Райчел МидПоследняя жертваАкадемия вампиров — 6 28 страница

Как выяснилось, Таша была в зале не единственным воином-мороем. Ей, можно сказать, не повезло с заложником; судя по блеску глаз Мии, та не собиралась сдаваться безропотно. Лисса тоже поняла это. С большой степенью вероятности одна из них должна была погибнуть, и Лисса не могла допустить этого. Если бы ей удалось поймать взгляд Таши, она заставила бы ее подчиниться с помощью принуждения.

«Нет, нет, нет! » — мысленно твердила я.

Меньше всего мне хотелось вмешивать во все это еще одного друга.

Мы с Лиссой одновременно заметили, как Мия напряглась, пытаясь вырваться. Лисса поняла, что больше тянуть нельзя. Я ощущала ее мысли, ее решимость, то, как вся она устремилась вперед с целью привлечь внимание Таши. Мне как будто удалось проникнуть не только в ее сознание, но и в тело. Я знала, что Лисса сделает, еще до того, как это произошло.

— Таша, пожалуйста, не...

Лисса метнулась вперед, оборвав свой горестный крик, когда Мия лягнула Ташу и вырвалась, соскользнув на пол. Таша, вынужденная действовать на два фронта, продолжала целиться из пистолета. Как только Мия ускользнула от нее, она два раза лихорадочно выстрелила — но не в подходящих стражей, а в быстро приближающуюся стройную фигуру в белом, которая только что взывала к ней.

Точнее, так оно и могло бы произойти. Как уже было сказано, я точно знала, где Лисса окажется в следующую секунду и что сделает. И в эти считаные мгновения, ненамного опередив ее, я вырвалась из рук удерживающих меня стражей и загородила собой Лиссу. Кто-то бросился следом, но опоздал. Вот тут Таша и выстрелила. Я почувствовала удар, жжение в груди, а потом не было ничего, кроме боли — такой всепоглощающей и сильной, что она была почти за пределами осмысления.

Я почувствовала, что падаю и Лисса подхватывает меня и кричит что-то — обращаясь не то ко мне, не то еще к кому-то. Поднялась ужасная суматоха, и я не заметила, что происходило с Ташей. Остались лишь я и боль, которую сознание пыталось отсечь. Вокруг, казалось, становилось все тише и тише. Лисса сверху вниз смотрела на меня и все кричала что-то, чего я не могла расслышать, — прекрасная, лучезарная, коронованная светом... однако со всех сторон к ней стягивалась тьма. И в этой тьме проступали лица... призраки и духи, всегда преследовавшие меня. Они приближались к ней, кивая, делая знаки...

Пистолет. В меня выстрелили из пистолета. Это было почти смешно. «Они только для вида», — думала я. Всю свою жизнь я осваивала рукопашный бой, училась увертываться от клыков и мощных рук, способных сломать мне шею. Но пистолет? Это так... ну, легко. Может, стоит оскорбиться? Этого я не знала. А какая разница? Этого я тоже не знала. В тот момент я знала лишь, что умираю.

Перед глазами все туманилось, тьма и призраки приближались, и я почти слышала, как Роберт шепчет мне на ухо: «Второй раз мир мертвых не отпустит тебя».

Прямо перед тем, как свет окончательно угас, я увидела рядом с Лиссой лицо Дмитрия. Захотелось улыбнуться. Мелькнула мысль — раз эти двое, кого я люблю больше всех на свете, в безопасности, я могу покинуть этот мир. В конце концов, смерть получит меня. И я выполнила свое предназначение. Защищать? Это я и сделала. Спасла Лиссу, как клялась делать всегда. Умерла в сражении. Никакой бумажной работы.

Лицо Лиссы блестело от слез. Я надеялась, что по моему лицу видно, как сильно я люблю ее. С последней искрой оставшейся во мне жизни я попыталась сказать Дмитрию, что люблю его тоже и что теперь он должен защищать Лиссу. Не думаю, что он понял, однако мантра стражей стала моей последней сознательной мыслью. «Они на первом месте».

ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Очнулась я не в мире мертвых.

И даже не в больнице и не в каком-нибудь другом медицинском учреждении — что, поверьте, происходило не раз. Нет, я пришла в себя в огромной, роскошной спальне с золоченой мебелью. На небесах? Вряд ли — с моим-то поведением. На постели с балдахином лежало золотисто-красное стеганое бархатное одеяло, настолько толстое, что могло послужить матрацем. На маленьком столике у дальней стены мерцали свечи, наполняя комнату ароматом жасмина. Я понятия не имела, где я и как оказалась здесь. Прокручивая в голове последние воспоминания о боли и тьме, я решила — хорошо уже, что вообще дышу.

— Спящая красавица проснулась.

Этот голос... этот удивительный голос, сладкий как мед, с мягким акцентом. Он обволакивал меня, и с ним пришло понимание невероятного: я жива. Я жива. И Дмитрий здесь.

Видеть его я не могла, но почувствовала на своих губах улыбку. — Ты моя сиделка?

Судя по звукам, он встал с кресла и подошел. Господи, до чего же высокий! Он сверху вниз смотрел на меня, широко улыбаясь — большая редкость для него. С нашей последней встречи он привел себя в порядок, аккуратно завязал сзади каштановые волосы, хотя явно дня два не брился. Я попыталась сесть, но он остановил меня.

— Нет-нет, ты должна лежать.

Боль в груди подтверждала, что он прав. Сознание прояснилось, однако силы ко мне еще не вернулись. Я не знала, сколько времени прошло, но что-то подсказывало — тело выдержало нелегкую борьбу, не со стригоями, конечно, но с самим собой. Борьбу за мое выживание.

— Тогда подойди ближе, — попросила я. — Хочу видеть тебя.

Он задумался на мгновение и скинул туфли. Повернувшись на бок — что заставило меня поморщиться от боли — и слегка поерзав, я освободила место на краю постели. Он лег рядом, положив голову на мою подушку. Наши лица разделяло всего несколько дюймов.

— Так лучше? — спросил он. — Гораздо.

Своими изящными длинными пальцами он отвел от моего лица волосы и погладил меня по щеке.

— Как ты? — Есть хочу.

Он негромко рассмеялся и осторожно скользнул рукой по моему телу, остановившись на бедре; вроде как обнял меня.

— Естественно. Пока им удавалось вливать в тебя только бульон. Ну и всякое внутривенное питание. Думаю, ты подсела на сахар.

Я сморщилась. Терпеть не могу всякие иглы и трубки; хорошо, что, очнувшись, я ничего такого не увидела. (Иглы для татуировки — совсем другое дело. )

— Сколько я была без сознания?

— Несколько дней.

— Несколько дней... — Я вздрогнула и подтянула одеяло — мне вдруг стало холодно. — Я не должна была выжить. Эти выстрелы... слишком сильные... слишком близко к сердцу. Или прямо в сердце? Я приложила руку к груди, не имея представления, куда именно попали пули. Болело все.

— О господи! Лисса исцелила меня.

Для этого она наверняка привлекла слишком много энергии духа! Не нужно было... она не могла позволить себе этого. Вот только... почему я все еще чувствую боль? Если бы Лисса исцелила меня, этого не было бы. — Нет, она не исцеляла тебя.

— Нет? — До меня не доходило. Как еще я могла выжить? На ум пришел удивительный ответ. — Тогда... Адриан? Он не стал бы... после того, как я с ним обошлась... нет. Он не мог...

— Думаешь, он позволил бы тебе умереть?

Я не знала ответа. Пули наверняка давно удалили, но при мысли об Адриане сердце — выражаясь фигурально — заболело.

— Какие бы чувства он к тебе ни испытывал... — Дмитрий помолчал; в конце концов, это была деликатная тема. — В общем, он не дал бы тебе умереть. Он хотел исцелить тебя, но тоже этого не делал.

Как скверно, что я так плохо думала об Адриане! Дмитрий прав. Адриан никогда не покинул бы меня, руководствуясь чувством обиды.

— Тогда кто? Соня?

— Никто. Ты сама, надо полагать.

— Я... что?

— Время от времени люди выздоравливают и без всякой магии, Роза. — Его лицо сохраняло серьезность, но в голосе слышались веселые нотки. — И твои раны... скверные, по правде говоря... Никто не думал, что ты выживешь. Тебе сделали операцию, а потом мы все просто ждали.

— Но почему... — Было как-то неловко задавать этот вопрос. — Почему Адриан или Лисса не исцелили меня?

— О, они очень хотели, поверь. Но после случившегося, во всем этом хаосе... Их обоих увели и серьезно охраняли. Не позволяли приближаться к тебе — ведь тогда все еще считалось, что, возможно, ты убийца. Сначала стражи хотели получить подтверждение виновности Таши, даже несмотря на ее компрометирующее поведение.

Понадобилось некоторое время, чтобы освоиться с мыслью — я исцелилась с помощью современной медицины и резервов собственного организма. Что же, вполне возможно. Пока я обдумывала эту идею, смысл сказанного Дмитрием дошел до меня.

— Таша... жива? Его лицо вытянулось.

— Да. Ее схватили сразу после того, как она выстрелила в тебя, прежде чем еще кто-нибудь мог пострадать. Ее арестовали, и тут появились новые доказательства.

— Разоблачать ее оказалось труднее всего, что я делала в жизни. Сражаться со стригоями и то легче.

— Знаю. Я и сам с трудом верил. — В его глазах появилось отсутствующее выражение; что ни говори, он знал ее дольше, чем меня. — Но она сделала свой выбор, и все обвинения с тебя были сняты. Теперь ты свободная женщина. И даже больше того — героиня. Эйб хвастается, что все это его рук дело.

Я не смогла сдержать улыбки.

— Ясное дело, хвастается. Скоро, наверное, предъявит мне счет.

Голова закружилась — от радости и от изумления. «Свободная женщина». Груз обвинений и перспектива смертного приговора, казалось, годами давили на меня, а теперь... Теперь ничего этого не стало. Дмитрий рассмеялся. Мне хотелось, чтобы так продолжалось вечно, только он и я, без всякой охраны. Ну, еще я обошлась бы без боли и толстой повязки на груди. Мы с ним так редко оставались наедине, когда действительно могли расслабиться и не скрывать своей любви. Наши отношения только-только начали налаживаться... почти слишком поздно. Может, и сейчас слишком поздно.

— И что теперь? — спросила я.

— Не знаю. — Он прижался щекой к моему лбу. — Просто я так рад... так рад, что ты жива. Я уже столько раз был близок к тому, чтобы потерять тебя. Когда я увидел тебя на полу, а вокруг все это столпотворение... Я чувствовал себя ужасно беспомощным. И понял, что ты права. Нельзя тратить жизнь на чувство вины и ненависти к себе. Этот твой взгляд в конце... Я понял — ты любишь меня.

— А ты сомневался?

Я хотела произнести это шутливо, но получилось, будто мне обидно. Может, так и было, отчасти. Я много раз признавалась ему в любви.

— Нет. В смысле, я понял, что ты не просто любишь меня. Понял, что ты действительно простила меня.

— На самом деле нечего прощать.

— А я всегда считал, что есть. — Он чуть отодвинулся и посмотрел на меня. — Именно это сдерживало меня. Что бы ты ни говорила, я не мог этому поверить... не мог поверить, что ты простила все, что я сделал тебе в Сибири и потом, когда Лисса исцелила меня. Мне казалось, ты обманываешь себя.

— Такое действительно бывало. Но не в этот раз.

— Знаю. И в тот момент, когда я понял, что ты простила и действительно любишь меня, я в конце концов смог и сам простить себя. Вся эта тяжесть, это цепляние за прошлое... все исчезло. Такое чувство, будто... — Ты свободен? Летишь?

— Да. Вот только... Все произошло слишком поздно. Может, это покажется безумием, но, когда я глядел на тебя, и в голове все так сошлось, мне показалось... показалось, будто я вижу тянущуюся к тебе руку смерти. И я ничего не мог поделать. Полная беспомощность.

— Нет, ты помог мне. Последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание, были вы с Лиссой. — Ну, не считая призрачных лиц, но не стоило упоминать об этом, чтобы не портить романтику момента. — Не знаю, как я выжила, получив выстрел, откуда взяла силы, но уверена — твоя любовь, любовь вас обоих дала мне силы для борьбы. Я должна была вернуться к вам. Бог знает, во что вы можете впутаться без меня.

Наши губы слились. Сначала это был легкий поцелуй, его нежность даже вытеснила ощущение боли, потом, когда он стал более страстным, Дмитрий внезапно отодвинулся.

— Эй, в чем дело? — спросила я.

— Ты еще не поправилась. Может, тебе и кажется, что ты в норме, но это не так.

— Это норма для меня. И знаешь, со всей этой свободой, и моим оправданием, и тем, что не надо больше скрывать нашу любовь, ты мог бы завязать со своей знаменитой дзен-буддистской мудростью и практичными советами.

Он расплылся в улыбке.

— Роза, этого не случится. Смиришься ты или нет, все равно.

Я поцеловала его.

— Если это означает заполучить тебя, я готова смириться. — Я хотела снова поцеловать его и доказать, кто из нас на самом деле лучше держит себя в руках, но тут вторглась эта проклятая реальность. — Дмитрий, что происходит с нами?

— Жизнь, — ответил он. — Она продолжается. Мы живем дальше. Мы стражи, мы защищаем и, возможно, сумеем изменить наш мир.

— Только никакого давления. И что ты имеешь в виду, говоря «мы» и «стражи»? Я была уверена, что на нашей карьере поставлен крест.

— Мм... — Он обхватил рукой мой подбородок, и я понадеялась, что сейчас последует еще один поцелуй. — Нас не просто оправдали. Нам также вернули статус стражей.

— Даже тебе? Они поверили, что ты больше не стригой? — воскликнула я.

Он кивнул.

— Ха! Даже при условии, что мое доброе имя будет восстановлено, лучшее будущее, которого я ожидала, это канцелярская работа где-нибудь рядом друг с другом.

Дмитрий придвинулся ближе, таинственно мерцая глазами.

— На самом деле еще лучше: ты — страж Лиссы.

— Что? Это немыслимо. Они в жизни не...

— Так и есть. У нее будут и другие стражи. Видимо, они решили, что будет лучше, если кто-то сможет приглядывать за тобой.

— А ты... — В желудке встал ком — напоминание о проблеме, так долго досаждавшей нам. — Ты тоже один из ее стражей?

Это порождало конфликт интересов. Я хотела, чтобы он был рядом. Всегда. Но как можно обеспечивать безопасность Лиссы, если мы будем волноваться друг за друга? Прошлое возвращалось, чтобы снова терзать нас.

— Нет, я получил другое назначение. — Ох!

Странно, но такой вариант меня тоже немного расстроил, хотя я понимала, что это самый разумный выход.

— Я — страж Кристиана.

На этот раз я села, что бы там ни говорили доктора. Швы на груди тянули, но я плевать на это хотела.

— Но это... это же практически то же самое!

Дмитрий тоже сел. Казалось, мое потрясение забавляет его, что на самом деле было жестоко, учитывая, что я чуть не умерла и все такое.

— В какой-то степени. Но они не будут вместе все время, тем более что она едет в Лихай, а он нет. Но они будут постоянно видеться друг с другом — следовательно, и мы тоже. Хороший вариант. Кроме того... — Он снова посерьезнел. — Думаю, ты доказала всем, что ее жизнь тебе дороже всего.

Я покачала головой.

— Просто никто не стрелял в тебя, только в нее, — произнесла я вроде бы беспечно, но невольно возник вопрос: что я делала бы, если бы они оба оказались в опасности? «Доверяй ему, — прозвучал голосок в голове. — Доверяй ему — он сам о себе позаботится. Он сделал бы то же самое для тебя». Я смотрела на Дмитрия, вспоминая, как в бальном зале уголком глаза заметила тень. — Ты ведь бросился следом, когда я защитила собой Лиссу? Ради кого ты это сделал? Ради меня или ради нее?

Несколько долгих мгновений он внимательно вглядывался в мое лицо. Он мог солгать. Мог дать расплывчатый ответ, сказав, что хотел оттолкнуть нас обеих таким образом, чтобы уберечь от пули, хотя я не помнила, можно ли это было сделать. Однако Дмитрий предпочел ответить искренне:

— Не знаю, Роза. Не знаю. Я вздохнула.

— Все это непросто. — Так всегда бывает.

Он притянул меня к себе. Я прижалась к его груди и закрыла глаза. Да, это непросто, но оно того стоит. Пока мы вместе, оно того стоит.

Так мы просидели довольно долго, пока стук в полуоткрытую дверь не заставил нас разомкнуть объятия. В дверном проеме стояла Лисса.

— Прошу прощения. — Она просияла от радости при виде меня. — Надо было дождаться, пока вы ответите на стук. Вот уж не думала, что у вас тут ситуация такая жаркая.

— Ничего страшного, — ответила я, сжав руку Дмитрия. — Ситуация всегда жаркая, когда он рядом.

Дмитрий выглядел смущенным. Он никогда не сдерживал себя, когда мы вместе оказывались в постели, но скрытная натура не позволяла ему даже намекать другим на свою личную жизнь. Конечно, нехорошо с моей стороны, но я засмеялась и поцеловала его в щеку.

— Наверное, нас ждет много забавных моментов — теперь, когда все вышло наружу.

— Да, — ответил он. — Вот уж я позабавился, когда твой отец сверлил меня взглядом. — Он встал, наклонился и поцеловал меня в макушку. — Вам нужно поговорить, я ухожу.

— Но ты вернешься?

Он остановился, улыбнулся, и я прочла ответ на все свои вопросы в этих прекрасных темных глазах.

— Конечно.

Лисса уселась на краю постели и осторожно обняла меня — видно, боялась разбередить раны. Выругала за то, что я сижу, но мне было не до этого. Ощущение счастья переполняло меня. Такая радость, такое облегчение — что с ней все в порядке, что...

Я понятия не имела, как она себя чувствует.

Наша связь исчезла. И не так, как во время моего бегства из тюрьмы, когда она возвела вокруг себя стены. Просто между нами ничего больше не было. Я сама по себе, целиком и полностью одна — как это было много лет назад. Глаза у меня полезли на лоб, а она рассмеялась.

— Я все ждала, когда ты заметишь, — сказала она.

— Как... Как такое может быть? — Я оцепенела. Связь. Связь исчезла. Как будто мне ампутировали руку. — И как ты узнала?

— Отчасти инстинктивно, а остальное... увидел Адриан. Наши ауры больше не связаны.

— Но как это произошло?

Меня охватило отчаяние. Связь не может исчезнуть!

— Точно не знаю, — ответила она, явно в недоумении. — Я много разговаривала об этом с Соней и... ну, с Адрианом. И вот к какому выводу мы пришли. Когда я вернула тебя из мира мертвых в первый раз, это было сделано исключительно силой духа; тогда же он связал тебя со мной. На этот раз... ты снова едва не умерла. Или, может, умерла, на мгновение, однако теперь твое тело сражалось за возвращение. Ты сумела выкарабкаться самостоятельно, без всякой помощи этой стихии. И когда это произошло... Как я уже сказала, это только догадки. Однако Соня думает, что, раз ты вернулась к жизни, опираясь на собственные силы, не прибегая ни к чьей помощи, это освободило тебя от воздействия духа, освободило от меня. Тебе не нужна никакая связь, чтобы оставаться в мире живых. Безумие какое-то. Немыслимо.

— Что же, получается, я бессмертна? Раз, по твоим словам, сумела сбежать из мира мертвых?

Лисса рассмеялась.

— Вот уж нет! Соня говорит, что живое существо может умереть, но, пока сохраняется его аура, оно скорее живое, чем мертвое. Стригои бессмертные, но не живые, поэтому у них нет ауры, и...

Мир вокруг начал вращаться.

— Ладно, ладно, верю тебе на слово. Мне, наверное, лучше лечь.

— Хорошая идея.

Я осторожно сползла в лежачее положение. Испытывая потребность отвлечься от того, что только что узнала — это по-прежнему казалось нереальным, невозможным, — я огляделась. Комната была больше, чем мне показалось вначале. Она тянулась и тянулась, переходя в другие помещения. Номер люкс? А может, апартаменты? Мне удалось разглядеть лишь гостиную с обтянутой кожей мебелью и плоским экраном телевизора. — Где мы?

— Во дворце.

— Во дворце? Как мы тут оказались?

— А ты как думаешь? — с иронией спросила она.

— Я... — На мгновение я утратила дар речи. Чтобы понять, что произошло, никакая связь не требовалась. Пока я была без сознания, случилось еще кое-что немыслимое. — Вот дерьмо! Прошли выборы? И ты стала королевой — теперь, когда у тебя есть семья в лице Джил. Она едва не рассмеялась.

— Моя реакция не ограничилась простым ругательством, Роза. Ты имеешь хоть какое-то представление, что именно сделала?

Она выглядела встревоженной, расстроенной, потрясенной. Мне хотелось успокоить ее... но что поделаешь, если по лицу расплылась глупая улыбка? Она застонала.

— Ты счастлива.

— Лисса, ты создана для этого! Ты лучше всех других кандидатов.

— Роза! — воскликнула она. — Помнишь? Предполагалось, что я выставляю свою кандидатуру, просто чтобы потянуть время. Мне всего восемнадцать!

— Александре было столько же!

Лисса в отчаянии покачала головой.

— Мне становится плохо, когда я слышу о ней. Она жила много столетий назад, знаешь ли. Думаю, тогда люди умирали в тридцать лет. Получается, она была среднего возраста.

Я взяла ее за руку.

— Ты будешь великой королевой! И неважно, сколько тебе лет. И тебе вовсе не обязательно самой созывать собрания и анализировать законы. В смысле, уверена, этим займутся другие умные люди. Ариана Селски не прошла последнее испытание, но, конечно, окажет тебе помощь, если ее попросить. Она по-прежнему в Совете. Есть и другие, на кого можно рассчитывать. Нужно просто найти их. Я в тебя верю.

Лисса вздохнула и опустила голову; светлые волосы упали на лицо.

— Знаю. Отчасти мне и самой приятно — это же возрождает честь семьи. Думаю, только эта мысль и спасла меня от стресса. Я не хотела быть королевой, но если уж придется... тогда я постараюсь быть хорошей королевой. Такое ощущение, будто весь мир в моих руках и я могу принести много добра. Но одновременно ужасно боюсь ошибиться. — Она вскинула на меня взгляд. — И я не собираюсь отказываться от других своих планов. Наверное, буду первой королевой, которая учится в университете.

— Круто, — сказала я. — Будешь обмениваться с Советом эсэмэсками. Сможешь приказывать другим делать за тебя домашние задания.

Похоже, моя шутка не показалась ей такой уж забавной.

— Кстати, о семье... Роза, как давно ты знала о Джил?

Черт! Так и знала, что в конце концов об этом зайдет речь. Я отвела взгляд.

— На самом деле не очень давно. Мы не хотели волновать тебя, пока не выясним, насколько это реально.

— Просто не верится... — Она покачала головой. — Просто не верится, и все.

Теперь, когда связь исчезла, мне приходилось руководствоваться ее тоном. Так странно! Как будто я утратила одно из ведущих ощущений. Зрение. Слух.

— Ты расстроена?

— Еще бы! Это тебя удивляет?

— Я думала, ты будешь счастлива...

— Счастлива узнать, что папа изменял маме? Счастлива иметь сестру, которую практически не знаю? Я пыталась поговорить с ней, но... — Лисса вздохнула. — Это так странно. Даже более странно, чем внезапно стать королевой. Не знаю, что и делать. Не знаю, что думать об отце. И, черт побери, не знаю, как поладить с ней. — Просто люби обоих, — сказала я. — Они твоя семья. Джил замечательная. Узнай ее получше. Будешь в восторге.

— Не знаю, смогу ли. Думаю, ты мне больше сестра, чем когда-нибудь станет она. — Лисса устремила взгляд в пустоту. — И надо же, чтобы именно она... Я так долго была убеждена, что у нее с Кристианом что-то есть.

— Вот об этом ты уж точно можешь не волноваться, поскольку это неправда. — В ее замечании чувствовался оттенок чего-то грустного и мрачного. — Как Кристиан? В ее глазах плескалась боль.

— У него сейчас трудное время. И у меня тоже. Он посещает ее. Ташу. Ему отвратительно то, что она сделала, но... Она по-прежнему самая близкая его родственница. Он страдает, хотя и старается скрыть это. Ты же его знаешь. — Да.

Кристиан привык скрывать свои подлинные чувства за ухмылками и сарказмом. Просто стал в этом специалистом.

— Я понимаю — со временем ему станет лучше. Остается надеяться, что я смогу поддерживать его и дальше. Столько всего происходит. Университет, я — королева... и всегда, всегда дух здесь, давит на меня. Душит меня.

Меня окатила волна тревоги и паники. Я не просто утратила способность знать, что Лисса чувствует и где находится. Это нечто гораздо худшее. Стихия духа. Я страшилась этой мощной стихии — и теперь лишилась возможности помогать Лиссе справляться с ней.

— Тьма... Я больше не могу оттягивать ее на себя. Что нам делать?

Она криво улыбнулась мне.

— В смысле, что делать мне? Теперь это моя проблема, Роза. Как и должно быть.

— Но нет... Ты не можешь... В Академии...

— Ты можешь защищать меня от многого, но не от всего.

Я покачала головой.

— Нет-нет. Я не допущу, чтобы ты в одиночку противостояла духу.

— Ну, не совсем в одиночку. Я разговаривала с Соней. Она очень преуспела в исцеляющих амулетах и думает, что есть способ поддерживать в себе равновесие.

— Оксана говорила то же самое, — напомнила я не слишком уверенно.

— И... всегда остаются антидепрессанты. Мне они не нравятся, но теперь я королева. У меня появились серьезные обязанности, и буду делать то, что должна. Королева отказывается от всего?

— Наверное. — Страх не отпускал меня. — Я просто очень беспокоюсь за тебя и больше не знаю, как помочь.

— Я уже говорила: ты и не должна делать этого. Я сама буду защищать свой разум, а твоя работа — защищать мое тело. И Дмитрий тоже будет неподалеку. Все будет хорошо.

В памяти всплыл разговор с Дмитрием.

«Ради кого ты это сделал? Ради меня или ради нее? » Я умудрилась улыбнуться.

— Да. Все будет хорошо. Она сжала мне руку.

— Я так рада, что ты снова с нами, Роза. Ты всегда была частью меня, что бы ни происходило. И, честно говоря... Я, в общем, рада, что ты больше не можешь подглядывать за моей личной жизнью.

— И я тоже.

Я засмеялась. Никакой магической связи. Это будет ужасно странно, но если разобраться... Так уж ли я нуждалась в ней? В реальной жизни между людьми возникают связи другого рода — связи любви и преданности. Мы справимся.

— Знаю, — сказала она. — И на самом деле... Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня прямо сейчас.

— Говори. И она объяснила.

ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

Я предпочла бы ради Лиссы расправиться с целой армией стригоев. Все проще, чем сделать то, о чем она меня попросила: присутствовать во время ее встречи с Джил для обсуждения коронации. В качестве своего рода посредника. Ходить я пока не могла, пришлось эту встречу отложить на денек. Отсрочка, похоже, обрадовала Лиссу.

Джил дожидалась нас в маленькой комнате, в которой я никак не рассчитывала оказаться снова: в кабинете, где Татьяна отчитывала меня за связь с Адрианом. Самое странное заключалось в том, что в то время между мной и им ничего и не было. Сейчас, после всего, что между нами произошло с того времени, я просто испытывала... смущение. Я понятия не имела, где он и что делает теперь, после ареста Таши.

Оказавшись там, я почувствовала себя вдобавок ужасно... одинокой. Нет, не одинокой. Несведущей. Уязвимой. Джил сидела в кресле, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой с непроницаемым выражением лица. Лицо Лиссы производило то же впечатление. Она чувствовала... Ну, вот оно: я не знала. Не знала. В смысле, было заметно, что она испытывает неловкость, но... Больше ничего. Никаких деталей. Пришлось снова напомнить себе, что весь мир существует именно так. Каждый действует в одиночку, просто стараясь разобраться в незнакомой ситуации без магических озарений в отношении другого человека. Я никогда не отдавала себе отчета в том, в какой степени полагалась даже на мысли другого человека.

В одном я не сомневалась — и Лисса, и Джил побаивались друг друга; но не меня. Что ж, поэтому я и здесь. — Привет, Джил. — Я улыбнулась ей. — Как ты?

Она вскочила с кресла. Сначала я не поняла, с чего бы это, но потом до меня дошло. Лисса. Когда в комнату входит королева, нужно встать.

— Все нормально, — слегка запинаясь, сказала Лисса. — Сядь.

И сама опустилась в кресло напротив Джил, самое большое в комнате — в нем всегда сидела Татьяна.

Заколебавшись на мгновение, Джил перевела взгляд на меня. И наверное, увидела в моих глазах поддержку, потому что вернулась в свое кресло. Я села рядом с Лиссой, слегка поморщившись от боли. Беспокойство за меня мгновенно отвлекло Джил от Лиссы.

— Как ты себя чувствуешь? Может, тебе пока лучше не вставать?

Милая, чуткая девочка. Я была рада снова встретиться с ней.

— Прекрасно, — солгала я. — Прямо как новенькая.

— Я так беспокоилась! Увидев, что произошло... Было так много крови... и все это безумие... и никто не знал, выживешь ли ты... Это было ужасно. Рада, что теперь все в порядке.

Я продолжала улыбаться, чтобы успокоить ее. Воцарилось молчание. Напряжение росло. Что касается политики, Лисса мастер найти нужные слова и сгладить ситуацию. Это я всегда в случае напряженного развития событий высказывалась так, что другие приходили в ужас, говорила то, чего никто не хотел слышать. Данная ситуация вроде бы требовала дипломатичности Лиссы, но я понимала, что должна взять все в свои руки.

— Джил, нам нужно знать, хочешь ли ты... принять участие в церемонии коронации.

Взгляд Джил метнулся к Лиссе — по-прежнему сидящей с каменным лицом — и вернулся ко мне.

— Что точно означают эти слова — «принять участие»? Что я должна буду делать?

— Ничего сложного, — заверила я ее. — Просто кое-какие формальности, обычно выполняемые членами семьи. Номинальные. Типа того, что ты делала во время голосования. — Я при этом не присутствовала, но, по-видимому, Джил просто стояла рядом с Лиссой, демонстрируя поддержку семьи. Такая малость, но от нее зависела законность происходящего. — В основном быть на виду и держать на лице улыбку. — Я почти всю неделю только это и делаю, — пробормотала Джил.

— А я делаю это почти всю жизнь, — сказала Лисса.

У Джил сделался испуганный вид. И снова я почувствовала, как мне не хватает связи. Тон Лиссы не позволял судить о том, что она имела в виду. Был ли это вызов Джил — что, девочка даже близко не сталкивалась с тем, с чем приходилось иметь дело Лиссе? Или она просто сочувствовала сестре, поскольку та имела гораздо меньший опыт?

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 25 26 272829 30 Следующая ⇒