Ладно, что?» 10 страница

Мой отец схватывается в постели с пистолетом в руке, Эмилия. С тех пор, как камер больше нет, он слегка параноидальный. Вскрикнув, мама натягивает одеяло на свое тело. Кажется, она была голая. Я ослеп, Эмилия.

Как только папа понимает, что это я, вижу в его глазах, как он ненадолго задумывается, опустить ли оружие или пристрелить меня. В итоге опускает пистолет и кладет его на прикроватную тумбочку. Прекрасно. У других людей там стоит лампа, у моего отца Смит&Вессон. Конечно. Почему нет.

— Что? — негодуя, рявкает он.

— Мне все равно, что ты скажешь, пап, я сейчас еду в Нью-Йорк!

— С какой стати, Мейсон? — устало спрашивает мама, сжимая в руках одеяло, в то время как папа падает назад и, простонав, проводит рукой по лицу.

— Я убью его, Оливия, ладно? Мне кажется, уже хватит, правда? — спрашивает он маму, но я не обращаю внимания.

— Райли изнасиловал Эмилию! Я все слышал и отправлю этого ублюдка обратно в ад, пап. Я не спрашиваю разрешения, мне нужно твое оружие! — как только я это говорю, они вскакивают на кровати, сна ни в одном глазу.

— Святое дерьмо! — бормочет папа. — Что произошло? — он включает ночник и трет лоб. Мама смотрит на меня так, будто я перепил. Уверен, именно так она и думает.

— Я позвонил ей, потому что хотел услышать ее голос, но услышал кое-что другое. Пап. Я не вру. Он хотел ей отплатить. Он свихнулся, серьезно! И я не смог положить трубку, даже несмотря на то, что хотел, потому что не мог оставить ее одну в такой момент. Это добило меня, я так зол. Сейчас ей удалось его остановить — к его счастью — но я ему не доверяю! Я не доверяю ее ему! Кто знает, остановится ли он в следующий раз!

Папа вздыхает, но понимает, что я говорю правду.

— Никогда! — говорит мама. — Райли бы никогда так не поступил. Они помолвлены, зачем ему ее насиловать? Или почти насиловать? Господи, Мейсон, она не вернется! Детка, пойми это.

— Мама, — говорю я. — Ты звучишь, как матери, которые не верят своим детям, когда происходит подобное. Прекрати!

— Китон! — мама требует, чтобы папа образумил меня, но он уже встал и вытащил свой чемодан из шкафа. Ее челюсть отвисает.

— Что ты там делаешь, Китон?

— Ты хочешь отпустить его одного? Тогда у тебя останется только один сын.

— Райли никогда бы так не сделал, Мейсон, зачем ты это рассказываешь?

— Мама, Райли больше не твой милый, одноногий, хромающий, маленький мальчик. Он разъяренный, оскорбленный мужчина, которому изменили, чья невеста унизила его и растоптала его гордость. Поверь мне, пожалуйста, ты всегда заступалась за меня, поддержи и сейчас.

— Я всегда поддержу тебя, Мейсон, ты мой сын. Но и Райли тоже, и я не могу тебе поверить. — Папа стреляет в нее взглядом, но она даже не смотрит на него, потому что обернула вокруг себя одеяло и пошла в ванную.

Я чувствую себя дерьмом, когда дверь за ней закрывается.

***

Эмилия

Райли вернулся через два часа и молча забрал у меня телефон, бросив мои вещи. Ему тоже трудно с этим справиться, потому что он — не ты. Он не может издеваться надо мной, а потом спокойно смотреть, как я целый день бегаю перед ним голая. То, что произошло между нами, недавно и в машине, все это терзает его так же, как и меня.

Потом его не было всю ночь, но это тоже хорошо. Пути назад уже никогда не будет, теперь я это знаю. По крайней мере, не для нас двоих. Из-за жажды мести он разрушил свой шанс на новое начало, Мейсон. Я продолжала бы любить тебя, но, возможно, все-таки, смогла бы забыть. Мне бы так этого хотелось.

Лежа на боку на матрасе, натянув на себя одеяло, наблюдаю за восходом солнца. Я пролежала так всю ночь, думая о прошлом.

О том, что пережила, и о том, выбираю ли я мужчин по определенным параметрам или меняю их на таких, какие мне нужны. Бессовестные, безжалостные и жестокие. Таким был мой отец. Моя мать никогда не была шлюхой, но она тоже кое-что позволяла с собой делать, Мейсон. Что-то, что мне тоже пришлось пережить. Когда он умер, моя мать думала, что освободилась, но она больше никогда не будет свободной, Мейсон. Так же, как и я. Пережитое сидит глубоко внутри, и ты всю жизнь таскаешь это с собой повсюду, как тяжелый груз на спине, как огромный чемодан, полный камней, и каждый день добавляется новый балласт, потому что ты постоянно испытываешь что-то новое. Скоро я уже не смогу нести этот груз. Я хочу, наконец, что-то сделать и полюбить кого-то, кто достаточно хорош для меня, но всякий раз, когда кто-то подобный появляется, я либо отвергаю его, либо меняю. Я ненормальная, Мейсон. Сколько бы раз я не говорила себе, что заслужила что-то хорошее, каждый раз слышу этот внутренний голос, утверждающий обратное. Он говорит, что я в ответе за все, что со мной происходит. Я притягиваю это. Я создаю это. Я выбираю это. И я виновата. Так же, как и сейчас.

Райли бы никогда в жизни так не поступил, если бы я его не спровоцировала.

С другой стороны, во мне есть и разумный голос, который говорит обратное. Как ни странно, он звучит как ты: как бы сильно ты не провоцировала кого-то, он не должен даже прикасаться к тебе, Эмилия, без твоего согласия. Нет, Эмилия, значит, нет. Если кто-то когда-то говорил мне «нет», что случалось не часто, я оставлял ее в покое. Всегда. Каким бы беспощадным я ни казался в постели.

Дерьмо, Мейсон, теперь ты стал частью меня, и я уже знаю твои мысли.

Я очень хочу, чтобы ты приехал. Как можно скорее.

37. Как чертова принцесса из сказки, Мейсон

Эмилия

Солнце светит мне в лицо, Мейсон. Невыносимо жарко, хоть окно и приоткрыто на проветривание. С улицы доносится шум проезжающих мимо дома машин. Я к такому не привыкла. Когда мы не спали до утра, Мейсон, все, что можно было услышать — это пение птиц. За последние три месяца я привыкла к тишине.

Мне нужно в туалет уже несколько часов, и я больше не в силах терпеть. Так что поднимаюсь и плетусь в ванную. При этом спотыкаюсь через свои слишком длинные пижамные штаны, которые надела в какой-то момент, и всхлипываю. У меня все болит с тех пор, как мое тело успокоилось, и я больше не под действием адреналина.

Когда снова выхожу из ванной, Райли затаскивает собранный комод в комнату. Сразу же замечаю, что он тоже не спал всю ночь. Но не смотрю на него слишком долго, как и он на меня. Поскольку он сейчас занят в спальне, направляюсь в гостиную. Диван уже стоит там. Беру одеяло и заворачиваюсь в него, как в кокон.

Ты нужен мне, Мейсон. Ты и твои руки.

***

Райли

Теперь я знаю, как он себя чувствовал, когда наблюдал за нами в подвале. Слышать о видео и видеть его — две большие разницы. Видеть, как мой брат трахает мою невесту, и она наслаждается этим по полной программе, намного больше, чем со мной. Это что-то переключило во мне.

Я хотел передать эту боль тебе, Эмилия. Потому что думал, что иначе она меня сожрет. Я так зол на тебя. Больше всего мне бы хотелось отплатить тебе за все, что я чувствовал последние несколько недель. В гостиной перед моими родителями, когда ты унизила меня, подойдя к нему, касалась его на моих глазах, так открыто показывая вашу связь. Потом, когда я проснулся ночью снова один, потому что ты убежала к нему. Ты, маленькая сучка, просто не можешь не предавать меня снова и снова. И опять ты в своей привычной роли жертвы, где чувствуешь себя наиболее комфортно. Мама звонит мне каждый час, начиная со вчерашней ночи, но я не беру трубку. Думаю, Мейсон рассказал ей, что происходит, и теперь она хочет знать, правда ли это. Я не могу отрицать, что чувствую себя дерьмово, Эмилия, потому что не должен был этого делать, не должен был даже пытаться, но и ты не должна была так много чего делать. В этом мы, наверное, квиты.

Играй в свое я-буду-лежать-в-углу-дерьмо так долго, как хочешь. Но потом ты возьмешь себя в руки, чтобы мы могли двигаться дальше.

Я никогда не был таким. Никогда бы не подумал прикасаться к тебе так грубо. Ты сама подтолкнула меня к этому, сама спровоцировала.

Ты меня изменила. Сейчас чувствую себя так, будто никогда не стану прежним. Ты затмила мой свет, плотно закрыла его тучами и тьмой. Я больше ничего не вижу, Эмилия.

Я думал, что смогу простить тебя, но не знаю, получится ли это когда-нибудь. Во мне так много ненависти, что разожгли вы с Мейсоном.

Что бы ни произошло, Эмилия, я готов к этому, и уверен, что что-то случится.

Поскольку Мейсон вчера все слышал, это не останется без последствий. И на этот раз, надеюсь, у меня получится убить его.

***

Эмилия

Когда снова просыпаюсь, чувствую себя немного лучше. Судя по всему, я проспала добрых пять часов. Прошло много времени с тех пор, как у меня получалось спать больше, Мейсон. Открываю глаза и чувствую боль во всем теле из-за всего вчерашнего напряжения. Райли сидит передо мной на журнальном столике.

Я отпрыгиваю назад.

— Уйди отсюда! — шиплю я. — Оставь меня в покое! — мало ли что взбредет ему в голову, и вдруг все зайдет дальше, чем вчера.

В отличие от меня, с каждым часом он выглядит более разрушенным.

— Зачем ты завела меня так далеко, Эмилия? Настолько далеко, что я почти потерял себя? — хрипло говорит он. Во мне закипает горячая злость, но вдруг снова появляется этот голос, который говорит: «Он прав». Но потом я слышу тебя, Мейсон: «Нет, детка, это не твоя вина. Он просто ненормальный и слетел с катушек, этот маленький говнюк. Он хочет сломать тебя, чтобы ты больше никогда так не сделала».

— Ты хочешь сказать, что в том, что ты собирался вчера сделать — виновата я? — он вздрагивает, потому что у Райли все еще есть душа. В отличие от нас двоих, Мейсон.

— Я не должен был так поступать и не должен был так грубо обращаться с тобой. Мне жаль. Я полностью потерял контроль над собой. Это не твоя вина. Твоя вина только в том, что ты сводила меня с ума своими больными играми. Ты провоцировала меня и без конца бросала вызов. Такое ощущение, будто ты хотела, чтобы к тебе плохо относились, а видео просто добавило все остальное. Я просто хотел выплеснуть свой гнев на тебя и заставить тебя чувствовать то, что чувствую я. Это сводит меня с ума так же, как и то, что происходит сейчас. Не только ты и Мейсон затронуты, Эмилия. Не только вы страдаете, вернее ты, потому что тебя оторвали от его члена, но и я тоже. Черт, меня предали, почему, собственно, я должен оправдывать свои чувства, а не вы?

— Я не хочу с тобой разговаривать, Райли, — говорю я, и в этот момент понимаю, что между нами больше никогда ничего не может быть.

Слишком много всего произошло.

— Я хочу обратно мой телефон. Сейчас!

— Ты хочешь к нему, да, Эмилия? Ты хочешь вернуться к нему. Но я не могу этого допустить. Либо ты остаешься со мной, и мы попытаемся начать все с начала, либо...

— Либо что, Райли? Ты хочешь убить меня?

— Наверное, мне стоило бы это сделать, Эмилия... — о, Господи, он заводится.

— Значит, сделай это, Райли, хватит болтать! — о, Господи, я снова его провоцирую. Ну, конечно же. Зачем я каждый раз это делаю? Нормальный человек сейчас держал бы свой рот закрытым, правда? Что не так с моей головой?

На мгновение Райли выглядит так, будто собирается броситься на меня и сжимать горло так долго, пока я не перестану дышать. «Да, ваш отец работает в ФБР и наверняка может сделать это похожим на несчастный случай», — думаю я. Пожалуй, это был бы самый лучший вариант. Если бы меня не стало, ты был бы свободен, Мейсон, от меня и моего больного дерьма. И Райли тоже было бы лучше, не говоря уже о твоих бедных родителях, которые так много страдали из-за нас.

«Эмилия, не думай о глупостях! — снова говорит твой голос. — Я сказал, что приеду, значит приеду, а сейчас постарайся не натворить дерьма, Эмилия. Просто не разговаривай с ним, Эмилия!»

Райли резко дергает меня к себе, так что мы оказываемся нос к носу.

— Зачем ты постоянно провоцируешь меня, Эмилия? Что тебе от меня надо?

— Мне совершенно ничего от тебя не надо! — кричу ему. — Отпусти меня! — твой голос придает мне уверенности в себе, Мейсон, даже если тебя здесь нет. Но пальцы Райли сжимаются еще крепче. Думаю, он хочет увидеть, когда я покажу свою боль. Его веко дергается, Мейсон. Он теряет рассудок, и я надеюсь, что ты скоро приедешь. — Отпусти меня, Райли! — пытаюсь казаться равнодушной, но постепенно снова начинаю бояться. Не знаю, на что он способен в таком состоянии.

Его глаз все еще опухший, и он немного похож на горбуна из Нотр-Дама.

Как только раздается звонок в дверь, он сразу же отпускает меня, и я вздыхаю от облегчения и опускаюсь на подушки, потирая руку. Мое сердце стучит быстрее, потому что я надеюсь, что это ты, Мейсон. Сейчас тринадцать пятнадцать. Ты уже мог бы быть здесь.

Но из коридора я слышу не твой голос, а голос твоего отца, когда Райли нажимает на кнопку домофона.

— Райли, это я... — говорит мистер Раш, и Райли смотрит на меня большими глазами. Я слегка сжимаюсь. Он нажимает на зуммер и подходит ко мне, после того, как приоткрыл дверь.

— Уверен, он здесь, потому что Мейсон не мог сдержать язык за зубами, но ты ничего не расскажешь, Эмилия. Все это было просто игрой его ревнивого воображения! Я не сделал ничего, чего ты не хотела! Я и в самом деле ничего не сделал! Ты это поняла? — вижу голую панику в его глазах и киваю.

— Поняла! — я знаю, что мистер Раш, наверняка, не один, но, видимо, Райли об этом не знает. В следующее мгновение дверь с треском распахивается, ударяясь о стену.

— Мейсон, подожди! — зовет твой отец, но ты не ждешь. Ты врываешься в квартиру, как бешеный, прямо в сторону Райли, который как раз отвернулся от меня. Твои шаги размашистые, руки сжаты в кулаки, ноздри раздуты.

Твое лицо перекошено от злости, но я так рада тебя видеть. При этом никогда не думала, Мейсон, что мы дойдем до этой точки.

Ты молчишь. Худший знак. Когда ты ничего не говоришь, значит, злость переполняет тебя. Ты нокаутируешь Райли одним единственным ударом.

Я никогда не видела тебя таким. Потом ты смотришь на него сверху вниз, хочешь продолжить бить его, но твой отец оттаскивает тебя в сторону и говорит:

— Лежачих не бьют, Мейсон. Кроме того, наверняка теперь тебе стоит позаботиться о чем-то другом.

Ты сразу смотришь на меня, как я сижу здесь на диване с большими глазами, завернутая в одеяло. Твои глаза с беспокойством сканируют меня, и когда ты понимаешь, что у меня нет видимых травм, немного расслабляешься. Мое сердце останавливается, когда ты подходишь ко мне, но не в плохом смысле. Чувствую себя чертовой принцессой из сказки, которую спасают из замка.

— Ты можешь идти? — это первое, что ты меня спрашиваешь. Наверняка могу. В смысле, он же ничего со мной не сделал. В это время твой отец заботится о Райли.

— Мой чемодан — красный, — отвечаю я и встаю. Мне не хочется выглядеть глупо перед мистером Раш. Ты идешь за моими вещами мимо Райли, и, уверена, тебе хотелось бы по пути пнуть его ногой по голове. Я знаю твои мысли почти так же хорошо, как свои собственные. Мы связаны, Мейсон.

Ты возвращаешься с моим красным чемоданом, а я ковыляю к двери. Бл*дь! Вчерашний адреналин так сильно въелся в мои кости, что я с трудом могу передвигаться.

Ты раздраженно вздыхаешь из-за того, что я такая медлительная, и поднимаешь меня. Кстати, на мне все еще пижама, Мейсон, — я просто хотела упомянуть об этом, — но тебе все равно. С чемоданом в руке ты выносишь меня из квартиры.

— Я забронировал вам номер в «Хилтоне»! — кричит нам вслед твой отец.

38. Я всегда буду рядом, когда мой сын во мне нуждается, Райли

Китон

Теперь у нас в семье есть не только тот, кто бьет женщин, а и почти насильник. Мы проделали действительно хорошую работу. Я могу думать об этом только с цинизмом, потому что если когда-нибудь действительно осознаю серьезность ситуации — полетят головы, Оливия. Райли снова пришел в себя после удара, который я обещал Мейсону по дороге сюда. Оливия, ему это было нужно, и Райли тоже. Он сейчас в самой заднице, и мне нужно позаботиться о своем втором сыне, у которого почти случился нервный срыв. Это так важно, что я рядом, потому что видно, что сейчас он уже сожалеет о том, что решил было сделать.

Он не такой безжалостный ублюдок, как я. Райли, несмотря ни на что, сохранил свою чистую душу и лишь ненадолго сбился с пути. Он не преступник, который бродит по улицам и без разбора ищет свои жертвы, которому доставляет удовольствие причинять боль другим, наслаждаясь этим. Совсем наоборот. И теперь речь идет о том, чтобы вернуть ему душу и вытеснить тьму.

Он сидит передо мной на диване. Я сделал ему какао и купил шоколадный пончик. Сейчас он напоминает мне маленького мальчика, который тогда сидел на автобусной остановке.

Мне хочется плакать, Оливия.

Видеть его таким.

Я всегда думал, что Райли сильнее из наших детей, он может все перенести и разобраться в итоге, потому что так много всего пережил. Видимо, я ошибался, Оливия. Но кто смог бы справиться лучше с тем, что ему пришлось пережить? Все намного серьезнее, чем я думал. Ты права. И не имею понятия, что бы делал на месте Райли.

Даже представлять не хочу, каково быть на его месте.

Райли одет в шорты, и мне видно его протез. Вспоминаю, как он был маленьким мальчиком и прыгал по квартире, потому что отказывался пользоваться костылями. Он всегда старался все делать самостоятельно и не хотел ни от кого зависеть.

Вспоминаю, как увидел его на автобусной остановке, когда преследовал тебя. Сначала я только хотел с ним поговорить, потому что он часть тебя, но в какой-то момент эти разговоры стали изюминкой моего дня. Такой юный и такой зрелый, такой невинный и с добрым сердцем.

Он слишком рано стал ответственным, потому что не хотел усложнять твою жизнь еще больше. Он хотел быть мужчиной в доме, потому что рос без отца, и хотел помогать тебе во всем. После того, как смог передать все это мне, он расслабился и расцвел. Мне всегда казалось, что Райли идеально контролирует свою жизнь. Сейчас это так не выглядит, Оливия.

— Райли, — спокойно говорю я, но он не смотрит на меня. — Хватит смотреть в пол. Ты — мужчина, а мужчины смотрят не в пол, а вперед и отвечают за свои поступки.

— Как я вообще могу за это ответить, Джон? — говорит он. Так он называет меня только тогда, когда хочет сбежать от реальности.

— Знаешь, какие вещи я делал с твоей матерью? Ты никогда и не догадывался. Худшее время у нас было, когда ты был в Нью-Йорке из-за своего протеза. — Сейчас он скептически смотрит на меня.

— Я думал, что вы счастливы вместе.

— То же самое я думал и о вас. Видишь?

Райли вздыхает.

— Я такой говнюк.

— Я тоже, — пожимаю плечами. — Хочешь узнать, как я познакомился с твоей матерью, Райли? Об этом никто не знает.

— Да, она работала на тебя.

— Я преследовал ее, Райли, и очень долго, прежде чем она меня заметила. — Это привлекает его внимание, Оливия. Он смотрит на меня совершенно другими глазами. Для него я всегда был Китон Джон Раш, идеальный чистюля и супергерой.

— Что ты сделал? — с сомнением спрашивает он. Я слегка улыбаюсь.

— Я увидел ее один лишь раз и понял что это она. Она принадлежит мне, и я забрал ее. При этом не всегда честными и законными способами. Больше знать тебе не обязательно.

— Кажется, больше знать я не хочу, — говорит он с легким отвращением и делает глоток какао.

— Ты был изюминкой моего дня. Я мог в любую минуту оставить твою мать, лишь бы провести время с тобой, — признаюсь я, и замечаю, как мой голос становится мягче.

Он смотрит на меня еще более скептически.

— Ты был особенным ребенком, Райли, таким интеллигентным и в то же время таким ребяческим в своем воображении. Однажды ты пошел в школу в костюме Супермена, и твоя мать получила от учительницы выговор. Ты видел себя героем, а теперь видишь себя злодеем. Но ты не такой. В каждом человеке есть эти две стороны. Зависит только от тебя, какую из них выбрать. Мейсон иногда не может сделать этот выбор, и ты тоже не смог в определенный момент, но это не делает тебя плохим человеком.

— Я сделал ей больно против ее воли. — Он зажмуривается, как будто желая стереть эти картинки со своей памяти. — Я бы все сделал, лишь бы повернуть время вспять.

— То, что ты сделал, было ужасно, но ты жалеешь об этом и больше никогда так не поступишь. Это то, что имеет значение, Райли. Посмотри на меня! — он делает это. — Ты вовремя остановился. По этому видно, что ты не злодей. У тебя доброе сердце.

Он фыркает.

— А она? Она больше никогда не сможет забыть об этом, и все только потому, что я на мгновение потерял контроль над собой. Черт... почти сделать это ничем не лучше, чем на самом деле сделать это! — он откидывается назад, кладет голову на спинку дивана и закрывает глаза.

— Она не забудет. Это останется в ее голове навсегда, но появится путь, когда она сможет справиться с этим. Всегда есть шансы, для всех. Райли, ты остановился, и это самое главное! — серьезно говорю я, и он снова смотрит мне в глаза.

— Никогда больше не делай этого или чего-нибудь подобного. Иначе мне придется тебя кастрировать, и ты никогда не получишь какао. — Он слабо улыбается.

— Мне жаль, что я тогда сказал, что ты не любишь меня. Я знаю, что ты меня любишь, иначе не был бы сейчас здесь.

— Я всегда буду рядом, когда мой сын во мне нуждается.

39. Мне нравится, как ты ощущаешься, Эмилия

Мейсон

Сейчас вечер, и я натираю твою спину, Эмилия, плотно прижимая мочалку к твоей коже. Я не привык к нежностям, к тому же чертовски зол на этого ублюдка. Если бы не папа, я бы его убил. Но у нас есть сделка: Райли больше никогда не вернется. Он останется в Нью-Йорке, за это я оставлю его в живых. А еще мне было позволено врезать ему один раз. Конечно же, я воспользовался этим шансом и вырубил его одним ударом. Как бы то ни было, я все равно собирался убить его. Но мой отец, к сожалению, был быстрее. Он знал, что я собираюсь делать, впрочем, как и всегда знает.

— Мейсон, ай... пожалуйста... ты можешь тереть где-нибудь в другом месте? — обычно мне нравятся такие возгласы от тебя, Эмилия, но не сейчас. Ты сказала «ай», тебе больно, Эмилия.

Как будто обжегшись, что я делал уже тысячи раз, отбрасываю мочалку в сторону. Ты скептически смотришь на меня через плечо.

Твои мокрые волосы прилипли к лицу.

Я так устал, Эмилия. Прошлой ночью я спал с тобой около часа. С тех пор ни секунды. Плюс поездка на машине с папой, которая длилась вечность. А еще навигация повела нас через какие-то чертовы леса и по дорогам без названий. Вот это была поездка. Я чувствую ее каждой косточкой.

— Мейсон, что с тобой?

— Я не хочу делать тебе больно, — уверенно говорю я. — Однажды я уже ударил тебя по лицу и больше никогда так не поступлю. Нас ожидает одна лишь боль, если ты скажешь «да», детка.

— Да, — сразу же отвечаешь ты, пристально глядя на меня своими голубыми глазами.

— Что? — ты выбиваешь меня из колеи. — Я не могу сейчас, Эмилия. Я так устал. И после всего, что пережила, сначала ты должна отдохнуть.

Ты закатываешь глаза и берешь полотенце, чтобы вылезть из ванны.

— Я всегда буду говорить тебе «да», Мейсон, но сначала мы отдохнем.

Я поднимаю тебя на руки, Эмилия, потому что мне нравится чувствовать твой вес, и несу в спальню, где кладу тебя на кровать. Ты обнаженная, Эмилия, и я быстро говорю себе: «Никакого секса, Мейсон! Только вытирай, а не трахай!» Твои мокрые волосы завернуты в полотенце. Включаю телевизор, висящий на стене. Папа снял нам действительно классный люкс.

Ты с наслаждением потягиваешься и облегченно вздыхаешь. Мне нравится, что ты чувствуешь себя так комфортно со мной после всего, что произошло, а также после того, что мы пережили. Как будто мы находимся в другой реальности. Я сопротивляюсь желанию шлепнуть тебя по заднице, когда ты вытягиваешься. Вместо этого выдавливаю крем на твою распаренную кожу, и ты визжишь, потому что он холодный. Я мог бы перед этим немного согреть его в руке, но даже и не думал об этом, детка. Только потому, что я люблю тебя, не значит, что я когда-либо перестану быть собой.

Ты стонешь, когда я начинаю тебя массировать.

— Это не должно войти в привычку, Эмилия, — говорю я, и ты хихикаешь в подушку.

— Да-да, Мейсон, конечно. — О, мне бы так хотелось отшлепать твою задницу, Эмилия, но я этого не сделаю. Когда думаю о том, что этот ублюдок почти сделал с тобой и как обращался, любая тяга к сексу улетучивается. Потому что знаю, как ты, должно быть, себя чувствовала. Это длилось недолго, Эмилия, и, к счастью, ты смогла его остановить. Я все время был на связи. Может быть, две минуты или три. Я не мог повесить трубку, детка. Наверное, я мазохист, или просто не хотел оставлять тебя одну, хоть это и было только по телефону.

Этот момент, когда я думал, что он разрушит тебя, Эмилия, так разозлил меня. Быть таким бессильным, когда речь идет о тебе, ощущалось ужасно, и я больше никогда не должен это испытать. Я позабочусь об этом.

Я массирую твою спину, задницу, легко и осторожно, а также твои красивые гладкие ноги. Ты продолжаешь смотреть на меня так, словно ждешь, когда я прикоснусь к тебе, но я не буду этого делать, Эмилия. Сегодня ночью ты просто отдохнешь. После того, как крем впитывается, я накрываю тебя одеялом и снимаю полотенце с твоей головы, чтобы волосы могли высохнуть.

Ты снова так смотришь на меня.

— Спасибо, — тихо говоришь ты.

— За что?

— Я ненормальная, Мейсон, но все равно ты это делаешь для меня.

— Детка, мы оба ненормальные. Теперь мы позволим этому случиться. Либо мы уничтожим друг друга, либо нет, но я больше не буду вдали от тебя, Эмилия. Ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе.

Твои глаза немного расширяются.

— Что ты только что сказал? — спрашиваешь ты, улыбаясь. Я выключаю свет на тумбочке и бормочу:

— Спи. — Ты улыбаешься шире и подползаешь к моей груди. Боже мой, именно этого я хотел все это время — тебя рядом со мной и большую мягкую кровать, в которой еще не трахался ни один из тех, кого я знаю.

Наверно, это и есть рай.

***

Впервые с момента нашего знакомства мы спим всю ночь напролет или вообще спим. Мы активны ночью, мы — Тьма. И, должен сказать, мне не нравится рано просыпаться. Еще только восемь утра, а солнце уже так высоко. На дворе октябрь, Эмилия. Как так?

Меня опять все бесит, но как только ты шевелишься в моих руках, немного расслабляюсь. Закинула одну ногу на меня, твоя рука лежит на моем животе, и ты пускаешь слюни на мою грудь, Эмилия. Твой рот слегка приоткрыт, а пальцы дергаются во сне. Что там тебе снится, Эмилия? Твои волосы высохли, дико и беспорядочно вьются вокруг головы. Да, они снова повсюду. Вятаскиваю несколько волосинок изо рта. Я ненавижу твои волосы, Эмилия. С удовольствием побрил бы тебя налысо, но тогда я не смогу держать за них во время траха.

И вдруг ты с размахом разворачиваешься на другую сторону. Святое дерьмо, что ты делаешь? Вся кровать трясется, а ты лежишь по диагонали. Твоя спина обнаженная. Тоже поворачиваюсь набок. Одним пальцем провожу по твоему позвоночнику до крестца... Я хочу тебя, Эмилия. Сейчас! Мне почти больно, так сильно хочу тебя. Я не умею это нежное дерьмо, но обещаю быть осторожным. Ты такая хрупкая в моих глазах, Эмилия. Как маленькая куколка, которую можно сломать, но я не хочу этого. Он почти это сделал.

Я прижимаюсь к тебе и скольжу рукой по твоему бедру, по талии, вперед в сторону груди, которую крепко сжимаю. Носом зарываюсь в твою шею, где ты так чертовски хорошо пахнешь. Полусонная, ты стонешь от наслаждения и прижимаешься ко мне своей попкой. Ты сучка, Эмилия. Я тебе уже это говорил? Но я люблю тебя за это.

Тянешься рукой назад к моему затылку и крепче прижимаешь меня к своей шее. Бл*дь, детка, ты так хорошо пахнешь. Твоя кожа такая нежная, а киска трется о мой член. Эмилия, мне так непривычно, что я не должен связывать тебя, оставить где-нибудь стоять на коленях или проделывать какие-то другие грязные вещи. Но и так хорошо, пока ты рядом.

Ласкаю твою кожу губами, слегка прикусываю и успокаиваю языком. Но не вхожу в тебя, несмотря на то, что чувствую членом, какая ты становишься влажная. Ты хочешь его внутри себя. Поэтому прижимаешься бедрами сильнее и сильнее. Если так дальше пойдет, скоро ты будешь лежать на мне. Помедленнее, детка. Я держу тебя одной рукой за бедро, продолжая ласкать кожу шеи. Слегка надавливаю на плечо и толкаю тебя на спину, чтобы добраться до твоего соска. Когда я повернул тебя, ты в первый раз за этот день открываешь глаза и смотришь прямо в мои. Улыбаешься мне, и я опускаю губы на твою грудь, не отрывая взгляда. Со стоном ты запускаешь пальцы в мои волосы. Эмилия, мне нравится, когда ты это делаешь, и я дам тебе то, что до сих пор давал только одной женщине.

Ты напрягаешься, когда понимаешь, что я скольжу вниз по твоему плоскому животу, пупку, небольшому холмику, туда, где мне больше всего хочется быть, детка. Между твоих ног. Я никогда тебе такое не делал, поэтому ты смотришь на меня слегка испуганно и с любопытством.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 181920 21 Следующая ⇒