там немецкие солдаты, загнав людей в избу, отворили в коридор дверь и через порог стали поливать из автомата. Со слов Вити, там горели живые люди, в том числе, по его словам, сгорел заживо мой мальчик Петя девяти лет. Когда Витя выбегал из избы, то видел, что мой Петя еще был жив и сидел под лавкой, зажавши ручонками уши.

Смирнов: Сколько лет было самому старшему жителю деревни, уничтоженному немцами? Григорьев: Сто семь лет - старуха Артемьева Устинья.

Смирнов: Сколько лет было самому младшему, уничтоженному в деревне? Григорьев: Четыре месяца.

Смирнов: Сколько всего было уничтожено жителей деревни? Григорьев: 47 человек.

Смирнов: Скажите, свидетель, только ли население вашей деревни постигла такая участь? Григорьев: Нет, не только. Немецкие солдаты расстреляли в Курышеве 43 человека, во Вшивове - 47, в той деревне, в которой я проживаю сейчас, в деревне Павлове, сожгли 23 человека и в других деревнях уничтожали мирных жителей, старых и малых.

Смирнов: Скажите, кто остался в живых из вашей семьи?

Григорьев: Из моей семьи остались в живых только я и мой мальчик. Застрелены в моей семье: жена на шестом месяце беременности, сын Николай 16 лет, сын Петя 9 лет и невестка, жена брата с двумя ребятами - Сашей и Тоней.

Картины кровавых фашистских преступлений производили сильное, неизгладимое впечатлепие на всех приглашенных на процесс, присутствовавших на его заседаниях. Никогда не забуду выражения лиц советских юристов. Люди, привыкшие иметь дело с самыми чудовищными проявлениями падения человека, сидели буквально стиснув зубы, сжав кулаки, побледневшие и осунувшиеся. Голоса их, конечно, не дрожали во время выступлений или допроса обвиняемых. Но чувствовалось, сколько сил, внутреннего напряжения требует эта выдержка, эта холодная беспристрастность, которую нужно было проявлять не день-два, а на протяжении нескольких месяцев публичного процесса. Журналистам, другим гостям было легче. Они имели возможность на время отключиться, уйти из зала, обменяться с соседом репликой, взглядом, разрядиться вечером среди единомышленников, которыми в то время были все присутствовавшие в зале представители стран антигитлеровской коалиции. Иное дело - юристы. Они обязаны были следить за любыми, самыми незначительными деталями, а вечером не «разряжаться», а, наоборот, собираться с силами, готовясь к очередному сражению за торжество справедливости.

О том невероятном психологическом напряжении, которое выпало на долю людей, вынужденных принимать участие во всех заседаниях Международного трибунала, рассказывал Юрий Корольков, писатель и журналист, делавший короткие заметки в записной книжке после каждого дня процесса. Вот некоторые из них: «С заседаний трибунала возвращаемся разбитые, с головной болью. Кровь, кровь, кровь... Смерть миллионов... Садизм... Грабежи... Чтобы не вызывать беспокойства и паники среди обреченных, газовые камеры в лагере истребления в Треблинке оборудовали как душевые. При входе раздавали мочалки и требовали за это деньги... Такого не может вынести человеческий разум. Говорят, американского солдата из охраны отправили в психиатрическую лечебницу... Действительно, можно сойти с ума! » (Корольков Ю. Далекое, не забытое... м., 1975, с. 178.. 40).

ВОЗМЕЗДИЕ

Суд над главными фашистскими военными преступниками начался 20 ноября 1945 года в зале Дворца юстиции в Нюрнберге.

Председатель Международного военного трибунала лорд Лоренс при открытии первого заседания сказал: «Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции, и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всем земном шаре. По этой причине на всяком, кто принимает какое-либо участие в этом процессе, лежит огромная ответственность и он должен честно и добросовестно выполнять свои обязанности без какого-либо попустительства, сообразно со священными принципами закона и правосудия»,

Объединенные нации решили судить главных военных немецких преступников в городе, где готовились их чудовищные злодеяния. Старинный баварский город Нюрнберг был одним из центров гитлеризма. Здесь находилось здание, где проходили съезды нацистов. Здесь фашисты проводили свои парады с факельными шествиями, здесь был колоссальный стадион, с трибуны которого Гитлер призывал своих молодчиков «огнем и мечом» покорить Европу, расширить «жизненное пространство» Германии.

Как это было, как выползала из своей норы в мир людей фашистская гадина, мы увидели в фильме «Партейтаг 1934 года», снятом фашистами в их логове - Нюрнберге. Показан он был на одном из заседаний трибунала.

На экране Нюрнберг, здание партейтагов, оглушающий звон фанфар, грохот барабанов, переполненный зал, неистовые крики присутствующих, стена выброшенных перед собой и вверх рук фашистских молодчиков и перекошенные рты орут «хайль! ». Это открывается фашистский съезд.

На экране бесноватый Гитлер, он выкрикивает какие-то слова, бессвязные фразы; безумный взгляд, безумные жесты. Беснующийся зал, оголтелые физиономии. На экране Геринг, Гесс и другие главари германского фашизма - все лощеные, самоуверенные, самодовольные, при полных регалиях.

Открытие съезда сменяют кадры парадов - смотров «рабочих команд». Нескончаемые шеренги молодчиков с лопатами «на плечо». Позже эти лопаты заменятся автоматами и плацем для них будет не стадион Нюрнберга, а вся Европа.

Дальше - кадры факельных шествий. Чернота ночи опаляется огнем факелов. Нескончаемые шеренги факельщиков. Через несколько лет они будут поджигать хаты, избы, дома на оккупированных территориях вместе с живыми людьми.

Послевоенный Нюрнберг выглядел уже иначе. На улицах не убраны следы разрушений от бомбежек - стоят дома-скелеты, лежат груды камней. Здание партейтагов разрушено, поле стадиона, изрытое снарядами, поросло пожухлым бурьяном. Но в городе случайно или по чьей-то сознательной воле был сохранен Дворец юстиции, здание тюрьмы и гостиница.

Дворец юстиции, где судили главных нацистских военных преступников, - это массивное четырехэтажное здание из кирпича и серого гранита. Здание занимает почти квартал. Фасадная часть 1-го этажа имеет мощную колоннаду у главного входа, где стоял караул. Над главным входом Дворца реяли флаги четырех держав антигитлеровской коалиции - участниц суда: СССР, США, Англии и Франции.

Заседания трибунала проходили в зале суда на третьем этаже, куда вход разрешался по специальным пропускам.

Наверху зала галерея, через стеклянные окна которой кинооператоры и фото корреспонденты производили съемки заседаний. Все, о чем говорилось на заседаниях суда, одновременно переводилось на русский, английский, французский и немецкий языки и передавалось трансляционной сетью через наушники индивидуально к каждому креслу. В зале был балкон, куда давались про пуска на заседания суда многочисленным приглашенным, приезжавшим в Нюрнберг.

Судейский стол стоял на небольшом возвышении. Сзади него укреплены флаги стран - участниц суда.

В состав суда входили:

от Советского Союза - член Международного военного трибунала И. Т. Никитченко и его заместитель А. Ф. Волчков,

от Соединенных Штатов Америки - член Международного военного трибунала Ф. Биддл и его заместитель Д. Паркер,

от Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии - лорд-судья Д. Лоренс и его заместитель Н. Биркетт,

от Французской Республики - член Международного военного трибунала Донедье де Вабр и его заместитель Р. Фалько.

Председательствовал Д. Лоренс. Обвинителями по делу выступали:

от Советского Союза - главный обвинитель Р. А. Руденко;

от Соединенных Штатов Америки - главный обвинитель Р. Джексон;

от Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии главный

обвинитель Х. Шоукросс;

от Французской Республики - главный обвинитель ф. де Ментон, с января 1946 годаШампенье де Риб.

Большое число мест отведено прессе - журналистам и писателям. От Советского Союза на суде были В. Вишневский, И. Эренбург, С. Кирсанов, Л. Леонов, К. Федин, я. Галан, В. Саянов, Б. Полевой, п. Трояновский, ю. Яновский, ю. Корольков, С. Крушинский И другие. Копечно, писателей и журналистов на суде было значительно больше. Но я называю тех, кого зрительно запомнил, с кем больше общался.

От кинодокументалистов Советского Союза в зале находились Р. Кармен, В. Штатланд, Б. Макасеев, от фотокорреспондентов - В. Темин от «Правды», Е. Халдей от «Красной звезды». Были и художники: Кукрыниксы, Б. Ефимов, Н. Жуков.

И, наконец, скамья подсудимых.

Помню, когда я вошел в зал суда и впервые увидел на этой скамье их - руководителей нацистской партии и государства, меня как-то потряс сам факт присутствия в зале тех, чьи злодеяния я расследовал лично и знал по документам Чрезвычайной государственной комиссии.

Первым на скамье подсудимых сидел Геринг - первое лицо после Гитлера, мечтавший покорить мир не только огнем и мечом, но и чумой и бактериями. Вид у него уверенный, надеется, конечно, что представители западных стран помогут ему избежать петли. ю. Корольков рассказывал, что как-то во время перерыва С. Крушинский заметил, что Геринг пришел каким-то измятым.

- Ничего, отвесится, - удачно сострил Б. Ефимов.

Рядом с Герингом Гесс - заместитель фюрера, фактический соавтор его бредовой книги «Майн кампф», зябко кутавший в плед ноги и прилежно имитировавший «провал памяти». Но это бесполезное «занятие» он скоро бросил. Неоспоримая доказательность документов трибунала «вернула» ему память.

Дальше Кейтель и Йодль - мундиры без погон и регалий былого величия - это создатели и руководители фашистского вермахта; Дениц и Редер - вооружившие и направившие к чужим берегам военно-морской флот; Шахт и Функ - руководившие экономикой; Риббентроп - подписывавший договор о ненападении, «про себя» повторяя: «Договоры соблюдаем до тех пор, пока находим их целесообразными»; Нейрат и Папен - не отстающие от него в лживой дипломатии; Ширах - «фюрер» нацистских недорослей; бывший остзейский барон Розенберг - теоретик и идеолог расизма и грабежа; Штрейхер, Фриче, Фрик - ярые про водники фашистской идеологии; Франк - палач польского народа; Заукель и Шпеер - работорговцы и имперские поставщики бесплатной рабочей силы; Каль-тенбруннер - заместитель Гиммлера, имперский шпион и человекоубийца с методами от выстрела в затылок и костра до индустриализированных фашистских лагерей смерти (от него брезгливо отворачивались даже сопроцессники).

В третьем рейхе каждый из них делал «свое» кровавое дело. На суде они тоже не сидели без дела: лгали, изворачивались, валили, где могли, друг на друга, делали вид, что попали сюда по недоразумению, и писали, писали записки, справки и снова записки и справки и нервно, подчас швыряя, передавали своим адвокатам. Да, жить им хотелось. Надеялись «выкрутиться».

Столы защиты - рядом со скамьей подсудимых. Защитники, развевая полы своих черных и фиолетовых адвокатских мантий, метались между скамьей под судимых и трибуной.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒