ДВАДЦАТЬ ТРИ

Люди в коридоре останавливались и удивленно смотрели на меня. Я испытала чувство, будто получила удар в лицо. Только это было не мое лицо. Это было лицо Лиссы. Я проникла в ее сознание и мгновенно поняла, где она находится и что с ней происходит. Я чувствовала, как камни взлетают с земли и ударяют ее по щекам. Их направлял первокурсник, о котором я знала одно — он из семьи Дроздовых. Камни причиняли боль нам обеим, но на этот раз я сдержала крик, стиснув зубы, и вернулась в коридор, к своим друзьям.

— Северо-западная сторона кампуса, между озером такой странной формы и оградой, — сообщила я им.

И пронеслась с огромной скоростью по коридору на улицу, направляясь к той части кампуса, где держали Лиссу. Видеть ее глазами всех, кто там собрался, я не могла, но некоторых узнала. Джесси и Ральф. Брендон. Брет. Этот парень Дроздов. Еще кто-то. Двое держали ее за руки. Камни все еще ударяли ее в лицо. Она не кричала и не плакала — просто снова и снова повторяла, чтобы они прекратили.

Джесси тем временем требовал от нее, чтобы она заставила их прекратить. Через ее сознание я лишь отчасти вслушивалась в то, что он говорил. Это не имело значения — я уже все поняла. Они собирались мучить ее до тех пор, пока она не согласится присоединиться к ним. Наверно, Брендона и других они вовлекли тем же способом.

Внезапно возникло чувство, будто не хватает воздуха, и я оступилась. Голову обволокла вода, я не могла дышать. Из последних сил я оторвалась от Лиссы. Это происходило с ней, не со мной. Сейчас они приступили к пытке водой, с помощью нее перекрывая доступ воздуха. То заливали лицо Лиссы водой, то оттягивали ее, то снова заливали. Она задыхалась и отплевывалась, но по-прежнему, когда возникала такая возможность, просила их прекратить.

Джесси продолжал наблюдать за происходящим оценивающим взглядом.

— Не проси их. Заставь.

Я снова попыталась бежать, но смогла лишь быстро идти. Это место находилось в самом дальнем уголке кампуса, предстояло пройти значительное расстояние, а каждый шаг сопровождался мучительной болью, поскольку я ощущала страдания Лиссы. И одновременно приходила во все большую ярость. Какой страж из меня получится если даже на территории кампуса я не могу обеспечить ее безопасность?

Теперь за дело взялся пользователь воздуха, и внезапно она оказалась в том же положении, как тогда, когда ее пытал помощник Виктора. Ей то перекрывали воздух, заставляя задыхаться, то с такой силой швыряли его в лицо, что он оказывал сильное давление, причиняя боль. Мало того — в памяти вспыхнули образы того, первого пленения, все ужасы и муки, которые она так старательно пыталась забыть. Наконец пытка воздухом прекратилась, но было слишком поздно. Что-то сломалось у нее внутри.

Когда вперед вышел Ральф, бывший пользователем огня, я уже находилась так близко, что увидела, как пламя вспыхнуло в его руке. Ральф, однако, меня не заметил.

Все они были настолько поглощены происходящим и их действия сопровождались таким шумом, что никто не услышал моего приближения. Я врезалась в Ральфа прежде, чем огонь сорвался с его руки, повалила его на землю и одновременно с силой ударила в лицо. Некоторые другие — в том числе Джесси — кинулись ему на помощь и попытались оттащить меня. Ну, они пытались сделать это, пока не поняли, с кем имеют дело.

Те, кто увидел мое лицо, тут же отступили. Тем, кто соображал не так быстро, пришлось нелегко, когда я погналась за ними. Как-никак сегодня я одолела трех полноценных стражей, и группа изнеженных королевских мороев едва ли требовала каких-то усилий. Ирония состояла в том — и показатель того, насколько некоторые морои даже пальцем не хотят пошевелить в свою защиту, — что хотя все они с удовольствием использовали магию, чтобы терзать Лиссу, никому из них даже в голову не пришло применить ее ко мне.

В основном они разбежались, прежде чем я хотя бы дотронулась до них, а преследовать никого я не собиралась. Меня волновало одно: отогнать их от Лиссы. Правда, Ральфу я врезала еще несколько раз даже после того, как он упал, поскольку считала его ответственным за все это безобразие. Он остался лежать на земле, издавая стоны, а я выпрямилась, поискала взглядом еще одного виновника событий и быстро нашла его. Он единственный не сбежал.

Я ринулась к нему, но потом остановилась, не понимая, что происходит. Он просто стоял, глядя в пространство, с открытым ртом. Я посмотрела на него, посмотрела туда, куда был устремлен его взгляд, а потом опять на него.

— Пауки, — пояснила Лисса.

Ее голос заставил меня подскочить. Она стояла чуть в стороне, с влажными волосами, синяками и порезами, но в остальном в порядке. В лунном свете со своей бледной кожей и светлыми волосами она выглядела почти так же призрачно, как Мейсон. Говоря, она не сводила взгляда с Джесси.

— Он думает, что видит пауков, которые подкрадываются к нему. Что скажешь? Может, лучше подошли бы змеи?

Я перевела взгляд на Джесси. От выражения его лица мурашки побежали у меня по спине. Как будто он оказался внутри собственного кошмара. Еще больше пугало то, что я чувствовала через связь с Лиссой. Обычно магия, когда она ее использовала, ощущалась теплой, золотистой, прекрасной. На этот раз все было иначе. Она была черная, липкая, мутная.

— По-моему, тебе пора остановиться, — сказала я. Издалека к нам бежали люди. — Все кончено.

— Это был ритуал инициации. Ну, типа того. Они звали меня присоединиться к ним пару дней назад, но я отказалась. Однако сегодня они продолжили меня обрабатывать и все время твердили, будто знают что-то важное об Адриане и Кристиане. Это начало доставать и... я, в конце концов, сказала, что пойду на одно их собрание, но о принуждении ничего не знаю. С моей стороны это просто был такой ход, я хотела выяснить, что именно они знают. — Лисса лишь слегка наклонила голову, но, видимо, с Джесси произошло еще что-то. Глаза у него стали совсем как блюдца, рот по-прежнему был открыт в безмолвном крике. — И хотя формально я не дала своего согласия, они провели меня через этот их ритуал инициации. Хотели понять, на что я по-настоящему способна. Таков их способ выяснять, насколько силен человек в области принуждения. Пытать его до тех пор, пока он не выдержит и потом, в приступе ярости, попытается остановить нападающих с помощью принуждения. Если жертва хоть в малейшей степени преуспеет в этом, ее принимают в группу. — Она пристально смотрела на Джесси, который, похоже, полностью погрузился в свой собственный мир, и тот мир был очень, очень скверный. — Видимо, это сделает меня их президентом?

— Прекрати! — сказала я.

Ощущение этой извращенной магии вызывало тошноту. Она и Адриан говорили что-то об идее заставлять людей видеть то, чего на самом деле нет. Они в шутку называли это суперпринуждением — и это оказалось ужасно!

— Нельзя так использовать дух. Это неправильно.

Она тяжело дышала, по лбу струился пот.

— Не могу, — ответила она.

— Можешь. — Я коснулась ее руки. — Переведи свою магию на меня.

Она на мгновение оторвала взгляд от Джесси и изумленно посмотрела на меня, но тут же снова уставилась на него.

— Что? Ты же не можешь использовать магию.

Я сосредоточилась на нашей связи, на ее сознании. Действительно, принять от нее магию я была не в состоянии, но могла взять тьму, которую Лисса сейчас несла в себе. Я ведь уже делала это, напомнила я себе. Каждый раз, когда я волновалась за нее и хотела, чтобы она успокоилась и избавилась от темных чувств, именно это и происходило, потому что я забирала темные чувства. Впитывала их — в точности как Анна для святого Владимира. Недаром Адриан заметил, как тьма из ее ауры перемещается в мою. И то, что она делала сейчас — злоупотребление духом, сознательное использование его с целью причинить вред другому, а не ради самозащиты, — оказывало на нее худший побочный эффект из всех возможных. Это было порочно, неправильно, и я не могла допустить, чтобы темная магия оставалась при ней. В этот момент мысли о собственном безумии не имели никакого значения.

— Не могу, — согласилась я. — Но ты можешь использовать меня, чтобы позволить своей магии уйти. Сосредоточься на мне. Отпусти ее. Это неправильно. Ты на самом деле не хочешь делать этого.

Она снова поглядела на меня, в ее глазах плескалось отчаяние. Ей необязательно было смотреть на Джесси, чтобы продолжать терзать его. Я и видела, и чувствовала ее внутреннюю борьбу. Он сделал ей так больно — и она хотела, чтобы он расплатился за это. Он должен был расплатиться. И одновременно она понимала, что я права. Однако это оказалось трудно, так трудно для Лиссы — отпустить...

Внезапно клеймо черной магии исчезло из нашей связи, как и мое ощущение тошноты. Что-то ударило меня в лицо, словно сильный порыв ветра, и я, пошатнувшись, отступила. Все внутри у меня скрутило, я задрожала. Как будто в животе запылало кольцо электрических искр. Потом оно тоже исчезло. Джесси рухнул на колени, освободившись от своего кошмара.

Лисса с видимым облегчением расслабилась. Она все еще была напугана и страдала от того, что произошло, но ужасное, деструктивное, яростное желание наказать Джесси больше не пожирало ее. Оно исчезло.

Проблема была в том, что теперь оно овладело мною.

Я повернулась к Джесси, и во вселенной не осталось ничего, кроме него. В прошлом он пытался разрушить мою жизнь. Он пытал Лиссу и причинил вред множеству других. Это недопустимо. Я набросилась на него. Его глаза расширились от ужаса, когда мой кулак врезался ему в лицо. Голова дернулась, из носа хлынула кровь. Лисса умоляла меня остановиться, но я не могла. Схватив за плечи, я с силой швырнула его на землю. Он завопил, тоже умоляя прекратить. И смолк после следующего удара.

Лисса вцепилась в меня, пытаясь оттащить, но оказалась недостаточно сильна. Я продолжала избивать его. В моих действиях не было ни стратегии, ни точного расчета — как раньше, когда я имела дело с ним и его друзьями или даже с Дмитрием. Все было просто и примитивно. Мной управляло безумие, перетекшее в меня от Лиссы.

Потом еще чьи-то руки потащили меня, руки дампира, сильные и мускулистые, что дается годами тренировок. Эдди. Я пыталась вырваться. Мы были примерно равны по силе, но он был тяжелее.

— Отпусти меня! — закричала я.

К моему ужасу, Лисса сейчас стояла на коленях рядом с Джесси, с тревогой вглядываясь в его лицо. Как она могла? После всего, что он сделал? Я увидела выражение сочувствия на ее лице, и спустя мгновение жар ее исцеляющей магии осветил нашу связь — она заработала над самыми худшими его ранами.

— Нет! — закричала я, продолжая вырываться.

Тут появились и другие стражи во главе с Дмитрием и Селестой. Кристиана и Адриана видно не было — наверно, не смогли угнаться за ними.

То, что происходило дальше, можно назвать организованным хаосом. Тех из шайки, кого удалось поймать, собрали и повели допрашивать. Лиссу тоже увели, чтобы заняться ее ранами. Часть меня, похороненная под внезапно вспыхнувшей кровожадностью, хотела отправиться следом за ней, но в этот момент кое-что другое привлекло мое внимание: Джесси тоже собирались увести, поскольку он все еще нуждался в медицинской помощи. Эдди по-прежнему крепко удерживал меня, не обращая внимания на мои просьбы и попытки вырваться. Большинство взрослых были слишком заняты, чтобы обращать внимание на меня, но им пришлось это сделать, когда я снова начала кричать.

— Вы не можете позволить ему уйти! Вы не можете позволить ему уйти!

— Роза, успокойся, — мягко сказала Альберта. Неужели она не понимает, что произошло? — Все кончено.

— Ничего не конечно! И не закончится, пока я не задушу его собственными руками!

Альберта и кое-кто из остальных, похоже, осознали, что происходит что-то серьезное, но им, видимо, не приходило в голову, что это имеет отношение к Джесси. Все смотрели на меня как на «Розу в припадке безумия» — выражение, с которым я не раз сталкивалась в последнее время.

— Уведите ее отсюда, — распорядилась Альберта. — Пусть она приведет себя в порядок и успокоится.

Больше она ничего не добавила, но почему-то ее слова были поняты так, что мной должен заняться Дмитрий. Он подошел и перехватил меня у Эдди. Я попыталась воспользоваться моментом и вырваться, однако Дмитрий был слишком быстр и слишком силен. Схватив за руку, он потащил меня прочь.

— Мы можем сделать это легким, или мы можем сделать это трудным, — говорил Дмитрий, ведя меня через лес. — Я ни при каких обстоятельствах не подпущу тебя к Джесси. Кроме того, он в больнице, так что тебе до него никак не добраться. Если ты в состоянии смириться, я отпущу тебя. Если бросишься бежать, тут же схвачу снова.

Я обдумала оба варианта. Жажда заставить Джесси страдать все еще бушевала в крови, но Дмитрий был прав. На данный момент.

— Хорошо, — кивнула я.

Он заколебался на мгновение, возможно пытаясь вычислить, правду ли я говорю, и отпустил меня. Увидев, что я никуда не убегаю, он расслабился, но совсем немного.

— Альберта сказала, что мне нужно привести себя в порядок. Мы куда идем, в больницу? — небрежно спросила я.

Дмитрий усмехнулся.

— Хорошая попытка. Я не позволю тебе приблизиться к нему. Первую помощь можно оказать и в другом месте.

Он повел меня куда-то в сторону, но все еще у границы кампуса. Я вскоре поняла, куда мы идем. Хижина. Раньше, когда в кампусе было больше стражей, они дежурили в этих маленьких сторожевых помещениях, обеспечивая более надежную защиту границ кампуса. Хижины давно стояли заброшенными, но конкретно эту привели в порядок, когда сюда приезжала тетя Кристиана. Она предпочитала проводить время здесь, а не в гостевом доме школы, поскольку многие морои рассматривали ее как потенциального стригоя. Он открыл дверь. Внутри было темно, но я своим дампирским зрением видела, как он нашел спички и зажег керосиновый фонарь. Много света светильник не давал, но для наших глаз хватало. Оглянувшись, я увидела, что Таша славно потрудилась над хижиной. Здесь стало чисто и почти уютно — появилась постель с мягким стеганым одеялом, а около камина два кресла. Имелась и еда — консервированная и расфасованная — в кухонной нише в углу комнаты.

— Садись.

Дмитрий указал в сторону постели. Я послушалась. Он разжег огонь в камине, и стало тепло. Потом взял аптечку первой помощи, бутылку воды и подошел к кровати, подтащив кресло таким образом, чтобы сесть напротив меня.

— Ты должен отпустить меня, — умоляюще сказала я. — Неужели ты не понимаешь? Не понимаешь, что он должен заплатить за все? Он пытал ее! Он делал с ней ужасные вещи.

Дмитрий намочил кусок марли и приложил мне ко лбу. Стало больно; видимо, там был порез.

— Он будет наказан, поверь мне. И остальные тоже.

— Как? — спросила я с горечью. — Оставят после уроков? Он вел себя так же мерзко, как Виктор Дашков. И никто ничего не предпринимает! Люди совершают преступления и выходят сухими из воды. Он должен страдать. Все они должны.

Дмитрий прекратил промывать мои раны, бросив на меня озабоченный взгляд.

— Роза, я понимаю, ты расстроена, но ты ведь знаешь, физические наказания у нас запрещены. Это... дикость.

— Да? И почему, интересно? Спорю, после хорошей взбучки они ничего такого снова в жизни не затеяли бы. — Я едва могла усидеть — все мое тело трепетало от ярости. — Они должны пострадать за то, что делали! И я хочу быть той, кто заставит их страдать! Хочу всех их заставить страдать! Хочу убить их.

Внезапно я почувствовала, что вот-вот взорвусь, и начала подниматься. Дмитрий мгновенно обхватил меня за плечи и толкнул обратно. Первая помощь была забыта. С выражением беспокойства и яростной силы на лице он прижимал меня к постели, а я вырывалась как бешеная. Его пальцы все сильнее впивались в тело.

— Роза! Выйди из этого состояния! — Теперь он тоже кричал. — Ты ничего такого не хочешь! Все кажется ужаснее, чем на самом деле, из-за множества стрессовых ситуаций, в которые ты попадала в последнее время.

— Прекрати! — завопила я в ответ. — Ты ведешь себя... просто как всегда. Ты всегда такой благоразумный, какие бы ужасы ни творились вокруг. Что происходило с тобой тогда, в тюрьме, когда ты хотел убить Виктора? Почему это было правильно, а то, что я говорю, нет?

— Потому что это было преувеличение, и ты понимаешь, о чем я. Но сейчас... сейчас что-то совсем другое. Сейчас с тобой что-то не так.

— Нет, сейчас со мной как раз все так. — Я продолжала отжимать его вверх, болтая без умолку, в надежде отвлечь. Если я буду действовать быстро и неожиданно, то, может быть, — только может быть! — сумею вырваться и проскочить мимо него. — Я единственная здесь, кто стремится делать что-то реальное, и если это неправильно, то мне очень жаль. Ты хочешь, чтобы я была невероятно добрым человеком, но я не такая! Я не святая — в отличие от тебя!

— Никто из нас не святой, — с кривой улыбкой ответил он. — Поверь, я не...

Я сделала свой ход — вскочила и оттолкнула его. Он отлетел в сторону, однако это меня не спасло. Я отбежала всего на два фута, когда он снова схватил меня и пригвоздил к постели, на этот раз навалившись всем телом, лишая возможности двигаться. Где-то в глубине души я понимала — должна была понимать, — мой план бегства неосуществим, но не могла мыслить здраво.

— Отпусти меня! — завопила я в тысячный раз за этот вечер, изо всех сил пытаясь освободить руки.

— Нет, — решительно, с нотками отчаяния в голосе сказал он. — Нет — до тех пор, пока ты не выйдешь из этого состояния. Сейчас это не ты!

В моих глазах вскипели жаркие слезы.

— Это я! Отпусти меня!

— Нет! Не ты! Не ты!

В его голосе отчетливо звучало страдание.

— Ошибаешься! Это...

Внезапно я смолкла. Это не ты. Те же слова, которые я говорила Лиссе, когда, исполненная ужаса, наблюдала за тем, как с помощью своей магии она терзает Джесси. Я стояла там и буквально не верила своим глазам, не верила в то, что она способна на такое. Она не осознавала, что потеряла контроль над собой; еще шаг, и она превратилась бы в настоящего монстра. И теперь, глядя в глаза Дмитрия, видя в них панику и любовь, я осознала, что со мной происходит то же самое. Я стала такой же, какой была она в тот момент, — до такой степени захваченная, ослепленная иррациональными эмоциями, что не отдавала себе отчета в своих действиях. Как будто мной что-то управляло.

Я попыталась отогнать, стряхнуть эти выжигающие меня изнутри чувства. Но ничего не получалось — они были слишком сильны. Я не могла отделаться от них. Они полностью завладели мною — в точности как это происходило с Анной и госпожой Карп.

— Роза... — произнес Дмитрий.

Всего лишь мое имя, но в его устах оно становилось таким могущественным, исполненным такого глубокого смысла. Вера Дмитрия в меня была безгранична — вера в мою силу, в мою доброту. Он и сам был силен и никогда не боялся отдать мне частицу своей силы, если я нуждалась в ней. Может, в словах Дейдры относительно моей обиды на Лиссу и есть доля правды, но в отношении Дмитрия она полностью ошибалась. Мы любили друг друга. Мы были как две половинки целого, всегда готовые поддержать друг друга. Мы оба не были совершенны, но это не имело значения. Вместе с ним я могла одолеть эту переполнявшую меня ярость. Он верил, что я сильнее ее. И так оно и было.

Медленно, медленно тьма таяла. Я перестала бороться с Дмитрием. Тело трепетало, но теперь не от ярости, а от страха. Дмитрий мгновенно почувствовал эту перемену и отпустил меня.

— О господи... — дрожащим голосом пролепетала я.

Его рука легко коснулась моей щеки.

— Роза... — прошептал он. — Ты пришла в себя?

Я с трудом сдерживала слезы.

— Я... Думаю, да...

— Все кончилось. — Он отвел от моего лица волосы. — Все кончилось. Теперь все в порядке.

Я покачала головой.

— Нет. Не в порядке. Ты... Ты не понимаешь. Это правда — все то, что меня тревожило. Анна! То, как я забираю на себя безумие духа? Именно это и происходит, Дмитрий. В случае с Джесси Лисса утратила контроль над собой, но я остановила ее, впитав в себя ее гнев. И... И это ужасно. Как будто я... ну, не знаю... марионетка. Не могу контролировать себя.

— Ты сильная, — ответил он. — Больше такого не произойдет.

— Нет, — сказала я ломким голосом и попыталась сесть. — Это непременно произойдет снова. И не раз. Я стану такой, как Анна, и мне будет все хуже и хуже. На этот раз мной овладела жажда крови и ненависть. Я хотела уничтожить их. Мне стало просто необходимо уничтожить их. А что будет в следующий раз? Не знаю. Может, я просто сойду с ума, как госпожа Карп. Может, я уже сумасшедшая, потому и вижу Мейсона. Может, это будет депрессия, от которой раньше страдала Лисса. Я буду падать все глубже и глубже, стану как Анна и покончу...

— Нет, — мягко прервал меня Дмитрий и так близко наклонился ко мне, что наши лбы почти соприкасались. — С тобой такого не произойдет. Ты слишком сильная. Ты победишь это — вот как сейчас.

— Только потому, что ты здесь. — Он обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. — Сама не справилась бы.

— Справилась бы, — сказал он дрогнувшим голосом. — Ты сильная... ты очень, очень сильная. Вот почему я люблю тебя.

Я плотно зажмурилась.

— Ты не должен. Моя судьба — превратиться в чудовище. Возможно, я уже чудовище.

Я вспомнила о том, как вела себя в последнее время, как рявкала на всех, как пыталась запугать Райана и Камиллу. Дмитрий отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза, и обхватил мое лицо ладонями.

— Ты не чудовище и никогда не станешь им. Я этого не допущу. Что бы ни было, я этого не допущу.

На меня снова нахлынула волна эмоций, но не ненависть, ярость или что-то подобное. Это было теплое, замечательное чувство, от которого заныло сердце — в хорошем смысле. Я обхватила Дмитрия руками за шею, и наши губы слились. Это был поцелуй любви, блаженства и нежности — никакого отчаяния или тьмы. Тем не менее, он с каждым мгновением становился все более страстным. Теперь, кроме любви, в нем появился оттенок бурного, непреодолимого желания. Электричество, потрескивавшее между нами, когда мы сражались и я прижимала его к земле, вернулось и плотным облаком окутало нас.

Невольно вспомнилась ночь, когда мы находились под воздействием наложенного Виктором заклинания вожделения, когда нами управляли не поддающиеся контролю силы. Как будто мы изголодались до смерти или тонули, и только одна половинка каждого могла спасти другую. Я прильнула к нему, одной рукой обнимая за шею, а другой с такой силой вцепившись в спину, что вонзилась в нее ногтями. Он опустил меня на постель, обхватил руками за талию, а потом одна его рука заскользила вниз по бедру, обхватила его и с силой подтянула вверх.

На мгновение мы оба отпрянули друг от друга, но все еще были ох как близки. Казалось, мир вокруг замер.

— Нам нельзя... — простонал он.

— Нельзя...

Потом его губы снова впились в мои, и теперь, осознала я, пути назад не будет. Стены рухнули. Тела сплелись. Он снял с меня куртку, потом с себя рубашку, потом мою блузку... Это было очень похоже на то, что происходило, когда мы сегодня сражались, — та же страсть, тот же пыл. Я подумала, что в итоге борьба и секс по своей природе не так уж отличаются. И то и другое исходит от зверя, который есть в каждом из нас.

Однако по мере того, как мы все больше освобождались от одежд, это все меньше напоминало чисто животную страсть. Одновременно тут была и нежность, и изумительное чудо. Глядя в его глаза, я видела, что он любит меня больше всех на свете, я — его спасение, в том же смысле, в каком он — спасение для меня. Я никогда не думала, что мой первый раз случится в лесной хижине, но место, конечно, не имело значения. Он — вот что имело значение. С тем, кого любишь, можно быть где угодно, и это будет потрясающе. А вот если ты с тем, кого не любишь, то не спасет самая роскошная постель в мире.

И, ох, я любила его. Я любила его так сильно, что это причиняло боль. В конце концов все наши одежды грудой лежали на полу, но холод не чувствовался — таким жарким было прикосновение его кожи к моей. Я перестала осознавать, где кончается мое тело и начинается его. Именно этого я всегда и желала. Чтобы мы не были разделены, чтобы стали единым целым.

У меня нет слов, чтобы описать секс. Что бы я ни сказала, это не выразит того, насколько изумительно все прошло. Я испытывала нервозность, возбуждение и миллион других чувств. Дмитрий казался понимающим, опытным и определенно терпеливым — в точности как во время наших тренировок. Следовать его руководству воспринималось как нечто совершенно естественное, но он явно желал также позволить и мне взять все в свои руки. Наконец-то мы были равны, и в каждом его прикосновении ощущалась сила, даже если это было легчайшее поглаживание кончиками пальцев.

Когда все закончилось, я откинулась на спину, прижимаясь к нему. Тело болело... и в то же время испытывало потрясение, блаженство и удовлетворенность. Я пожалела, что этого не случилось давным-давно, и в то же время понимала, что сейчас был самый подходящий, самый правильный момент.

Я положила голову на грудь Дмитрию, наслаждаясь теплом его тела. Он поцеловал меня в лоб, провел рукой по волосам.

— Я люблю тебя, Роза. — Он снова поцеловал меня. — Я всегда буду рядом и не позволю ничему плохому случиться с тобой.

Удивительные, опасные слова. Он не должен был говорить мне ничего подобного. Не должен был обещать, что станет защищать меня, ведь он посвятил свою жизнь защите мороев. Таких, как Лисса. Я не могла быть первой в его сердце — точно так же, как он не мог быть первым в моем. Вот почему мне не следовало говорить того, что я произнесла дальше, — однако я сделала это.

— А я не позволю ничему случиться с тобой. Я люблю тебя.

Он снова поцеловал меня, не дав мне больше произнести ни слова.

После этого мы еще какое-то время лежали вместе, в объятиях друг друга, не говоря ничего. Я могла бы оставаться там целую вечность, но мы оба понимали, что скоро должны уйти. В конце концов, меня начнут разыскивать, чтобы услышать мой рассказ о случившемся, и, если нас обнаружат здесь, в таком виде, все может кончиться очень плохо.

Поэтому мы оделись, что было не так-то просто, поскольку то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. В конце концов, очень неохотно мы покинули хижину, держась за руки, понимая, что можем позволить себе это еще лишь несколько мгновений.

Оказавшись в центре кампуса, мы, как обычно, займемся делами, однако пока весь мир выглядел золотистым и чудесным. Каждый шаг был исполнен радости, и, казалось, воздух вокруг негромко гудел.

Конечно, меня одолевали вопросы. Что только что произошло? Куда подевалось наше так называемое умение владеть собой? Хотя в данный момент меня оно по-настоящему не заботило. Тело сохраняло тепло и было по-прежнему исполнено желания, но потом... Я внезапно остановилась. Совсем другое ощущение — непрошеное, нежеланное — постепенно усиливалось во мне. Странное, похожее на слабые, скоротечные волны тошноты и одновременно покалывание по коже. Дмитрий тоже остановился и бросил на меня недоуменный взгляд.

Перед нами материализовалась бледная, слабо светящаяся фигура. Мейсон. Он выглядел как всегда — или нет? Обычная печаль была тут как тут, но я видела в нем что-то еще — что-то, чему я не могла дать точного определения. Паника? Огорчение? Клянусь, я разглядела в нем даже страх, но, спрашивается, чего может бояться призрак?

— Что случилось? — спросил Дмитрий.

— Ты видишь его? — прошептала я.

Дмитрий проследил за моим взглядом.

— Кого?

— Мейсона.

Выражение лица Мейсона стало еще мрачнее. Я не в состоянии адекватно описать его, но знала, что ничего хорошего оно не означает. Чувство тошноты усилилось, но каким-то образом я понимала, что это не связано с Мейсоном.

— Роза... Нам нужно возвращаться... — осторожно заговорил Дмитрий.

Он явно не «заразился» от меня способностью видеть призраков. Однако я не двигалась. Лицо Мейсона выражало что-то еще — и он опять предпринял попытку заговорить. Чувствовалось, это было что-то очень важное, о чем я непременно должна знать. Но его попытки снова закончились неудачей.

— Что? — спросила я. — Что такое?

Выражение разочарования скользнуло по его лицу. Указав куда-то мне за спиной, он уронил руку.

— Говори! — настойчиво попросила я, разочарованная не меньше его.

Дмитрий переводил взгляд с меня на Мейсона и обратно, хотя Мейсон для него, скорее всего, был пустым местом.

В данный момент меня не волновало, что может подумать Дмитрий, — я полностью сосредоточилась на Мейсоне. Он хотел сообщить мне о чем-то очень значительном, очень важном. Снова открыл рот, снова попытался заговорить и вначале потерпел неудачу, но потом, спустя несколько мгновений мучительных, напряженных усилий, сумел выдавать два еле слышных слова:

— Они... приближаются...

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒