Часть III

Часть III

К осени того же 1361 г. относится начало монетной чеканки от имени нового саранского владетеля — хана Кильдибека. Возвышению этого хана во многом способствовало то обстоятельство, что он объявил себя сыном умершего Джанибека (Тизенгаузен 1941: 129 / 234; Рогожский летописец 1965: стб. 70). Политическая направленность такой декларации очевидна. Объявив себя прямым потомком этого хана, Кильдибек выступил в качестве гаранта той сильной централизованной власти, какова была при его «отце» и, одновременно, противопоставил себя восточной аристократии в лице трех предшественников на сарайском престоле (Хызра, Тимур-Ходжи и Ордумелика). Демонстрация родовой причастности к ветви Джучидов, берущей свое начало от хана Бату, позволила Кильдибеку распространить контроль на сравнительно значительную территорию, ограниченную частью Поволжья, Приазовьем и мордовскими землями.

Письменные источники не содержат каких-либо конкретных данных, позволяющих установить характер взаимоотношений Мамая с новым ханом. На протяжении 1362 г. русские летописи отмечают столкновения в Орде враждующих группировок, из которых явствует, что и Мамай, и Кильдибек вели в это время борьбу с очередным восточным ставленником — ханом Мюридом. Называемая Рогожским летописцем расстановка сил Мюрида и Кильдибека накануне решающего между ними сражения — «Хедырев сын Мурут на единой стороне Волги, а на другой Килдибек» — определяет местонахождение армии Кильдибека к западу от Волги (Рогожский летописец 1965: стб. 73). Небезынтересна в этом отношении и обнаруженная в составе Симферопольского клада пайцза, представляющая имя Кильдибека (Федоров-Давыдов 1994: 207). По-видимому, Кильдибек, а также все последующие креатуры Мамая оказались в Крыму после отмеченных выше событий, связанных с утверждением в Сарае «заяицкого» хана Хызра. Вероятно также, что лишь после поражения и смерти Кильдибека летом или осенью 1362 г. (см. Насонов 1940: 120), в «Мамаевой Орде» состоялась инаугурация Абдуллаха, бывшего, по словам Ибн Хальдуна, «отроком из детей Узбека» (Тизенгаузен 1884: 390 / 373).

В том же 1362 г. Мамай предпринимает первую акцию, направленную на захват столичных поволжских центров. Здесь он вступает в борьбу с Мюридом, не имеющим, с точки зрения приверженцев «старой» династической линии Джучидов, законных прав на обладание верховной властью. Временный захват Мамаем джучидской столицы получил отражение в следующем пассаже русских летописей: «Бысть в та времена на Волжском царствии два царя: Авдула царь Мамаевы Орды..., а другий царь Амурат с сарайскими князи» (Патриаршья или Никоновская летопись 1965: 233). Дальнейшие итоги этой конфронтации в определениях русских авторов получают неоднозначную оценку. Если в одних источниках утверждается, что «Амурат изгоном приде на Мамая князя и многих у него татар побил», то другие летописи констатируют прямо противоположный факт (ср. Сафаргалиев 1960: 124; Патриаршья или Никоновская летопись 1965: 233). По-видимому, борьба Мамая с Мюридом на Нижней Волге не увенчалась сколько-нибудь существенной победой ордынского темника. После кратковременного захвата Сарая в конце 1362 г. Мамай возвращается в пределы западной части Ак-Орды. Возможно, что его отказ от проведения дальнейших военных операций в Поволжье был продиктован изменением политической конъюнктуры на западных рубежах ордынских владений. Именно в начале 1363 г. литовская армия Ольгерда разбивает при Синих Водах (р. Синюха, приток Южного Буга) отряды трех местных держателей улусов.

Обращают на себя внимание личности татарских «князей», участвующих в этом сражении и являющихся, по определениям белорусско-литовских источников, «отчичими и дедичими Подольской земли» (Летописи белорусско-литовские 1980: 74 / 186). Называемые здесь под 1363 г. воеводы Хачебей, Кутлубуга и Дмитрий неоднократно фигурируют в несинхронных этому событию документальных материалах. Так, Кутлуг-Буга упоминается в числе эмиров, принимавших участие в ратификации торговых договоров с венецианцами в 1347 и 1358 гг. (Mas Latrie 1848: 589, 595); указан среди должностных лиц в инструкции каирской канцелярии (Тизенгаузен 1884: 348 / 338); в тексте ярлыка Бердибека, адресованного митрополиту Алексею (Памятники русского права 1955: 470); в обращении ярлыка Токтамыша от 1382 г. и в содержании договора с генуэзцами от 1387 г., где Кутлуг-Буга назван в качестве правителя Крыма (Березин 1861: 15 / 13; Мурзакевич 1837: 55); в письме Токтамыша 1393 г. к польскому королю Владиславу Ягайле (Радлов 1888: 6). Наконец, в Рогожском летописце упоминается «Ильяс Коултубузин сын», который в 1365 г., по-видимому, в качестве посла Мамая посетил литовского князя Ольгерда (Альгирдаса) и его тверского шурина — Михаила Александровича (Рогожский летописец 1965, стб. 79). Этот же «Еллиас сын Инака Кототолобоги» титулуется как «господин Солхата» в договоре с генуэзцами, датированном 1381 г. Здесь также назван некий Мерет-Буга, чей отец — Ягалтай известен по спискам эмиров от 1347 и 1358 гг. (Desimoni 1887: 162, 165; Mas Latrie 1848: 589, 595). Упомянутый Хачебей (Хазебей, Хазибий) в дальнейшем принимал участие в битве на р. Боже в 1378 г., где он указан в числе сподвижников Мамая (Московский летописный свод 1949: 199 и др.). «Господин Деметрий, принц татарский» фигурирует в грамоте венгерского короля Людовика (Лайоша) 1368 г., обоюдно уравнивающей торговые привилегии брашовских купцов и их партнеров из «страны Деметрия» (DRH.D 1977: 49). Согласно предположению Б. Шпулера, в указанное время этот сановник был правителем гагаузской части Добруджи (Spuler 1943: 117). Приведенные свидетельства позволяют отметить то обстоятельство, что из четырех высших сановников государства при Бердибеке, по крайней мере, двое эмиров (Могалбей и Кутлуг-Буга) известны в 60-е гг. как противники утверждения в Сарае восточных ставленников. Посредством реставрации власти прежней династической линии Джучидов они рассчитывали возвратить утраченные должности и привилегии.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒