Примечание к части. wedding;

Примечание к части

Возраст персонажей:
Тэён, Минсок - 16-17 лет
Енхо - 20 лет
Кай, Исин - 23-25 лет
Крис - 27-28 лет
Прошу заметить, что действие происходит в обществе, где в 16 лет ребенок считается вполне самостоятельным, взрослым и способным на создание семьи и воспитание своих волчат. Возраст персонажей указан так условно потому, что не особо важен; важнее разница между ними

wedding;

В его новое племя его приводят к вечеру. То есть как «приводят» — он покорно бежит среди альф, не зная, что хуже: держаться ближе к своему альфе или как можно дальше. Кай пугает его до полусмерти — но другие, незнакомые, пугают не меньше.
Выбора у него нет: черный волк при всей его бывшей стае приказал обернуться и подставить загривок. Было унизительно и больно, когда клыки впивались в шею до крови и оставляли след, который теперь никогда и ничем не скрыть. И Минсоку было бы до слез обидно (ведь теперь на него ни один альфа даже не посмотрит), если бы не одно «но» — он и раньше был никому не нужен, а теперь — и подавно.

«Ляжешь под чужака — убью».

Эта фраза звучит в его голове всё то время, пока Ву ставит условия их вождю, забирает с собой двух омег: сына вождя и сына знахаря — красивых, желанных, но пока не мужних — и какие-то запасы продовольствия и хороших тканей, грузит это на телегу, чей хозяин либо познакомился с чьими- то зубами, либо просто разумно не возникает, и командует трогаться обратно. Омег при этом держат в человеческом обличье и сажают на телегу — и Минсок не знает, что хуже — сбивать лапы вместе со стаей или ехать на телеге, подобно товару.

Коим омеги, по сути, и оказываются. Одного уже на месте обнюхивает половина стаи и забирает себе рослый серовато-бурый волк, со вторым, постарше, медлят — и он отправляется в дом Ву. Оба они определенно не рады происходящему — но их, как и Минсока, никто не спрашивает.

Омега же продолжает послушно следовать за Каем, стараясь привлекать как можно меньше внимания. Естественно, не получается — слух о том, что Кай нашел омегу, разлетается быстро, и шепотки преследуют Минсока всю дорогу через деревню. Он старается игнорировать их и смотрит в землю, не выпуская тем не менее из поля зрения черные лапы, за которыми необходимо следовать. Впрочем, он может просто ориентироваться на запах крови — от альфы им так разит, что омеге плакать хочется.

— Что ж, каждый получил, что хотел, — слышится победный голос Ву — и Минсок только поражается его громкости и властности. — Со смутьянами покончено, залог получен. Забирайте необходимое и продолжайте заниматься делом! Свадьба Кая состоится завтра на закате. Вы все знаете, что делать.

Мин сглатывает и прикрывает глаза — тут же спотыкаясь о какой-то камушек на дороге и открывая их обратно. Свадьба. Его свадьба — ведь обычно после набегов так и было — на следующий день после прихода охотников пленных омег разбирали замуж. В принципе, для него это даже хорошо. Это знак, что его взяли не в качестве трофея или шлюхи, а в качестве омеги. Конечно, его будущий супруг его немножко (до дрожи в коленках) пугает, но зато он у него будет, ведь в прошлом племени его и знать никто не хотел, а теперь — это перемены к лучшему, правда?.. Да, разумеется, к лучшему — твердил про себя Минсок, стараясь прогнать из головы образ лежащих в темно-красной луже родных и не принюхиваться к исходящему от альфы запаху крови, — конечно, к лучшему.

В его новый дом он покорно входит вслед за Каем, попадая в просторную комнату с печью, и украдкой осматривается. Судя по всему, комната служит и кухней, и обеденной — тут светло и больше места, чем в его старом доме — правда, не убрано, но чего ещё ожидать от альфы-одиночки?

Черный волк проходит в другую, видимо, жилую комнату — и следовать за ним Минсок не решается, остается в кухне, мнется рядом с печью, не осмеливаясь даже форму сменить. Гнева этого альфы он боится ещё больше, чем его самого, и что может вызвать этот гнев, омега не знает — поэтому решает в прямом смысле ничего не делать. По крайней мере, пока.

Через пару минут из жилой комнаты появляется Кай — уже в человеческой форме — и Минсок дышать боится, потому что красиво и жутко одновременно. Темная кожа, резкие черты лица, полные губы, широкие плечи — усыпанные шрамами, как и обнаженный торс. Зрелый альфа, опасный волк — и не менее опасный человек. И это за него Минсоку предстояло выйти замуж?!

И только потом до омеги доходит, что Кай ещё и весь измазан в засохшей крови — от лица до живота, даже на волосах она. Альфа держится так, будто это привычно (хотя, скорее всего, так и есть), и кладет на стол сложенную одежду — судя по всему, свою.

— Можешь надеть это, — голос альфы хриплый после волчьей формы, властный до мурашек, — если захочешь — осмотрись. Из дома не выходи. Спать будешь на кровати, в комнате. Сегодня — один.

Минсок успел только склонить голову в знак повиновения, как дверь за Каем захлопнулась — и выдохнул наконец, поспешно меняя форму и хватаясь за одежду. Штаны для него альфа счёл необязательными, выделив Мину длинную рубашку (судя по всему, со своего плеча, просто чистую) и бельё. Впрочем, в доме омега был один, выходить за его пределы ему запрещалось, да и спать хотелось невероятно — в качестве ночной рубашки выделенная одежда была более чем сносной.

Комната, в которую Минсок боязливо заглянул, была больше кухни. Мебели было мало, но вся она была добротной; на полу возле кровати лежала большая медвежья шкура; несколько мелких, кажется, заячьих, лежали поверх старого тканого одеяла на кровати; и всё это насквозь пропахло альфой — что, если честно, смущало мнущегося на пороге омегу, но деваться было некуда — и через пару минут он уже устраивается под одеялом и шкурами, прикидывая, может ли аукнуться ему подобная близость с запахом альфы. С одной стороны — он жил с двумя альфами всю свою жизнь, и ничего. С другой — ни один запах так сильно не въедался ему в ноздри, как запах чёрного волка; ни от одного запаха за всю жизнь у Мина не сводило нутро то ли страхом, то ли томительным ожиданием. И омега не знает, к лучшему это или же наоборот. И засыпает после такого тяжелого дня почти сразу — надеясь, что завтра он проснется и поймёт, что со всем этим делать и какие чувства от этого испытывать — ну или хотя бы проснется у себя дома и поймёт, что это был просто очень странный сон.

***

Минсок просыпается с дрожью во всем теле. Неприятные ощущения, которые он испытывает, никак не хотят его покидать. Хотя бы потому, что у него даже нет времени свыкнуться с мыслью о том, что уже сегодня его выдают замуж — в другом племени, незнакомому альфе, который просто перегрыз глотки его родным. И это все у него на глазах. Только обычай — есть обычай.
Белое одеяние аккуратно сложено на стуле рядом с тем местом, где омега провел всю ночь. А в доме — давящая тишина. Но только в доме. На улице же, практически за стеной, и через открытое окно: шум, движение других людей из племени, крики детей, которые явно рады тому, что у них намечается праздник.
Только вот сам Минсок не рад совсем. И его даже не утешает то, что ближе к прошлому вечеру объявляют, что его свадьба не будет единственной. Тэен, сын бывшего вожака его собственного племени, всегда умел крутиться. Но Минсок и подумать не мог, что этот омега так быстро найдет общий язык с тем волком, что так нагло его утащил.

Омега осматривает дом, все еще не подающий никаких признаков жизни. Во всяком случае, альфы тут нет. Минсок даже как-то более спокойно выдыхает, а затем его взгляд снова упирается в свадебное одеяние, которое для него приготовили. Ком отчаяния встает поперек горла. Совсем немного хочется разрыдаться — он даже не знает, что делать.
Только сделать этого ему не дает стук в дверь — она тут же открывается с едва различимым, но характерным скрипом. Кажется, во сне он слышал только такой же. В дверях появляется знакомая фигура — Исин, сын знахарки его клана. Той, что когда-то принимала роды у его матери. А следом за ним в дверь просовывается растрепанная голова довольного Ли Тэена.

— Все уже готово, — даже слишком спокойно произносит Исин.

— Готово что? — Минсок дергается и отползает дальше по кровати, чуть ли не забиваясь в угол — все, как при отце и брате.

Исин вздыхает, не тяжело и измученно, а так, будто понимает все тяготы жизни и готов объяснять все младшим раз за разом. Может это потому, что он тут и правда самый старший омега среди всех, что притащили в эту деревню.

— Вам с Тэеном нужно помыться, а еще вплести цветы в волосы, — Тэен в этот момент активно кивает головой, а потом хочет сказать что-то еще, но Исин ему не дает: — Просто вставай и пойдем с нами, ничего страшного не случится.

Ничего страшного и, правда, не случается. Во всяком случае, если трезво расценивать ситуацию. Потому что из всего самого плохого, что происходит — их с Тэеном запихивают в одну бадью с очень горячей водой и под руководством Исина, как следует, моют, чуть ли не стирая всю кожу.
Единственное, что в этот момент действительно напрягает, так это Ли Тэен, который предпочитает говорить без умолку. И только об альфе, за которого он так поспешно выходит.

— Он вообще не страшный, наоборот красивый, — омега мечтательно вздыхает, — у нас вот в деревне таких не было совсем. А тут, да даже этот твой… — в этот момент Тэен сверкает взглядом в Минсока. — Старший правда, не то что Енхо, вот он чуть постарше меня и это даже хорошо, как надо.

Исин тут же окатывает парня из ковшика горячей водой, а потом подмигивает Минсоку, смущая. Сейчас все те годы, что он провел в доме, никуда не выходя, кажутся какими-то далекими. Только вот воспитание остается, и омега жмется к краю бадьи, стараясь не касаться ног Тэена своими.

Еще полчаса уходит на то, чтобы переодеть их во все белое и вплести в относительно короткие волосы какие-то цветы, что принесли местные дети. Для остальных это, возможно, действительно выглядит красиво. Но только не для Минсока — все вокруг для него происходит так, будто он в каком-то сне. Хотя даже не видит всего со стороны.
Двор красиво украшен, там расставлены столы, на которых уже разложено множество съестного. Свадьбы в их деревне всегда проходили куда скромнее, а тут - с таким размахом... И Минсок честно не знал, было ли дело в Кае, или в том, что они собирались проводить две свадьбы одновременно.
Только час, когда его судьба окончательно бы решилась, неизбежно приближался. Бежать было некуда.

Альфа появился рядом слишком неожиданно, почти ничего не говоря. Изредка отдавая какие-то краткие указания — «Стой», «Иди сюда», «Жди». Его белые одеяния в контрасте с темной, почти бронзовой кожей привлекали всеобщее внимания, заставляя восхищаться. Минсок внутренне содрогался, когда взгляды жителей деревни следом устремлялись на него.
К счастью, он совсем не слышал того, о чем шептались люди. В ушах шумело, поэтому он различал только короткие фразы, что кидал ему Кай, стараясь выполнить их как можно быстрее — так учили.

Стоять перед такой толпой жутко непривычно. У Минсока такое, можно сказать, впервые. А пронзительный взгляд альфы, что встает напротив него, совсем не помогает. Наоборот — пугает еще больше, заставляя сжаться, будто он не волк вовсе, а какой-то котенок. Перед ними, рукой подать, стоит вожак племени. Ву даже сейчас выглядит грозно, возвышается над ними. Мысли омеги на секунду мешаются — думать о том, как отсюда убежать, куда проще, чем думать о происходящем.
Где-то за спиной Минсока радостно о чем-то шепчет Тэен, он, кажется, даже улавливает фразу, отдаленно напоминающую «как хорошо, что я буду следующим». Омега же не разделяет такой радости.

— Мы собрались здесь сегодня, — голос Ву звучит как гром среди ясного неба — неожиданно, на всю деревню, — чтобы отметить день, когда сердца Кая и его омеги начнут биться в унисон! Чтобы они жили так, как положено по законам племени.

Минсок коротко выдыхает, улавливая краем глаза блеск металла в руке вожака. Он кивает всем присутствующим в знак одобрения данного ритуала, а затем передает нож, сначала, как и полагается, альфе.
Кай делает быстрый жест рукой, рассекая собственную ладонь — кровь с нее аккуратными каплями падает на землю, а запах альфы тут же раздается по всей площади. Минсок судорожно вдыхает, когда нос забивается, а Кай уже впихивает нож ему в руку. Смотрит альфа серьезно, будто не простит никакой ошибки.

У самого Минсока руки мелко подрагивают, но он все равно собирается с мыслями — бежать, отступать, делать что-то еще, что навлечет на него беду, он совсем не хочет. Уже понял, чем может это обернуться. Острое лезвие ножа аккуратно рассекает плоть на руке, заставляя кровь скапливаться и струиться по следу.
Его собственный запах тут же смешивается с запахом Кая, выдавая какие-то интересные, но непонятные нотки. Ву тут же забирает нож у омеги, после чего соединяет их с Каем руки, смешивая кровь.
Местная знахарка, судя по одеяниям, стоявшая все это время рядом с вожаком тут же подает белую ткань с кружевом, чтобы завершить ритуал, окончательно соединив, если не жизни, то души Минсока и Кая точно.

— Пусть сердца отбивают ровный ритм, заставляя прислушиваться друг к другу, — ткань ложится на соединенные руки, тут же пропитываясь кровью.

Минсок поднимает глаза на альфу, но быстро отводит их в сторону. Хотя он может поклясться, что видел на его губах нечто, отдаленно напоминающее улыбку. Не дикую и безумную, как волчий оскал, а скорее снисходительную. Омега думает, что все-таки показалось.

А жители деревни тут же начинают улюлюкать, чуть ли не призывая Кая прямо здесь доказать, что Минсок теперь точно принадлежит ему. Омега от этого дергается и чуть сильнее нужного сжимает чужую руку, только потом осознавая, что сделал.
Он очень сильно хочет спрятаться, убежать куда-то, где его никто не будет видеть, где его никто не будет ни к чему подталкивать. Кажется, ему нужно только пережить этот праздник и все станет лучше. Он сможет хоть немного дышать, а пока…

Пока полотенце, связывающее их руки, развязывают и убирают, а Ли Тэен занимает его место, широко улыбаясь молодому и красивому альфе. Все повторяется снова. Ритуал, запах крови — Минсок вновь дрожит, когда едкий взгляд альфы впивается в него, и он пока не может точно узнать, что именно тот хочет.

Когда ритуалы заканчиваются, Минсока обступают хихикающие молоденькие омежки и оттесняют Кая подальше, к столам. И омега вроде бы благодарен — рядом со своим мужем он чувствовал себя не особо уютно, но в обществе омег не лучше. Потому что они, лукаво подмигивая, шепчут ему, как нужно лечь в первую брачную ночь (головой на север, так больно меньше); что подложить под голову, чтобы зачать альфу (под подушку можно подложить топор — верный способ; ну, а если не успеешь, можно просто на медвежьей шкуре устроиться; а если омежку зачинать — то на заячьей, но лучше мужу первым альфу принести, рад будет); и что делать в случае…

— Да не старый же он совсем, — хихикает молоденький разрумянившийся омега, — да и ты вон какой красивый…

— А всё равно, — упрямится блондин постарше, воровато оглядываясь и шаря по карманам, — если что — ты не расстраивайся, а на следующий день в еду накапаешь немножко, где-то было у меня…

— Да как такое может быть, — вклинивается раскрасневшийся Тэён с лучистыми глазами, — он, конечно, старше моего Енхо, но в самом соку мужчина, да и…

— Так, хватит, — фыркает Исин, буквально силой вытаскивает пунцового Минсока из этой кучки советников и отводит в сторону, чтобы под ногами у всех не мешался. Омега, в принципе, благодарен — эти разговоры наводили на него легкую панику, ведь он, оказывается, так много не знает, а что если покажется плохим, а что если…

— Минсок, — зовёт старший омега, — успокойся. И не слушай их.

— Хорошо, — на автомате произносит тот, косясь на легко вписавшегося в компанию Тэёна, показывающего что-то на пальцах и довольно хихикающего. И он не хочет знать, что он имеет в виду! Господи, как же это, наверное, больно!

— Не «хорошо», а успокойся, — отрезает Исин, — ничего страшного в этом нет. Это природа, и она в любом случае возьмёт своё. А будешь себе голову забивать шкурами да топорами — только хуже сделаешь. Просто доверься альфе. Ты в порядке? Кушать хочешь?

Минсок был не в порядке. Он вспомнил большую медвежью шкуру на полу и сразу несколько заячьих — на кровати. И слова Тэёна, что Кай — крепкий мужчина. Значит, наверняка он захочет как минимум не одного наследника, да и что за семья — с одним волчонком? Хочет ли он детей-омег, и как на них отреагирует? Будут ли маленькие омежки счастливы в такой семье — и выдержит ли физически это всё сам Минсок?..

— Так, понятно, — вздыхает Исин, качая головой и на буксире таща горе-новобрачного к столу и быстро накладывая ему на тарелку чего-то съедобного. — Ты сегодня не ел ничего, тебе нужно хотя бы сил набраться. Только не переедай!

Какое там «не переедай» — Минсоку кусок в горло не лез. Хорошо ещё, что его никто не пытался снова куда-то вытащить. До последнего он сидел за столом и ковырялся в тарелке в одиночестве, чему был только рад — но вот настал момент, когда под радостное улюлюканье гостей Тэён на руках у своего альфы покинул торжество. Спустя минуту Минсока самого подняли на руки (тот ошалело ойкнул и вцепился в широкие плечи альфы) и вынесли с праздничного двора.

Поставили на ноги его только на тропинке, ведущей к дому альфы… Вернее — уже к их дому. И омега спокойно и покорно шёл рядом с не торопящимся Каем, пытаясь как-то уложить в голове топоры, шкуры или хотя бы успокоиться — получалось так себе, но он прекрасно понимал, что это — его обязанность. Он должен быть хорошим мужем, и он это сделает.

В полумраке комнаты Минсок стоит, склонив голову, пока альфа неспешно вытаскивает наверняка подвявшие цветы из его волос. Пальцы омеги сжимаются на подоле свободной рубахи и теребят его — омега не знает, что ему стоит делать, ведь Кай молчит. Должен ли он раздеться сам — или ему достаточно просто постоять и не мешать? Куда деть руки? Куда смотреть? Кай устраивает горячие ладони на его поясе, касается губами чуть припекающей метки на его загривке — и омега жмурится, поджимая губы. Ему страшно. Он должен, но, чёрт возьми, ему до сих пор кажется, что от его альфы пахнет кровью — и в дрожь бросает, и лишь бы не заплакать. Он не должен плакать — но метку печёт, и вспоминается окровавленная пасть черного волка, которая прокусывала его кожу перед всем старым племенем, и держать себя в руках плохо получается.

Каю это абсолютно точно не нравится. Он хмурится, заглядывая в лицо Минсока — тот отводит глаза, устремляя их то в пол, то разглядывая стены жилища — и в голове омеги бьётся одна-единственная мысль: сейчас его накажут. В первый же день брака. И если дома его воспринимали как ребенка — просто лупили или ставили коленками на горох, то что с ним, как со взрослым омегой, сделает этот породистый убийца — непонятно.

— Ты не готов, — хмуро отрезает Кай, резко убирая руки с его боков, и Минсок ждёт удара… Но его почему-то нет. Это его шанс.

— Я, — его голос срывается, но Мин упрямо продолжает, — пожалуйста, прос…

— Не спорь, — альфа его не трогает, но слова резкие и звучат, будто пощёчины. — Был тяжёлый день. Ложись спать. Я приду позже.

Омега молча глотает слёзы, стоя посреди комнаты и комкая в руках подол белой праздничной рубахи. От него отказались. Сочли не готовым. Ущербным. И он это полностью заслужил. Его вина в том, что он ничего не знает и не понимает, кажется. Самая отвратительная участь для омеги.

Спустя пару минут Минсок зло утирает глаза и стягивает свадебный наряд. Омеги на свадьбе ошиблись только в одном. Они говорили, что всё будет хорошо, ведь Кай молодой, а Минсок красивый. Нет. Совсем не красивый. Некрасивый, глупый, неумелый. Несообразительный. Попросту ничтожный омега, который разозлил своего альфу в первую брачную ночь так, что он им побрезговал. И теперь, если утром придет знахарка и увидит нетронутого Минсока, об этом узнают все.
И почему-то в этот момент в голове словами отца возникают проклятья, которыми тот сыпал по-пьяни, ужасно обходясь с собственным ребенком. И Минсоку еще страшнее от того, что эту же беду он мог навлечь на свою новую деревню. На альфу, что стал его мужем.

Мин, периодически вытирая ладонью слёзы, аккуратно, складка к складке, укладывает свадебные одежды в ровную стопку на столе. Нужно будет спросить у мужа, не найдётся ли у него сундука для его вещей… Если, конечно, он ему вообще пригодится — даже если Кай не вышвырнет его отсюда — все равно из одежды у него всё ещё был лишь белый наряд и нижняя ночная сорочка, в которой он и забрался под ворох заячьих шкур, кусая губы и стараясь не слишком промочить слезами подушку. Минсок боялся. Боялся буквально всего. И не понимал, чего боялся больше — близости с мужем или же её отсутствия.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒