Крылов Николай Иванович 20 страница

37-я гвардейская дивизия Жолудева уже не была в состоянии выполнять и такую задачу. Она выводилась в резерв, но за Волгу убывали только ее командование, штадив и штаб одного полка. Остальные люди вливались в 118-й гвардейский стрелковый полк, еще раньше подчиненный Людникову.

В дивизию Людникова переходили также бойцы, сержанты и средний комсостав 308-й стрелковой Гуртьева. Артполк дивизии, зарекомендовавший себя отменной точностью огня, оставался на своих позициях на левом берегу (а его командир подполковник Фугенфиров - на наблюдательном пункте на правом) и переключался на поддержку дивизии Горишного.

Лишь месяц находились дивизии Жолудева и Гуртьева в Сталинграде. Но это был месяц, когда выстоять было особенно трудно и в то же время все сильнее чувствовалось, что каждый день, который мы продержались, готовит почву для завтрашней победы.

О любом комдиве или комбриге судили тогда в 62-й армии в огромной мере по тому, насколько понимал он специфику сложившейся обстановки, целесообразность и прямую необходимость действовать зачастую совсем иначе, чем в полевых условиях, смело отходя от привычных представлений и норм. Как Жолудев, так и Гуртьев принадлежали к командирам, умевшим творчески применять тактику городского боя.

В 37-й гвардейской, например, с первых боев на подступах к Тракторному стали создавать в батальонах, а также и в ротах, пока те еще были не слишком малочисленны, резервные подвижные группы. И это позволяло в одном случае вовремя поддержать частную контратаку, в другом - быстро превратить в действующий опорный пункт то или иное здание, где не хватало людей на постоянный гарнизон.

А разве смогла бы 308-я дивизия, сократившись до двух совершенно условных полков, удерживать свои рубежи у " Баррикад" и на самом заводе, если бы эти полки не состояли к тому времени из небольших боевых групп, способных обороняться не только упорно, по и чрезвычайно активно и гибко управляемых?

В разгар октябрьских боев был день, когда участок 347-го стрелкового полка удерживали немногим больше полусотни бойцов. Командовал ими - после того как был убит третий за два месяца командир полка - политработник В. Г. Белугин.

Об этих бойцах, о том, как они смогли выстоять, он потом сказал:

- Люди знали цену не только метру земли, но и вершку. И почти каждый мог быть стрелком и пулеметчиком, бронебойщиком и минометчиком, а также и снайпером. Выручало еще то, что научились пристально следить за противником. Огнем из всех видов оружия старались упредить любую перегруппировку в его боевых порядках, любую попытку сосредоточить солдат в каком-нибудь доме или за углом дома, пресекали всякое выдвижение их вперед. Реагировали даже на перебежку единичных гитлеровцев, на каждый замеченный в расположении врага сигнал, немедленно принимая необходимые решения и меры...

Добавлю к этому несколько слов о самом Василии Георгиевиче Белугине. Он был комиссаром еще в гражданскую войну, имел орден Красного Знамени за участие в ликвидации антоновских банд. Находясь на руководящей работе в Наркомтяжпроме, мобилизации не подлежал, однако в сорок втором добился через Московский комитет партии направления в армию. В дивизию Гуртьева, комплектовавшуюся в Сибири, прибыл вместе с дочерью: та пошла на вокзал провожать отца и самовольно села в поезд... А в Сталинград Белугин попал, только что поправившись после ранения под Котлубанью, где с поля боя его вынесла родная дочь, ставшая санинструктором.

Ныне, когда война ушла в далекое прошлое, кое-кому, наверное, думается, что так бывает только в романах или фильмах о ней. Нет, так было в жизни.

От 308-й дивизии, отвоевавшей свое на сталинградском плацдарме (после нового укомплектования она сюда уже не вернулась), осталась тут память о ее героях. Таких, как лейтенант Борис Шонин - о нем я рассказывал. Таких, как красноармеец-связист Матвей Путилов. Смертельно раненный, он дополз до того места, где был перебит телефонный провод, и, не сумев соединить концы его раздробленной рукой, последним усилием воли зажал их зубами и восстановил связь. Не забыли на рубежах Сталинграда и песню 308-й стрелковой, которую знали и пели не только в этой дивизии.

* * *

После того как штабы выводимых в резерв соединений, передав соседям свои позиции и оставшихся в строю бойцов, убыли за Волгу, после законченной к утру 4 ноября перегруппировки оборону на основных рубежах армии держали (от правого фланга к левому): 138-я дивизия И. И. Людникова, 95-я В. А. Горишного в составе двух полков (третий еще находился на том берегу), 45-я В. П. Соколова, 39-я гвардейская С. С. Гурьева, 284-я Н. Ф. Батюка, 13-я гвардейская А. И. Родимцева. Сводный полк 193-й дивизии Ф. Н. Смехотворова, находясь во втором эшелоне, прикрывал район переправы.

В приказе командарма, отданном в связи с перегруппировкой, повторялась и подчеркивалась первейшая задача каждой дивизии - не допустить на своем участке выхода противника к Волге, надежно обеспечивать стык с левым соседом. Вместе с тем все командиры ориентировались на то, чтобы частными операциями последовательно расширять обороняемый плацдарм, стремиться изо дня в день выдвигать свой передний край на запад, прочно закрепляя всякое, пусть самое незначительное, продвижение вперед.

Был брошен лозунг: продвигаться на сто метров каждые сутки! Замахиваться на большее пока не приходилось. Ближайшей целью виделось вытеснение гитлеровцев с территории заводов " Баррикады" и " Красный Октябрь" с выходом наших войск (на участке между Волховстроевской улицей и Банным оврагом) на рубеж железной дороги, проходящей по городу западнее заводов. Добиться этого очень хотелось к 7 ноября.

Планирование боевых действий нельзя, конечно, подчинять праздничным датам. Но надо вспомнить то тяжелое время, чтобы представить, каким подарком к годовщине Великого Октября явился бы для страны, для всех советских людей новый боевой успех в Сталинграде.

Должен сразу же сказать: то, что имелось тогда в виду, в те дни оказалось еще недостижимым. " Баррикады" и " Красный Октябрь" были полностью очищены от немцев гораздо позже. Больше того - через несколько дней продвинуться в заводском районе еще раз удалось противнику.

Предвижу вопрос: не рано ли было вообще нацеливаться на расширение плацдарма, требовать от войск наряду с готовностью отражать ожидавшиеся атаки врага, постепенно, шаг за шагом, отбрасывать его назад? Нет, такая задача назрела, да фактически уже и решалась армией. На многих участках мы вынудили гитлеровцев перейти к обороне, и они, находясь в каких-нибудь сотнях метров от Волги, к которой так рвались, |еперь отгораживались там от нее спешно сооружаемыми укреплениями. Частные контратаки, вылазки мелких боевых групп держали противника в напряжении, сковывали и распыляли его силы, а в ряде случаев лишали выгодных позиций, упреждали и срывали его намерения. Хотя враг и не утратил еще окончательно способности наступать, имел для этого некоторые резервы, действия наших войск в первых числах ноября принимали все более и более активный характер. В сущности, они в это время были оборонительными уже только относительно.

Приказ, о котором я упомянул, свидетельствует, что мы отнюдь не собирались отказываться от активной тактики и с приближением осеннего ледохода. Сейчас она была даже еще важнее. Мы понимали: чем крепче захватим боевую инициативу, тем увереннее будем держаться ггп территории, отрезанной от левого берега, тем меньше неожиданностей сможет преподнести нам враг.

Нельзя было исключить и такого (вообще-то маловероятного) поворота событий, при котором максимальная боевая активность потребовалась бы от армии для того, чтобы не позволить гитлеровцам беспрепятственно уйти из Сталинграда, например к Дону. Ведь неприятельское командование могло признать это целесообразным, будь оно в состоянии отказаться от соображений престижно-политического порядка и руководствоваться чисто военными. В условиях, когда на всем остальном фронте (кроме районов Туапсе и Нальчика) немцы перешли к обороне, полное овладение Сталинградом уже не давало им тех стратегических выгод, какие сулило раньше, а каждый день борьбы за сталинградские руины приносил немалые потери.

Военный совет армии не был посвящен в планы готовившегося контрнаступления советских войск. Поэтому мы не могли знать и о возникшей тогда необходимости несколько отодвинуть его сроки. Это заставляло командование фронта особенно пристально следить за любыми изменениями в расстановке неприятельских сил. Потом-то стало понятно, почему штаб фронта необычно часто запрашивал свежие данные о противнике, требовал вновь и вновь проверить: не маскируют ли разрозненные, местного значения атаки, которыми с некоторых пор ограничивались гитлеровцы, отвода или подготовки к отводу их главных сил? Отход немцев от Волги, обнаружься он тогда, мог означать и раскрытие планов советского командования...

Мы проверяли и перепроверяли. И уверенно докладывали: из неприятельских войск, противостоящих 62-й армии, никуда не отведено ни батальона. Все дивизии Паулюса, с которыми мы имели дело во второй половине октября, были налицо - три танковые и семь пехотных (включая 79-ю и 305-ю, действовавшие раньше против Донского фронта, а также 44-ю, стоявшую сейчас в резерве у Городища, откуда она могла быть быстро выдвинута в любой район Сталинграда). Многие дивизии противника получали пополнение. Наша разведка установила прибытие новых штурмовых саперных батальонов - такого же типа, какие перебрасывались в 6-ю армию из тыла месяц назад.

В справке, составленной для штаба фронта по данным разведотдела армии на 4 ноября, делался такой вывод: " Противник производит перегруппировку и готовится к повторению решительных атак... " А там, в штабе фронта, на основании этих данных приходили, очевидно, и к другому, еще более важному выводу: планов нашего командования враг не разгадал, грозящей ему катастрофы не видит.

* * *

Прежде чем рассказать о последнем наступлении обреченной уже армии Паулюса, я должен еще немного задержаться на предшествовавших ему днях. Они прошли в Сталинграде без крупных боев, но вообще бои не прекращались ни на час, и с этими днями связаны по-своему значительные, заслуживающие упоминания события, к которым потом было бы трудно вернуться. С ними связана память о павших товарищах.

2 ноября 62-я армия потеряла одного из самых отважных и способных старших командиров - Василия Александровича Болвинова, командира 149-й отдельной стрелковой бригады.

Встретиться с Болвиновым мне так и не довелось. Представление о нем складывалось по отзывам тех, кто видел его в деле, а больше всего - по результатам боевых действий бригады, которой выпало, особенно в последние недели, много испытаний. Вкратце это представление сводилось к тому, что бригадой командует человек незаурядный, инициативный и бесстрашный, отличный тактик.

Личные качества командира послужили весомым аргументом в пользу сохранения бригады, когда решался вопрос, как с нею быть после тяжелых потерь, понесенных 14-16 октября.

Бригада стойко обороняла южную и западную окраины Спартановки, не пустила врага за Мокрую Мечетку. Болвинов создал сильную систему инженерных заграждений, смело выдвигал на передний край артиллерию. В трудный час комбриг обычно сам находился на решающем участке, управляя боем с КП одного из своих батальонов. Но смерть настигла Болвинова на командном пункте бригады. В тот день возобновился, после короткой паузы, натиск на Спартановку с запада. Атакам только что пополненной 389-й пехотной дивизии немцев, которую поддерживала 16-я танковая, предшествовала кроме сильной артподготовки многочасовая методическая бомбежка. Одна из бомб и попала в блиндаж комбрига, расположенный в трехстах метрах от передовых окопов.

Болвинова, смертельно раненного осколками, откопали еще живым. Зная, что умирает, он до последнего дыхания жил тревогой за исход боя. Как раз в это время двинулись в атаку фашистские танки, а бригада оказалась фактически без командования: в том же блиндаже были тяжело ранены начальник штаба и начарт, несколько штабистов убито.

Бригада, однако, выстояла. Комбрига временно заменил начальник политотдела Скворцов. Стойко держалась и соседняя 124-я бригада. Северная группа Горохова отбила за день пять атак пехоты и танков противника, нигде не дав ему вклиниться в ее позиции. К утру в 149-ю стрелковую бригаду прибыл новый командир, назначенный из фронтового резерва, - майор Иван Дмитриевич Дурнев.

Похоронить Болвинова решено было за Волгой - посмертная почесть, которая могла быть оказана тогда лишь немногим из павших сталинградцев. Кузьма Акимович Гуров порывался сам выступить на траурном митинге, но отправиться на левый берег не позволила обстановка. На митинге у могилы Болвинов в первый раз был назван полковником. Узнать, что ему присвоено очередное воинское звание - второе за три месяца, - он не успел.

6 ноября, в канун Октябрьской годовщины, немцы вновь зашевелились на Мамаевом кургане, атаковав боевые порядки дивизии Батюка. Однако это, как и усилившиеся опять налеты вражеской авиации, еще не было началом того наступления, которого мы ждали. Просто фашисты, как они делали это всегда и везде, старались досадить нам под праздник.

В ночь на 7 ноября они, не пожалев своих солдат, предприняли бессмысленную " психическую" атаку: после интенсивного минометного обстрела несколько десятков автоматчиков, отчетливо различимых в свете ракет, зашагали в полный рост к окопам одной из рот дивизии Горишного. Эта рота, как и ряд других подразделений 95-й дивизии, " оморячилась" при недавнем доукомплектовании за счет пополнения с Тихого океана, и ею временно командовал флотский старшина Трушкин. Подпустив гитлеровцев поближе, матросы встретили их гранатами, а окончательный исход боя решила в нашу пользу рукопашная.

В политдонесении поарма указывалось, что старшина Трушкин и несколько отличившихся бойцов его роты были в числе тех, кто в день 25-й годовщины Октября подал заявления с просьбой о приеме их в партию.

Ночь на 7-е была морозной. Утром запорхали в воздухе снежинки. По Волге шла и быстро густела шуга. Пока на: переправе еще могли действовать гребные лодки, мы спешили доставить на правый берег всеми наличными плавсредствами побольше боеприпасов, а с правого берега вывезти как можно больше раненых. 8 ноября только лодочный отряд, обслуживавший штарм, переправил через Волгу 360 человек.

За те сутки на эвакоприемники в районах переправ поступило 1050 человек, раненных в дни, обошедшиеся без крупных боев и считавшиеся по сталинградским понятиям довольно спокойными.

Позволю себе привести попутно еще две цифры из документов санитарной службы: из 76 тысяч раненых, зарегистрированных в 62-й армии с начала обороны Сталинграда до 10 ноября, к тому времени более десяти тысяч бойцов и командиров вернулись из госпиталей и медсанбатов в строй. Учтены здесь лишь вернувшиеся в нашу же армию, как правило - в свои прежние части. А тысячи и тысячи легкораненых, находя в себе силы сражаться дальше, вообще не покидали Сталинграда.

Сколько раз выручали эти бойцы и командиры поредевшие подразделения и части! Разве забудешь, как в середине октября, в самую тяжкую боевую страду, удалось сохранить на передовой полк жолудевской дивизии в значительной мере благодаря влитым в него добровольцам из легкораненых? Подобных примеров можно вспомнить немало.

В Сталинграде не было места для батальонов выздоравливающих, которые существовали на одесском и севастопольском плацдармах и служили для армии резервом при крайних обстоятельствах. Тем не менее возвращение в строй людей, уже проливших на сталинградских улицах свою кровь, становилось массовым.

Но закончу рассказ о дне Октябрьской годовщины. Мало где у нас его можно было отметить торжественными собраниями. Однако у Родимцева собрание состоялось, и Гуров вручил 13-й гвардейской дивизии орден, заслуженный ею еще до Сталинграда.

Та сталинградская Октябрьская годовщина памятна ощущением близкого перелома. Позади лежал год, может быть, самый тяжелый во всей истории Советского государства, год ни с чем не сравнимых испытаний. Как ни трудно было в ноябре сорок первого, кто из нас тогда представлял, что события на фронтах примут такой оборот, какой они приняли летом сорок второго? Но теперь уже можно было сказать себе, что Страна Советов и ее Красная Армия все это вынесли, выдержали. Крепла уверенность: труднее, чем было, уже не будет, и перелом в ходе войны, который, казалось, завиднелся еще почти год назад, наконец действительно близок.

Такому настрою духа очень способствовал переданный 7 ноября по радио и напечатанный в нашей армейской газете приказ Наркома обороны. В нем содержались такие слова:

" Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник! "

Последняя фраза была у всех на устах. Выражение " на нашей улице" сталинградцы относили непосредственно к себе.

О заканчивавшейся тогда на Сталинградском и двух соседних фронтах подготовке к переходу в наступление никто в 62-й армии, в том числе и Военный совет, не имел никакой официальной информации. Но командующий и начальник штаба фронта при телефонных разговорах с командармом и со мною делали кое-какие намеки. Да и еще по разным признакам чувствовалось приближение важных событий. Наши офицеры связи, ежедневно переправлявшиеся за Волгу с отчетными картами, и другие бывавшие там работники штарма не могли не замечать нараставшего напряжения, в котором, как обычно бывает перед крупными операциями, жил штаб фронта. Всякими окольными путями доходили сведения о выдвижении к Волге и Дону новых соединений...

Мы знали, чувствовали: враг выдыхается. Но оборона Сталинграда еще не закончилась.

В 6 часов утра 11 ноября на наши позиции обрушился такой артиллерийский огонь, какого не бывало уже недели две. Опять оглушающий грохот разрывов поглотил все другие звуки и заходила под ногами земля. С первых же минут стало совершенно ясно: это - артподготовка нового штурма.

В 6. 30 началась атака пехоты и танков. Примерно на пятикилометровом фронте, между Волховстроевской улицей на севере и Банным оврагом на юге, наступали пять немецких пехотных дивизий (79, 100, 295, 305 и 389-я) и 24-я танковая - всего шесть из восьми, непосредственно противостоявших нашей армии. По документам убитых гитлеровцев потом было установлено, что в наступлении участвовали батальоны еще двух дивизий, переброшенные сюда на самолетах.

Паулюс сделал напоследок все, что мог. И должно быть, еще раз уверовал, что собранный им кулак с исключительной плотностью боевых порядков на фронте атаки, при мощной артиллерийской и авиационной поддержке наступающих войск, сокрушит оборону 62-й армии. Ведь расстояние, которое нужно было для этого преодолеть, на многих участках составляло меньше километра.

Натиск врага отбивали дивизии Людникова, Соколова, Гурьева, Батюка, ослабленные в предыдущих боях, и дивизия Горишного, не успевшая полностью переправиться на правый берег после доукомплектования. Наступающий противник имел большой численный перевес и в пехоте, и в танках (у нас на 11 ноября было девятнадцать танков, а у противника - до двухсот), и еще больший - в авиации.

Выручала армию, как и прежде, артиллерия. Атакующих нас гитлеровцев поддерживало до тысячи орудий. Однако и мы располагали восьмьюстами орудиями и минометами калибром от 76 миллиметров и крупнее. Артполки дивизий, выведенных за последнее время в резерв, оставались в распоряжении начарта армии на прежних огневых позициях за Волгой.

Усилившийся ледоход практически свел на нет сообщение с левым берегом. Вероятно, этого момента и ждал Паулюс, чтобы начать новый натиск.

Но победа у Волги - столько раз ускользавшая от него, а теперь, очевидно, опять казавшаяся близкой - была уже в любом случае призрачной. Даже если бы гитлеровцы достигли целей своего ноябрьского наступления, этот их успех больше не мог существенно повлиять на общий ход событий на советско-германском фронте. И что бы ни произошло в ноябре с остатками нашей 62-й армии, судьба немецкой 6-й армии была предрешена неотвратимо.

Все это, впрочем, куда виднее и яснее из нынешнего далека. Тогда мы не слишком много знали о положении за пределами Сталинграда. И до " масштабных" ли было размышлений, когда враг снова пошел напролом, снова стремился расколоть и смять нашу армию, сбросить ее в Волгу. Надо было еще раз сорвать его замыслы. Еще раз' выстоять!..

Переносясь мысленно в этот трудный день, сопоставляя то, что сохранила о нем память, с данными штабных документов, я еще раз убеждался в том, что решающее значение имели первые его часы. Если бы немцам удалось вклиниться в нашу оборону всего на триста - пятьсот метров одновременно на нескольких участках - скажем, у Мамаева кургана, в районе " Красного Октября" и еще где-нибудь севернее, - положение всей армии могло еще больше осложниться.

Но этого не произошло. Хотя сильнейшая артподготовка и бомбежка с воздуха и нанесли нашим частям серьезный урон, обрушившийся на них шквал огня не расчистил путь противнику. Первые атаки не принесли ему ни на одном участке ничего похожего на решительный успех и, по существу, остались безрезультатными. Гитлеровцы ворвались на небольшой завод " Метиз", служивший опорным пунктом на правом фланге дивизии Батюка, однако были там же и уничтожены. Другие части Батюка навязали фашистам встречный бой на склонах Мамаева кургана. Гвардейцы Гурьева уверенно держались на " Красном Октябре". Стойко и активно обороняли свои рубежи дивизии Соколова, Горишного, Людникова.

А группа Горохова (на ее участке в этот день противник особой активности не проявлял) сама атаковала гитлеровцев своим левым флангом - в направлении Тракторного завода. Эта частная операция была запланирована командованием фронта, которое специально переправило к Горохову полнокровную роту из резервной дивизии, обеспечило поддержку атаки авиацией и двумя полками " катюш". Цель этой атаки, реальный результат которой мог свестись к некоторому улучшению позиций, видимо, состояла в том, чтобы вновь (как, вероятно, и высадкой десанта десятью днями раньше) привлечь внимание врага к району между Латошинкой и СТЗ и отвлечь тем самым от каких-то других мест.

Тогда, впрочем, думалось лишь о том, что непредвиденное совпадение этой заранее подготовленной атаки с наступлением врага на соседних участках очень помогло нам - боевые действия группы Горохова оттягивали, сковывали некоторую часть неприятельских сил.

Ничего не добившись за утренние часы, после некоторой паузы и новой артподготовки противник возобновил атаки незадолго до полудня. Подтянутые к этому времени резервы он ввел в бой в основном на участке южнее завода " Баррикады", нанося главный удар по оси Мезенской улицы. На два оборонявшихся в этом районе полка дивизии Горишного навалились части двух немецких дивизий. Правофланговый 241-й стрелковый полк был смят на своих позициях.

Разъединив здесь 95-ю и 138-ю дивизии и заняв южную часть заводской территории " Баррикад", гитлеровцы достигли Волги. Ширина прорыва по фронту, или вернее - по волжскому берегу, потому что с нашей стороны фронта тут больше не было, составляла около полкилометра.

Так боевые порядки нашей армии в третий раз оказались рассеченными на всю их глубину. Через два без малого месяца после прорыва у Царицы, через четыре недели после того, как была отрезана группа Горохова, врагу удалось отделить от удерживаемой армией территории еще одну частицу. На этот раз совсем небольшую. Изолированный " островок", образовавшийся между главными силами армии и Северной группой, имел метров 700 по берегу и 400-500 в глубину. Он включал северо-восточную часть " Баррикад", несколько примыкающих к этому краю завода улиц и изрезанный оврагами склон со спускающимися к Волге садами. На этом " островке" находились позиции 138-й Краснознаменной стрелковой дивизии полковника Ивана Ильича Людникова.

Сперва была еще надежда, что Людников отрезан ненадолго. На подкрепление 95-й дивизии, развернувшейся фронтом на север, спешно выдвигался сводный полк дивизии Смехотворова - тот, что прикрывал переправу, и два успевших прибыть с левого берега батальона 92-й стрелковой бригады, заново укомплектованных моряками-дальневосточниками - наш резерв для готовившихся контратак на Мамаевом кургане и у " Красного Октября". Всем этим частям ставилась задача оттеснить немцев от Волги, восстановить на участке прорыва сплошной фронт.

Однако это оказалось недостижимым. Перевес в силах был на стороне противника, и он быстро закреплялся на берегу. Принятыми мерами удалось лишь остановить расширение прорыва на юг - в наши тылы и к пристаням армейской переправы.

Некоторое время с командным пунктом Людникова сохранялась проводная связь. Ее обеспечивала знаменитая потом, вошедшая в историю Сталинградской битвы промежуточная телефонная станция " Ролик", располагавшаяся в нише крутого обрыва. Там оставались на своем посту три красноармейца во главе с младшим сержантом Н. Н. Кузьминским. Они продержались до конца обороцы, но потом имели связь только со 138-й дивизией, а провода, шедшие в другую сторону, на юг, гитлеровцы перерезали. Помню свой разговор с Людниковым на исходе дня, когда положение уже в какой-то мере стабилизировалось. Голос Ивана Ильича звучал спокойно и твердо. Доложив обстановку и ответив на мои вопросы, он сказал, что дивизия стоит на " Баррикадах", а с баррикад не уходят.

В мужестве и стойкости защитников возникшего на волжском берегу " острова" сомневаться не приходилось. За минувшие часы они уже отбили шесть вражеских атак, последовавших одна за другой и, безусловно, рассчитанных на то, чтобы покончить с отрезанными от армии частями, не дав им опомниться. Но это стоило 138-й дивизии, и без того уже совсем малочисленной, новых потерь. К концу дня она имела в строю что-то около шестисот штыков.

Помочь Людникову мы могли пока только огнем артиллерии. Кроме группы управления собственного артполка, стоявшего на огневых позициях за Волгой, в расположении 138-й дивизии находился наблюдательный пункт взаимодействовавшего с нею и раньше 397-го истребительно-противотанкового полка капитана Н. С. Кошелевича - одного из лучших среди наших иптапов. Имея в дивизии своих корректировщиков с рацией, он весьма эффективно поддерживал ее. Подключались на поддержку дивизии и другие артиллерийские части.

Иван Ильич Людников любил артиллерию, гордился дивизионным артполком, а также и отличным начартом С. Я. Тычинским. Теперь, как стало известно начарту армии Пожарскому, комдив 138-й установил для своих артиллеристов специальный сигнал, означавший вызов огня на его командный пункт, и потребовал: если сигнал будет подан, действовать без промедления и колебаний, обеспечить безусловное накрытие цели.

При ничтожной площади " пятачка", на котором держалась дивизия, прорыв гитлеровцев к ее КП, находившемуся в 200-250 метрах от переднего края, был, разумеется, возможен при любой очередной атаке.

* * *

Атаковать с разных направлений " остров Людникова" противник не переставал и ночью. Не затихал бой также на " Красном Октябре". Утром 12 ноября, но не с рассвета, а значительно позже, возобновился штурм наших позиций и на других участках, где немцы пытались вклиниться накануне.

Отбивая эти новые атаки, мы пытались закрыть вчерашнюю брешь и восстановить локтевой контакт между разобщенными частями хотя бы по кромке берега. Части Горишного и приданные его дивизии батальоны 92-й бригады упорно сражались за выгодную позицию около группы бензобаков над береговым откосом. Однако закрепиться там им не удавалось - фашисты сопротивлялись яростно, и баки переходили из рук в руки.

Что удалось, так это предотвратить еще один прорыв врага к Волге через " Красный Октябрь". А повторись здесь то, что произошло вчера у " Баррикад", последствия для всей армии были бы гораздо более тяжелыми.

Документы, ставшие известными позже, рассказали, как намеревался противник осуществить этот прорыв силами 79-й пехотной дивизии фон Шверина с приданными ей штурмовыми саперными батальонами, которым поручалось проложить с помощью взрывчатки путь пехоте через мартеновский цех. Не зная тогда этих подробностей неприятельского плана, мы имели, однако, достаточно разведданных, чтобы считать краснооктябрьский участок особо угрожаемым.

Была изыскана возможность уплотнить боевые порядки на левом фланге и в центре позиций гвардейской дивизии Гурьева, где следовало ожидать (что и оправдалось) наиболее сильного натиска противника. Артиллеристы за Волгой находились в готовности поставить заградительный огонь на хорошо пристрелянных рубежах и так же быстро перенести его куда потребуется.

При этом для дивизии Гурьева отнюдь не отменялась, а, наоборот, подтверждалась прежняя задача - вытеснять гитлеровцев с завода, шаг за шагом очищать его территорию. И надо отдать должное комдиву 39-й: он сумел поддержать в своих людях не просто стойкость, но и решимость контратаковать, стремление захватывать инициативу где только можно. Командный пункт генерал-майора Гурьева был по-прежнему на заводе, фактически - в центре боя.

Выстоять, продержаться 12 ноября и на " Красном Октябре", и на других участках было не легче, чем накануне. Половина 92-й бригады и полк дивизии Горишного, на которые мы рассчитывали, находились еще за Волгой: суда, обслуживавшие переправу, не смогли справиться с ледоходом. Вскоре лед оборвал где-то кабель, оставив нас без телефонной связи с левым берегом. Записи о событиях этого дня в армейском журнале боевых действий заканчиваются так:

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒