Выпусти меня 4 страница

*** В другой раз Гарри бы посмеялся, глядя на выпученные глаза Рона и глупо отвисшую губу. На мгновение ему показалось, что веснушки друга сейчас осыплются на пол — так забавно вытянулось его лицо. Но сейчас Гарри было не до смеха. — Чем обязан? — холодно поинтересовался Снейп (или мистер Стоун), безучастно глядя на аврора Уизли сверху вниз. Тот молчал, таращась на облаченного в батистовую рубашку черноглазого брюнета в обтягивающих бриджах для верховой езды и с кнутом в руке. Снейп-Стоун скучающе щелкнул кнутом по носку своего лакированного сапога, и Рон вздрогнул. — Конюх? Лакей? На дворецкого вы определенно не тянете, — с усмешкой сказал Снейп. — Слушай, Гарри, я не знаю, — пробормотал Рон и почесал пятерней рыжие вихры на затылке. — Похож, да. Гарри подтолкнул друга локтем в бок, но было поздно. — Ах, так вы попросту хам, — выплюнул Снейп-Стоун и отвернулся, предоставив Гарри и Рону любоваться поджарым задом в бриджах и рельефными бедрами. — Извините, мистер Стоун, — Гарри бросился спасать ситуацию. — Мой друг так удивился, что забыл поздороваться. Пожалуйста, не сердитесь на него. Не удостоив никого ответом, Снейп-Стоун направился к зеркалу в глубине комнаты и, взяв с подзеркальника флакон, щедро распылил на себя облако из мелких брызг, не забыв подмышки. — К черту, — махнул рукой Рон. — Это не Снейп. Тот сроду не душился парфюмом. На дух его не переносил, если от девчонок воняло. — Ну и что, — зашептал Гарри на ухо другу, пока Снейп-Стоун изучал в зеркале свое отражение. — Посмотри на его глаза! На губы, на руки… Скажи мне, что это Снейп! — почти умоляюще прибавил он. — Глаза, да… — пробурчал Рон, не подумав понизить голос. — Он и в школе на меня так смотрел, с говном смешивал. Видно, что сволочь. Другого сходства не вижу. Гарри разочарованно вздохнул. Может и впрямь всё дело во взгляде? — Ну какой же это Снейп? — продолжил Рон, подходя к картине поближе. — Покажи мне хоть одно зелье. — Э-э-э… Зелья… Это художник виноват, — торопливо сказал Гарри. — Наверное, забыл о моей просьбе. Но ничего, думаю, он согласится пририсовать сюда всё, что Сне… мистеру Стоуну нужно. Снейп-Стоун со стуком поставил на подзеркальник флакон парфюма и повернулся. На его губах заиграла светская улыбка. — Не волнуйтесь, здесь ЕСТЬ зелья, — сказал он, обращаясь к Гарри и подчеркнуто не замечая Рона. — Когда закончатся, я дам знать. — Есть? — обрадовался Гарри. — Где? — А вот, — стуча каблуками лакированных сапог, Снейп прошел к инкрустированному бюро и поднял крышку: — Убогий набор, но лучше, чем ничего. Морфий, гашиш, так-так… Кокаина немного, правда, — недовольно проворчал он и, насыпав на ладонь порошка, с наслаждением втянул в ноздрю и трижды чихнул. — Смеси для кальяна… — продолжил он, сунув нос в бюро. — Отлично. Кальян у меня там, за креслом. Рон внезапно согнулся пополам и заржал, взвизгивая от смеха. — Зелья, ы-ы-ы! — застонал он. — Снейп, как же! Гарри молчал. Его лицо стало почти таким же белым, как лицо на портрете, а в глазах задрожали слезы. — Извините, мистер Стоун, — тихо сказал он и вышел, зацепившись плечом за дверной косяк. — Пока, Снейп! — крикнул корчащийся от хохота Рон и махнул рукой портрету. — Жаль, в Хогвартсе ты нас такими зельями не баловал! — Вон отсюда, — сквозь зубы сказал мистер Стоун таким знакомым страшным голосом, что внезапно переставший смеяться аврор Уизли быстро выскочил из комнаты вслед за Гарри. — Хорош профессор Снейп… — отдышавшись, сказал он. — Эй, ты чего? — Ничего, — буркнул Гарри. — Что-то в глаз попало. Бывший шпион очистил ногти от мела, который успел сковырнуть со стены, и с досадой захлопнул крышку бюро. *** — Расслабьтесь, мистер Стоун. Один укольчик — и вы ничего не почувствуете. Или почувствуете. Короче, как повезет. Белая операционная лампа била в глаза. Из-под масок хищно и плотоядно блестели глаза хирургов: Макнейра, Нотта, Розье и Мальсибера. — Идите к дьяволу с вашими уколами! — Снейп попробовал дернуться, но понял, что привязан к столу. — Мы только от него, — радостно сказал Нотт. — О, а вот и он собственной персоной! Главный хирург, завотделением, лучший из лучших. Доктор-Которого-Нельзя-Не-Любить. Вам крупно повезло, мистер Стоун. Над распятым на столе пациентом нависла фигура в зеленом халате. Между маской и шапочкой сверкнули огнем знакомые красные глаза без ресниц. — Скальпель, — повелительно сказал Доктор-Которого-Нельзя-Не-Любить. — Нет, зажим не нужен. Лоток подставьте. Не этот. Поглубже. В его руке сверкнул мясницкий нож. — Что вы собрались делать? — облился потом Северус. От дружного хохота хирургов содрогнулись стены операционной, осыпались стекла в шкафах и заплясала лампа над столом. — Как что? — засмеялся красноглазый доктор. — КАСТРИРОВАТЬ! Северус отчаянно рванулся, закричал и проснулся от бешеного стука собственного сердца. — Мерлин всемогущий, — он схватился за промежность и со стоном благословенного облегчения откинулся на подушку: всё самое ценное было на месте. За окном светало. Голубь под кроватью уже не спал, шаркая по коробке сухими лапками и что-то поклевывая. — Ты чего орешь? — донеслось сонное бурчанье из-под пледа, закрывающего портрет. — Такой классный сон мне перегадил. Выдернув проверяющие руки из трусов, Северус взвился с места, бросился к картине прыжком разъяренного тигра и сорвал покрывало. — КЛАССНЫЙ СОН? — взревел он. Его судорожно сжатый кулак, готовый пробить полотно, замер в двух дюймах от носа мальчишки. Гарри Поттер, голый и беззащитный, встрепанным воробьем сидел на своем персидском диване, наклонив голову на бок и смешно моргая. — Ты чего? — по-детски глупо спросил он и почесал живот. Северус уронил руку, едва не уничтожившую портрет, и съехал на пол, прислонившись спиной к дивану. — Что, какая-то хрень приснилась? — с участием спросил Гарри, разглядывая Северуса с откровенным любопытством. Тот молча кивнул, всё ещё между сном и явью, определенно выбитый из колеи. Нашарив на полу пачку сигарет, он попытался вытащить одну, сломал, и вяло отшвырнул фильтр. — Слушай, а ты точно Снейп? — вдруг спросил мальчишка, сполз с дивана и на четвереньках подобрался к самому краю полотна — невидимой границе, разделяющей их миры. Северус невольно уставился на член, болтающийся между ног мелкого нахала, отнюдь не маленький, но такой же бодрый, как его бесстыжий хозяин, и окончательно проснулся. — А ты точно Поттер? — раздраженно сказал он, с трудом оторвав взгляд от непристойного зрелища. — Я-то да, — зубы Гарри весело блеснули в полутьме. — А ты кто? Во-первых, у тебя классная фигура. Во-вторых, ты спишь в трусах. У Снейпа в Хогвартсе была хреновая серая ночнушка, — хихикнул он. — Отсюда вывод: ты — НЕ СНЕЙП. — Идите к дьяволу, Поттер, — рассердился Северус и потянулся за покрывалом. — Подожди! — вскочил Гарри. — Не надо! Не уходи. — Что такое? — недовольно буркнул Северус. — Еще какую-то чушь вспомнил? — Нет-нет, — торопливо сказал Гарри, глядя на него умоляющими глазами. — Я хотел на тебя еще немножко посмотреть. Это было уже чересчур. — Еще чего! — рявкнул Северус и накинул плед на глупый портрет. То ли в комнате было темновато, то ли Снейп еще не пришел в себя, но нижний угол картины остался неприкрытым. Через секунду в дырочку уже подсматривали два зеленых глаза. На свое счастье, Северус этого не заметил. Завернувшись в одеяло, он вышел на балкон, освежился сыростью утра и сигаретным дымом, после чего вернулся в теплую постель и принялся размышлять о приснившемся кошмаре, машинально проверяя, действительно ли операции не было. Не мешало бы также удостовериться, что уцелевшие части тела функционируют. Не прошло и минуты, как он убедился, что всё работает не хуже, чем прежде. Увлеченный ревизией и озабоченный тем, чтобы та проводилась бесшумно, он так и не услышал тихого быстрого дыхания кого-то еще. *** Вечерело, и в кафе Флориана Фортескью понемногу стекался народ, любящий полакомиться не только мороженым, а и чем-нибудь погорячей. Музыка стала громче, дверь поминутно хлопала, впуская сквозняк и новых посетителей. Пришла пора уносить ноги, понял Гарри. Гермионе, верной боевой подруге, пришлось всё рассказывать обстоятельно, начиная от первого визита к Холлуорду и заканчивая сегодняшним вечером, когда окончательно распоясавшийся Снейп-не-Снейп присосался к кальяну и, глядя на Гарри томными глазами из-под прикрытых век, обозвал его «мой лапочка». Увлекшись, забыв о давно растаявшем мороженом, Гарри вот уже час изливал душу, радуясь благодарной слушательнице: Гермиона не перебивала рассказ репликами вроде «Снейп сальноволосый урод», а только молча кивала и лишь изредка задавала наводящие вопросы. Более того, трансфигурировав салфетку в блокнот, время от времени ставила какие-то пометки, как заправский следователь, что само по себе вызывало уважение. Правда, занятый рассказом Гарри не смотрел, что там пишет подруга, но это было ни к чему — Гермионе он доверял всем сердцем. То есть, почти всем. — Мой лапочка? — деловито переспросила она, перестала чиркать в блокноте и подняла на Гарри задумчивый взгляд. — Ну да, — Гарри густо покраснел. — Я ему сказал, что кальян — не самый полезный способ расслабиться. Ты бы видела, как мистер Стоун смеялся! Нет, хохотал! Настоящий Снейп вообще не смеется! — Да ты просто не слышал, — фыркнула Гермиона и почему-то сердито поджала губы, явно не намереваясь делиться подробностями. — Так что смех — еще не показатель. А вот «лапочка»… «Какого дементора я ей это рассказал?» — рассердился на себя Гарри. — Это подтверждение тому, что Снейп настоящий, — выдала она к глубокому его изумлению. — Если бы он сказал это кому-то из девушек, это был бы не Снейп. Гарри удивленно распахнул глаза. — Я не могу утверждать, что он женоненавистник, но то, что гомосексуалист — знаю точно, — сухо сказала Гермиона. Глаза Гарри просто физически не смогли бы стать больше. Покраснеть сильнее тоже было невозможно. К счастью, вновь занявшаяся блокнотом подруга ничего не заметила. — Откуда ты знаешь? — севшим голосом спросил он. — Из Отдела Тайн просочилось, — пробурчала Гермиона, ожесточенно атакуя блокнот. — Оттуда одна деза сочится, — недоверчиво сказал познавший Дзен аврор Поттер. — Не скажи. Я и в школе подозревала неладное. Она сердито тряхнула головой, и в сердце Гарри закралось подозрение, что знает о верной подруге далеко не всё. Впрочем, как и она о нем. — Есть идея, как проверить твоего Эверетта Стоуна, — с озорным огоньком в глазах вдруг сказала Гермиона. — Идем! Она порывисто вскочила, уронив на пол блокнот, и хотя подняла его со скоростью схватившего муху хамелеона, Гарри успел заметить, что страница густо испещрена носатыми профилями профессора зельеварения. *** — Да тише ты! — прошипел Гарри. — Забыла, какой у Снейпа слух? — Я наложила заглушающее, ты что, не заметил? — сказала Гермиона, шелестя, шурша и позвякивая невесть чем. Гарри, стоящий к ней спиной, только вздохнул. От и впрямь ничего не заметил, поскольку с головой ушел в тревожные размышления о том, правильно ли они поступают, пытаясь вытянуть из портрета его тайны, если таковые есть. Северус Снейп, будь это он и при полной памяти, не раскололся бы ни в живом, ни в нарисованном виде, а Эверетт Стоун мог быть Эвереттом Стоуном и искренне не понимать, что от него хотят. «Кто такой Эверетт Стоун? — в который раз подумал он. — Может, где-то тут лежит ключ к разгадке? Надо попробовать подойти к вопросу с другого конца». — Ну я вам покажу «панельную суку», профессор Снейп… — донеслось до него сердитое бормотанье. Гарри решил, что ослышался. — Долго еще? — спросил он, устав переминаться с ноги на ногу. — Сейчас-сейчас… Всё, можешь смотреть! — с торжеством сказала Гермиона. Гарри повернулся, вздрогнул и попятился. Сняв очки, он протер их краем мантии и опять усадил на нос, поморгал для верности, но губастая шлюха в черном корсете и сетчатых чулках никуда не делась. — Подожди, я обуюсь, — буднично сказала шлюха голосом боевой подруги Гермионы и сунула ножки в лакированные туфли на тонких шпильках. Гарри по-рыбьи открыл рот и булькнул: слов не было. Шлюха невозмутимо поправила перед зеркалом пышную львиную гриву и набросила на плечо мини-мантию, подбитую мехом белого хорька. — И ты В ЭТОМ ходила К НЕМУ на отработку? — с трудом отошел от столбняка Гарри. — Нет, конечно, — Гермиона взмахнула густыми веерами ресниц. — Чулки, туфли и помада. Снейпу и того хватило, — она поправила корсет, из которого рвалась свободолюбивая грудь. — Проклял? — прошептал Гарри, не зная, куда деть глаза от живого воплощения вульгарности. — Нет. Озверел и выгнал. «Я бы проклял», — чистосердечно подумал Гарри. *** — Добрый вечер, мистер Стоун, — дрожащим голосом начал Гарри, пылая от стыда. — Познакомьтесь, это моя подруга Миона. Он впился взглядом в портрет, жадно ловя каждый жест Стоуна, силясь разгадать тайну темных глаз, так похожих на глаза Снейпа, уловить движение насмешливых красивых губ, так похожих на… «Я сказал "красивых"» ? — испугавшись своих мыслей, Гарри моргнул и пропустил момент истины. Во всяком случае, никаких признаков гнева мистер Стоун не проявил, а только по-снейповски удивленно поднял брови. — Прив-е-ет, — блядским голосом пропела Гермиона и уселась бочком на подлокотник дивана, свесив ноги в чулках. — Мне так кажется, или мы уже где-то встречались, мистер Стоун? Стоун, Снейп или кем бы ни был этот черноволосый дьявол, менял гардероб по сто раз на день, тревожа дух покойного лорда Генри. Сейчас на нем оказалась расстегнутая до пупка франтоватая рубашка цвета индиго, но это Гарри бы еще кое-как пережил. Зато от одного взгляда на брюки ему захотелось зажмуриться покрепче. Старомодные английские штаны, белые и с серебряными пуговицами, имели особый покрой: впереди красовалось нечто вроде большого вместительного кармана, какие бывают на фартуках. Карман не только не пустовал, а оттопыривался так выразительно, будто там лежал немалых размеров кабачок. Гарри внезапно разозлился так, что с трудом удержался, чтобы не плюнуть на глупый театр, хлопнуть дверью и уйти. — Уверен, мы не встречались, — любезно улыбаясь, сказал мистер Стоун, не сводя с Гермионы горящих черных глаз. — Я бы не забыл такую очаровательную женщину, — негодяй приложил руку к сердцу, притом сделал это так естественно и непринужденно, что Гермиона открыла намазанный помадой рот и закрыла далеко не сразу. — Но, быть может, вы актриса? — он подошел к краю картины так близко, как никогда не приближался раньше, и Гарри почувствовал в сердце укол обиды. — Хотя нет, я уверен, что узнал бы вас из дюжин, сотен… Нет, тысяч богинь сцены. — Серьезно? — слегка потерялась явно ошеломленная Гермиона. — Не верю, вы шутите, мистер Сто… Снейп-Стоун грациозно выбросил вперед руку в останавливающем жесте. — Эверетт, — выдохнул он так, что по телу Гарри прошла волна дрожи. С ноги Гермионы почему-то свалилась туфля. — О боже, — Стоун в негодовании сжал кулаки и, взметнув волосами, развернулся к Гарри, только сейчас вспомнив о его бренном существовании. — Поднимите! — приказал он таким властным тоном, что сам министр Магии не посмел бы ослушаться. — Как жаль, что я не могу сделать это сам, — вновь мягко продолжил он и посмотрел на ножку Гермионы таким нежным и тоскливым взглядом, что Гарри захотелось как следует огреть Снейпа-Стоуна-Ловеласа проклятой туфлей по голове. — Эверетт, — как зачарованная, повторила Гермиона, будто пробуя имя на вкус. — Эверетт… Если произнести быстро и невнятно, — вдруг пробормотала она, забыв сладко растягивать слова, — то получится Северус. Гарри незаметно ущипнул ее за ногу: о таком они не договаривались. Сейчас мистер Стоун разозлится и… Гермиона, неотрывно смотрящая на портрет, никак не отреагировала. — Называйте меня так, как вашей душе угодно, милая богиня, — улыбнулся Эверетт, по-прежнему не сводя с Гермионы магнетизирующих глаз обольстителя. — Пусть будет Северус, — интимным шепотом сказал он. Что-то оборвалось у Гарри внутри, резанув грудь болью, и ухнуло вниз, в пропасть. Воздух сгустился, застрял в горле вязким комком, невидимая рука застелила глаза пеленой обиды и злости. «Извините», хотел сказать он и не смог. Зацепившись за вытянутую ножку «милой богини» и чудом не упав, Гарри выскочил из спальни и не сразу понял, что за грохот стоит в ушах: он все-таки хлопнул дверью. *** — Зачем ты закрыл Мальчика? Ему же там темно и скучно! Лиззи, в футболке задом наперед и со следами борьбы с шоколадом на лице и руках, осуждающе смотрела на Северуса. — Потому что это плохой мальчик, — сказал он. — Нет, не надо! Увидев, что Лиз стаскивает плед с полотна, он вскочил, с ужасом подумав о голом развратном бесстыднике, но тут же сел на место, вспомнив, что маленькая магла может видеть только художественную мазню: портрет юноши в зеленом халате и с бокалом вина в руке. На самом деле бокал этот давно был пуст: когда негодник успел его выхлебать, Северус не знал. — Привет, Мальчик, — вежливо сказала Лиз. — Энн тоже говорит, что я плохая. Северус мрачно уставился на картину. Странное дело, но с утра карикатура на Поттера вела себя на редкость тихо. Гарри не только влез обратно в халат, а даже крепко затянул пояс; Северус поймал себя на неуместном сожалении и рассердился на собственный идиотизм. Будь это портрет незнакомца, он бы рассматривал его безо всяких церемоний. Но маленький мерзавец чужим не был, во всяком случае, внешне. Утром, уходя в город, дабы вознаградить себя за месяцы недоедания, Северус снял с портрета покрывало, чтобы мальчишка не сидел в темноте, но, вернувшись, закрыл вновь. Странно, что Лиз догадалась, что ему скучно, мельком подумал он. Скорее всего это были детские выдумки. Хихиканье Лиззи вывело его из оцепенения. — Он говорит, что Энн — дура. — Ничего он не говорит, — пробурчал Северус и с подозрением посмотрел на Гарри: тот смирно и молча сидел на диване и невесть почему казался грустным, даже каким-то пришибленным. Послав портрету грозный упреждающий взгляд, он принялся рыться в пакетах из супермаркета, которые едва доволок до дома: ни машины, ни даже велосипеда у Северуса-Эверетта не было. Кроме разносолов, которыми он решил себя, наконец, побаловать, Северус купил кое-что и для Лиз, но не собирался позориться при Поттере, пусть даже это ненастоящий Поттер. Вытащив из-под упаковок с сырами, колбасами и овощами завернутую в блестящую бумагу коробку, он спрятал ее за спину. Лиззи уже достала из-под кровати голубя. — Поздоровайся с Джоном, — она поднесла птицу к самому носу Гарри. Северус отстраненно подумал, что может наконец позволить себе купить Джону клетку, но мысль про клетку была чем-то неприятна. — Эви сказал, что Джон не умрет, — сообщила Лиз, едва не тыкая голубем в портрет. — Но только летать никогда не будет, — она помолчала, поглаживая черную птичью шею с изумрудным отливом. Гарри на картине, непривычно тихий и даже хмурый, перевел задумчивый взгляд с Лиззи на Северуса и обратно, но ничего не сказал. — Мальчик говорит, что Джон БУДЕТ летать, — вдруг заявила Лиз. «Фантазерка, — подумал Северус. — Ни он, ни я… Мы больше не будем летать». — Хватит, — он забрал у нее голубя, придерживая за крылья, чтобы не трепыхался. — Есть еще кое-кто, с кем ты можешь разговаривать, — сказал он прежде, чем Лиззи успела возмутиться. — Кто? — она распахнула глаза. — Узнаешь, когда умоешься, — сказал он и кивнул на ее футболку: — И оденешься как следует. Иначе этот кто-то не захочет с тобой знакомиться. Он взял Лиз за липкую от конфет руку и повел в ванную, прихватив коробку с подарком. Если бы кто-то раньше сказал профессору Снейпу, что он будет дарить детям игрушки, в лучшем случае заработал бы Круцио, в награду за плохое чувство юмора. К счастью или к несчастью, профессора Снейпа больше не существовало. *** — Не знал, что у тебя есть ребенок. Гарри распахнул дверцы какого-то шкафчика и вытащил оттуда бутылку. — За это надо выпить, — мрачно сказал он. Северус с раздражением и непониманием уставился на мальчишку, которого собрался вновь завесить, и поплотнее. — Вы в своем уме, Поттер? — он отряхнул от пыли плед. — Это не мой ребенок. Никаких детей у меня не было, нет, и не будет. Мне и вас, поганцев, до конца жизни хватит. До сих пор болваны-гриффиндорцы в кошмарах снятся. Это была ложь. Гриффиндорец ему снился только один. Невилл Лонгботтом. — Не твой? — оживился Гарри, никак не отреагировав на оскорбление своего факультета. В его глаза вновь вернулся веселый лукавый блеск, а щеки вспыхнули живым румянцем. Живым настолько, что Северус-Эверетт поймал себя на желании протянуть руку и погладить мальчишку по щеке. — За это тем более надо выпить, — радостно сказал зеленоглазый нахал и щедро плеснул в свой бокал шампанского — так щедро, что пена покинула хрустальные берега и залила рукав халата начинающего пьяницы. — Поттер! — рассердился Северус. — Вылейте это немедленно! Тут вам не бар-ресторан! Гарри рассмеялся так, что пролил еще половину шампанского на ковер. — А что у тебя тут? — он вытянул шею, оглядывая комнату, вернее, ту ее часть, что попадала в его поле зрения. — Долго ты меня на полу держать будешь? Повесил бы по-человечески. — Повесить надо, — с нехорошей интонацией сказал Северус. — Полностью согласен. Дьявол, вы опять за свое?! Гарри в два глотка разделался с содержимым бокала и теперь развязывал пояс халата. — Не знал, что вы эксгибиционист, Поттер, — как можно ядовитей сказал Северус. Но то ли Поттер был НЕ ПОТТЕРОМ, то ли не знал значения слова, то ли уже успел хлебнуть, потому что не только не обиделся, а нагло хихикнул. — У меня халат промок. Пусть пока подсохнет. С этими словами он выпутался из зеленого шелка и, повернувшись к Северусу спиной, принялся развешивать халат между открытыми дверцами того шкафа, где взял бутылку. Развешивал он долго. Северус стоял, молча скользя взглядом по гибкой спине, тонкой талии и уже не по-мальчишески широким плечам. Никаким мальчиком Поттер определенно не был, разве что в сознании Северуса-преподавателя, вернее, того, что осталось от оного. Видимо, что-то всё же осталось, и сознание Северуса-Эверетта отчаянно сопротивлялось мысли о сексуальности Гарри. И все же от одного взгляда на аппетитную мускулистую попку любителя квиддича Северуса бросило в жар. Он на мгновение представил себе, КАК это приятно, сжать в ладонях такое сокровище, и почти наяву ощутил упругость и нежность поттеровских прелестей. От мысли, что будет, если раздвинуть сочные половинки и войти в terra incognita, у него потемнело в глазах. Гарри повернулся, и Северус быстро сел на диван, прикрыв скомканным пледом ту часть тела, которая размечталась не в меру. — Если хочешь, я залезу под одеяло, — сказал Гарри, будто почувствовал что-то неладное. — Не надо, — брякнул Северус прежде, чем понял, что надо отрезать себе язык. — То есть, как хотите, Поттер. Гарри сел в кресло — к счастью, так, что зрелище было почти пристойным, и с любопытством всмотрелся в лицо своего бывшего профессора. — Нет, ты не Снейп, — вынес он вердикт. — Снейп никогда не краснел. Не завел бы себе голубя. В крайнем случае, летучую мышь или змею. И детей он ненавидел… Что ты ей подарил? — Подзатыльник, — недружелюбно буркнул Северус, не столько слушая Гарри, сколько мысленно моля Мерлина, чтобы тот избавил его от непрошенной эрекции. — Ты не Снейп, — повторил Гарри. — Ты лучше, чем Снейп. За это надо выпить. — Мантикора тебя задери! Забыв о том, что до поры до времени не собирался вставать, Северус вскочил на ноги и принялся сердито укутывать портрет пледом. — Не Снейп, но тоже противный, — донеслось из-под слоя шерсти. — Я из-за тебя все шампанское разлил. — Вот и хорошо, — проворчал Северус-Эверетт. «Какая мне разница, что мальчишка творит? — внезапно подумал он. — Всё равно я скоро его продам». Эта мысль почему-то не доставила радости. *** Гарри и сам не мог понять, что именно его расстроило. Если Снейп на портрете был Снейпом, почему позволил Гермионе то, что не разрешал ему, Гарри? В школе он ее терпеть не мог, как и самого Гарри. Допустим, сейчас он ее попросту не узнал. Тогда выходит, какой-то шлюхе можно звать его Северусом, а ему нет? Об истинной причине разочарования лучше было не думать. Гермиона заявила, что мистер Стоун никакой не гей, а соответственно, никакой не Снейп. Это был двойной удар, но Гарри не хотел себе признаваться в том, что его на самом деле огорчило. Поведение Гермионы ему не только не понравилось, а попросту напугало. Когда она, наконец, выпорхнула в сад, где Гарри поверял душевную боль кусту бузины, то была на себя не похожа. И не потому, что не подумала стереть косметику и снять одеяние ночной бабочки, а оттого, что сияла от удовольствия и несла какую-то чушь вроде того, что яркая женщина и шлюха — отнюдь не одно и то же, в чем ее заверил «милый мистер Стоун». Всегда внимательная и чуткая, она совершенно не заметила плохого настроения Гарри и удовлетворилась объяснением «меня затошнило», что было недалеко от истины. Кое-как продравшись через дифирамбы мистеру Обаяние, он добился обещания поискать информацию по Эверетту Стоуну. Более того, предложение было принято с подозрительным энтузиазмом. Чмокнув Гарри в щеку и оставив на ней жирный след помады, Гермиона аппарировала, как была, в чулках и корсете, успев сказать на прощание, что заглянет завтра. «Нет-нет, это не Северус Снейп, — вспомнил Гарри ее слова. — Мистер Стоун — настоящий джентльмен, ценитель женской красоты и эстет». (Ни одно из этих ценных качеств за профессором Снейпом замечено не было). Гарри с беспокойством подумал, что портрет наслал на подругу какие-то чары. Отсырев и продрогнув в саду, он вернулся в дом и до темноты проторчал в гостиной, бестолково перебирая бумаги из Аврората и не понимая в них ни слова. Наконец, собравшись с духом, он вошел в спальню с твердым намерением перевесить ценителя женской красоты куда-нибудь подальше. «Милый мистер Стоун» уже не сиял улыбками. Бросив джентльменские замашки, он валялся на оттоманке, обутый, в той же одежде, и с хмурым видом листал какую-то книгу. Присмотревшись, Гарри углядел на обложке витиеватую надпись «Lettres persanes» *, афамилию автора не разобрал вовсе. «Еще одно подтверждение, что это не Снейп, — уныло подумал он. — Снейп по-французски ни бельмеса не знал». Когда в школу приезжали шармбатонцы, он пользовался заклинанием перевода, как и многие другие. Более того, французов Снейп не жаловал и даже спрашивал директора Дамблдора, когда же проклятые лягушатники наконец уберутся. Гарри прочистил горло. — Мистер Стоун… — начал он. Ценитель ярких женщин оторвал от книги недовольный взгляд. Видимо, Гарри помешал ему наслаждаться своими «Lettres». — Как вы смотрите на то, чтобы переехать в гостиную? — Негативно, — Стоун окунул нос в книгу. Гарри с минуту разглядывал его опущенные ресницы, пытаясь вспомнить, были ли они у Снейпа такие же густыми и непозволительно красивыми для мужчины. — Почему? — спросил он, спохватившись. — Там вам будет удобнее. И всякие женщины смогут приходить, — обиду в голосе скрыть не удалось. Губы мистера Стоуна подозрительно дернулись, а на щеке прорезалась ямочка, но тут же исчезла. — Нет уж, спасибо, — мурлыкнул он после паузы, будто не сразу совладал с собой. — Мне и тут неплохо. — Я вам мешаю, — хмуро сказал Гарри. — Скажите честно, Эверетт. — Абсолютно нет, — Стоун лизнул кончик пальца и перевернул страницу. Забыв, о чем речь, Гарри уставился на его руку. В школе разглядывать ресницы профессора не хотелось (риск нарваться на испепеляющий взгляд был чересчур велик), но руки Снейпа, в маленьких шрамах и ожогах от зелий, он помнил прекрасно. — Откуда у вас шрамы? — взволнованно спросил он. — На руках, на шее… Эверетт Стоун поднял от книги полный спокойствия взгляд. — Бездарь-художник нарисовал меня таким. Скажите ему спасибо, — он вытянул руку и брезгливо оглядел собственные пальцы. — Наверняка кисточку не помыл, стервец. Вот что это за мерзость, скажите на милость? Я пытался отмыть, но не смог. Он закатал рукав рубашки и продемонстрировал слабый след от Темной Метки. — Ясно… — приуныл Гарри. Надежды, что Стоун это Снейп, почти не осталось. Никакой бывший Пожиратель не стал бы тыкать Метку всем под нос. Холлуорд оживил неведомо кого, подарив ему тело Северуса Снейпа. — Так вы не хотите в гостиную? — на всякий случай спросил Гарри. — Мне больше нечего вам предложить. Есть еще кухня, правда. Взгляд, которым его наградил Стоун, был чертовски похож на убийственный снейповский. Раньше бы Гарри позеленел от страха, но сейчас радовался каждому проблеску сходства. Он сел на кровать и принялся раздеваться — снял мантию и скинул туфли. Большего он при Снейпе-не-Снейпе себе не позволял — ставил чары невидимости между собой и портретом, каждый раз краснея и смущаясь. — Вам понравилась моя подруга? — зачем-то спросил он, хотя и так было ясно, что Стоун очарован размалеванной «богиней». Наверное, в голосе Гарри не прозвучало должного энтузиазма. Стоун вздернул бровь. — А вам хотелось, чтобы не понравилась? — иронично спросил он, не отрывая нос от книги. Кровь мгновенно бросилась Гарри в лицо. — Что вы такое говорите, — пробормотал он. — Спокойной ночи, мистер Стоун. Он торопливо схватил палочку, вознамерившись выстроить преграду нужной крепости. Желательно двойную. — Вы забыли почистить зубы, — Стоун невозмутимо перевернул еще страницу. — А-а… Ну да. Подумав, что настоящий Снейп чистил зубы еще реже, чем мыл голову, Гарри покорно поплелся в ванную. Через пару минут он уже ворочался в постели при мягком свете ночника-огурца, раздумывая над тем фактом, что Стоун впервые пожелал ему спокойной ночи. — Проклятые лягушатники, — Снейп-Стоун небрежно бросил книгу Монтескьё под оттоманку. -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- *«Lettres persanes» , «Персидские письма» — фривольно-сатирический роман Шарля-Луи де Монтескьё, высмеивающий французские нравы и порядки 18 века. Глава 7. «ДОБРО П» — на этом гостеприимство Дома с Привидением иссякло вместе с запасом киновари. Гарри переступил порог, надеясь, что на сей раз явился не напрасно. — Бэзил! — крикнул он, сложив руки рупором. Эхо позвало еще троих Бэзилов и на всякий случай нескольких Эзи. Гарри остановился посреди холла, размышляя, идти ли на поиски или подождать. Не хотелось опять нарваться на косые взгляды портретов, обвиняющих его в бестактности и неуважении к творческим процессам. Зато проигнорировать пять сов — верх приличия, недовольно подумал он. — Иду-иду! — неожиданно донесся голос художника. — Минутку, Гарри! Уже спускаюсь. В подтверждение сказанному с парадной лестницы кубарем скатилось Ухо привидения, перевернулось в воздухе, как оладья на сковороде, и шлепнулось к ногам гостя. Вслед за ним, подпрыгивая на каждой ступеньке, прискакал Глаз, но, проехавшись по мраморному полу, скрылся за какой-то статуей и теперь робко и пристыженно мерцал из угла. Гарри подождал еще немного, но кроме Руки, бойко сбежавшей на пальцах по перилам, других частей призрака не появилось. От скуки он принялся бродить по холлу, поджидая Бэзила, и, вздумав подобрать укатившийся глаз, направился в угол, где пылилась статуя крылатой женщины с трубой в одной руке и лавровым венком в другой. Возможно, когда-то фигура была блестящей, но со временем позолота потрескалась и осыпалась, обнажив почерневший металл, из дыр в котором виднелись прутья каркаса. Гордо поднятую трубу затянуло паутиной, и высохшую в ней муху лениво пошевеливал сквозняк. Венок с обломанными листьями превратился в жилище кругопряда, и сам хозяин, похожий на плевок слюны, сидел в центре, благостно растопырив лапки. — Вот дрянь, — пробормотал Гарри. — Да, вид у бедняжки непрезентабельный, — раздался приятный незнакомый голос из другого угла. — Это Фама, богиня славы и молвы. Когда-то мадам знавала времена и получше, впрочем, как и господин Меркурий. Гарри оглянулся, не понимая, кто с ним говорит. Бронзовый бог стоял неподвижно, крепко стиснув в руке кадуцей и глядя в пространство пустыми глазами. — Кто тут? — Гарри подошел поближе. Рука призрака, до того смирно висевшая на лестничных перилах, внезапно прыгнула ему на ногу и потянула за штаны, будто желая остановить, но это ей не удалось. — D-399. Творческая неудача, — сказал голос. Догадавшись, откуда звук, Гарри наклонился и вытянул из-за вешалки свернутый в трубочку лист бумаги, измятый и пыльный. «Еще один красавчик-блондин», — без особого интереса подумал он, развернул лист и всмотрелся в портрет. Брови его вдруг поползли вверх. D-399 не походил ни на одного из армии Прекрасных Принцев, надоевших до оскомины и примелькавшихся до рези в глазах. Быть может, Холлуорд взял неверный ракурс, а может, перестарался с тенями и растушевкой. Ни у одного из сотен виденных Гарри Дорианов не было мешков под глазами, складок у губ и морщин на лбу. D-399 казался их старшим братом, потрепанным страстями и бурями. И все же рисунок этот, бегло набросанный углем, показался Гарри лучшим из всего, что он видел у Холлуорда. — Неудача? — удивленным эхом повторил он, разглядывая портрет и пачкая пальцы в пыли. — Я пришел к нему во сне, — прошептал D-399. — Неидеальный. Несовершенный. Неудачный. Старый и грешный. Меня надо уничтожить. Предать огню и забвению. Я не имею права существовать. — Фигня! — возмутился Гарри. — Ты самый нормальный парень в здешнем дурдоме! Но да, тридцатник я бы тебе дал. — Я честный, — сказал D-399. — Это дефект. — Бегу-бегу, простите, что заставил ждать! — услышал Гарри. По лестнице суетливо спускался Холлуорд, то рассыпаясь, то собираясь вновь. Не зная, зачем он это делает, Гарри быстро уменьшил D-399 до размеров конфетной обертки, сунул в карман и повернулся к художнику. Тот тяжело дышал и тер кулаком запылившийся глаз. — Отдайте. То. Что вы. Взяли сейчас. Бэзил требовательно протянул руку ладонью кверху. «Чертов Глаз! — запоздало сообразил Гарри. — Проклятое Ухо!» — Нет, — твердо сказал он и сжал в кармане палочку, готовый выхватить ее в любой момент. — Не отдам. Вы его уничтожите. — Конечно, уничтожу! — возмущенно воскликнул Холлуорд. — Впрочем, вам-то что? При всем к вам уважении, мой милый друг, я не понимаю, какое вам до того дело? Это ваше, позвольте спросить? Дайте его сюда, Гарри, не ваша забота, куда мне девать разный мусор. Гарри слегка растерялся. Что побудило его забрать выброшенный эскиз, он не знал. Холлуорд прав, это не его вещь и не ему решать, как с ней быть, но отдать D-399 на растерзание? — Верну, если вы ничего с ним не сделаете, Бэзил, — сказал он. — Я согласен его купить. Сколько? — Даже и не думайте! — рявкнул художник. — Еще чего! Я не торгую своим позором! Хотите дискредитировать мое творчество? — Перед кем? — разозлился Гарри. — Видел я вашу славу! — он ткнул пальцем в Фаму. — Вся в пауках! — Вас это не касается! Отдайте работу! — наскочил на него разъярившийся призрак, от гнева принявший цвет раскаленного металла. — Это воровство! — Лучше воровство, чем убийство! Это уже посерьезней! — привел сомнительный аргумент аврор Поттер. Предусмотрено ли в магическом кодексе правонарушений наказание за убийство портрета, он не знал. С воровством и порчей чужого имущества было проще. Риск вылететь из Аврората был налицо, но Гарри и не думал отступать. «Я могу заставить его», — промелькнуло в голове. И все же мысль использовать против Бэзила магию показалась подлой. — Пожалуйста, — Гарри попытался смягчить сердце художника. — Отдайте мне этого Дориана. Умоляю, Бэзил! Кстати, я вам драконью кровь принес, как обещал. Придерживая карман с «конфетной оберткой», куда запросто могла втихаря влезть рука привидения, он вынул из мантии флакон на десять унций и протянул художнику. — Не надо мне ничего! Взбесившийся призрак одним махом выбил фиал у Гарри из рук. Взрыв стекла о мраморный пол перекрыл дружный вопль коридорных Дорианов. — Бэзил! Выпей лауданум! — донеслось из галереи. Тяжело дыша, художник смотрел на густую темно-красную лужу, растекающуюся под ногами. По холлу поползла сладкая вонь, отдающая фекалиями, — кровь была качественная. «По некоторым творческим личностям Мунго плачет», — сердито подумал Гарри. — Отдайте эскиз, — с мрачным упорством сказал Бэзил. — И что вы с ним сделаете? — Сожгу. — Тогда вы его не получите. Считайте, я его конфисковал. Как сотрудник Аврората. Отработанным движением Гарри ткнул призраку под нос свое удостоверение с маленькой колдографией, но спрятал прежде, чем тот успел разобрать и слово. — Да что же это такое! — топнул ногой художник. Окрепшая от злости конечность и не подумала отвалиться. — Это грабеж! Верните мне мою работу! Немедленно! Или вы от меня и

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒