Сандему М. 10 страница

Так, настоящих войн не так уж много. Но он ощущал в воздухе какие-то противоречия. Сильная враждебность — между сверхдержавами. И с востока, и с запада. Какая-то совершенно очевидная стена отгораживала...

Превосходно! Это очень многообещающе, ему стоит это раскрутить!

То, что чувствовал Тенгель Злой, было «холодной войной» в отношениях между восточным и западным блоками, которая именно тогда достигла критической точки.

Он продолжал искать, его пытливые мысли пробирались повсюду, как волосатые щупальца.

Большой город... (Париж, но Тан-гиль этого не знал, и его это совсем не волновало). Конференция на высшем уровне. Неужели они решили стать друзьями? Он должен этому помешать!

Его маленькая, как у рептилии, голова тут же повернулась в другом направлении. Там что-то должно было произойти, но что?

Одна из этих механических птиц, в которых имели обыкновение сидеть люди, осмелилась опасно приблизиться к вражеской стране. В птице был только один человек, и, ой, как же быстро она двигалась! Самая быстрая механическая птица из всех, что он видел! Самолеты, так, кажется, их называют. Они не нравились ему, потому что он никак не мог понять, как это обычные, примитивные людишки смогли выдумать такую волшебную штуку.

Тенгель Злой на расстоянии мог почувствовать пресловутый У-2, сыгравший впоследствии такую роковую роль. Он мог прочитать мысли пилота. Его сомнения и неуверенность, Тенгель заметил, что здесь что-то не то, враг не должен был лететь так близко.

— Нет-нет, не поворачивай, — бормотал Тенгель Злой. — Давай-ка, залетай поглубже на их территорию!

Потому что, как подсказывала ему его злобная интуиция, это могло привести к кризису между различными державами. И он с удовольствием помог бы им перессориться.

Он тер руки так, что когти цеплялись друг за друга. Лети, лети, только вперед! Нет-нет, ни в коем случае не поворачивай сейчас назад! Ты можешь сделать это!

Тенгель Злой продолжал искать... Вот! Вот солдаты! У них было такое же огнестрельное оружие, что и у его собственных людей, оно нравилось ему безгранично. (Но он этого, конечно же, не показывал). У них были большие-большие пистолеты или как там их еще называли. Пистолеты, которые стояли на земле! Нацеленные в воздух.

Лети же, лети же дальше, маленький, быстрый комарик, в котором сидит враг! Ага, вот так, подлети же поближе, ближе!

Давай! Стреляй!

Тенгель, конечно, не мог точно определить расстояние, но ему удалось обратить внимание русских зенитчиков на вторгшегося в их воздушное пространство. И когда наступил момент, раздались знаменитые залпы зенитных орудий, которые заставили У-2 сесть.

— Вот так, вот так, — удовлетворенно хмыкал Тенгель Злой. — Теперь, думаю, у них начнутся кое-какие проблемы с этой гнусной мирной конференцией!

Что и произошло. Афера с У-2 стала горячей картофелиной для обеих сторон, и Парижская конференция закончилась в обстановке полной непримиримости.

Тан-гиль предвидел это, его злобное сердце ликовало.

Он обратил внимание и на то, что происходило ближе к нему. На ту страну, где он сам находился. Да, он даже знал, что она называется Норвегией. Но это не имело никакого значения. Его царством был весь мир, а не какая-то лоскутная страна со слабоумными жителями.

Какой-то иностранный профессор говорил, что норвежцы, сидящие за рулем машин, совершенно не уважают пешеходов, часто наезжают и на женщин, и на детей, и на инвалидов.

— Ну, а почему бы и нет? — агрессивно поинтересовался Тенгель. — Почему бы им это не делать? Дави их! Что их, коллекционировать что ли?

— Традиционная вежливость и доброжелательность норвежцев вот-вот канут в прошлое, — продолжал профессор. — Безразличие и насилие стали обычными явлениями.

— Ну, понятно, — процедил сквозь зубы Тенгель Злой. — И кто же, по-твоему, позаботится об этом? Идиот, ничего-то ты не понимаешь! Неужели не понимаешь, до чего же восхитительна стала жизнь! А станет еще лучше!

Ха! Он услышал в эфире радиовыступление. То есть он не понял, откуда оно идет, но уж поскольку услышал, то, конечно, прислушался повнимательнее. Говорили о счастливых майских днях 1945 года, когда закончилась большая война, и немцы оставили Норвегию.

Ерунда, подумал Тенгель Злой и придумал прекрасный финал для этого выступления. Беднягу оператора из студии, который должен был поставить пластинку с песней Сольвейг, угораздило выбрать ту, где песня исполнялась на немецком. Тенгель был страшно доволен содеянным и той паникой, которая охватила студию. Волнующий пятнадцатилетний юбилей — коту под хвост!

Он продолжал слушать.

В Стортинге шли дебаты о том, могут ли теологи-женщины претендовать на освобождающиеся вакансии священников, поскольку это предусматривалось законом. Исполняющий обязанности министра по делам церкви утверждал, что женщины не настолько энергичны, чтобы стремиться стать священниками.

— Чушь, — пробормотал Тенгель Злой. — Почему нельзя дать право женщинам тоже выставлять себя на посмешище?

Далее...

Высокий полицейский чин жаловался на то, что в Норвегии народ слишком часто водит машину, будучи под хмельком. Даже тюрем на всех не хватает.

— Ага, верно, — нетерпеливо сказал Тенгель Злой. — Я стараюсь изо всех сил, чтобы заставить людей пить огненную воду, прежде чем они усядутся в свои машины. Но успокойся, скоро никакие тюрьмы не понадобятся. Потому что все с милой моему сердцу натурой преступников будут подчиняться мне — и таких уже много. А я-то позабочусь, чтобы их не гноили в тюрьмах. А вы, все остальные, вы, скучные и законопослушные, так называемые добрые... Узнаете и другие законы — только бы мне добраться до долины. Если у вас в характере есть какая-то слабинка, я непременно обнаружу ее и сделаю преобладающей. А если нет... Зачем вам тогда жить? Хотя, может, если в качестве моих рабов... Иначе я просто смету вас с лица земли. Моей земли!

Он быстренько окинул Землю взглядом еще раз, обнаружил приятный очаг напряженности где-то вдали — это был Кубинский кризис — и непрекращающийся конфликт на Ближнем Востоке, такой же и на Дальнем. В Африке царил хаос, какие-то государства пытались освободиться, но никак не могли договориться между собой.

Попозже надо будет что-то с этим сделать. Полностью подчинить их себе и показать, кто настоящий хозяин.

В его эпоху царить будет зло. И эта эпоха будет длиться вечно!

Он глубоко вздохнул, вздох этот был преисполнен ожидания и предвкушения. Он был счастлив. Долгий сон остался в прошлом. Мир принадлежит ему — только бы ему уничтожить эту ужасную чистую воду и вновь испить своей собственной.

Никто и не догадывается, насколько сильным он станет тогда!

Этот чертов шофер, наверное, уже все мозги себе отоспал. Довольно прохлаждаться, им надо двигаться дальше! Он снова неохотно принял облик Пера Улава Вингера и пошел назад к машине.

Ночь прошла, наступило холодное серое утро.

Пришлось какое-то время потратить, чтобы привести шофера в чувство и он смог вести машину. Холодные глаза двух его хозяев заставили его пошевеливаться. Черт побери, до чего же неприятные типы! Как только все это кончится, он и близко к ним больше не подойдет!

Шофер уже успел забыть, насколько же отвратительно воняло от этого торгаша, Вингера, или как там его. Он демонстративно опустил стекло, хотя было еще по-утреннему свежо. Но, похоже, что никто из них даже внимания не обратил на то, что в машине потянуло холодом.

Они ехали молча. Милю за милей. И вдруг Вингер крикнул:

— Что это там за машина?

Навстречу им только что проехала какая-то легковушка.

— Понятия не имею, ворчливо ответил шофер. Похоже было, что его отвратный шеф раздумывал, не стоит ли остановиться, но так и не решился.

— Откуда она ехала?

— Откуда? Ведь мы уже проехали ее! А вообще-то номер был из Валдреса.

— С ней что-то не так? — вяло спросил Линкс, всегда готовый помочь боготворимому им шефу.

Тенгель Злой нахмурил свои, то есть Вингера, брови.

— Не так? Не знаю. Просто мне стало... немного не по себе.

Его голос на удивление быстро смолк. Потом он вдруг спросил:

— А где находится этот Валдрес?

Шофер ответил:

— А, это просто долина недалеко отсюда. Там и живут-то одни крестьяне.

Похоже, о крестьянах он был не особо высокого мнения.

Тенгель Злой немного успокоился, но все равно еще раз бросил взгляд на удаляющуюся машину.

Проклятие! Что-то там было не так, он почувствовал это, когда автомобили поравнялись. Но ему не стоило сейчас высовываться, именно сейчас рисковать было нельзя. Да и неудобство, которое он ощутил, было совсем незначительным. Видно это было не так уж важно.

Значит, надо было по-прежнему двигаться вперед.

Несколько часов спустя они были уже почти у бункера, так сказал шофер и Линкс. Тенгель сразу же приказал остановиться.

Никогда в жизни он не приблизится к этой проклятой чистой воде! Его тошнило от самой мысли об этом. Поэтому он приказал Линксу взорвать бункер самым большим зарядом динамита, который тот только смог бы достать. Нет, сам он подождет здесь. Нет, заткнись!

Чудовищно раздраженный их занудством, а также тем, что он не мог им все объяснить — потому что объяснять не хотел, — он уселся в машину, продолжая дуться. Совершенно случайно у шофера оказалось с собой много взрывчатки, так что собрать зарядное устройство оказалось делом несложным. Оно сразу же должно было смести бункер с лица земли. Он лежал в стороне от жилья, и можно не бояться, что появится какой-нибудь дурак и станет задавать свои идиотские вопросы, прежде чем им троим удастся удрать оттуда.

Линкс пошел первым — на разведку. Потом вернулся — доложить.

— С замком проблем не будет, — сказал он. — Хочет ли мой господин и повелитель, чтобы я разместил заряд прямо посреди бункера?

— Да, да, разумеется, — сварливо ответил Тенгель Злой. — И ничего не трогай внутри! Ничего! Ни в коем случае не выноси оттуда ничего. Опасно для жизни! Оно должно быть уничтожено! Полностью! Торопитесь, давайте покончим с этим! А потом надо быстро сматываться. Быстро, быстро! Мы не будем ждать ни самого взрыва, ни наслаждаться его результатами. Ясно?

Пера Улава Вингера прошиб холодный пот. Еще никогда он не был настолько близко от чистой воды Ширы, и ему никогда и не следовало бы быть так близко. Ведь одной-единственной маленькой капли...

Он ждал в машине, пока двое других были в бункере.

Минуты шли.

Долго они будут там возиться? Что они валандаются? Он подавил желание пойти туда и наорать на них. Сидел, барабаня пальцами, дышал напряженно, как после бега. Ему не следовало самому ехать сюда. Но как он иначе может быть уверен в том, что все сделано? Еще хуже было бы пребывать в неизвестности, не будучи уверенным в том, что чистая вода уничтожена. Это было слишком опасно. За всем приходится следить самому.

Ну, вот и они бегут. Наконец-то! Тенгель Злой распахнул дверцу и закричал:

— Поехали!

И тут же захлопнул дверь, так, что она чуть не сломалась. В случае детонации, если только одна капля доберется до автомобиля...

— Вы, копуши... — начал он, когда они подбежали к машине и забрались внутрь. — Поехали, поехали!

Машина выехала на дорогу.

— Все в порядке?

— Да, рвануть может в любой момент, — ответил Линкс.

Пер Улав Вингер стал белым.

— Езжай же!

— Сейчас прямо и поедем, — недовольно буркнул шофер.

Машина летела вперед, визжа на поворотах. И наконец — когда они удалились на безопасное расстояние — раздался грохот, словно половина земного шара взорвалась. Тенгель Злой инстинктивно присел, словно ожидал услышать, как капли барабанят по крыше.

— Сюда не достанет, — спокойно сказал Линкс, и Тенгель-Вингер вновь с достоинством выпрямился.

— Ты поместил взрывчатку посредине?

— Да, но там ничего не было.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что говорю. Сломанный стул и моток колючей проволоки. Вот и все.

Тенгеля Злого как ледяной водой окатили.

— То есть ни бутылки, ни какого-нибудь другого сосуда, ни большого, ни маленького?

— Ничего такого. Совсем ничего. Стены и пол были совершенно голые. Ничего нельзя было бы ни засунуть куда-то, ни закопать. Клянусь!

И тогда Пер Улав Вингер издал звук, который заставил шофера глянуть на него в зеркало. Это был вой, который рос, становился сильнее, он был исполнен ужасного, нестерпимого гнева. Вой этот перерос в рычание: Халькатла! Халькатла! Проклятая ведьма! Она... она...

Он не мог говорить. Ее предательство было слишком чудовищным, слишком неожиданным и слишком ужасным.

Но шофер не мог оторвать глаз от зеркала заднего обзора, Он чувствовал, что панический ужас, который охватил его, не дает ему возможность видеть четко. Потому что он видел лицо и глаза Пера Улава Вингера. И глаза эти превращались в ужасные серо-желтые щелки, как у столетних рептилий. А лицо?.. Это уже не было лицо коммивояжера Пера Улава Вингера. Толстый серый язык высовывался из мерзкой пасти, оттуда же валил серо-зеленый, зловонный дым. Черты лица изменились...

Больше шофер ничего не успел увидеть, он заорал от нестерпимого ужаса, машина съехала с дороги и падала, падала прямо в Мьёсу.

Линкс тоже это видел. Но лицо его по-прежнему было непостижимо холодно, лишь раздувающиеся ноздри выдавали некоторое удивление.

Они легко выбрались на берег, Линкс и Тенгель, который вновь стал Пером Улавом Вингером. А шофер вместе с машиной ушел на дно. Как раз здесь Мьёса была особенно глубокой. И никто не видел несчастья.

И вот они стоят на каменистом берегу.

— Мне не нужна никакая машина, — подавленно сказал Тенгель Злой. — Я устал от человеческих слабостей. Тебе придется добираться в долину Людей Льда, как угодно. Сам я направляюсь туда своим способом.

Не так быстро, но зато ему не надо будет полагаться на других, а это самое главное.

А Халькатла?

Ну все, с ней все будет кончено, об этом уж он позаботится! Великая Бездна! Вот подходящее наказание для нее, меньшего она не заслуживает! А остальные? Ведь у них с собой чистая вода. Значит, они имеют преимущество.

Линкс, этот человек-загадка, стоял и смотрел, как его господин и повелитель скользит по склону — чуть-чуть над землей, не касаясь ее ногами. Линкс смотрел на него равнодушно. А потом пошел к дороге. Он будет на месте. Вполне возможно, даже раньше, чем его господин.

Они взяли напрокат самую большую машину, потому что теперь их стало больше — Габриэл тоже был с ними.

Прежде чем они покинули отель, Марко переговорил с Яном Мораганом с глазу на глаз.

Неужели этот человек и вправду прожил сто лет, недоверчиво подумал Ян. На вид он совсем юноша. Но какая же сила от него исходит!

Марко чуть улыбался.

— То, что я сейчас скажу, может показаться совершенно абсурдным, но я хотел бы, чтобы ты хорошенько подумал над моими словами. Сейчас мы покинем шоссе, и дальше путь наш пройдет по гораздо более пустынным местам. Самое правильное, разумеется, было бы поместить тебя в больницу как можно скорее, но я знаю, что ты этого не хочешь. И тут я могу тебя понять. Неплохо было бы также, если бы мы сейчас расстались, и ты бы сел в поезд, который повез бы тебя дальше на север к Саннесшёен. Но мне не хотелось бы отпускать тебя одного, учитывая твое нынешнее состояние. Я хочу, чтобы ты был с нами, когда конец твой будет близок.

Мораган был растроган.

— Но я обещал Туве, что ей не придется брать на себя заботы о мертвеце.

— Я говорил с Тувой. И она полностью согласна со мной. Вопрос только: что ты сам хочешь? Поход через горы может быть довольно утомителен. Да и опасен для жизни, хотя тебя это уже вряд ли волнует. Не думаю, что ты долго продержишься, если говорить честно.

— Я уже сделал выбор, — сказал Мораган. — И пойду с вами. Хочу, чтобы вы похоронили меня в прекрасных норвежских горах, в могиле без каких-либо опознавательных знаков. Знаешь, я наполовину норвежец, и я полюбил эту страну. Здесь я чувствую себя дома больше, чем в Ливерпуле. И, Марко...

— Что?

— Позаботься хорошенько о Туве! Возможно, что позже ей понадобится ваша поддержка.

— Знаю, — улыбнулся Марко. — Тува рассказала мне про ваш уговор. Я думаю, что вы поступили правильно. Тува очень одинока. И встреча с тобой значила для нее больше, чем ты можешь представить.

— Она очень симпатичная малышка, — мечтательно улыбнулся Ян. — Спасибо, если считаешь, что мы поступили правильно! Потому что сам я был в этом не очень уверен. Но разумеется... Наиболее вероятно, что никаких последствий вообще не будет.

— Будущее покажет, — сказал Марко.

— Будущее, — сухо повторил Ян. — Насколько я понимаю, возможно, у вас не будет никакого будущего. А уж про меня и говорить нечего.

— Надо жить сегодняшним днем.

— Я лично сейчас веду счет на часы. Но я рад, что мне удалось найти таких хороших друзей!

Они пошли к остальным. Ян подошел к Туве и обнял ее за плечи. Она просияла. Все утро она была где-то поблизости от него, крепко держа за руку, словно боялась, что он может исчезнуть.

Он знал, что скоро сделает это.

Халькатла в то утро была какая-то подавленная. Марко посмотрел на нее, и еще никогда его обычно такие нежные глаза не были столь строгими и испытующими. Он знает, думала она, на душе у нее было скверно. Он знает, хотя я уверена, что Руне ему не проболтался. Марко все равно знает.

Но он ничего не сказал ей. И Халькатла поняла, почему. На нее нельзя было заявить в полицию. «Ваше имя?» «Халькатла из рода Людей Льда». «Место жительства?» «Не имею. Нигде не зарегистрирована». «Год рождения?» «1370. И год смерти... 1390». Вероятно, они решат, что мужчина просто курил в машине. У него в руках была такая белая палочка, которая называется сигарета, и от него пахло спиртным. Никто не будет слишком уж сильно копаться в «несчастном случае». А, кроме того, он едва ли что-нибудь скажет, рана была слишком серьезной. И вообще: они не могут терять времени.

Они, наконец, отправились в путь.

Мотоцикл теперь вел Марко, Габриэл сидел на заднем сиденье. Мальчик был в полном восторге. Четверо остальных расположились в машине, за рулем была Тува.

Они ехали по сказочной дороге в Нерскуген, мимо удивительных мягких лугов, согнутых ветром деревьев. После Нерскугена было уже не так красиво, начался нормальный лес, как почти везде в Норвегии.

Тува предоставила Марко возможность ехать впереди, он знал дорогу. Это была не обычная дорога в долину Людей Льда, но он сказал, что, если ехать по ней, можно выиграть время.

Несколько часов спустя они уже проехали все то расстояние, которое можно было преодолеть на автомобиле. Последний отрезок пути пролегал по узким горным дорогам, прелести которых Габриэл наверняка ощутил своим задом.

Они посмотрели на вершины. Им нужно было именно туда. Тува взглянула на Яна и ужаснулась. У них не было времени, они не могли идти медленнее, они должны были добраться до долины как можно раньше. Но было настоящим безумием тащить его наверх, хотя никто не колебался, и меньше всех сам Ян. Но Тува видела, что он вздрогнул, вероятнее всего, от мысли о судном дне, когда взглянул на неумолимые вершины.

— Я думала, что мы ехали в объезд, — сказала она Марко.

— Да, это не та, обычная дорога в долину Людей Льда. Но я полагал, что на той дороге повсюду лакеи Тенгеля Злого, что они держат ее под контролем. Так что этот путь безопаснее. Мы окажемся в долине, войдя в нее с другой стороны от горной гряды.

Они спрятали машину и мотоцикл в березках и начали последний этап своего пути в долину Людей Льда.

Все молчали. Теперь каждый понял, насколько же все было серьезно.

Не успели они дойти до небольшого березняка, как у Яна начались проблемы. Тува взяла его за руку, потащила за собой, чтобы ему было чуть легче идти, но это слабо помогало. В конце концов он лег на мягкую землю в березовом лесу, где преобладали еще серо-коричневые, мертвые зимние цвета, а земля была еще просто ледяной.

Тува сидела рядом с ним и плакала, даже не пытаясь скрыть это. Остальные либо стояли, либо опустились на колени рядом.

— Ты не можешь, Ян, — всхлипывала Тува. — Ты не можешь нас покинуть!

Ян Мораган пытался дышать. Он знал, что это конец, и надеялся только, что все закончится достаточно безболезненно. Но это было маловероятно. Голова ужасно кружилась, в глазах рябило, в ушах гудело. Он плохо видел, но разглядел Марко, стоящего у его ног. Свет, падавший сзади, словно рисовал какой-то ореол вокруг головы этого странного человека. Он слышал, что Руне и Халькатла молили: «Сделай это, Марко! Попытайся!»

Ян Мораган держал Туву за руку. Она осторожно просунула вторую руку ему под голову. Он был благодарен им за то, что они рядом. Друзья... Были ли у него когда-нибудь друзья лучше, чем те, с кем он познакомился в свои последние дни? Ему не хотелось покидать их, он хотел бы знать, что станется с ними в той странной борьбе, которой они были сейчас заняты. Он хотел так много. А теперь он даже не узнает, оставил ли он после себя ребенка.

— Тува, — прошептал он из последних сил. — Позаботься о нем за меня! И передай ему от меня... привет!

Она кивнула, захлебываясь в слезах. Оба знали, что вероятнее всего, никакого ребенка не будет. Но мечтать не запрещено.

Тува прекрасно знала, что ей не идет плакать, в такие минуты она обычно выглядела просто ужасно. Но что значили сейчас такие мелочи? Впервые в жизни она сокрушалась не из-за своей неудачной внешности, а из-за другого человека.

Все тело Яна болело. Он чувствовал, что его организм протестует против перенапряжения, чувствовал, что все в нем готово к борьбе. Но уже ничто не могло помочь. В горячечном бреду он увидел, как Марко поднял руки.

— Отойдите в сторону, — приказал Марко. — Отойдите все, ты тоже, Тува. Встаньте там, под скалой!

Они повиновались, не отрывая взгляда от Марко.

Почему? Почему? — стонало все в Яне Морагане. Почему они не остались со мной, почему Тува не осталась рядом со мной, мне бы не было так одиноко. О, Господи, я не хочу умирать, ведь мне так много надо было бы сделать! Я только сейчас об этом узнал. Не лишай меня жизни, только не сейчас, не сейчас!

Что происходит с Марко? Ян словно в тумане видел, что он отвернулся от них, что он раскинул руки, поднял их вверх — как будто звал кого-то. Зрелище было впечатляющее: прекрасный мужчина на фоне неба.

До чего же трудно дышать... Воздух не поступает. Больно. Боль везде. Все нервы напряжены, руки, ноги дрожат, все тело.

Ян попытался вглядеться получше. Марко отошел в сторону. А на его месте теперь стоял кто-то другой... Или что-то другое.

Огромные черные крылья? Неужели я уже умер? Существо высокого роста, такое прекрасное, что глазам больно делается. Но какое-то темное! Одетое в черные одежды до земли и в черный плащ, наброшенный на плечи.

«Другие таращатся на него не меньше моего. Выходит, они тоже его видят? Марко опускается на колени подле меня. Поднимает мою голову и верхнюю часть тела. Говорит со мной. Шум такой, что я почти не слышу его».

— Лежи спокойно, Ян! Я буду с тобой! Тебе будет больно. Очень больно. Но и я, и все, кто со мной, хотим, чтобы ты жил. Ты был таким надежным — и таким отличным человеком. Почти как один из Людей Льда... Не бойся!

Тогда Ян, наконец, понял, что история о черных ангелах и Марко была правдой, и преисполнился глубокого почтения. Ничто не могло бы причинить ему больше страдания, чем боли, которые он уже испытывал. И удушье. Это было бесчеловечно!

Черный ангел приблизился. Он простер руки на Яном. И внезапно Яна Морагана ослепил режущий глаза свет, в воздухе посыпались искры, засверкали молнии, он и раньше чувствовал боль, но то, что сейчас происходило с его телом, было настолько жестоко, что он почти терял сознание. Ему казалось, что переломаны все его кости, что его рвут на части, он думал, что кричит, но на самом деле он не кричал, потому что и легкие его подвергались ударам смертельных молний.

Оставь меня, оставь меня, молил он. Дай мне умереть спокойно, не надо мучить меня в мои последние минуты, это слишком немилосердно, что я такого сделал, я не заслужил этого.

Он слышал, что Тува плачет от жалости к нему, и ему это было приятно.

Руне подошел и встал по другую сторону от него, опустился на колени.

— Я тоже прошел через это, Ян. Я понимаю, каково тебе сейчас. Большей физической боли просто не существует.

Марко сказал:

— А Руне было еще тяжелее, чем тебе, Ян. Потому что ему надо было превратиться из маленького корня в человека.

Ян начал понимать, что они вовсе не собирались просто мучить его. Но мозг его был настолько затуманен болью и агонией, что мысли никак не хотели формулироваться четко, это были какие-то обрывки мыслей.

Теперь черный ангел стоял так близко, что закрывал собой от Яна весь небосвод. Темная рука цвета эбенового дерева скользила от органа к органу, неприятные касания треском отзывались в Яне, и, наверное, временами он все-таки терял сознание, потому что не всегда мог понять, что же происходит.

Это заняло много времени. Более получаса, утверждал потом Габриэл, он почему-то засек время. Но Ян не мог считать минуты. Он чувствовал только невыносимую боль и ничего больше.

Долго-долго держал черный ангел руку над грудной клеткой Яна, там, где, похоже, было сконцентрировано наибольшее сопротивление. Ирландец откинул голову назад, как будто хотел избежать боли, сам он никак не мог понять, почему он еще жив, потому что уже не помнил, когда мог дышать нормально в последний раз. В этот бесконечный час были только маленькие затрудненные всхлипы, не проникающие, казалось, дальше глотки.

И поэтому он буквально испытал шок, когда внезапно вздохнул, и этот воздух достиг легких. Он не поверил... Он задержал дыхание, он не смел попробовать еще раз, но потом ему пришлось это сделать. Уже много месяцев он не мог дышать так свободно! Обычно в горле ощущались жжение и боль.

Изумление, осторожное, неуверенное чувство счастья были настолько сильны, что он попытался что-то сказать:

— I can breathe* [Я могу дышать (англ.).] — просипел он, потому что забыл, что он в Норвегии и последние недели говорил по-норвежски. — Я могу дышать!

— Еще бы ты не мог, — сказал Марко, и в голосе его было столько тепла, как будто в глазах его стояли слезы.

— Я же говорил, что ты — один из нас. И как же мы в таком случае могли бы тебя бросить!

Ян все видел, как в тумане. Двигаться ему было слишком больно. Он только смеялся и всхлипывал, но все еще ощущал боль, потому что черный ангел не закончил колдовать над ним. Сейчас он простер руку над левой половиной тела Яна. Селезенка, подумал Мораган. Она давно меня беспокоила. О, вылечи ее тоже, ты, кто может творить чудеса! Оставь меня в живых, дай мне возможность жить здоровым! Я уже целую вечность не чувствовал себя совсем здоровым.

Теперь он мог немного двигаться, так что поднял руку и почувствовал также и печень. Большая опухоль исчезла. А узлы в его тощем теле?.. Тоже исчезли!

И, наконец, он издал стон, потому что черный ангел сделал последнее усилие, направлено оно было на селезенку. Яна вновь пронзила боль, он снова неслышно просил пощады, но знал, что мольба эта не шла из самой глубины сердца, это была лишь вполне естественная человеческая реакция. О, он мог бы несколько дней терпеть боль, лишь бы только стать опять здоровым.

Солнце... Может быть, он еще много раз будет видеть его восход. Может быть, он построит себе дом, будет работать своими руками, все сделает сам.

Он вновь потерял сознание, так тело защищало себя от невыносимой боли. Когда он очнулся вновь, вокруг было тихо. Черный ангел исчез.

Ян чувствовал себя совершенно разбитым, расколотым на куски. Но что удивительно: это было довольно приятное чувство. В нем была изрядная доля удовлетворения. Все стало теперь по-другому. Тело его казалось каким-то образом очищенным, как будто его вымыли и снаружи и изнутри. Он чувствовал себя свободным и счастливым, он сел, недоуменно глядя по сторонам.

— Я же не поблагодарил, — пробормотал он.

Перед ним появился Марко.

— И не надо. Мой друг с черными крыльями знает, что ты благодарен ему. Ему понравилось с тобой работать. Знаешь, спрос на черных ангелов на земле не так уж велик.

— Но они же такие добрые!

— Да. Но кто об этом знает? Отцы церкви обрекли их на то, чтобы представлять Сатану, как древнюю злую силу. Он не имеет ничего общего с падшими ангелами. Но мы не можем это доказать.

Ян сидел на земле, обхватив руками колени. Он немного посидел молча, а потом, когда, наконец, все понял, тихо заплакал. Тува уселась рядом с ним и тоже заплакала. Немного погодя Мораган выпрямился, быстро погладил ее по щеке и встал.

— Мы не можем терять времени.

Он подошел к Марко и тепло обнял его.

— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо за жизнь! Потом он обнял всех по очереди: Туву, Габриэла, Халькатлу и Руне.

Они снова отправились в путь.

Они поднимались по казавшимся бесконечными склонам молча, погрузившись в собственные мысли. Все были слишком взволнованы тем, что произошло. Габриэл, наверное, был озадачен больше других. Его мысли вращались вокруг религии. Как же много предположений в христианстве стало догмой...

От такого придет в замешательство не только двенадцатилетний...

Ян шел, улыбаясь про себя, он еще не осознал полностью, как ему повезло. Тува осторожно взяла его за руку. Неуверенно. Многое изменилось теперь между ними. Она взяла его за руку, как бы испытывая, готовая убрать свою руку при малейшем проявлении неудовольствия с его стороны. Ян покрепче обхватил ее кулачок, и от его открытой улыбки у нее просто ноги подогнулись. Она и не знала, что это будет иметь для нее такое огромное значение. Разве они не просто друзья?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 91011 12 13 Следующая ⇒