Морис Дюверже и его книга Политические партии 29 страница

Но порой избиратели сами могут сказать свое слово: ведь всегда можно отличить вынужденные альянсы от добровольных. В первом случае избиратель не может помешать альянсу, разве что ценой передачи своего голоса кандидату, совершенно враждебному его взглядам. Представим себе, например, соглашение о блокировании партийных списков социалистов и МРП с целью распределения оставшихся мест или завоевания первенства по большинству голосов: избиратель-социалист, не одобряющий соглашения, вынужден голосовать против своей собственной партии и за злейших своих противников - коммунистов или консерваторов. Если это единственный описок или единственный кандидат, ситуация идентичная: Пример - ХДС и ФДП (немецкая либеральная партия) на земельных выборах в Германии. И напротив, соглашения о снятии кандидатур на случай второго тура оставляют избирателю большую свободу. Возьмем партию радикалов во Франции между двумя войнами; подчиняясь [c.401] "республиканской дисциплине", ее кандидат оставляет поля боя, приглашая своих избирателей передать их голоса наиболее удачливому социалисту. Многие не последуют этому призыву и воздержатся или даже проголосуют за умеренного кандидата. Поступив так, они не повредят своей партии, поскольку она в любом случае вне игры: они, напротив, постараются обеспечить ее успех уже и первом туре. Такая независимость избирателей встречается довольно часто. На выборах 1928 г. кандидаты-радикалы часто снимали свои кандидатуры в пользу социалистов, но 400 000 "радикальных" голосов, несмотря ка соглашения партий, во втором туре перешли к умеренным. И наоборот: бывает, что сами избиратели делают коалицию реальностью, несмотря на разногласия партий. Во Франции компартия вплоть до самого 1936 г. жестко придерживалась тактики "класс против класса " и сохраняла своих кандидатов во втором туре, но многие избиратели, обычно голосующие за коммунистов, невзирая на директивы "своей" партии, голосовали за кандидатов-социалистов или воздерживались (от чего тоже косвенно выигрывали социалисты). В 1928 г. из 425.751 избирателей, голосовавших за компартию в первом туре, только 231.794 остались верны ей в тех в 256 округах, где она вышла во второй тур, или 59%. В 1932 г. отступничество усилилось: в 284 округах, где оказалось необходимым повторное голосование, из 338.000 избирателей компартии лишь 185.000 перешли за ней во второй тур, или 54%.

На парламентском уровне партии могут объединяться как для поддержки правительства, так и против него. Здесь встречаются все виды и степени объединений - от случайной одноразовой коалиции до организационного союза с общими институтами, наиболее известный пример которого дало Представительство левых в 1902 г., возродившееся затем в 1924 г. Жизнью многопартийных парламентов правят альянсы. Точно так же от них зависит и жизнеспособность правительств, которые не смогли бы сформироваться без межпартийных соглашений. Любой правительственный альянс, объединяющий у власти министров из различных партий, явно дополняется альянсом парламентским. Но обратное утверждение было бы неверным. Есть парламентские альянсы оппозиции и парламентские альянсы поддержки: партия меньшинства управляет, опираясь на своих депутатов и депутатов родственных объединений, которые отдают ей свои [c.402] голоса, не претендуя разделять с ней власть. Они несут меньшую ответственность в глазах общественности, поскольку менее вовлечены в действие; они могут, стало быть, внешне сохранять видимость чистоты и неангажированности, одновременно не исключая для себя и гораздо более демагогическую позицию. Иногда используют альтернативную поддержку, опираясь на правую, чтобы добиться одобрения консервативных мер, и на левую - с целью обеспечить поддержку прогрессистских реформ. С равным успехом для этого может иногда оказаться достаточным простое воздержание: во Франции социалистическая партия нередко практиковала это в отношении правительств левой во времена Третьей республики. Суть парламентской деятельности в том и состоит, чтобы суметь соединить преимущества власти и свободу оппозиции; помочь в этом может внутренняя структура партий, но и механизм союзов - тоже. Во Франции с февраля 1934 по январь 1936 г. партия радикал-социалистов была представлена одновременно и в правительстве Национального единства, ориентированного на правую (от радикалов до консерваторов), которое она поддерживала своими голосами, и в Представительстве левых (а также в комитете Народного фронта после июля 1935 г.), органах оппозиции, ориентированных на левую (от радикалов до коммунистов). Мы вновь встречаемся здесь с высшим проявлением того, что можно было бы назвать техникой летучей мыши: "Я птица: посмотрите на мои крылья; я же мышь, да здравствуют крысы!"

Отношения между избирательными альянсами с одной стороны и альянсами парламентскими и правительственными - с другой весьма сложны. Как мы видели, вторые могут существовать без первых: при пропорциональном режиме без блокирования партии идут на выборы самостоятельно , но поскольку ни одна из них не получает абсолютного большинства, они вынуждены объединяться, чтобы сформировать или поддержать правительство. Отсутствие избирательной солидарности ослабляет парламентскую и правительственную солидарность. Каждая партия старается переложить на своего союзника ответственность за непопулярные решения и приписать себе авторство в отношении мер популярных. Но если к избирательным альянсам побуждает способ голосования, то они не всегда совпадают с альянсами правительственными. Куда легче объединиться для завоевания мест, чем для [c.403] отправления власти: первый союз предполагает лишь негативное согласие против соперника, второй - позитивное согласие по программе, требующее более глубокого совпадения позиций. В некоторых случаях избирательные коалиции не могут быть перенесены на парламентский уровень в силу своей противоречивости: в разных округах - разные союзники. Уже приводился пример французской партии радикалов, использовавшей свое центристское положение для того, чтобы добиваться преимуществ то за счет снятия кандидатур правой, то за счет таких же соглашений с левой. На австрийских выборах 1907 г. либералы обычно сотрудничали с христианскими социалистами, что бы побороть социалистов; но в Нижней Австрии мы обнаруживаем социалистов, объединившихся с либералами против христианских социалистов, а в Верхней Австрии - двух социалистов, победивших либералов с помощью голосов христианских социалистов: ясно, что подобная беспринципность избирательных соглашений, смахивающих на замысловатые балетные антраша, не сулит никакого правительственного альянса. Не только локальные коалиции претерпевают такого рода перипетии: большие национальные альянсы во Франции (Блок, Картель, Народным фронт) никогда полностью не гарантировали от локальных комбинаций взаимоисключающего смысла, ослаблявших национальный альянс, когда он переносился на парламентский уровень: расторжение Картеля в 1924 и Народного фронта в 1936 г. частично объясняется поведением депутатов-радикалов, избранных при поддержке голосов умеренных.

Если даже избирательное соглашение и не содержит подобных противоречий, продолжение его на правительственном уровне обычно не обходится без больших трудностей. Расхождение доктрин и тенденций членов альянса, различие их социальной инфраструктуры и интересов, которые они защищают, обнаруживается достаточно быстро. Колымага государства обычно напоминает карикатуру, сделанную известным юмористом в 1945 г., во времена трехпартийности: экипаж запряжен несколькими лошадьми, одна из которых тянет вправо, другая - влево, а третья - к центру. Если же союзники заключили соглашение об общей программе, их единство достигается легче. Но эта программа обычно остается туманной, поскольку состоит из лозунгов и заголовков разделов, призванных скорее привлекать голоса избирателей, нежели служить [c.404] планом позитивного действия. Она определяет главным образом цели, но не средства. А поскольку управление - это проблема средств, глубокое расхождение между союзными партиями обычно и переносится на средства. Более того, как представляется, между избирательными альянсами и альянсами правительственными имеется некое сущностное несоответствие. Его можно сформулировать следующим образом: в избирательных альянсах, как правило, доминирует самая крайняя партия; в альянсах правительственных - партия самая умеренная. Эта противоположность отражает естественный антагонизм управляющих и управляемых. Первые обязаны принимать в расчет всю совокупность противоречивых интересов, что обязывает удовлетворять каждый из них лишь частично; они находятся лицом к лицу с фактами, которые ограничивают возможности действия. Вторые видят одни лишь частные интересы, которые и стремятся максимально энергично отстаивать, отлично впрочем сознавая, что не добьются полного их удовлетворения и что надо запрашивать больше, чтобы получить хотя бы меньшее; они, как правило, весьма фрагментарно представляют параметры правительственных проблем и ограниченное поле возможностей их решения. Неосведомленность и пристрастность характерна даже для тех слоев, которые считаются более искушенными; во Франции крестьяне практически не платят прямых налогов, но убеждены, что казна их грабит; большинство лиг налогоплательщиков создано социальными категориями, среди которых мошенничество и уклонение от уплаты налогов наиболее распространены; либеральные и антидирижистские устремления средних классов и буржуазии в 1946-1947 гг. свидетельствовали о тотальном непонимании экономической ситуации. А потому в силу естественных побуждений большинство избирателей решает отдать свои голоса тем, кто защищает их точку зрения с наибольшей энергией, то есть наиболее радикальным депутатам того течения, за которое они собираются проголосовать: таким образом в любой коалиции на избирательном уровне доминирует радикальное ее крыло. Но как только власть завоевана, все меняется. Требованиям к правительству в наибольшей степени отвечает умеренная партия коалиции; ее умеренность соответствует ограничениям, налагаемым фактическими обстоятельствами. Поэтому она может управлять, не слишком отдаляясь от своей программы и своих предвыборных [c.405] обещаний. Если альянс продолжается на правительственном уровне, эта партия неизбежно будет в нем доминировать, поскольку она ближе к реалиям.

Крайняя же партия оказывается перед альтернативой: либо отходя от своей доктрины, участвовать в правительстве, либо разорвать альянс. Поиск компромиссного решения ведет к постоянным колебаниям. Нередко наиболее радикальный член альянса прибегает к поддержке без участия, что позволяет сохранить коалицию, несколько ее' ослабив, и пользоваться при этом всеми преимуществами критики и оппозиционности. Таким вплоть до 1936 г. было во Франции положение социалистической партии в Блоке левых и в Картеле; таково же было положение коммунистической партии в Народном фронте 1936 г. Но для нее самой такая позиция - временная. Практические трудности постепенно склоняют правящую партию ко все большей умеренности, что удаляет ее от общей избирательной программы и сближает с умеренными на другом фланге; разочарование некоторых избирателей растет, что побуждает экстремальную партию еще больше ужесточить свою позицию: дистанция между членами альянса нарастает. Чересчур натянутый канат однажды не выдерживает - и это конец альянса. Нередко какое-то время спустя он вновь образуется накануне новых выборов. Развитие французских легислатур в период Третьей республики прекрасно иллюстрирует подобную динамику альянсов. Коалиция левых, образованная в основном радикалами и социалистами, одерживает победу на выборах. Социалисты не принимают участия в правительстве, и подавляющую его часть составляют радикалы. Сначала они придерживаются некоторых из обещаний, сообща данных избирателям. Затем практические трудности приводят к "паузе", "затишью", что отдаляет их от социалистов и сближает с центром. К середине срока левая коалиция рушится и путем объединения радикалов с центром правой создается новый правительственный альянс, отличающийся от первоначальной избирательной коалиции. Но это объединение вынуждено постепенно дрейфовать в сторону консерваторов, чтобы сохранить достаточную опору в парламенте. Начатая слева, легислатура заканчивается справа. Однако не окончательно: приближение новых выборов иногда заставляло вернуться к исходной коалиции. Этот сценарий повторялся в 1906-1910, 1924-1928, 1932-1936 гг. В 1936 г. коммунисты сыграли почти ту же [c.406] роль, что и социалисты в предыдущих парламентах; социалисты - роль радикалов, а последние заняли место "прогрессистов" до 1914 г.

Эта схема не всеобщая. Но и не специфически французская, хотя нигде больше она не реализовывалась с таким совершенством и такой регулярностью. Во многих странах известны альянсы, обязанные своей продолжительностью благоразумию наиболее радикальной партии, отсутствию у нее склонности к демагогии, а равно и ее силе. Если она явно более сильна, чем умеренные участники коалиции, то сама должна взять на себя правительственную ответственность - и тогда механизм ассоциации больше не действует. Именно это объясняет стабильность альянсов в скандинавских странах. Вместе с тем здесь сказывается и немало других факторов: структура партий, их социальная база, исторические традиции, психология общественного мнения, etc. Наконец, вышеприведенная схема неприменима к революционному периоду, к тем плохо изученным в основе своей кризисам общностей, когда потребность в переменах и обновлении совершенно подавляет потребность в стабильности. Законы революционного правления прямо Противоположны законам правления нормального: реализм требует идти до конца; осторожность и умеренность при отправлении власти выглядят слабостью. В самом правительственном альянсе доминирующей становится наиболее радикальная партия, чья доктрина и тенденции оказываются ближе всех к реалиям. Ее умеренный союзник вынужден быстро подчиниться, если не хочет оказаться уничтоженным. Но вчерашние экстремисты - это завтрашние умеренные, так же как и они обреченные на вытеснение, пока не наступит контрреволюция или стабилизация. Однако и эта новая схема не более абсолютна, чем предыдущая: и та, и другая описывают лишь основные тенденции; фактические обстоятельства, всегда неповторимые, могут исказить или видоизменить ее. [c.407]

Политическая география союзов

Более точное описание отношений между избирательными и правительственными коалициями предполагает обращение к другой классификации альянсов, отражающей горизонтальный срез позиций различных партий [c.407] на политической шахматной доске. Так, можно различать альянсы левой или правой, союз центров или концентрацию - сплочение партий вокруг одного из них, объединения партий, стоящих на крайних позициях, или всякого рода "национальные союзы". Наиболее часто встречаются первые из них. Они возникают в основном в начале века, вместе с социалистическими партиями: нарушение первоначальной двухпартийности вызвало в большинстве стран сближение консерваторов и либералов, а в некоторых - либералов и социалистов (но чаще - социалистов и радикалов, отколовшихся от либералов). Почти та же классическая схема в различных формах была реализована в Швеции, Дании и Норвегии. Но она часто усложняется социальными, религиозными или политическими расхождениями. Так, в Нидерландах религиозный вопрос долгое время разделял консервативные партии на католические и протестантские: первые вплоть до 1868 г. состояли в альянсе с либеральной партией против вторых; но начиная с этой даты создается альянс (антиреволюционный) католиков и протестантов, направленный против либералов и радикалов. С начала XX века последние приобрели поддержку протестантской фракции (ставшей в 1908 г. партией исторических христиан), которая затем присоединилась к консервативному альянсу. Но этот альянс в 1925 г. распался из-за разногласий религиозного характера: по вопросу о посольстве в Ватикане. Постепенно вырисовывается новый альянс, объединяющий все консервативные партии (католиков и протестантов) с либеральной партией - на этот раз против социалистов: нечто отчасти напоминающее швейцарскую систему того времени.

Во Франции проблема политического режима в тесной связи с религиозным вопросом доминировала в объединении партий Третьей республики: поскольку духовенство издавна поддерживало антиреспубликанскую оппозицию и религия служила точкой соприкосновения между всевозможными авторитарными и монархическими течениями, республиканская партия идентифицировалась с антиклерикализмом. Так сформировались враждующие коалиции: "реакционеры" и "клерикалы" справа, республиканцы и антиклерикалы - слева. После 1877 (событий 16 мая и духовного урегулирования) [5] в 1885 г. (в связи с буланжизмом [6]) два блока сформировались окончательно. В дальнейшем объединение правых [c.408] будет, как правило, менее прочным, чем союз левых, и постепенный переход первых на республиканские позиции изменит смысл первоначального деления. Но оно никогда полностью не исчезнет вплоть до самого 1940 г., несмотря на Блок левых. Картель и Народный фронт с одной стороны и Национальный блок и Национальный фронт - с другой. В известном смысле даже вишийскую авантюру можно рассматривать как победу правой, а Освобождение - как торжество левых. Однако появление фашизма и особенно коммунизма изменило сам характер проблемы.

Если две враждебных коалиции правой и левой сложились и приобрели достаточную степень прочности, многопартийный режим может весьма напоминать двухпартийную систему. Так, в Нидерландах с 1830 по 1925 г. существовал политический режим, почти аналогичный Чередованию партий в Англии и других дуалистических странах; он любопытным образом контрастирует со стабильностью измерений различных партий, если рассматривать каждую из них в отдельности (табл. 41). Интересно сравнить такое же чередование двух больших коалиций в Дании: социалистов и радикалов с одной стороны, консерваторов и аграриев (Венстре) - с другой, тоже при незначительных колебаниях партий; но той стабильностью, что мы видим в Нидерландах, оба блока не отличались, так как не опирались на избирательный альянс (что объяснялось принятой здесь пропорциональной системой). Примечательно, что в Нидерландах эта система вызвала начавшийся с 1925 г. (то есть после вторых выборов) распад старейшей консервативной коалиции, существовавшей с 1868 г. При всех обстоятельствах дуализм альянсов не обладает той прочностью, которая характеризует дуализм партий. Внутри каждого блока соперничающие группировки могли разводить демагогию вокруг якобы свойственной двухпартийности тенденции к торможению; единство взглядов в коалиционном правительстве обычно слабее. Но в конечном счете все зависит от степени сплоченности соответствующих союзов и партий. Дуализм голландских альянсов периода 1868-1925 гг. был более прочным, чем дуализм американских партий. Вместе с тем система двух альянсов позволяет гораздо больше варьировать политические комбинации, чем система двух партий: разрыв альянсов способен вызвать значительное политическое потрясение даже без изменения [c.409] избирательного корпуса и веса каждой из партий. Лучшая иллюстрация тому - Нидерланды 1868 г., когда католики, до того состоявшие в коалиции с либералами, сблокировались с протестантами. Но замещение одной системы двойственного союза другой крайне редко: чаще всего такое случается в странах с тройственным делением общественного мнения - в форме смещения центральной партии к тому или другому из флангов. Во Франции в 1919-1939 гг. это произошло с партией радикалов. В Бельгии в тот же период была несколько иная ситуация: здесь партия правой (католическая) действовала по "принципу качелей", заключая альянс то с партией центра (либеральной), то с партией левой (социалистической). В 1919-1940 гг. при двух католическо-социалистических и семи либерально-католических кабинетах не было ни одного либерально-социалистического7.

Крушение союзов иногда имеет своим результатом замену двух враждующих коалиций центристским альянсом. Во Франции распад блока левых чаще всего выражается в таком стремлении к объединению центров - созданию единого центра, или "слиянию центров", как говорили на заре Третьей республики. В 1905 г. падение Комба знаменует конец блока левых, а создание правительства Рувье заменяет его объединением, опиравшимся на значительную часть радикалов, прогрессистов и половину правой, в то время как крайне правая, социалисты и значительная часть радикалов образуют оппозицию. Но приближение выборов кладет конец этому объединению, и блок возрождается в 1906 г. До 1909 г. он продолжается и на правительственном уровне, хотя правительство Клемансо часто опирается на "переменное большинство", используя альтернативную поддержку правых и левых (пресловутое балансирование, составляющее сокровенную надежду всех партий центра). В 1909 г. Бриан своей политикой "умиротворения" положил начало новой и тоже недолговечной форме объединения, которая просуществовала до 1913 г. и разбилась о военный закон (введение трехлетнего срока службы). После войны эта форма под названием Национального единства вновь возродится в 1925 г., вслед за быстрым распадом [c.410] большинства в виде Картеля левых, чтобы в 1926 г. расшириться за счет правой. В 1934 г. происходит обратный процесс: крушение Картеля после событий 6 февраля приведет сначала к формированию Национального единства во главе с Думергом, которое затем возьмет курс на объединение с Фландэном.

При Третьей республике союз центристских сил часто "работает" на уровне правительства, но редко имеет Продолжение на избирательном уровне. Можно привести всего три примера: 1893, 1919, 1928 г. Но в 1893 г. он Проявился лишь в нескольких эпизодах снятия кандидатур католиками в пользу связанных с ними альянсом прогрессистов: реальное ее влияние было слабым (чего не скажешь о влиянии моральном). В 1928 г. радикалы следовали в основном тактике союза левых: союз центристов был реализован 400 тысячами избирателей радикалов, которые во втором туре отдали голоса правой, несмотря на директивы "своей" партии. И только 1910 г. дал более убедительный опыт: он обязан обстоятельствам, толкавшим правую и социалистов к объединению флангов, с тем чтобы провести через парламент закон о системе пропорционального представительства. Такая неспособность к объединению центристов, часто проявлявшаяся на парламентском и правительственном уровне и дополнявшаяся уровнем избирательным, объясняет недоверие МРП в отношении мажоритарного голосования в два тура: всецело захваченная стремлением к объединению центристских сил (сегодня это называют "Третьей силой [7]), она опасалась, как бы практика Третьей республики не возродилась в Четвертой. Но это опасение не принимает в расчет коммунистический феномен, который создает трудности для двойственных союзов. Как бы там ни было, после слома трехпартийности 6 мая 1947 г. путем изгнания коммунистов Четвертая республика живет под знаком объединения центристских партий: с тех пор имеет тенденцию править одно и то же центристское большинство - меняются лишь формы. Подобно коалиции Веймарской республики, которую оно во многом напоминает (если не считать мощи социалистической партии), это большинство подвержено угрозе одновременно слева и справа по причине развития сильных партий непарламентского характера: коммунистов и РПФ.

Национальное единение французского типа -такое, что имело место при Пуанкаре, Думерге и Даладье, следовало [c.411] бы четко отличать от подлинно национального согласия, существовавшего во время войны 1914 г. во Франции, Англии и во многих других странах - во время войны 1939 г., в Бельгии - в период между двумя войнами, etc. Национальное согласие "по Пуанкаре" - это союз всех партий за исключением крайне левых; это антисоциалистический (или антикоммунистический) альянс. Он неоднократно осуществлялся в Нидерландах после 1925 г., его достаточно регулярно практиковала Швейцария после 1919 г. Во Франции после Освобождения утвердился своего рода превращенный "пуанкаризм" в виде трехпартийности: коалиция всех партий против правой. Подлинное национальное согласие - нечто совершенно иное; речь идет об ассоциации всех без исключения существующих в стране крупных партий. Такое единение всех политических направлений оправдано в исключительные периоды огромной национальной опасности, когда абсолютное сплочение усилий неизбежно; в условиях демократического режима оно представляет собой нормальную форму правления военного времени. Но порой оно встречается и в мирное время: так, к нему часто прибегала Бельгия в 1919-1939 гг.: из двадцати правительств, сменившихся за этот период, девять были правительствами национального согласия. В ряду явлений того же рода стоит и альянс двух единственных партий в Южной Африке в 1933-1941 гг. Такая система предполагает большую дисциплину партий и вместе с тем согласие относительно фундаментальных политических принципов. Она по существу реализует посредством альянсов переход к принципам однопартийности. Но единственный альянс не представляет такой опасности, как единственная партия, ибо сама его структура предохраняет от угрозы тоталитаризма и гарантирует многообразие течений и форм выражения мнений. Тем не менее эта система отражает глубокий кризис демократического режима.

И, наконец, нужно сказать о наиболее редкой и наиболее любопытной среди всех прочих форме альянсов: объединении экстремалов, то есть партий крайнего толка. Коалиция крайне правой и крайне левой партий, каждая из которых представляет для другой общественного врага номер один, кажется противоестественной. Но чего только не бывает на свете: в действительности подобные союзы "карпа и кролика" не так уж и редки. Ведь такого рода партии обычно сообща составляют оппозицию [c.412] умеренным, а иногда и оппозицию политическому режиму. В Третьей республике большинство попыток центристских союзов терпели поражение от коалиций экстремалов: именно для того чтобы избежать этого, союз центристов почти всегда должен принимать форму чуть ли не национальной унии. В Четвертой республике коммунисты и РПФ довольно часто объединяли свои голоса против "третьей силы", как это делали коммунисты и наци при Веймарской республике, а до них - социалисты и фашисты в римском парламенте. Такой союз экстремальных партий в форме оппозиционного парламентского альянса встречается довольно часто. Он гораздо более редок в виде избирательного, а в особенности - правительственного союза. В качестве примера первого можно привести случай, когда во время выборов 1910 г. ВО Франции после соглашения о реформе избирательной системы, направленной против партий центра, правая и социалисты взаимно сняли свои кандидатуры в нескольких округах: согласие было достигнуто на основе общей программы действий. Такое же ограниченное соглашение может служить базой для поддерживаемого экстремалами правительства. Но это позитивное объединение нередко приобретает иное значение: оно связано с тактикой, которая получила название "политики худшего". Речь идет о крайне левой партии, поощряющей политику правой с целью демонстрировать ее абсурдность и нагнетать недовольство ею, вместо того чтобы поддержать умеренно левую политику, которая успокоила бы умы, но тем уменьшила бы и ее собственные шансы. Речь идет также об ослаблении непосредственного и наиболее опасного противника - поскольку он самый близкий - в пользу противника дальнего, с которым непосредственно не конкурируют. Если той же тактики придерживается экстремальная партия правой, между двумя экстремалами может быть достигнуто настоящее соглашение. Если эта "политика худшего" используется против одной из них, все равно в результате происходит ее фактическое сближение с другой. Коммунистическая партия следовала этой тактике во Франции и за рубежом вплоть до 1935 г.: таким образом она играла на руку правой, особенно на выборах 1928 г., что в 1932 г. отняло у нее немало голосов. Но таким способом она сохраняла свою оригинальность и чистоту на протяжении всего периода, необходимого для строительства партии. [c.413]

Отношения между участниками союзов

Юридические отношения между членами союзов для нас менее интересны, чем соотношение их сил. Первые к тому же ограничиваются немногими примерами общих институтов: Комитет действия немецкого Блока 1906 г., Представительство левых французского Блока 1902 г. и Картеля 1924 г., Комитет народного единства 1936 г., etc. Эти институты могут существовать на избирательном уровне, организуя пропаганду союзников и наблюдая за выполнением соглашений, или на парламентском, где они стараются достигнуть общности позиций и единства голосования входящих в альянс объединений: в этом смысле Представительтво левых в 1902-1906 гг. было образцом подобного рода деятельности. Ш.Бенуа называл его "вторым правительством - неконституционным и безответственным"; Э.Комб защищал его как "совместный союз для вынесения на обсуждение и принятия решений: систему, предохраняющую большинство от необдуманных шагов". Отнюдь не все альянсы включали такие институты: стихийные коалиции встречаются чаще, чем организованные. Не больше и таких, которые опираются на общую программу: любой член альянса стремится сохранить за собой свободу действия. Декларации альянсов часто носят характер скорее пропагандистских обращений, нежели планов работы; они даже и формулируются в намеренно туманных и общих выражениях. Будем тем не менее различать программы чисто правительственные, принятые партиями в момент образования "правительств единства", - они самые недолговечные из всех, и программы избирательные, которые могут просуществовать чуть дольше, если имеют отклик в общественном мнении и вызывают известный энтузиазм: в этом случае обращение к программе может стать хорошим средством давления одного союзника на другого. Вот почему избирательные альянсы редко опираются на четко сформулированные документы, или последние имеют в основном ограничительный характер: более умеренный член альянса стремится предотвратить возможные перегибы со стороны своего более радикального союзника.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒