Темнота.. Письмо Германна. Письмо Лизы

Темнота.

Письмо Германна

«Meine Geliebte! Also, Erbarmen oder Vergessen. Ich schreibe Ihnen auf Deutsch, weil es mir so leichter fällt, meiner Leidenschaft Ausdruck zu verleihen, die meine Brust entflammte. Mögen Sie Flakons aus rotem Glas? Ich liebe Rot. Lila ist auch nicht schlecht, und Grün erst! Haben Sie davon schon einmal probiert? Es ist mit nichts zu vergleichen. Bei Gelegenheit muss ich Sie unbedingt davon probieren lassen, auch wenn es deutsche Qualität ist, es hat einen ausgezeichneten Duft. Interessiert Sie die letzte Mode aus Deutschland? Nun ist etwas furchtbar Schönes und Ungewöhnliches in Mode! Tätowierungen! Man sagt, sie seien früher schon in Mode gewesen, und nun kehre es wieder ... Ich interessiere mich für Mode ... Ich habe auf der Brust eine Schlange und eine Rose, das ist in Deutschland der letzte Schrei. Ich verehre Deutschland, und natürlich werden wir dorthin fahren, sobald wir vereint sind... Übrigens hat mich meine Leidenschaft in Träume entführt, die ich hasse, weil sie kaum jemals in Erfüllung gehen werden, da Sie mich nie lieben werden, mir nie ein Rendevouz, ein Rendevouz geben werden ... Schreiben Sie mir nichts von der Gräfin, von Dreisiebenas, wie ich sie nenne, ich hasse sie, weil sie Ihnen soviel Leid zufügt und zudem muss ich Ihnen gestehen, dass Kammerjungfern sanfter sind, frischer sozusagen, als ihre gnädigen Frauen, das ist mir schon lange klar ... [120]

Письмо Лизы

“... Вы пишете мне, мой ангел, письма по четыре страницы быстрее, чем я успеваю их прочитать. Что за мода, о которой Вы написали? Почему роза и змея? Это мне напомнило ... Впрочем, обо всём при встрече. Я не могу Вам пока назначить свидание, потому что Графиня всё время дома и я боюсь ... О, она так терзает меня! Я так страдаю! Ужасно, ужасно. Мне понравилось, что Вы назвали её “Тройкасемёркатуз”! Я так смеялась, до упаду! Странно, но я её тоже так зову. Конечно, в тайне. Как много, однако, у нас общего! Её тайну знают все, а она не знает этого. Она говорит, что будет жить вечно. Может такое быть в Германии? А есть в Германии зима? Нет, конечно. А всегда лето и везде цветы, цветы и колбасы - море. И хлеба тоже. А что до Ваших слов про “уехать” отсюдова, то скажу прямо, что уехать отсюдова, из России, из этого ненавистного мне, да и Вам, как я поняла, мира - моя страсть и желание, так же как и Ваше, впрочем ... Уехать от всех! Ах! Если бы вы знали, как мне тяжело! Моя любимая книга - “Хорошая хозяйка”, перевод с немецкого. “Киндер, Кюхе унд Кирхе” - это моя мечта. Неужли меня когда-то будут тоже звать: “Гнедиге фрау!”?! Это моя мечта! Понимаете ли Вы по-русски? Неужли есть кто-то третий в наших сношениях, кто переводит вам эти письма?! О, мне стало страшно и гадко и стыдно и я стараюсь скорее закончить письмо! Неужли?! Быстрее ветра, письмо, лети, ответ, как голубь, быстро прилети!!! Елизабэт.”

Прошло три дня. Вечер. Лиза сидит у окна сидит. Она то вышивать начнёт, то отложит пяльцы, берётся за книгу и громко, на всю комнату читает.

На улице холодно. Германн стоит на мостовой у противоположной стены дома. Он в длинной в пол бобровой шубе, на голове - шапка-ушанка, завязанная под подбородком. В одной руке у него три маргаритки и в другой - огромная бутыль с пенистой жидкостью.

Германн смотрит на Лизу не мигая - улыбка застыла на его лице.

ЛИЗА. (Читает громко.) “... Как только хорошая хозяйка заметит следы насекомых, то она, не медля ни секунды, должна приняться за их истребление. Для истребления клопов нужно вынести кровать во двор, налить керосину во всякую щель, откуда выходят клопы, потом всю кровать обмыть щелоком с мылом, и когда она высохнет, снова налить в каждый паз керосина. Но, бесспорно, самое первое средство от всех насекомых это - соблюдать чистоту и свежесть во всем доме ... Главное слово для хорошей хозяйки - свежесть ...” Фришь.

Смотрит в окно. Германн улыбается. Лиза решилась, отложила книгу, раскрыла окно.

(Шепотом.) Сударь, вы днями простаиваете под окнами. Это ужасно! Если, не дай Бог, графиня увидит, она меня выставит из дому в ту же секунду ...

Германн улыбается, делает Лизе какой-то знак рукой, потом показал в воздухе три пальца. Нюхает маргаритки, призывно смотрит на Лизу.

Вы что, русский язык не понимаете?

ГЕРМАНН. (Подошел ближе, протягивает Лизе три маргаритки.) Само-свар ...

ЛИЗА. Что всё это значит? Неужели я дала повод так со мной поступать, так со мной знакомиться?

ГЕРМАНН. Лап-ти ...

ЛИЗА. Нет, нет, я право же, не ожидала даже таких предложений ... Это что, вы мне писали? Я же ответила вам: пока свиданий никаких! Давайте и дальше так переписываться, мне нравится, но только без этих вот под окном стояний, понимаете? ..

ГЕРМАНН. (Улыбается.) За-ец ... Барабан ...

ЛИЗА. Что вы бормочете, понять не могу? Да уйдите же, право, увидит кто! ..

ГЕРМАНН. Вора-бей ...

ЛИЗА. Я понимаю, вы хотите понакомиться лично, ну так сделайте это на балу или ещё как, пусть нас представят друг другу, не так ли?

ГЕРМАНН. Терефянная лош-ка, уральски каменюка ... Баба-лайка ...

ЛИЗА. Нет, нет, не надейтесь, я девушка порядочная, никаких свиданий, даже и не думайте, уходите, это невозможно ...

ГЕРМАНН. Ди руссише зееле ... Русский загадочный душа ... Сапоги всмятку ...

ЛИЗА. Да и речи быть не может! У меня настольная книга - “Хорошая хозяйка”, я не могу, потому что “попроси мужа, чтобы он дал тебе денег ...”, вы меня не за ту принимаете, сударь! А потом ... (Схватила книгу, читает:) “ ... В каждую эту щель налить керосина, да, керосина ...”

ГЕРМАНН. (Смеётся.) Кэросин! Кэросин! Ja, ja! Генау зо! Кэро-син! (Трясёт бутыль в воздухе.) Шпрехен зи дойч?

ЛИЗА. Найн! Найн! Ихь шпрехе нихт! Нихт шпрехе ихь, я не шпрехаю, керосин, керосина, керосину, керосином, найн!

ГЕРМАНН. (Протягивает Лизе цветы.) Дас зинд маргеритен ...

ЛИЗА. Взять ренскаго уксуса и налить в огурчики ...

ГЕРМАНН. Драй, зибен ...

ЛИЗА. Есть берлинские комнаты, узкие, тёмные! Я не умею по-немецки, и не просите ничего!!!

ГЕРМАНН. Копейка ...

ЛИЗА. Сударь, вы несносны, нет, нет и нет ...

ГЕРМАНН. Баня ... Веник ... Шайка ... Вехотка ...

ЛИЗА. Да о чём вы?! Ничего не знаю, графиня и так злится на меня!!!

ГЕРМАНН. Грабли ... Берьёзка ... Лопата ...

ЛИЗА. Да нет, графиня и не собирается помирать, она всё слышит и видит ...

ГЕРМАНН. Щястье ... Сэрсе ... Ферштеен зи? Понимайт?

ЛИЗА. Ничего не знаю!

ГЕРМАНН. Кранк ... Я - больной ... Серсе ... Щястье ...

ЛИЗА. Да что же это такое?! Нет, нет и нет!

ГЕРМАНН.Водка ... Водка! Водка? ..

ЛИЗА. (Быстро, шепотом.) Ну, хорошо! Сегодня, да! Сегодня бал у немецкого посланника. Графиня там будет. Мы останемся часов до двух. Вот вам случай увидеть меня наедине. Как скоро графиня уедет, ее люди, вероятно, разойдутся, в сенях останется швейцар, но и он обыкновенно уходит в свою каморку. Швейцар - пойдёт в циммерхен, понимайт?

ГЕРМАНН. Водка ...

ЛИЗА. Да, да, да, я поняла! Приходите в половине двенадцатого! (Показывает пальцами.) Ступайте прямо на лестницу. Коли вы найдете кого в передней, то вы спросите, дома ли графиня. “Графиня цу хаусе?” “Найн!” Вам скажут: нет, - и делать нечего. Вы должны будете воротиться. Но, вероятно, вы не встретите никого. Девушки сидят у себя, все в одной комнате.

ГЕРМАНН. Девучка ... Танцен ... Мэдхен ... Кюссен ...

ЛИЗА. Да, да. Танцен! Из передней ступайте налево, линкс, идите всё прямо до графининой спальни - шлаффциммер. В спальне за ширмами увидите две маленькие двери - цвай тюрен: справа - рехтс! - в кабинет, куда графиня никогда не входит. Слева - линкс! - в коридор, и тут же узенькая витая лестница - айне трэппе! - она ведет в мою комнату. Ин майне циммер! Ферштэен?!

ГЕРМАНН. (Улыбается.) Найн.

ЛИЗА. Ах!

Лиза встряхнула свой пузырек, сунула его Германну. Германн поколебался и отдал ей свою бутыль. Лиза с трудом подхватила из его рук бутыль, потащила по комнате, спрятала под кровать.

За углом шум. Лиза вскрикнула, захлопнула окно, задёрнула штору. Германн прижался к стене дома. По улице идут три человека - то ли пьяные, то ли сторожа какие: стучат в колотушки, кричат что-то, в руках у них банки с пеной. Люди эти деньги по мостовой разбрасывают, банками трясут, пеной друг друга обливают, все трое то смеются, то плачут. Музыка раздаётся из окна ярко освещенного дома, что напротив.

Лиза упала на кровать. Радостно и тихо хохочет в подушку. Германн огляделся, кинул в сторону цветы, вытер руки. Посмотрел на окно Лизиной комнаты, усмехнулся, повертел пальцем у виска. Поднял воротник бобровой шубы. Из того окна, где звучит музыка, кто-то вывалил на мостовую ведро монет. Железные деньги звенят, катятся. Несколько монет упали Германну под ноги.

Германн улыбается, завязал потуже лямочки на шапке-ушанке, достал из кармана флакончик, понюхал его. Встряхнул, посмотрел сквозь стекло флакона на свет фонаря, спрятал флакон, ушёл в темноту.

Темнота.

Прошло три дня. Ночь. Кабинет-спальня Графини. На стене висит два портрета. Один из них изображает мужчину лет сорока, румяного и полного, в светло-зеленом мундире и со звездою. Другой - молодую красавицу с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах. По всем углам торчат фарфоровые пастушки, столовые часы работы славного Leroy, коробочки, рулетки, веера и разные дамские игрушки, изобретенные в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом.

Свечи горят в комнате. Графиня вернулась домой из гостей. Приживалки и девки раздевают хозяйку. Облапали Графиню руками. В грязном белье мелькает обвислое старческое тело. Раздели догола, поставили старуху в большой таз, в котором пена зелёная. Девки держат Графиню под руки и тряпками обмывают её тело. Ляжки старухи в оспинах, с синими вздувшимися венами. Две девки моют её и две за руки держат, чтоб не упала хозяйка. Графиня руки раскинула: старая больная ворона летит над падалью. Стонет, злится, что делают ей больно. Лиза читает книгу, сидя в углу на стуле.

ГРАФИНЯ. Холодная вода, стервы! Мне холодно! Kalt! [121] Полотенце скорее нагрейте! И дайте мне! У печки нагрейте, ну?

ЛИЗА. (Читает.) “ ... Первое и главное условие при выборе и найме квартиры, чтобы квартира находилась недалеко от места службы мужа ... Если квартира находится более нежели на получасовом расстоянии от места, где служит или работает муж, то ему будет нельзя ходить обедать домой, и тогда или нужно будет ...”

ГРАФИНЯ. Да скорее, чертовки, вы меня уморить решили, ich hasse euch, zum Teufel mit euch! [122]

ЛИЗА. “... или нужно будет посылать ему кушание или же он должен обедать в ресторане или кухмистерской. Но как то, так и другое, может нарушить спокойствие семейной жизни...”

Графиню укутали в большое полотенце, она села в кресло, взяла правой рукой трубку, курит. Конец трубки в аквариуме с пеной, пена через край льётся. В левой руке Графини игрушка, бывшая когда-то в моде: цветной кружок на шнурке, бегающий вверх и вниз. Графиня смотрит на Лизу.

(Читает.) “ ... Если же квартира слишком близко, то муж будет лишен ежедневна-га моциона на свежем воздухе. Поэтому лучше всего, если квартира будет находиться не слишком далеко и не слишком близко ...”

ГРАФИНЯ. Что ты, мать моя, долдонишь там?

ЛИЗА. Это “Хорошая хозяйка”, гнедиге фрау ...

ГРАФИНЯ. Это ты мне давеча читала, вроде?

ЛИЗА. Да-с, гнедиге фрау.

ГРАФИНЯ. Перевод с немецкого?

ЛИЗА. Перевод с немецкого, гнедиге фрау.

ГРАФИНЯ. Я ж тебе приказала отослать эту книгу внучку назад. А ты? Ладно, читай дальше.

ЛИЗА. “ ... Вино - это медленный и верный яд. Желающие видеть счастье и мир в своей семье должны бросить эту опасную привычку. Сами родители ради детей должны воздерживаться от употребления вина и обязаны собою подавать пример воздержания. Воздержания от вина требует и Бог: “Господь сказал Аврааму: вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобой ...” Сказано это у Левит Х, 9 ... Много зависит от домохозяйки. Она может повлиять силою убеждений на своего мужа и своих домашних не пить вина ...”

ГРАФИНЯ. Да замолчи ты, хватит уже, ну? Ступайте все. Ты - стой.

Лиза осталась, стоит с книгой в руках посреди комнаты.

Подойди ко мне. Ну, скажи опять, что давеча говорила?

ЛИЗА. Что-с, гнедиге фрау?

ГРАФИНЯ. Скажи, что - меня ненавидишь, ну?

ЛИЗА. Ненавижу, гнедиге фрау.

ГРАФИНЯ. (Смеётся.) Сегодня ты быстро сказала. Уговаривать не пришлось.

ЛИЗА. Раз вы просите, я и сказала, гнедиге фрау.

ГРАФИНЯ. Вот так так! Смелая какая стала ...

ЛИЗА. Только не надо попрекать меня снова куском хлеба, гнедиге фрау. Я, даст Бог, скоро, может, уеду от вас, наверное.

ГРАФИНЯ.(смеётся.) Да что ты? Наверное? Далеко ли?

ЛИЗА. В Германию, гнедиге фрау.

ГРАФИНЯ. Куда?! В Германию?

ЛИЗА. В Германию-с.

ГРАФИНЯ. Вот новость. Ну, попрощаемся тогда. Скажи своей благодетельнице что-то на прощание. Ну?

ЛИЗА. Скажу. Скажу. Скажу. Скажу я тебе. (Подошла к Графине, приблизила своё лицо к её лицу, говорит тихо.) Чтоб ты сдохла, старая тварь, сегодня же! “Тройкасемёркатуз!” проклятая! Будь ты проклята! Ненавижу тебя! Ихь хассе дихь! Лекь михь ам Арш! Шлампе! Блёдэ Куу! Аршлох! [123] Поняла, старая дьяволица?! Ты душу дьяволу продала, Жидам Вечным продала, но я тебя не боюсь, поняла?! Жить вечно собралась?! Лек михь ам Арш! Вот так!!!!

Бросила в Графиню книгу, убежала.

Графиня сидит с вытаращенными глазами. Вертит головой.

ГРАФИНЯ. Вот те раз ... За что же она меня так? Я же её люблю, я ж ей на свадьбу всё оставляю, ей всё готовлю, я к ней - всей душой ... Неблагодарные. Русские. Они все такие. Только немцы на белом свете - люди, а эти ... Свиньи! (Подняла с пола книгу, читает.) “... Какое огромное количество жизней поглощает вино! Сколько денег, добытых тяжким трудом, уходит на пьянство! .. Воздержания от вина требует и Бог: “Господь сказал Аврааму: вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобой ...” (Бросила книгу на пол.) Господь не сказал: нельзя нюхать. Можно. (Смеётся. Достала пузырёк, нюхает.) Ну, погоди ... Завтра я устрою тебе Германию, ты меня попомнишь ... Как она меня назвала? “Тройкасемёркатуз”? Что это? Почему это? Попомнишь, милая ...

Графиня покивала головой и захрапела - уснула в кресле. Плечо её оголилась и видны вытатуированные роза и змея. Пауза. Графиня вдруг вскинулась.

В центре комнаты стоит Германн. Он всё в той же бобровой в пол шубе и в шапке-ушанке, бантики которой завязаны под подбородком. Очки поблескивают в темноте.

ГЕРМАНН. Nicht erschrecken, Gott im Himmel, nicht erschrecken! Ich will Ihnen nichts tun! Ich bin gekommen, um mir einen Gefallen von Ihnen zu erbitten! [124]

Старуха молча смотрит на него и, кажется, его не слышит.

ГРАФИНЯ. (Улыбается.) Bitte? [125]

“Германн вообразил, что она глуха, и, наклонясь над самым ее ухом, повторил ей то же самое.” (А.С.Пушкин)

ГЕРМАНН. (Громко кричит.) Nicht erschrecken, Gott im Himmel, nicht erschrecken ! Ich will Ihnen nichts tun! Ich bin gekommen, um mir einen Gefallen von Ihnen zu erbitten! [126] Ни бояться! Милёсти!

ГРАФИНЯ. (Улыбается.) Bitte? Ах, господин Сен-Жермен, Вечный Жид? Добрый вечер ...

ГЕРМАНН. (Ужасно серьёзно.) Sie können mein Leben glücklich machen, und Sie wird es nichts kosten: ich weiss, Sie kennen drei Karten ... [127]

ГРАФИНЯ. Я так рада видеть вас, господин Сен-Жермен-Вечный-Жид, у нас в России, в варварской России ... Вам тут, поди, холодно у нас, вы в шубке, в шапке, разденьтесь, и я разденусь, как раньше, бывало, мы с вами часто ...

ГЕРМАНН. (трясёт руками в воздухе.) Три карта! Три карта! Три карта!!!!

ГРАФИНЯ. Я говорю: здравствуйте, господин Сен-Жермен-Вечный Жид ...

ГЕРМАНН. Я - нье жит!!! Я - немес!!!!

ГРАФИНЯ. (Улыбается, кокетничает.) Я вас не понимаю. (Натянула парик, вставила зубы.)

ГЕРМАНН. Sie verstehen sehr gut ... Sie können mein Leben glücklich machen, und Sie wird es nichts kosten: Sie kennen drei Karten ... [128]

ГРАФИНЯ. Господин Сен-Жермен, что вы так сердиты, мы же друзья? Ну, посмотрите, у меня на плече ваша отметка, ну, вспомните? Ведь вы обещали мне вечную жизнь, мне одной и только мне, ну?!

ГЕРМАНН. Три карта, три карта!!!!

ГРАФИНЯ. Да не брызгайте вы на меня слюной! (Помолчала.) Да вы не Сен-Жермен, поди? Ничего не понимаю ... Да кто вы?

ГЕРМАНН. Три карта! Щястье ... Счястье ... Чястье ... Чястие ... Часьте ...

ГРАФИНЯ. Вечная жизнь ... Кто вы ... Сен-Жермен ... Эликсир жизни ... Философский камень ...

ГЕРМАНН. Три карта! Говорить три карта! Мне карта говорить! Счястье мне!!! Говорить!!!

ГРАФИНЯ. (Помолчала.) Это была шутка, клянусь вам ... Это была шутка ...

ГЕРМАНН. So scherzt man nicht. Erinnert Euch an Tschaplizki, dem Ihr geholfen habt. [129]

“Графиня смутилась. Черты ее изобразили сильное движение души, но она скоро впала в прежнюю бесчувственность.” (А.С.Пушкин)