Добывайки на реке 4 страница

— Я случайно знаю, что оно не готово, — продолжал Под. — Куртку–то она сделала, но вот штанины еще не сшиты вместе.

Спиллер снова кивнул и поискал глазами Арриэтту, которая, устыдившись своей радостной вспышки, сконфуженно спряталась за совок.

— Да, — наконец сказал Под, озираясь вокруг, словно только сейчас осознал, насколько странно выглядит все вокруг, — как видишь, мы попали в беду…

— Переезжаете? — небрежно спросил Спиллер.

— В некотором роде, — сказал Под. И в то время как Хомили вытирала передником глаза и подкалывала волосы, он в нескольких неуклюжих словах обрисовал Спиллеру их положение. Спиллер слушал, подняв одну бровь, и рот его насмешливо кривился. Любимое выражение Спиллера, вспомнила Арриэтта, — о чем бы ему ни рассказывали.

— Теперь тебе ясно, — сказал Под, пожимая плечами, — какие у нас тут дела?

Спиллер задумчиво кивнул.

— А хорек этот, — продолжал Под, — верно, сильно сейчас голодный, бедняга. Охотиться с колокольчиком он не может: кролики услышат его за версту. Бросятся врассыпную, только пятки за–сверкают. Нас–то, с нашими короткими ножками, он сразу поймает — не важно, есть на нем колокольчик или нет. А ты как же сумел сюда попасть? — вдруг спросил Под.

— Как всегда, — ответил Спиллер.

— Как всегда?

Спиллер кивнул в сторону прачечной.

— Через водосток, как же еще, — сказал он.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Какой водосток? — спросила Хомили, уставясь на него во все глаза.

— Тот, что идет от пола, — сказал Спиллер таким тоном, словно ей следовало бы это знать. — Который от раковины — не годится, у него двойной поворот. А на котле крышка.

— Я не видел на полу никакого отверстия… — начал было Под.

— Он под катком для белья, — объяснил Спиллер.

— Но где… — продолжала Хомили, — я хочу сказать, — ты всегда приходишь сюда по водостоку?

— И ухожу, — сказал Спиллер.

— И весь путь под — как бы это выразиться? — под крышей, — добавил Под, — где тебе ничто не грозит. Ни плохая погода…

— Ни лесные твари, — сказала Хомили.

— Верно, — согласился Спиллер, — через лес лучше не ходить. Только не через лес, — задумчиво повторил он.

— А где он кончается, этот водосток? — спросил Под.

— Там, у чайника, — сказал Спиллер.

— Какого чайника?

— Его собственного чайника, — вставила Арриэтта нетерпеливо. — Того, что лежит на берегу реки…

— Верно, — сказал Спиллер.

Под задумался.

— А Хендрири и все остальные знают об этой трубе?

Спиллер покачал головой.

— На ум не приходило сказать им, — ответил он.

Под помолчал немного, затем спросил:

— А кто–нибудь другой может воспользоваться этим ходом?

— Почему бы и нет, — сказал Спиллер. — Куда вы направляетесь?

— Мы и сами еще не знаем.

Спиллер нахмурился и почесал колено в том месте, где черная нашлепка грязи высохла от тепла.

— Думали когда–нибудь о городке? — спросил он.

— Лейтон–Баззарде?

— Нет! — презрительно воскликнул Спиллер. — О Литл–Фордэме.

Если бы Спиллер предложил им переселиться на Луну, они бы не так поразились. По лицу Хомили было ясно, что она не верит своим ушам и считает слова Спиллера бредом. Арриэтта застыла на месте — казалось, она даже дышать перестала. Под был само удивление.

— Так, значит, он существует на самом деле, — медленно сказал Под.

— Конечно, существует, — оборвала его Хомили, — это всем известно; что никому не известно, так это — где. И я сомневаюсь, что даже Спиллер это знает.

— Где? В двух днях пути вниз по реке, — сказал Спиллер, — при попутном ветре.

— О–о, — протянул Под.

— Ты хочешь сказать — туда надо плыть? — спросила Хомили.

— У меня есть барка, — сказал Спиллер.

— О господи… — пробормотала Хомили и опустилась на пол, словно из нее выпустили воздух..

— Большая? — спросил Под.

— Порядочная, — сказал Спиллер.

— Там будет место для пассажиров? — спросил Под.

— Будет, — ответил Спиллер.

— О боже… — снова пробормотала Хомили.

— В чем дело, Хомили? — спросил Под.

— Даже представить не могу себя в барке, — простонала Хомили. — Я хочу сказать — на воде; никак не могу.

— Ну, на суше от барки мало проку, — сказал Под. — Не рискнешь — не выиграешь, так уж оно ведется на этом свете. Нам надо найти какое–нибудь пристанище.

— Неужели нет такого места, куда можно дойти пешком? — произнесла с запинкой Хомили.

— Например?

— Ну, — удрученно проговорила Хомили, кидая быстрый взгляд на Спиллера, — ну, скажем… чайник на берегу реки.

— Вряд ли это очень удобное жилье, — сказал Под.

— Более удобное, чем ботинок, — возразила Хомили.

— Послушай, Хомили, — сказал Под с неожиданной твердостью, — да ты в чайнике и дня не проживешь. Не пройдет и недели, как ты примешься меня пилить, чтобы я переправил тебя в Литл–Фордэм. Тебе предоставляют возможность иметь хороший дом и начать новую жизнь. И везут тебя туда без билета, а ты сходишь с ума из–за капли чистой проточной воды. Вот если бы ты возражала против водостока…

Хомили обернулась к Спиллеру.

— Какая она на вид, эта барка? — боязливо спросила она. — Понимаешь, если бы я могла ее представить…

Спиллер задумался.

— Она деревянная, — сказал он.

— Да?

Спиллер сделал еще одну попытку:

— Она похожа… да, можно сказать, что похожа на ящик для ножей и всякого такого.

— Сильно похожа? — спросил Под.

— Сильно, — сказал Спиллер.

— Говоря точнее, — торжествующе произнесла Хомили, — эта барка и есть деревянный ящик.

Спиллер кивнул.

— Верно, — признал он.

— С плоским дном? — спросил Под.

— С отделениями для ложек, вилок и ножей, да? — вставила Хомили.

— Верно, — кивнул Спиллер, отвечая им обоим.

— Просмоленная и провощенная на швах?

— Провощенная, — сказал Спиллер.

— Звучит неплохо, — сказал Под. — Ты как думаешь, Хомили?

Он видел, что она с ним согласна, но еще не готова признаться в этом. И он снова обратился к Спиллеру:

— А что приводит ее в движение?

— Что?

— Как она движется, под парусом?

Спиллер покачал головой.

— Когда я спускаюсь с грузом вниз по течению — гребу, а когда иду вверх с балластом — отталкиваюсь шестом.

— Понятно, — сказал Под. Видно было, что слова Спиллера произвели на него впечатление. — Ты часто ездишь в Литл–Фордэм?

— Частенько, — сказал Спиллер.

— Понятно, — снова сказал Под. — Ты правда можешь нас подвезти?

— Захвачу вас на обратном пути, — сказал Спиллер. — От чайника. Сойдет? Мне надо подняться по реке за грузом.

— Каким грузом? — спросила его в упор Хомили.

— Грузить барку, — сказал Спиллер.

— Это я понимаю, — сказала Хомили, — но что это за груз?

— Послушай, Хомили, — прервал ее Под, — это не наше дело. Касается одного Спиллера. Плавает вверх–вниз по реке, торгует. Всем понемножку. Да, Спиллер? Орехи, птичьи яйца, мясо, рыба… еда, в основном, — примерно то же, что он приносит Люпи.

— Зависит от того, в чем у них нехватка, — сказал Спиллер.

— У них? — воскликнула Хомили.

— Полно, Хомили, — принялся увещевать ее Под, — у Спиллера есть свои покупатели. Это вполне понятно. Мы же не единственные добывайки на свете, вовсе нет…

— Но ведь про этих, что в Литл–Фордэме, говорят, будто они из гипса, — прервала его Хомили.

— Так оно и есть, — сказал Спиллер. — А сверху раскрашены. Все на одну колодку… Кроме одного.

— Один живой? — спросил Под.

— Ага, — сказал Спиллер.

— Вот уж это не по мне! — воскликнула Хомили. — Совсем не по мне: быть одним–единственным живым добывайкой среди кучи гипсовых кукол, или как там их зовут. Это действовало бы мне на нервы.

— Они ему не мешают, — возразил ей Спиллер, — во всяком случае, не так, говорит он, как мешали бы настоящие добывайки, будь их много.

— Очень мило с его стороны, — возмутилась Хомили, — радушный же нас ждет прием, когда мы явимся туда без приглашения.

— Там полно домов, — сказал Спиллер, — никто вас не заставляет жить рядом с ним…

— И он там не хозяин, — напомнил ей Под.

— Это верно, — кивнула Хомили.

— Ну, так как, Хомили? — спросил Под.

— Я согласна, — сказала Хомили, — если мы будем жить недалеко от магазинов.

— В этих магазинах ничего нет, — нетерпеливо объяснил ей Под, — по крайней мере, я так слышал, — кроме бананов и других фруктов из гипса, слепленных вместе.

— Пусть нет, — сказала Хомили, — но уж очень приятно упомянуть об этом в разговоре с Люпи…

— Вряд ли ты будешь разговаривать с Люпи, — сказал Под. — Люпи даже не узнает, что мы ушли, пока не встанет завтра утром и не подумает, что придется предложить нам завтрак. Нет, Хомили, — серьезно продолжал Под, — нам надо забыть о торговых центрах и прочих глупостях; куда лучше спокойное местечко на берегу. Ты же не хочешь с утра до ночи таскать в дом воду? А Спиллеру, где ставить барку и разгружаться? Он же, наверно, станет регулярно приплывать к нам со всем добром. Когда мы попадем туда, у нас будет достаточно времени, чтобы осмотреться и выбрать то, что нам по вкусу.

«Выбрать то, что нам по вкусу…» Внезапно Хомили ощутила магию этих слов — волнение, словно пузырьки от шампанского, вздымалось в ней все выше и выше, и наконец она радостно всплеснула руками. Вздрогнув от неожиданности, Под резко обернулся к ней.

— О, Под, — шепнула она, и глаза ее наполнились слезами. — Ты только подумай… столько домов… мы можем пожить в каждом из них, если захотим. В каждом по очереди, что нам помешает?

— Здравый смысл, — ответил Под и улыбнулся Арриэтте. — А ты что скажешь, девчушка? Магазины или река?

Арриэтта откашлялась.

— Река, — хрипло проговорила она, глаза ее сияли, по лицу бегали тени в трепетном свете свечи. — Хотя бы для начала…

Наступило молчание. Под взглянул на узлы, привязанные к шляпной булавке, затем наверх, на часы.

— Скоро половина второго, — сказал он. — Пора нам посмотреть на этот водосток. Ты как полагаешь, Спиллер, сможешь ты уделить нам минутку? Ввести нас, так сказать, в курс дела?

— О! — горестно воскликнула Хомили. — Я думала, Спиллер пойдет вместе с нами.

— Но, Хомили, — сказал Под, — это немалый путь, а Спиллер только что проделал его… зачем ему сразу возвращаться?

— А что ему тут делать? Его летняя одежда еще не готова. Ведь ты за ней пришел, да, Спиллер?

— Не только, — сказал Под, — думаю, что он принес разные вещи для Люпи.

— Не важно, — сказал Спиллер, — я могу свалить их здесь, на полу.

— И пойдешь с нами? — вскричала Хомили.

Спиллер кивнул:

— Почему бы и нет?

Судя по его лицу, даже Под почувствовал облегчение.

— Это очень любезно с твоей стороны, Спиллер, — сказал он, — право, очень любезно.

Он обернулся к Арриэтте:

— Ну–ка, девочка, возьми свечу и сходи за яйцом.

— О, не стоит с ним возиться, — сказала Хомили.

Под укоризненно взглянул на нее.

— Сходи за яйцом, Арриэтта. Закати его в прачечную, да будь поосторожней со свечой возле стружек. Хомили, возьми мою свечу, а я занесу багаж.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пройдя в прачечную через неплотно закрытую дверь и очутившись на каменных плитах пола, они снова услышали хорька. Но теперь Хомили не боялась.

— Царапайся, царапайся, — с вызовом сказала она; что ей хорек, когда у них есть возможность уйти отсюда! Но когда они наконец собрались все вместе под бельевым катком и заглянули в водосточную трубу, вновь обретенное мужество ей изменило. — О боже, — вздохнула она.

Водосток казался глубоким и темным, труба, как колодец, уходила под пол. Квадратная решетка, обычно закрывавшая ее, лежала наискосок рядом, и в зияющей глубине отражалось пламя их свеч; оттуда тянуло промозглым воздухом, доносился кислый запах хозяйственного мыла, несвежих дезинфицирующих средств и спитого чая.

— Что там, на дне? — спросила Хомили, вглядываясь в глубину. — Вода?

— Слизь, — сказал Спиллер.

— Мыльный кисель, — быстро проговорил Под.

— И нам придется по нему идти?

— Там неглубоко, — сказал Спиллер.

— Это ведь не канализационная труба, — успокаивающе сказал Под, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно. — Но убей меня, не могу понять, — продолжал он, обращаясь к Спиллеру, — как тебе удается сдвигать с места эту решетку.

И Спиллер ему показал. Опустив в трубу свечу, он ткнул пальцем вниз; оттуда поднимался прислоненный к стене и упертый на дне колодца в камень небольшой медный прут вроде тех, на которые вешают шторы. Верхушка прута чуть–чуть выступала наружу. Когда решетка лежит на месте, объяснил Спиллер, она ничем не прикреплена. Навалившись на прут всем телом, он может приподнять один угол — так прачка поднимает подпоркой веревку с бельем. Затем он ставит нижний конец прута на камень, и все сооружение держится на месте само собой. А он вылезает из трубы на куске веревки, пропущенной через дырочки решетки, — «всего в два раза длиннее меня». Веревка, как понял Под, была закреплена намертво. Двойную петлю между двумя отверстиями в тонкой железной решетке было невозможно заметить сверху, а сама веревка, когда ею не пользовались, уходила вниз, в водосток. Если Спиллеру надо было полностью отодвинуть решетку, как, например, сейчас, он, выбравшись в щель, сделанную при помощи медного прута, вытаскивал следом за собой веревку, перекидывал ее через перекладину между ножками бельевого катка у себя над головой и принимался ее тянуть и дергать. Иногда, объяснил Спиллер, решетка легко соскальзывала с места, иногда опускалась одной стороной вниз и застревала под углом. В таком случае он доставал небольшой, но тяжелый болт, который хранился специально для этой цели, привязывал его к свободному концу веревки и садился на него верхом, болт опускался под его тяжестью и приподнимал решетку.

— Прекрасно придумано, — не уставал повторять Под.

Со свечой в руке он зашел под каток, потрогал мокрую веревку, подергал узлы и наконец, словно желая проверить, тяжелая ли она, толкнул решетку, — она легко скользнула вперед по стертым каменным плитам.

— Толкать–то легко, легче чем поднимать, — заметил он.

Посмотрев наверх, Арриэтта увидела огромные тени на потолке прачечной — они возникали, приближаясь и удаляясь, и вновь исчезали в мерцающем свете свечей: колеса, ручки, валки, кружащиеся спицы…. как будто огромный каток, под которым они стояли, вдруг каким–то чудом бесшумно заработал.

На полу возле водостока она увидела знакомый предмет: крышку алюминиевой мыльницы, той самой, в Которой Спиллер пустил ее волчком вниз по реке, той, в которой он обычно удил. Сейчас она была чем–то нагружена и покрыта куском старой шкуры — возможно, крысиной, — обвязанной вместе с грузом веревкой. Из дырки, просверленной в борту одного конца, свисал другой кусок веревки.

— Я тащу ее сюда волоком, — объяснил Спиллер, заметив, куда глядит Арриэтта.

— Я понимаю теперь, как ты попадаешь сюда, наверх, — сказала Хомили, уныло глядя на дно колодца, — меня волнует другое — как попасть вниз.

— О, просто прыгнуть, — сказал Спиллер и, взяв конец веревки, потащил мыльницу к двери.

— Все будет хорошо, Хомили, — поспешно сказал Под, — мы спустим тебя на болте.

Он обернулся к Спиллеру.

— Куда ты? — спросил он.

Не желая привлекать внимания к водостоку, Спиллер, по–видимому, решил разгрузиться в комнате. Теперь, когда человеки уехали, а дровяной ларь был отодвинут от стены, не было нужды подниматься к Люпи: он мог оставить все, что он принес, у дыры в плинтусе.

Пока Спиллер распаковывал свой груз, Под коротко наметил план действий:

— …если Спиллер не возражает, — вежливо повторял он каждый раз, уступая ему первое место.

Спиллер был со всем согласен, вернее, не имел никаких возражений. Сперва они опустили на дно колодца пустую крышку от мыльницы, затем кинули в нее яйцо, подкатив его к краю водостока, словно огромный футбольный Мяч. Под изо всех сил пнул его ногой; оно полетело, вертясь волчком, и с треском грохнулось в крышку. Однако это их не испугало, ведь оно было сварено вкрутую.

Вслед за яйцом спустили вниз Хомили. Сидя верхом на болте и не переставая ахать и охать, она одной рукой цеплялась за веревку, в другой держала зажженную свечу. Когда она перелезла с болта в мыльницу, та быстро заскользила вперед, и на один тревожный миг Хомили скрылась из виду. Однако, перебирая руками веревку, Спиллер подтащил мыльницу обратно и все увидели, что Хомили благополучно сидит позади яйца, хотя и ворчит потихоньку, держа в руке все еще горящую свечу.

— В крышке хватит места для двоих, — заявил Спиллер, и Арриэтту осторожно, чтобы не погасла свеча, спустили на дно колодца таким же торжественным манером (а ей так хотелось самой прыгнуть вниз! ). Она села напротив матери по другую сторону качающегося яйца.

— Вы обе — хранительницы огня, — сказал Под. — Ваше дело сидеть спокойно и — держите яйцо! — светить туда, куда мы скажем…

В мыльнице послышалось шарканье ног, и она угрожающе закачалась; это Хомили, которая никогда не любила ездить — как сказали бы человеки «спиной к движению», — встала, чтобы поменяться местами с Арриэттой.

— Крепче держи веревку, — умоляла она Спиллера, пока они проделывали этот маневр.

Но вот уже они с Арриэттой снова сидят лицом к лицу, зажав яйцо коленями, и у каждой в руке свеча. Все это время Арриэтта не переставала смеяться.

— Я вас сейчас немного сдвину с места, — предупредил Спиллер и отпустил потихоньку несколько дюймов веревки.

Мыльница заскользила под сводами туннеля, блестевшими от сырости в свете их свеч, и тут же остановилась. Арриэтта протянула руку и коснулась пальцем блестящей поверхности: ей показалось, что это — обожженная глина.

— Ничего здесь не трогай, — прошипела Хомили, и ее передернуло от отвращения. — И не дыши… разве что не сможешь удержаться.

Опустив пониже свечу, Арриэтта стала внимательно смотреть на дно трубы.

— Рыбья кость, — заметила она, — и жестяная крышечка от пузырька. И шпилька… — добавила она довольным тоном.

— Даже не смотри, — снова судорожно дернулась Хомили.

— Шпилька могла бы нам пригодиться, — сказала Арриэтта.

Хомили закрыла глаза.

— Хорошо, — согласилась она; она так старалась себя перебороть, что у нее перекосило лицо. — Подними ее быстренько и сразу брось на дно лодки. И вытри руки о мой фартук.

— Мы можем вымыть ее в реке, — напомнила Арриэтта.

Хомили кивнула; она старалась не дышать.

Поверх плеча матери Арриэтте был виден колодец водостока; сверху что–то спускалось. Это был их багаж, обернутый в брезент и надежно привязанный к шляпной булавке. С легким плеском он упал на дно и закачался на жиже. Чуть погодя следом за тюками плюхнулся вниз сам Под. За ним Спиллер. Несколько секунд — и они погрузились по колено в мыльную слизь.

Спиллер снял медный прут с камня и поставил его в незаметное местечко в шахте колодца. Прежде чем спуститься, они с Подом, должно быть, переложили поудобней решетку: когда Спиллер ловко дернул веревку, решетка тут же стала на вместо — они услышали глухой металлический звук, гулко разнесшийся по всему туннелю. Хомили уставилась во тьму, словно хотела проследить его полет.

— О боже, — вздохнула она, когда звук замер вдали; она внезапно почувствовала себя в заточении.

— Ну, — бодро приговорил Под, подходя к ним сзади, и положил руку на край мыльницы. — В путь!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Чтобы было удобнее вести мыльницу на буксире, Спиллер смотал почти всю веревку, оставив лишь короткий кусок. Хотя выражение «вести на буксире» не совсем точно передает то, что он делал. Водосток шел под уклон, и Спиллер, скорее, служил якорем и использовал веревку, чтобы тормозить их движение.

— Двинулись, — сказал Под и слегка подтолкнул мыльницу.

Придерживаемые Спиллером, они заскользили вперед по студенистой массе. Дрожащий свет свечей танцевал на сводчатом потолке и сочащихся влагой стенах. Студень, по которому они двигались был такой густой и мыльный, что казалось — Под не тащит за собой узлы, а лишь управляет их движением. Порой даже казалось, что они тащат его вперед.

— Эй, вы там! — кричал он тогда. — Тпру!

Он был в прекрасном настроении… с того самого момента, заметила Арриэтта, как спустился в водосток. У нее тоже было легко на душе: она двигалась навстречу рассвету с двумя самыми дорогими для нее существами и Спиллером в придачу. Водосток не пугал Арриэтту, он вел на свободу, прочь от пыли и тусклого света свечей; ее ждала впереди жизнь, где ночью с неба будет светить луна, а днем — солнце.

Только она обернулась, чтобы посмотреть вперед, как слева от нее показалось большое круглое отверстие, и струя промозглого воздуха чуть не загасила пламя свечи. Арриэтта быстро заслонила ее ладошкой, Ходили — тоже.

— Здесь проходит труба от раковины, — сказал Спиллер, — и от котла из прачечной.

Им попалось по пути еще не одно отверстие — другие трубы, которые уходили в темноту и поднимались наверх. Там, где они присоединялись к главному водостоку, высились груды самых разнообразных предметов, через которые им приходилось перетаскивать мыльницу. В таких случаях Хомили и Арриэтта выходили из лодки, чтобы ее легче было тянуть. Спиллер знал все эти трубы по названиям домов, от которых они шли, знал, где именно находится каждый дом. Только теперь Арриэтта поняла, насколько широко было поле его деятельности.

— Правда, не во все дома можно попасть, объяснил ей Спиллер. — Я не против, когда у трубы двойной поворот, но при такой трубе в дырке для стока обычно бывает медная решетка или что–нибудь в этом роде.

Один раз он сказал, кивнув на вход в круглую пещеру:

— Холмкрофт, там, наверху… ничего, кроме воды от ванны последнее время.

И действительно, эта труба из блестящего фаянса кремового цвета — Арриэтта заглянула в нее, проплывая мимо, — была гораздо чище всех прочих; после того как они ее миновали, запах спитого чая в воздухе стал куда слабее.

Время от времени они натыкались на торчащие веточки ясеня или остролиста — лодка с трудом их обходила. Арриэтта заметила, что они находятся почти на равных расстояниях друг, от друга.

— Хоть убей, не могу понять, как эти штуки попали в трубу, — раздраженно проговорила Хомили, когда им чуть ли не в пятый раз пришлось, держа в руках свечки, вылезти из мыльницы и стоять по лодыжки в нанесенном сюда мусоре, дожидаясь, пока Под со Спиллером повернут ее в сторону, чтобы провести осторожно мимо ветки.

— Я сам их сюда заколотил, — сказал Спиллер, держа лодку, чтобы им было удобней в нее залезть.

В этом месте водосток стал круче спускаться вниз. Когда Хомили села напротив Арриэтты, мыльница вдруг рванулась вперед, увлекая за собой Спиллера, но хотя он скользил и чуть не падал, ему каким–то чудом удавалось держаться на ногах. Внезапно они уткнулись в завал возле одного из деревьев, поставленных Спиллером на дне трубы, и Арриэтта от неожиданности уронила свечу за борт.

— Так вот они для чего! — воскликнула Хомили, прикрывая чуть не погасшую свечу рукой, чтобы та разгорелась и Арриэтта могла зажечь от нее свою.

Но Спиллер ответил не сразу. Он протолкнул лодку мимо преграды и остановился, чтобы подождать Пода; лишь тогда он сказал:

— Может, и так.

У догнавшего их наконец Пода был усталый вид. Он запыхался и скинул куртку — она болталась у него на плечах.

— Последний кусок пути всегда самый длинный, — сказал он.

— Может, хочешь поехать в мыльнице? — спросила Хомили. — Я выйду, а ты садись.

— Нет, мне лучше идти пешком, — сказал Под.

— Тогда дай мне куртку, — сказала Хомили.

Она сложила все аккуратно у себя на коленях и легонько погладила, словно куртка (подумала Арриэтта, глядя на мать) устала, как Под.

И они снова пустились в путь по бесконечному однообразному коридору между уходящими вдаль круглыми стенами трубы. Вскоре Арриэтта задремала: голова ее упала на колени, и она прижалась к яйцу. В последний миг перед тем, как погрузиться в сон, она почувствовала, что Хомили вынимает свечу из ее разжавшихся пальцев и укрывает ее отцовской курткой.

Когда Арриэтта проснулась, вокруг было все то же: тени и блики, играющие на мокром потолке, узкое бледное лицо идущего рядом Спиллера, неуклюжая, еле видная фигура позади — отец.

Заметив недоумение в ее глазах, Хомили улыбнулась:

— Забыла, где ты? — спросила она.

Арриэтта кивнула. Мать держала по свече в каждой руке; они почти догорели.

— Верно, скоро утро? — спросила Арриэтта. Она еще не совсем проснулась.

— Вполне возможно… — сказала Хомили.

Стены скользили мимо, ничто не нарушало их однообразия, кроме возникающих через равные промежутки утолщений там, где одно колено трубы соединялось с другим. Когда они разговаривали, их голоса гулко разносились по туннелю.

— Я не вижу больше боковых труб, — сказала Арриэтта немного погодя.

Спиллер покачал головой:

— Их больше нет, Холмкрофт — последний дом…

— Но это было сто лет назад… Мы, наверно, скоро будем на месте?

— Уже подходим, — сказал Спиллер.

Арриэтта задрожала и плотнее натянула на плечи отцовскую куртку; ей показалось, что воздух стал более свежим, и, как ни странно, потерял всякий запах. «Невозможно, — подумала она, — мы просто привыкли». Было совершенно тихо, слышалось лишь слабое шуршание дна мыльницы по жиже да хлюпанье под ногами Спиллера и Пода. Но слой жижи, казалось, стал тоньше; время от времени под днищем раздавался хруст, словно лодка шла по песку.

Вдруг Спиллер остановился.

— Тихо, — сказал он.

Все застыли, но единственное, что до них доносилось, это дыхание Пода да мелодичный перезвон капель где–то впереди.

— Пошли дальше, — неожиданно сказала Хомили, прерывая напряженное молчание. — Свеч надолго не хватит.

— Тише! — снова крикнул Спиллер.

И тут они услышали слабый монотонный гул, не более чем колебание воздуха.

— Что бы это могло быть? — спросила Хомили.

— Холмкрофт, что ж еще, — сказал Спиллер. Он стоял, как вкопанный, подняв одну руку, и внимательно прислушивался. — Но кто станет принимать ванну в такое время? — спросил он, оборачиваясь к Поду.

Под покачал головой.

— Уже утро, — сказал он, — наверно, шестой час.

Гул делался все громче, все менее ровным, больше походил на грохот водопада; он приближался все стремительней.

— Спасайтесь! — крикнул Спиллер.

Не выпуская веревки из рук, он повернул мыльницу другим концом вперед и побежал по туннелю. Мыльница с треском неслась позади. Хомили и Арриэтту кидало из стороны в сторону, от стены к стене. Казалось, они вот–вот разобьются. Но, панически боясь остаться в темноте, обе они старались, чтобы свечи не потухли. Свободную руку Хомили протянула Поду, тот успел ухватиться за нее в тот самый миг, когда сзади на него налетели связанные вместе тюки и сбили его с ног. Под упал на тюк, не выпуская руки Хомили, и стремительно заскользил вслед за остальными.

— Лезьте наверх! — крикнул Спиллер из темноты, и они увидели поблескивающие прутья, крепко вколоченные в свод тоннеля.

— Бросьте пожитки! — крикнул тот. — Быстрей наверх!

Каждый из них схватился за прут и, подпрыгнув, плотно прижался к своду. Брошенные свечи, оплывая, лежали в лодке; слышался рев несущейся воды. В неровном свете свечей они увидели первые перламутровые пузыри, а следом — клокочущую серебряную стену, надвигающуюся на них. Один миг — и их захлестнула, не давая вздохнуть, душистая тьма.

Но когда прошли первые секунды, объятая паникой Арриэтта заметила, что она снова может дышать, а прутья держатся крепко. Ее залил поток горячей ароматной воды, промочив насквозь платье; он то поднимался, то спадал, то танцевал у самых плеч, забрызгивая лицо и волосы, то кружил у талии и щекотал йоги.

— Держись! — заорал Под, перекрывая шум воды.

— Скоро утихнет! — крикнул Спиллер.

— Ты тут, Арриэтта? — задыхаясь, позвала Хомили.

Они все были здесь, никто не захлебнулся, и прямо у них на глазах уровень воды стал падать, скорость ее замедлилась. Теперь, когда погасли яркие языки пламени, темнота не была такой густой; казалось, от воды поднимается серебряная дымка; поток бежал теперь далеко под ними, и, судя по ровному журчанию, был безобиден, как ручей.

Подождав еще немного, они спустились вниз, погрузившись по лодыжки в теплую воду. На фоне темных стен тоннеля она казалась полупрозрачной.

— Вроде бы стало светлей, — удивленно сказал Под.

Ему почудилось во мгле какое–то движение: это Спиллер бродил по воде в поисках вещей.

— Нашел что–нибудь? — спросил Под.

— Ничего, — сказал Спиллер.

Их имущество исчезло, — яйцо, крышка мыльницы, и все прочее, — унесенное водой.

— Что же нам теперь делать? — уныло спросил Под.

Но Спиллер не волновался.

— Подхватим все позднее, — сказал он. — Ничего страшного. И тащить не надо.

Хомили потянула носом воздух.

— Сандал! — вдруг воскликнула она, обращаясь к Арриэтте. — Любимое мыло твоего отца.

Но Арриэтта, ухватившись рукой за прут, чтобы ее не сбило с ног теплым потоком, покрывавшим ее лодыжки, ничего не ответила: она глядела прямо вперед, в уходящую под уклон трубу. Там, во мраке, висела бусинка света. На секунду Арриэтта подумала, что каким–то таинственным образом уцелела одна свеча, но затем увидела, каким круглым и неподвижным было светлое пятно. А вместе с запахом сандалового дерева до нее донеслись другие запахи — мяты, травы, земли…

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒