|
|||
ОДИННАДЦАТЬ 6 страница— Да, но это правда или нет? Дух действительно бродит по земле еще сорок дней после смерти? — Ах, Роза! Те, кто задается вопросом, истинна ли вера, возможно, еще не созрели для нее. У меня возникло чувство, что он прав. Я вздохнула и вернулась к стоящему передо мной ящику. — Но, — доброжелательно продолжал он, — если это поможет тебе, добавлю вот что. Народы Восточной Европы верили в существование призраков еще до распространения христианства. Традиционно считалось, что на короткое время дух после смерти остается рядом с землей — в особенности, если погибший был молод или умер насильственной смертью. Я замерла. Все, чего мне удалось добиться, убеждая себя, будто Мейсон — порождение моего стресса, мгновенно свелось к нулю. «Молод или умер насильственной смертью». — Зачем? — спросила я упавшим голосом. — Зачем они остаются? Ради... ради мести? — Некоторые считают, что по этой причине, а другие — что душе трудно сразу обрести мир после тяжких испытаний. — А вы что думаете? — спросила я. Он улыбнулся. — Я верю, что душа отделяется от тела, в точности как учит наш Отец, но время ее пребывания на земле недоступно нашему восприятию. Это не как в кино, где призраки обитают в домах или посещают тех, кого знали. Я представляю себе эти духи, дожидающиеся перехода и обретения мира, скорее как разлитую вокруг энергию, как что-то недоступное нашему восприятию. В конечном счете имеет значение то, что происходит за пределами земли, когда мы обретаем жизнь вечную, выкупленную для нас Спасителем ценой Его величайшей жертвы. Вот что важно. Я подумала: был бы отец Андрей так скор в своих суждениях, если бы видел то же, что и я? «Молод или умер насильственной смертью». И то и другое применимо к Мейсону, и сорока дней с момента его смерти не прошло. Это бесконечно печальное лицо снова возникло перед моим внутренним взором, и я задумалась, что оно выражает. Месть? Или, возможно, он поистине никак не обретет мир и покой? И как теологические идеи отца Андрея относительно рая и ада вписываются в то, что произошло со мной, умершей и возвращенной к жизни? Виктор Дашков говорил, что я побывала в мире смерти и вернулась, исцеленная Лиссой. В каком мире смерти? В раю или в аду? Или имелось в виду именно то промежуточное состояние пребывания на земле, о котором говорит отец Андрей? После этого я замолчала, поскольку идея ищущего мести Мейсона устрашала. Отец Андрей почувствовал изменение моего настроения, но, конечно, не понимал его причины. Он попытался отвлечь меня. — Я получил от знакомого в другом приходе кое-какие новые книги. Очень интересные рассказы о святом Владимире. Ты все еще интересуешься им и Анной? Теоретически да. До встречи с Адрианом мы знали о существовании лишь двух наделенных духом. Одна была наша бывшая учительница, госпожа Карп, которая под воздействием духа полностью сошла с ума и, чтобы избавиться от безумия, стала стригоем. Другим человеком был святой Владимир, именем его названа наша Академия. Он жил много столетий назад и вернул к жизни свою умершую женщину-стража Анну — в точности как Лисса меня. В результате Анна стала «поцелованной тьмой», и между ними также возникла связь. В обычных обстоятельствах мы с Лиссой пытались разузнать об Анне и Владимире все, что можно, чтобы лучше понимать самих себя. Но прямо сейчас у меня были проблемы серьезнее, чем неизменно присутствующая, загадочная психическая связь между Лиссой и мной. Ее отодвинул на задний план призрак, который, возможно, был в ярости из-за моей роли в его преждевременной смерти. — Да... — уклончиво ответила я, отводя взгляд. — Интересуюсь... но, думаю, в ближайшее время мне будет не до этого. Я очень занята со всеми этими... ну, вы знаете, полевыми испытаниями. Я снова впала в молчание. Он понял намек и больше не пытался меня разговорить. За все это время Дмитрий не произнес ни слова. Когда мы, в конце концов, закончили разборку, отец Андрей сообщил, что нам осталось выполнить еще одну задачу. Он указал на некоторые ящики, которые мы упаковали заново. — Отнесите их в кампус начальной школы, — сказал он, — и оставьте около спального корпуса мороев. Может, госпоже Дэвис, которая преподает в воскресной школе, что-нибудь из этого пригодится. Кампус начальной школы находится довольно далеко, и было ясно, что нам с Дмитрием придется сделать, по крайней мере, две ходки. И все же это был еще один шаг на пути к свободе. — Почему тебя так заинтересовали призраки? — спросил Дмитрий во время первого захода. — Просто чтобы поддержать разговор. — В данный момент я не могу видеть твое лицо, но у меня такое чувство, что ты опять лжешь. — Черт побери! В последнее время все думают обо мне плохо. Стэн обвинил меня в том, что я жажду славы. — Я слышал об этом. — Мы как раз завернули за угол, и вдали показались здания кампуса начальной школы. — Это немного несправедливо с его стороны. — Немного? Ха! Ну, спасибо, но я начала терять веру в эти полевые испытания. А временами и вообще в Академию. Признание Дмитрия, конечно, приятно взволновало меня, но злость на Стэна не уменьшилась. Снова ожило темное, «брюзжащее» чувство, терзавшее меня в последнее время. — Ты на самом деле так думаешь? — поинтересовался наставник. — Не знаю. Такое впечатление, будто школа в плену правил и установок, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Я видела, как все происходит на самом деле, товарищ. Я угодила прямо в логово монстра. И в каком-то смысле... Не знаю, способны ли эти испытания подготовить нас к реальным ситуациям. Я ожидала, что он начнет спорить, но, к моему удивлению, он сказал: — Иногда я готов с этим согласиться. Мы как раз входили в спальный корпус, и я едва не споткнулась. Вестибюль мало чем отличался от тех, что у нас, в кампусе средней школы. — Неужели? — Именно так. — Легкая улыбка скользнула по его лицу. — В смысле, я не согласен, чтобы новичков выпускали в мир в возрасте десяти лет или где-то около, но иногда мне кажется, что полевые испытания должны протекать действительно в полевых условиях. Первый год службы стражем дал мне больше с точки зрения знаний, чем все годы обучения. Ну... может, не все. Но это абсолютно другая ситуация. Мы обменялись взглядами, довольные общим согласием. Что-то теплое разлилось внутри, и злость начала стихать. Дмитрий понимал мое недовольство системой обучения, но, если уж на то пошло, он понимал меня. Наставник оглянулся, однако за стойкой никого не оказалось. В вестибюле были только несколько учащихся чуть старше десяти. Они занимались или болтали. — Ох, мы попали в спальный корпус старших ребят. — Я сместила вес своего ящика. — Младшие — соседняя дверь. — Да, но госпожа Дэвис живет в этом здании. Давай-ка я разыщу ее и спрошу, куда нужно отнести ящики. — Он осторожно поставил свой ящик. — Сейчас вернусь. Проводив его взглядом, я тоже поставила свой ящик. Прислонившись к стене, я осмотрелась и едва не подскочила, разглядев всего в паре футов от себя моройскую девочку. Она стояла так неподвижно, что раньше я не заметила ее. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать; высокая, гораздо выше меня, что лишь усугублялось ее худощавостью. Волосы напоминали облако темно-каштановых кудрей, на лице веснушки — большая редкость у бледнокожих мороев. Увидев, что я смотрю на нее, она широко распахнула глаза. — О господи! Ты ведь Роза Хэзевей? — Да, — с удивлением ответила я. — Ты меня знаешь? — Кто же тебя не знает? В смысле, о тебе все слышали. Что ты сбежала, а потом вернулась и убила двух стригоев. Это так круто! У тебя есть знаки молнии? Она тарахтела с такой скоростью, что едва успевала дышать. — Да. Два. От мысли о крошечных татуировках на задней стороне шеи по коже побежали мурашки. Ее бледно-зеленые глаза распахнулись еще шире — если это было возможно. — О боже мой! Класс! Обычно меня раздражает, когда поднимают шум из-за моих знаков молнии. В конце концов, обстоятельства, связанные с их получением, крутыми не назовешь. Однако девочка была такая юная, такая... трогательная. — Как тебя зовут? — спросила я. — Джиллиан... Джил. В смысле, просто Джил. Не то и другое вместе. Джиллиан — мое полное имя. Все зовут меня Джил. — Правильно, — сказала я, пряча улыбку. — Я так и поняла. — Я слышала, морои использовали магию во время вашего сражения со стригоями. Мне хотелось бы стать такой же. Хорошо бы, кто-нибудь научил меня. Моя стихия — воздух. Как думаешь, можно использовать воздух в сражении со стригоями? Все говорят, я сошла с ума. На протяжении столетий использование мороями магии для борьбы считалось греховным. Все были убеждены, что ее нужно применять исключительно в мирных целях. В последнее время некоторые усомнились в правильности такого подхода, в особенности после того, как Кристиан во время нашего спасения в Спокане продемонстрировал полезность магии. — Не знаю, — ответила я. — Тебе нужно поговорить с Кристианом Озера. Она потрясенно открыла рот. — И он будет разговаривать со мной? — Если ты поднимешь вопрос о сражении с помощью магии, то да, он будет разговаривать с тобой. — Ух ты! Это был страж Беликов? — спросила она, резко меняя тему. — Да. Клянусь, я подумала, что она прямо тут, на месте, грохнется в обморок. — Он еще симпатичнее, чем я думала. Он твой наставник? Твой персональный учитель? — Да. И где, интересно, он пропадает? Разговаривать с Джил было немного утомительно. — Здорово! Знаешь, вы ведете себя не как учитель и ученица. Вы кажетесь... ну, друзьями. Вы общаетесь помимо тренировок? — Ну, типа того. Иногда. Я вспомнила, как недавно подумала, что я — одна из немногих, с кем Дмитрий общается за пределами служебных обязанностей. — Понимаю! Я даже представить себе этого не могу — лично я рядом с ним все время просто тряслась бы от волнения. А ты такая крутая! «Да, я с этим потрясающим парнем, но вообще-то это не имеет значения». Я рассмеялась вопреки собственному желанию. — Думаю, ты считаешь меня лучше, чем я есть. — Ни в коем случае. И знаешь, я не верю всем этим рассказам. — Ммм... рассказам? — Ну, о том, что ты подставила Кристиана Озера. — Ну, спасибо. Значит, слухи о моем унижении просочились даже к младшим ученикам. Зайди я в корпус малышей, и, вполне вероятно, какая-нибудь шестилетка выдала бы мне, что слышала, будто я убила Кристиана. На лице Джил возникло выражение неуверенности. — Но вот насчет другой истории я не знаю, что и думать. — Какой другой истории? — О том, что ты и Адриан Ивашков... — Нет, — прервала я ее, не желая выслушивать всякие гадости. — Что бы ни болтали, все это неправда. — Но это так романтично. — Тем более это неправда. Лицо у нее вытянулось, но она очень быстро взбодрилась снова. — Эй, ты не можешь научить меня драться? — Постой... Что? Зачем тебе это? — Ну, если собираюсь сражаться с помощью магии, то неплохо уметь драться и обычным способом. — Думаю, тебе не ко мне нужно обращаться, — ответила я. — Попроси, скажем... своего преподавателя физкультуры. — Я просила! — Она, казалось, просто кипела от возмущения. — И он ответил «нет». Я опять невольно рассмеялась. — Я пошутила насчет этого. — Перестань, это наверняка поможет мне когда-нибудь сражаться со стригоями. Мой смех стих. — Нет, на самом деле не поможет. Она прикусила губу, все еще отчаянно желая убедить меня. — Ну, по крайней мере, поможет против этих психов. — Что? Каких психов? — Тут постоянно кого-нибудь избивают. На прошлой неделе Дейна Зеклоса, а всего день назад Брета. — Дейн... — Я попыталась оживить в памяти генеалогию мороев. Тут была целая прорва Зеклосов. — Это младший брат Джесси... Джил кивнула. — Ага. Одна из наших учительниц ужас как разозлилась, но Дейн не сказал ни слова. И Брет тоже. — А Брет у нас кто? — Озера. Я не врубилась. — Озера? Она, судя по всему, была счастлива поведать мне о том, чего я не знала. — Он бойфренд моей подруги Айми. Вчера он весь был в синяках... и даже как будто в рубцах. Или что-то вроде этого, такой странный вид. Может ожоги? Но Дейну пришлось еще хуже. И когда госпожа Каллахан спросила Брета, он убедил ее, что это так, пустяки. Ну, она его и отпустила. И еще у него было отличное настроение — что тоже странно, поскольку у человека должно испортиться настроение, если его изобьют, верно? Ее слова пробудили воспоминание где-то в глубине сознания. Существовала некая связь... но вот какая? Со всеми этими призраками, Виктором и полевыми испытаниями удивительно, что я вообще могла вести связный разговор. — Так, может, ты поучишь меня, чтобы мне тоже не досталось? — Судя по тону Джил, она считала, что сумела убедить меня. И вскинула вверх кулак. — Это же просто! Сжимаешь вот так пальцы и бьешь? — Ммм... На самом деле это немного сложнее. Нужно научиться правильно стоять, а иначе тебе вреда будет больше, чем противнику. И еще нужно уметь действовать локтями и бедрами, и тоже не абы как. — Пожалуйста, покажи мне! — умоляюще сказала она. — Спорю, ты все это умеешь. Я и вправду все это умела, но пока в моем личном деле не было записи о том, что я порчу младших, и я предпочла бы, чтобы она не появилась. По счастью, тут как раз вернулся Дмитрий с госпожой Дэвис. — Эй, здесь есть кто-то, жаждущий познакомиться с тобой, — сказала я. — Дмитрий, это Джил. Джил, это Дмитрий. Он выглядел удивленным, но улыбнулся и протянул ей руку. Она зарделась и в виде исключения утратила дар речи. Едва он отпустил ее руку, она пролепетала слова прощания и умчалась. Мы закончили с госпожой Дэвис и направились обратно к церкви за следующими ящиками. — Джил знает, кто я такая, — сказала я Дмитрию по дороге. — Она типа считает меня героиней, достойной преклонения. — Тебя это удивляет? То, что младшие ученики смотрят на тебя снизу вверх? — Не знаю. Никогда об этом не думала. По-моему, на роль эталона я не гожусь. — Не согласен. Ты отзывчивая, преданная и заметно выделяешься во всем, за что ни берешься. Ты заслуживаешь большего уважения, чем думаешь. Я искоса взглянула на него. — Но, по-видимому, недостаточно, чтобы принять участие в судебном разбирательстве над Виктором. — Только не начинай снова об этом. — Да, снова об этом! Почему до тебя не доходит, насколько это важно? Виктор чрезвычайно опасен. — Знаю. — И если он окажется на свободе, то снова начнет осуществлять свои безумные планы. — Знаешь, маловероятно, что он окажется на свободе. Слухи о том, что королева отпустит его, это просто... слухи. Ты лучше любого другого должна знать, что не стоит верить всему, что слышишь. Я с каменным выражением смотрела прямо перед собой, отказываясь признавать его доводы. — Все равно ты должен взять нас туда. Или... — я набрала полную грудь воздуха, — хотя бы Лиссу. Выговорить это оказалось труднее, чем следовало бы, но я должна была это сказать. Не думаю, что я из тех, кто ищет славы, как выразился Стэн, но какой-то частью души я всегда стремилась быть в гуще схватки. Хотела действовать, делать то, что правильно, и помогать другим. Соответственно, хотела участвовать в суде над Виктором. Хотела взглянуть ему в глаза, хотела сделать все, чтобы преступник не ушел от наказания. Но время шло, и в то, что это произойдет, верилось все меньше. Никто не собирался брать нас туда. Может быть, однако, — всего лишь может быть — они позволят поехать одной из нас, и в таком случае пусть это будет Лисса. Именно на нее нацеливался Виктор, и, хотя идея отпустить ее одну растревоживала беспокойные мысли о том, что, может, она вообще не нуждается во мне как в страже, я предпочитала рискнуть. Пусть едет — если получится. Дмитрия, так хорошо понимающего мою потребность действовать, казалось, удивила моя необычная покладистость. — Ты права — она должна быть там. Но повторяю — я бессилен что-либо сделать. Ты продолжаешь считать, что я контролирую ситуацию, но это не так. — Но ты делаешь все, что можешь? — Я вспомнила слова Адриана во сне — о том, что Дмитрий мог бы сделать больше. — У тебя большое влияние. Должна быть какая-то зацепка. Хоть какая-то. — Я не настолько влиятелен, как ты считаешь. Здесь, в Академии, я занимаю высокое положение, но в остальном мире стражей меня все еще считают почти юнцом. И да, я высказывался в вашу пользу. — Может, нужно было громче высказываться. Я почувствовала, как он замкнулся. Он готов был обсуждать со мной разумные вещи, но не поощрял меня, когда я вела себя как последняя сука. Ну, я постаралась высказаться более разумно. — Виктор знает о нас. И может рассказать. — С этим судом у Виктора есть проблемы серьезнее, чем мы с тобой. — Да, но ты же знаешь его. Он не всегда действует как нормальный человек. Если он почувствует, что потерял всякую надежду вырваться на свободу, то может учинить нам неприятности просто из мести. Я так и не смогла рассказать о своих отношениях с Дмитрием Лиссе, а вот наш злейший враг знал о них. Это было еще удивительнее, чем то, что о них догадывался Адриан. Виктор вычислил это, просто наблюдая за нами и собирая всякие сведения. Думаю, если ты мерзавец, привыкший строить козни, то должен преуспевать в таких вещах. Правда, он никогда не высказывался по этому поводу публично. Просто использовал против нас заклинание вожделения, основанное на магии земли. Такого рода заклинания срабатывают только в том случае, если влечение уже существует, они просто усиливают его. Нас с Дмитрием внезапно страшно потянуло друг к другу, мы были всего в полушаге от секса. Очень хитроумно со стороны Виктора — отвлечь нас таким способом, не прибегая к насилию. Если бы на нас напали, мы сумели бы достойно ответить. Но сделать так, чтобы мы думали только друг о друге, забыв обо всем на свете? Сопротивляться этому было очень трудно. Дмитрий какое-то время молчал, понимал, конечно, что в моих словах есть смысл. — В таком случае нам придется уладить это наилучшим возможным способом, — заявил он, наконец. — Однако если Виктор надумает рассказать, он сделает это независимо от того, будете вы свидетельствовать на суде или нет. Ну что на это скажешь? Я молчала до самой Церкви. Когда мы там оказались, отец Андрей заявил, что, разобравшись немного с вещами, решил отослать госпоже Дэвис еще только один ящик. — Я отнесу его, — решительно сказала я Дмитрию, как только священник отошел достаточно далеко, чтобы нас не слышать. — Ты вообще не обязан был приходить. — Роза, пожалуйста, не надо кипятиться из-за этого. — Как это — не надо кипятиться? Ты, похоже, так и не въехал, насколько это важно. — Да все я понимаю. Неужели ты и вправду думаешь, что я хочу видеть Виктора на свободе? Хочу, чтобы все мы снова оказались в рискованном положении? Тут я впервые за долгое время почувствовала, что он вот-вот выйдет из себя. — Я уже говорил, что сделал все, что мог. Просто в отличие от тебя не устраиваю сцен, если не получается по-моему. — И я тоже. — Ты прямо сейчас делаешь это. Он был прав. В глубине души я знала, что перехожу черту... но просто, как во всем в последнее время, не смогла остановиться. — Зачем ты вообще пришел помогать мне сегодня? — выпалила я. — Зачем ты здесь? — Это так странно? — спросил он почти с болью в голосе. — Да. В смысле, ты что, шпионишь за мной? Хочешь понять, почему я сплоховала тогда, со Стэном? Хочешь проследить, чтобы я не вляпалась в новые неприятности? Он смотрел на меня, откинув волосы с глаз. — Почему непременно должны быть какие-то скрытые мотивы? Мне хотелось выпалить тысячу разных вещей. Например, что, если нет никакого мотива, это означает, что он просто хотел провести время со мной. А это не имеет смысла, поскольку мы оба знаем, что между нами могут быть лишь отношения учитель — ученица. Он сам мне об этом сто раз говорил. — Потому что у всех есть мотивы. — Да. Но не всегда такие, как ты думаешь. — Он открыл дверь. — До встречи. Глядя, как он уходит, я стояла охваченная смятением и злостью. Не будь ситуация такой странной, я сказала бы, что у нас сегодня было свидание.
ДЕСЯТЬ На следующий день мои обязанности стража при Кристиане возобновились. И снова мне вменялось забыть о собственной жизни ради другого человека. — Как прошла твоя епитимья? — спросил он, когда мы шли по кампусу от его спального корпуса. Я подавила зевок. Этой ночью спала я плохо, отчасти из-за своих чувств к Дмитрию, отчасти из-за того, о чем рассказал отец Андрей. Тем не менее, я зорко поглядывала по сторонам. Именно здесь Стэн дважды набрасывался на нас, и, кроме того, у стражей хватило бы вредности напасть на меня именно сегодня, когда я чувствовала себя такой усталой. — Нормально. Священник рано отпустил нас. — Вас? — Мне помогал Дмитрий. Думаю, из сочувствия, что на меня навалили еще и эту работу. — Или ему просто делать нечего — сейчас, когда ваши дополнительные занятия отменены. — Может быть, хотя сомневаюсь. В общем и целом день прошел неплохо. Если не считать вновь обретенных знаний о злобных призраках. — А у меня был просто замечательный день, — заявил Кристиан с едва различимым оттенком самодовольства в голосе. Мне хотелось закатить глаза, но я сдержалась. — Догадываюсь. Он и Лисса использовали преимущества дня без охраны для того, чтобы пообщаться друг с другом. Полагаю, я должна была радоваться, что они удалились куда-то, пока мы с Эдди не толклись рядом, но, по множеству причин, для меня это не имело значения. Правда, в бодрствующем состоянии я могла блокировать детали, но все равно знала, что происходит. Зависть и гнев, овладевшие мной в прошлый раз, когда они были вместе, вернулись. Снова та же проблема: Лисса имела то, чего я была лишена. Я умирала от желания позавтракать. Чувствовала запах французских тостов и горячего кленового сиропа. Углеводы, завернутые в другие углеводы. Ммм... Однако, Кристиан желал крови еще до нормального завтрака, и его потребности перекрывали мои. Они на первом месте. Вчера он, по-видимому, пропустил свою ежедневную дозу крови — скорее всего, чтобы удлинить время, отданное романтике. В помещении для «кормления» народу было немного, но нам все же пришлось ждать. — Эй, ты знаешь Брета Озера? — спросила я. — Вы ведь родственники? После встречи с Джил я, в конце концов, сложила вместе отдельные части головоломки. Брет Озера и Дейн Зеклос выглядели так, как Брендон в день первого нападения Стэна. Неприятности, связанные с этим нападением, заставили меня полностью забыть о Брендоне, но это совпадение внезапно расшевелило мое любопытство. Всех троих избили. И все трое отрицали это. Кристиан кивнул. — Да, но в том смысле, в каком мы все родственники. Я плохо знаю его — он мне не то троюродный, не то четвероюродный брат. Его семья мало общалась с моей с тех пор... ну, ты понимаешь. — Я слышала насчет него кое-что странное. Я пересказала ему слова Джил о Дейне и Брете. — Действительно странно, — согласился Кристиан. — Однако драки — обычное дело. — Да, но здесь есть какая-то странная связь. И члены королевских семей в драках обычно не оказываются проигравшими — как эти трое. — Ну, может, тут дело вот в чем. Ты же знаешь, многие королевские отпрыски злятся из-за того, что простые морои хотят изменить систему распределения стражей и научиться сражаться. В этом весь смысл маленького дурацкого клуба Джесси и Ральфа. Они добиваются того, чтобы члены королевских семей по-прежнему все решали. Некоролевские морои, соответственно, злятся и дерутся с ними. — Выходит, это что-то вроде «комитета бдительности»[5], заставляющего королевских мороев расплачиваться? — И это не самое странное из того, что происходит, — заметил Кристиан. — Чертовски верно, — пробормотала я. Вызвали Кристиана. — Смотри-ка, — довольно сказал он. — Опять Алиса. — Не понимаю, чем она тебя так очаровала, — сказала я, пока мы подходили к старой «кормилице». — Лисса тоже всегда приходит в восторг при виде ее. Но Алиса же чокнутая. — Знаю, — ответил он. — Это-то и хорошо. Алиса приветствовала нас. Кристиан сел рядом с ней, я прислонилась к стене, скрестив руки на груди. — Алиса, пейзаж не изменился. В точности тот же самый, что в прошлый раз, — надменно заявила я. Она обратила на меня затуманенный взгляд. — Терпение, Роза. Ты должна быть терпеливой. И готовой. Ты готова? Неожиданная смена темы слегка сбила меня с толку. Все равно что говорить с Джил — только не такой безумной. — Ммм... Готова к чему? К пейзажу? Она посмотрела на меня с таким выражением, словно из нас двоих это я не в своем уме. — Вооружена. Ты вооружена? Ты ведь должна защищать нас? Я достала из внутреннего кармана куртки учебный кол, полученный на время полевых испытаний. — С этим тебе нечего бояться. На ее лице мгновенно возникло выражение облегчения; по-видимому, она не видела разницы между настоящим колом и фальшивым. — Хорошо. Теперь мы в безопасности. — Это правильно, — заявил Кристиан. — С Розой, да еще вооруженной, нам не о чем беспокоиться. Морои могут отдыхать. Алиса его сарказма не уловила. — Да. Нигде не бывает безопасно. Я убрала кол. — Мы в безопасности. Нас защищают лучшие стражи в мире, не говоря уж о магических кольцах защиты. Стригои сюда не проберутся. Я не стала говорить о том, что выяснилось совсем недавно, а именно: стригои используют людей, чтобы разрушать магические защитные кольца, представляющие собой невидимые линии силы, создаваемые с помощью всех четырех стихий. Это делается так: четыре мороя, знающие каждый свою стихию, ходят вокруг области, которую нужно оградить, и оставляют на земле магические круги, создавая защитную границу. Моройская магия насыщена жизнью, и ее сильное поле не пропускает стригоев, поскольку в них жизни нет. Такие защитные магические кольца часто выкладывают вокруг моройских жилищ, а уж сколько их вокруг Академии, и не счесть. Серебряные колы тоже насыщены силой всех четырех стихий, и если провести колом через оградительную линию, это разрушит ее и сведет на нет эффект защиты. Раньше по этому поводу никто особенно не беспокоился, поскольку стригои не могут прикасаться к колам. Однако во время их последних нападений люди, состоящие на службе у стригоев, разрушали магические защитные кольца. Мы считали, что убитые мной стригои главари банды, но уверенности не было. Алиса вглядывалась в мое лицо затуманенными глазами с таким видом, как будто знала, о чем я думаю. — Нигде не безопасно. Защита слабеет. Стражи умирают. Я бросила взгляд на Кристиана, но он лишь пожал плечами, как бы говоря: «Чего ты хочешь от нее? » — Если вы, девушки, закончили свой разговор, могу я, наконец, поесть? — спросил он. Алиса была счастлива выполнить его желание; сегодня это был ее первый кайф. Очень скоро она забыла и о защитных кольцах, и обо всем остальном, просто растворившись в экстазе укуса. Я тоже забыла о защитных кольцах. Я человек ограниченный, если разобраться: меня по-прежнему волновало, реален Мейсон или нет. Если оставить в стороне устрашающие объяснения священника, следовало признать, что визиты Мейсона не выглядели угрожающими, просто пугающими. Если он находился здесь, чтобы добраться до меня, то у него это плохо получалось. И невольно уже в который раз более вероятной начала казаться версия стресса и усталости. — А теперь время и мне поесть, — заявила я, когда Кристиан закончил. Сейчас я отчетливо ощущала запах бекона. Кристиану это наверняка понравится — он завернет в него французский тост. Только мы вышли из комнаты, как столкнулись с Лиссой, за которой следовал Эдди. Ее лицо светилось возбуждением, хотя, судя по чувствам, которые я ощущала через нашу связь, нельзя сказать, что она была счастлива. — Слышали? — спросила она, тяжело дыша от быстрого бега. — Что слышали? — спросила я. — Быстро... Идите и складывайте свои вещи. Мы едем на суд над Виктором. Прямо сейчас. Никто не счел нужным предупредить нас, когда состоится суд над Виктором, не говоря уж о том, что было принято решение о нашем участии в нем. Мы с Кристианом обменялись быстрыми пораженными взглядами и заторопились в его комнату, чтобы собрать вещи. Это не заняло много времени. Моя сумка была уже готова, а Кристиану понадобилась минута, чтобы покидать барахло в свою. Меньше чем через полчаса мы были на взлетно-посадочной полосе Академии. Там стояли два частных самолета, один из которых уже разогревал двигатели и ждал взлета. Вокруг сновали два мороя, заканчивая последние приготовления с самолетом и взлетной полосой. Никто, казалось, не понимал, что происходит. Лиссе просто сообщили, что она, Кристиан и я будем свидетельствовать на суде и что Эдди может лететь с нами, чтобы не прерывать полевые испытания. Никаких объяснений по поводу этой внезапной перемены, в воздухе ощущалась атмосфера напряженности и опасений. Мы все хотели, чтобы Виктора держали за решеткой, но сейчас, когда нам предстояло встретиться с реальностью судебного разбирательства и с ним самим... это пугало.
|
|||
|