В каком из множества миров…

В каком из множества миров…

Жаркий томный вечер не спеша опустился на макушки сосен, опутав их оранжевой паутиной. Безудержно-весёлый свет соскользнул с вершин деревьев по золотистым стволам на уставшую от зноя траву, а спустя час прохладно-лиловые тени пришли на смену розовому флёру.

Но красота вечера лишь мучила меня. Мы повздорили с мужем: теперь он, надувшись, сидел в комнате, а я глотала слёзы обиды на балконе. В конце концов, комариный гомон загнал меня в дом, и я легла в постель, решительно не собираясь идти на уступки и мириться. Сон летел от меня. Пришлось взять книгу. Любимый скрылся в душе. Кошка дождалась, пока я приму удобную для чтения позу, и принялась бесноваться за дверью, просясь ко мне.

Захлопнув книжку, я пошла к двери. Вдруг услышала удар НЛО об оконное стекло, что-то тяжело шлёпнулось на пол лоджии... Темноты я не боюсь, одиночества тоже, но когда и то и другое вместе?! Я включила верхний свет, впустила кошку и, прижав её к себе, залезла под одеяло, с ужасом ожидая, как какое-нибудь чудовище протянет щупальца ко мне в комнату. Но услышала только смешной посвист какой-то загулявшейся пичуги, возвращающейся домой.

Муж вернулся из ванной, обернув полотенце вокруг бёдер, и с удивлением воззрился на нас.

– Я думал, ты уже уснула.

Я соскочила с постели:

– Я боюсь! К нам на балкон кто-то залетел: или жук, или что-то ещё! Как стукнет по стеклу!

– И что это было?

– Да я боюсь смотреть!

Муж отодвинул занавеску, открывая проём балконной двери, в комнату влетела огромная мохнатая серо-коричневая бабочка-бражник. Она ринулась к люстре, а муж – к шкафу за видеокамерой.

Очевидно, бражник решил позировать со мной на пару. Он спланировал вниз и, невзирая на мои возражения, принялся кружить по орбите моей головы. Его трепещущие крылья ворошили мои волосы. Я смеялась, а из глаз лились слёзы, муж танцевал с камерой, снимая наше бурное свидание.

Наконец бражник выдохся и прилепился на стене вне пределов досягаемости, свет погасили, мы с мужем рухнули в постель, я почти сразу уснула.

Мне снился беспредельно-розовый луг, огромные радужные мыльные пузыри медленно взлетали со стеблей диковинных трав и плыли над головой, не лопаясь, и вдруг я услышала:

…Когда наступит август,

подойди к рано потемневшему окну

и отвори его, всё в капельках росы.

Впусти в дом

волну прохладного ветра,

пусть на гребне своём,

увенчанном сонмом мерцающих звёзд,

принесёт она дыхание ночи…»

Я проснулась: сорочку – хоть выжимай от пота. Тугие прохладные струи душа не могли утишить моей жажды, хотелось чего-то необъяснимого. Налив бокал компота, вмиг осушила его. Мною овладело предчувствие чудесного. Приникнув лбом к окну, пыталась рассмотреть что-нибудь в нависшей над лесом непроницаемой тьме.

Пронзительный голос всколыхнул не только успокоившийся страх, но и мужа с кошкой. Сначала завопила и вырвалась из-за балконной двери кошка и помчалась к одной ей понятной цели по коридору. Подскочил муж. Не догадавшись включить свет, мы бегали за обезумевшей кошкой, крепко державшей в зубах нечто пискучее. Бегали, пока не загнали её в угол. Невзирая на удары когтистых лап и свирепое урчание, мне удалось высвободить из зубов летучую мышь, непонятным образом попавшую в квартиру. К счастью, охотница не очень повредила незваной гостье. Мышь сидела, распустив прохладные крылышки на моей ладони, собираясь с силами, а кошка рвалась из объятий мужа, пытаясь отобрать свою добычу. Наконец мышь перевела дыхание и, соскользнув с лётной площадки, затрепыхалась в воздухе. Мы проследили за неровным, беспорядочным полётом, переглянулись и снова отправились спать.

На этот раз мне пришлось поворочаться, чтобы улечься. Мы немного поболтали, вспоминая события прошедшего вечера, муж спокойно засопел, я же не находила себе места. Кошка, решив, что на первый раз можно простить наше возмутительное поведение, заскреблась под дверью. Я вздохнула и села в постели.

… принесёт она дыхание ночи.

Окунись в неё, закрой глаза,

и начни медленно погружаться…

Нежный призыв увлёк меня на балкон. На широком деревянном подоконнике, на лакированной поверхности которого, играли лунные блики, сидел крошечный человечек. На нём был неброский мохнатенький костюмчик, в длинных волосах красовался цветок. Он смотрел на меня задумчиво, обхватив сцепленными руками одну ножку, и болтая в воздухе другой.

– Ты тоже будешь петь? – без обиняков спросил он.

– Я знаю много песен, – чувствуя, что схожу с ума, ответила я.

– Тогда – пой! – приказал он.

– Ты – сон? – чуть слышно произнесла я, протягивая к нему руку.

– Я – Эльф! – гордо произнёс человечек. – Только не обременяй меня своим именем, оно меня не интересует.

– Подумаешь! – обиделась я.

– Пой! У меня слишком мало времени!

– Но… – я беспомощно оглянулась на спящего мужа.

– Он будет крепко спать, – пообещал Эльф.

Я вернулась в комнату за гитарой и принялась петь всё, что приходило в голову. Некоторые из творений Эльф с трудом терпел, я замечала, как он ерзает, морщит крошечный носик, сдерживая зевоту; другим подпевал чистым голоском. Луна уплыла в небесные заводи, заметно посветлело, голос мой устал, а Эльф умоляюще смотрел на меня, ожидая продолжения. Я давно отложила гитару и пела песни, аккомпанемент которых был сложен для моих непослушных пальцев.

– Всё!.. – выдохнула я, – Больше не могу, я не помню уже ничего…

Поднялась, разминая затёкшее тело, и поняла, что лоджия открыта с трёх сторон – нет ни стен, ни стекол, ни подоконника, ни самого Эльфа на нём. Я посмотрела вниз на розовые и сиреневые облака, на горные пики, крошечные водопады с радугой брызг, сверкающие росой долины и, вздрогнув, потеряла равновесие.

Со сдавленным вскриком дёрнулась на своём диване, и тяжело дыша, уставилась широко открытыми глазами на окно, о которое монотонно билось мохнатое тельце бражника.

Кошка посвистывала носиком, обернувшись вокруг моей головы. Её ровное дыхание убаюкало меня и, засыпая, я услышала:

…опусти в темноту протянутые руки,

коснись макушек деревьев,

взлохмать кудрявые кроны кончиками пальцев,

пошелести свежей листвой и оторви ноги от пола…

…ты вытянешься струной,

12 Следующая ⇒