Глава пятнадцатая. НИЧЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

Глава пятнадцатая

НИЧЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

— Я... ты врешь! — вырвалось у Ника. — Демоны столько не живут! Тело не выдержит.

Где-то в комнате тикали часы, разрезая время на дольки острым ножом, Ник прежде не слышал их, не замечал хода времени. А сейчас ему захотелось, чтобы Артур ответил немедленно и сказал, что все выдумал.

— Разумеется, — задумчиво произнес тот. — И это всегда было главной бедой. Отдаешь демону тело, а через неделю-другую оно рассыпается, и приходится начинать все заново. Меня всегда это ужасно раздражало, и демонов, разумеется, тоже.

«Демонов», — подумал Ник и посмотрел на Анзу. Тот уже повернул к нему голову с насмешливой улыбкой. Пламя очерчивало силуэт черных крыльев. Даже в комнате, полной магии, он выглядел жутковато, и Ник, глядя в его холодные черные глаза, знал, что все это неправда.

Стоп. А почему черные, когда у всех демонов глаза обычно прозрачные, водяные? Черные глаза бывают у демонов, только когда они вселяются в человеческое тело. Томас в Доме Мезенция и покойница-колдунья были оба черноглазые. Ник всегда знал, что у одержимых черные глаза, тысячу раз смотрелся в зеркало и не сложил эти два факта. Черные глаза Анзу были посланием ему.

Ник посмотрел на отца, на мать и нашел в их глазах одну светлую синеву там, где у него зияла бесконечная, ледяная чернота.

— Беда с одержимыми в том, что души человека и демона пребывают в борьбе и тем самым раздирают тело, как два пса, дерущиеся за одну кость, — сказал Артур. — Я знал, что должен быть способ это обойти. Ты когда-нибудь слышал поверье, что дитя обретает душу в момент первого вдоха?

Ник отвернулся от него и понял, что не может поднять глаза на Алана. Тогда он посмотрел на Мэй и Джеми. На лице Мэй застыло выражение ужаса и недоверия. Поймав его взгляд, она вздрогнула. Джеми выглядел расстроенным, но не удивленным. Он раз сказал, что Ник напомнил ему кое-кого. Конечно. Следовало догадаться, ведь Джеми и раньше смотрел в лицо демонам. Ник тут же отвел глаза.

— Демоны потому даруют нам такую власть, что мы даем им пожить в этом мире, — продолжал Артур, как если бы рассказывал сыну сказку перед сном. — Я знал, что если смогу подарить демону целую жизнь, то получу такую силу, что и представить нельзя, а по мне, за это можно пожертвовать чем угодно.

Ма, та самая жертва, не шелохнулась. Она стояла, уставившись в пол, и теребила свои амулеты. Ник удивился, заметив струящееся по цепям сияние магической силы.

— Я стал собирать беременных, — спокойно произнес Артур. — Похищал и привозил сюда. Однако ты представить не можешь, как тяжело открыть демону путь в материнскую утробу. Слишком многие женщины становились одержимы и погибали. Мне пришлось изобрести амулет, чтобы уберечь их от одержимости.

Ма перевернула в пальцах амулет, который поцеловал Артур, и серебряный диск поймал блик, отчего черный символ стал заметен, как никогда: круг, перечеркнутый линией. Смысл был ясен: амулет объявлял Ма запретной зоной для демонов.

— Женщины все равно умирали, — продолжал Артур. — От связи с миром демонов их терзали страшные кошмары. Они сходили с ума или заболевали. Ни одна не дожила до родов. Так вышло, что Ливия тоже забеременела. Я понял, что надо делать. Я знал ее силы.

Ник вспомнил дни, когда Ма кричала, не переставая, глядя на что-то потустороннее, чего никто не мог видеть. Ему была знакома каждая черточка боли на ее лице. Теперь он знал, что их породило.

— Поначалу Ливия не понимала, что происходит, а когда поняла, ее это... немного расстроило. Но меня было не удержать — слишком много было поставлено на кон. Поэтому я продолжал работу, и Ливия выжила. А одним очень долгим днем, безумным и кровавым, ты пришел в этот мир. Чудный был малыш, — добавил Артур, и снова вспыхнул улыбкой, как будто не мог удержать веселья. — У тебя были черные демонские глаза, и ты ни секунды не плакал. От тебя вообще не было ни единого звука.

Ник уцепился за соломинку, как утопающий, — в бессилии и отчаянии, наперед зная, что это не спасет.

— Верно, — сказал он. — Демоны не могут говорить. Но я-то говорю!

— Знаю, — выдохнул Черный Артур. — Я сам не поверил, когда Джеральд рассказал мне. По-моему, это просто потрясающе.

— Ничего потрясающего! — выплюнул Ник. — Это все ложь. Раз я говорю, значит, ты соврал.

— Тебе ведь тяжело говорить? — спросил Артур. — Не представляю, чтобы ты хорошо читал или писал, а что до лжи... твоему, роду речь совершенно чужда. Вряд ли тебе легко подбирать слова.

Ник вспомнил ночь, когда вернулся из дома Уолшей, чтобы разобраться с Аланом, а вместо этого увидел Мэй. Тогда он пытался ей что-то сказать, а вместо слов вырвалось только хриплое карканье — нечеловеческий, не имеющий ничего общего с речью звук.

— Знаешь, кого ты мне сейчас напомнил? Случается, звери воспитывают человеческих детенышей. Однажды нашли двух таких девочек, которых вырастили волки. Они сами считали себя волчатами: выли и бегали на четвереньках, а когда люди их поймали, долгое время не могли говорить. Младенческий ум совсем мал, пуст и весьма восприимчив. Ты не можешь вспомнить, чем был: разум был слишком ограничен, но со временем оказался достаточно гибок, чтобы воспринять человеческую речь. Девочки из джунглей умели выть, но это не делало их волками. Так и ты не становишься человеком оттого, что умеешь говорить. — Голос Артура звучал почти нежно. — Ничто не сделает тебя человеком.

Ник подумал о животных. Они никогда его не любили, даже котенок Алана. Чуяли правду. Потом он вспомнил паром и свое первое ощущение на борту: словно тело вдруг стало чужим. А ведь знал, что проточная вода оберегает от демонов. Мог бы догадаться обо всем еще тогда.

— Я понимаю, это трудно воспринять сразу. Я подозревал, что ты все забудешь, оказавшись в младенческом состоянии. Я должен был тебя вырастить и обо всем рассказать. Должен был проследить, чтобы ты узнал о своей силе. Хотел, чтобы мы сообща правили миром, но... — Артур пожал плечами. — Ливия стала сама не своя после родов. Она была такой тихой, и я... мы все сочли, что она повредилась в уме. Решили, что она безопасна. Оставили ее с тобой, и однажды она исчезла. Сначала Ливия украла тебя у меня, а потом тот человек и его сын пытались украсть самую твою суть.

Ник раскрыл рот и захлопнул его. Он вдруг испугался, не зная, какой издаст звук. Артур улыбался.

— Им это не удалось. Ты со мной. Ты мой. Я тебя создал. Не пора ли выразить благодарность? Как по-твоему, сколько с тебя причитается?

Ник нервно сглотнул. В горле словно застряла колючая проволока. Он подумал, что слова выйдут рваные, изувеченные. Но если смолчать, выйдет, что победил Черный Артур, а он, Ник, так и останется его демоном, запертым в круге и молча ждущим распоряжения. Надо было что-то сказать.

— Нисколько, — отозвался Ник и удивился собственному голосу — холодному и ровному, как ледяной пласт. — Нисколько не причитается. — Он всерьез прислушался к себе. Нет, люди так не говорят, — Потому что я тебе не верю.

Где-то снаружи одиноко загудел автомобиль. Его крик о помощи остался без ответа.

— Да, кстати, — произнес Артур. — Про тех девочек, которые считали себя волками. У них была мать. Людям, которые нашли логово, пришлось застрелить волчицу, чтобы добраться до них. Зверю простительно перепутать детенышей, но человек всегда отличит человека! — Он повысил голос. — Не так ли, Алан?

Алан поднял голову. В лице его не было ни кровинки. Оно стало жутко-белым, как мел, а глаза, наоборот, потемнели от гнева, почти до черноты.

— Тащите его сюда, — приказал Черный Артур и снова повернулся к Нику. — Ему ты, надеюсь, поверишь?

Колдун с ножом схватил Алана за связанные руки и практически швырнул вперед, так, что Алан споткнулся и, чтобы не упасть, перенес вес на больную ногу. Ник заметил, как он прикусил губу, но не издал ни звука.

— Алан, — обратился к нему Черный Артур тоном радушного хозяина. — По-моему, я примерно обрисовал все, что случилось после побега Ливии, но было бы весьма интересно услышать очевидца событий. Давай, не стесняйся.

Алан вздернул подбородок, чтобы увидеть его глаза.

— Иди к черту, — ответил он и плюнул Артуру в лицо.

Тут же поднялась суматоха. Каждый колдун, кроме Джеральда, ринулся вперед или гневно заорал. Мэй выкрикнула: «Алан! » — и маг, который держал ее, снова приставил ей к горлу нож. Черный Артур занес над Аланом кулак с колдовским огнем, но Ма подбежала к нему и поймала за руку.

— Артур, не надо! Он просто глупый мальчишка, отчаявшийся и одинокий. К тому же он к этому привязался. У него больше никого нет. Не бей его.

Артур опустил кулак. Ник медленно разжал свой. Артур слегка повел рукой, и его лицо прояснилось, расплылось в улыбке, как прежде. Он шагнул вплотную к Алану. Ник посмотрел ему в спину. В плечах Артур был еще шире его и мог переломить Алана пополам.

Впрочем, он мог сделать еще хуже. С помощью магии.

— Алан, — окликнул Ник, и, как назло, из всех имен во всех мирах именно на этом его голос сорвался в утробный нечеловеческий клекот. Он сглотнул и выдавил: — Я хочу знать. Прошу тебя.

Губы Алана скривились.

— Это правда, — прошептал он. — Прости.

Его голос прервался, но не потому, что он тоже был демоном. Его душили слезы. Небо за окном до того потемнело, что Ник понял: идет гроза, и никакому свету не пробиться через эти тучи. Тусклый луч настенной лампы поймал слезинку у Алана на реснице, раскрасил желтым мокрый след на щеке. Ник протянул руку, но та уткнулась в барьер. Тогда он уронил ее — все равно не знал, что делать.

Черный Артур небрежно поднял ладонь с филигранным серебряным перстнем и провел большим пальцем по лицу Алана, смахивая слезы. Вот что еще не давалось Нику, что еще разделяла его с людьми: он не знал, как до них дотрагиваться. Алан отвернулся.

— Не трогай меня, — глухо произнес он.

— Ты ведь был еще ребенком, когда его принесли. Расскажешь, как было дальше? — спросил Артур, словно у него было право спрашивать словно он был благодетелем, который пришел избавить Алана от всего этого. — Как он научился говорить?

Алан посмотрел на Ника.

— Хочешь, чтобы я рассказал?

Ник кивнул, а Черный Артур рассмеялся.

— Еще бы он не хотел. Милосердие для него — пустой звук. Он будет тянуть из тебя жилы, пока не вытянет. Демоны все такие. От них иного не надо.

Алан опять отвернулся от Черного Артура к Нику, но, видимо, не нашел в себе сил поднять на него глаза. Он заговорил, глядя в пол.

— Оливия пришла к нам в надежде, что мы сумеем чем-нибудь помочь ребенку, но мы, конечно, были бессильны. Потом она тоже это поняла, и — Алан тряхнул головой. Вытереть слезы связанными руками он не мог. — Когда мы с отцом в первый раз пошли на Ярмарку Гоблинов... Мне так понравилось, помню, пришел домой веселый, а она...

— Что она сделала, Алан?

Голос Алана стал еле слышным.

— Оливия была в ванной вместе с... с ребенком. Она пыталась его утопить. Только он не тонул. Вода вскипела, у нее все руки обварились, и отцу пришлось драться с ней, чтобы отобрать малыша. Они оба кричали, потом отец отнял у нее Ника — он совсем не обжегся и ни разу не заплакал. У Оливии началась истерика, и отцу пришлось с ней остаться, чтобы успокоить. Ребенка надо было унести, вот он и отдал его мне. Сказал, что теперь мне придется о нем заботиться.

— А что же ты?

— Заботился как мог, — ответил Алан надтреснутым голосом.

Ник всегда знал, что Алан практически вырастил его, потому что отцу надо было следить за Ма, но такого он никак не мог представить. Только не Алана, совсем еще ребенка посреди этого безумия, где двое взрослых борются при нем в кипятке и, в конце концов, всучивают ему демонское отродье.

В памяти всплыла картина, такая тусклая, что не отличить от воображаемой: он лежит в детской кроватке, а Алан выплывает из темноты и что-то поет. Белиберду. Человеческие слова. В памяти его мальчишеское лицо кажется серьезным и ласковым. Ник тысячу раз видел это его выражение и никогда не задумывался, что творится у Алана в душе, когда тот на него смотрит.

Отворачиваясь от его слез, Ник обнаружил часы — в тени за огненным кругом Анзу. На миг он увидел в стекле циферблата, озаренного пламенем, свое кривое отражение. Даже рыжий свет огня не добавил тепла этим черным глазам. Лицо было человеческим, но всегда бесстрастным, как маска. Человечности в нем было не больше, чем у куклы.

И вот это они отдали ребенку. Алану.

— Значит, ты один научил его говорить? — спросил Артур с деланным удивлением. — Как же это тебе удалось?

Алан не стал к нему поворачиваться.

— Не знаю точно. Я просто... был за него в ответе. Разговаривал с ним, читал ему, водил на прогулки, показывал то, се, называл. Когда он заговорил в четыре года, это было настоящее счастье. Я старался хорошо его воспитать.

— Нет, — назидательно поправил Артур. — Ты старался сделать из него человека.

На этот раз Алан ему не ответил. Он вел свои рассказ тем же вдумчивым тоном, каким читал Нику сказки на ночь.

— Тогда-то отец и решил... что есть надежда. Он начал учить Ника разным вещам, объяснять, как себя вести. Последнее, что он сказал перед тем, как ты убил его, — чтобы я приглядывал за Ником. И я сделал все возможное.

— Зачем? — спросил Артур в искреннем недоумении. — Для чего все эти старания? Неужели ты впрямь веришь, что дорог ему?

— Не знаю! — бросил Алан. — Откуда мне было узнать? Не в этом дело. Он мне дорог. Я не хотел, чтобы ему... — он сделал усилие, чтобы посмотреть Нику в лицо. Попытка не удалась, но следующие слова предназначались ему: — Чтобы тебе пришлось это услышать.

— Почему? — спросил Черный Артур. Похоже, разговор снова начал его забавлять. — Думаешь, он бы расстроился? — Он слегка потеснил Алана назад, повернул голову и усмехнулся Нику.

— Ты расстроен? Что чувствуешь?

Ник посмотрел в его холодные глаза, на красивое, улыбающееся лицо. Нет, это не его отец. У демонов не бывает отцов. Не бывает семей. Они живут вечно, пребывая в уныло-серых просторах потустороннего мира, бесконечных, как расстояние, что отделяло Ника от пережитого за последние несколько дней.

— Мало что, — ответил Ник.

Артур снова усмехнулся с видом знатока.

— Ты, должно быть, никогда не был эмоционален? — тихо полюбопытствовал он. — Половина людских поступков казалась тебе загадочными или глупыми. Не хотел никого спасать — не то что Алан. Не хотел сближаться с людьми. Не понимал даже, что такое любовь. И сейчас вряд ли понимаешь. А, Ник? Человеческая любовь. Ты знаешь, что это?

— Нет, — тихо ответил Ник.

— Совсем?

— Не... — Он запнулся, сглотнул. — Не знаю.

— Ну-ну, все хорошо, — проворковал Артур. Правда, слишком гладко, без доброты. — Ты свободен. Тебе больше незачем притворяться. Ты знаешь правду, знаешь собственную силу и то, как она действует. К шестнадцати годам тело уже умеет контролировать магию демонов. Тебе исполнилось шестнадцать, и я отправил посланницу вас разыскать. Я обещал, что ни перед чем не остановлюсь, чтобы вернуть тебя, и вот ты здесь. Где и должен был пребывать с самого начала.

Любопытно, что «заботливый» Артур взялся возвращать Ника не раньше, чем он стал представлять для него интерес. Ник вспомнил слова посланницы: «Черный Артур говорит, время пришло. Он хочет его вернуть». То есть Ника. История с амулетом была очередной выдумкой, а страх на лице Алана означал совсем другое. Он лгал и хитрил не ради Ма.

Ник украдкой покосился на него, но Алан по-прежнему стоял, отвернувшись. Черный Артур не прекращал говорить:

— Тебе дано то, чего не было ни у одного демона: собственное тело. Ты можешь все, что захочешь.

Ник ничего не хотел. Ему было холодно.

— Я подарил тебе целый мир, — нажимал Артур, — а теперь ты можешь подарить мне мир взамен… или хотя бы власть, чтобы подчинить остальные круги и стать самым могущественным магом на земле. Больше мне ничего не надо. По-моему, справедливая цена, как считаешь?

Ник прочистил горло.

— С какой стати?

— С такой, что был договор. Я создал твое тело, теперь оно твое. Ты дал слово.

Разве? Ник не мог этого вспомнить даже частично, зато вспомнил слова Алана о том, что демон пойдет на все, чтобы вырваться из своего мира.

Он заглянул в лицо Артура, в его жадные волчьи глаза, и поверил ему. Значит, договор был. У него застучало в висках. Ник снова посмотрел на свое отражение в часовом стекле, посмотрел себе на руки. Значит, правда, думал Ник, разглядывая ладони в свете пламени. Прав он был, когда считал их чужими. Эти руки, это лицо, каждую каплю крови дал ему Черный Артур. Он хотел лишь получить причитающееся: то, что Ник ему обещал.

Однако насчет Алана уговора не было. Черный Артур не имел права трогать его брата.

— Слово, говоришь? — сказал Ник. — Значит, теперь у меня есть слова? По-моему, все слова достались мне от Алана. Ты спросило моих чувствах? Так вот: я не чувствую себя должником.

Артур пожал плечами.

— Так и знал, что не стоило ждать благодарности от демона. Ты вынуждаешь меня кое о чем напомнить: круг заточения сам по себе не исчезнет. Хочешь выбраться — будь добр принять мои условия. Ну же. Чего тебе стоит? Ты ведь можешь исполнить мое желание, не шевельнув пальцем! Ты мне должен, и я хочу получить по счету, но не хочу быть твоим хозяином. Как я уже сказал, соглашение было партнерским. С моей стороны — тело сына, с твоей стороны — власть изменить мир. Вместе мы сможем добиться всего, получить все, чего ни пожелаем.

Ник не желал сидеть взаперти до конца жизни. Какой именно власти хочет от него Артур и каким образом? Когда он будет рваться наверх, наверняка полетят головы. Ник спросил себя, должен ли он волноваться по этому поводу.

От напряженного выжидания словно воздух потяжелел. Черный Артур смотрел на Ника. Весь колдовской круг не сводил с него глаз — кроме одного человека.

Голос Ма расколол тишину. Он прозвучал так легко и звонко, словно она собиралась запеть:

— А как же я?

Артур занервничал. Видимо, так увлекся, что забыл о ней.

— Ливия, — произнес он, оборачиваясь. — Ты будешь со мной. Я дам тебе все, что захочешь.

— Я тебе говорила, — произнесла Ма и неожиданно улыбнулась. — Мне нужно только одно.

Она держала сложенные ладони на груди, как девочка, которая прячет от взрослых секрет. Ник вспомнил, что минуту назад Ма теребила свои талисманы, и узнал ее безумную улыбку. Поэтому он не удивился, увидев, как от амулетов исходит сияние, когда она развела руки. Ма направилась к Черному Артуру. Вокруг ее ногтей трепетало сине-золотое пламя.

— Да, и что же? — спросил Артур.

Она с той же улыбкой встала перед ним, выпустила пылающие амулеты и провела унизанными пламенем пальцами ему по волосам тем же нежным жестом. Артур сдержанно улыбнулся ей в ответ, а она взяла его лицо в ладони.

— Артур, — прошептала она.

— Что, любимая?

— Верни моего ребенка!

Она поймала его губы, прильнула к нему в поцелуе и в тот же миг вспыхнула, как факел.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 141516 17 18 Следующая ⇒