Елена Ивановна Рерих 43 страница

В официальном каталоге Музея 1929-30 года означены все картины, входящие в содержание означенной Декларации. При этом эти зафиксированные каталогом картины распадаются на две определенные группы. Против каждой картины обозначен год ее написания. Итак, первая группа картин, написанная до отъезда в Индию, то есть до мая 1923 года, составляет безусловную собственность Музея, ибо приобретена на средства, пожертвованные Музею г-ном Хоршем. Вторая группа, состоящая из картин, написанных в Азии от 1923-го до 1929 года, была передана мною Музею за цену, определенную Советом Трэстис в двести тысяч долларов. Так как Совет Музея не имел в своем распоряжении этой суммы, то было условлено, что эта сумма остается за Учреждением при условии выплаты процентов из четырех процентов годовых. Таковые проценты за стесненностью средств Учреждения я не получаю. Зная стесненность положения, вызванную всеобщим неслыханным в истории мировым кризисом, я и не претендую на это условие, лишь бы цельность торжественной Декларации 1929 года была вполне охранена. Ведь не забудем, что торжественная Декларация имела в виду всю нацию, о чем и было доведено в свое время до сведения Правительства. Конечно, все члены Совета понимают всю неотменимость условий этой торжественной Декларации, ставшей всеобщим достоянием. Таким образом, благодаря точным данным официального каталога Музея 1929–30 года, вполне ясно определяется положение двух групп картин, составляющих упомянутый в Декларации состав Музея. С тех пор на таких же процентных условиях были приобретены этюды и картина «Мадонна Труда»[306], привезенные из Индии г-жою Эстер Лихтман, в Журналах Заседаний (№153, 14 декабря 1931 г., §4) эти вещи точно обозначены. Также Советом Музея были приобретены семь этюдов от частных собственников – из серии этюдов 1903 года. От меня и от жены моей Е.И.Рерих за это время были принесены в дар Музею следующие картины: «Ламаюра», «Приказ Кесар Хана», «Будда-Испытатель», а также триптих «Жанна д'Арк». Кроме моих картин, в Музее находятся три портрета моих работы моего сына Святослава Рериха, поставленные на выставку временно, из которых один был пожертвован Музею моим сыном в 1931 году. Этим определяется состав Музея, объявленного национальной собственностью.

В течение периода от 1930-го по 1934 год все картины мои, посылавшиеся в Америку для продажи, а также поставленные на временную выставку в Париже, в Брюгге, в Риге, в Белграде, в Загребе, в Бенаресе и в Аллахабаде (за исключением нескольких картин в Югославии, посланных из предыдущих серий из Нью-Йорка)[307], составляют мою личную собственность; таково положение моих картин, написанных за период от 1930-го по 1934 год. Все означенные картины имеются в точных списках, сопровождавших каждую посылку (копии которых были посланы г-ну Л.Хоршу как Президенту Музея и моему доверенному лицу)[308], и на каждой из этих картин на обратной стороне написано не только ее название, но и год написания. Все эти списки хранятся в полнейшем порядке и исключают всякое недоразумение о картинах.

Николай Рерих

МЕМОРАНДУМ №2

29 октября 1935 г.
Наггар

В предыдущем Меморандуме мы коснулись помеченных там писем г-на Л.Хорша. Теперь же нам надлежит перейти к рассмотрению Журналов Заседаний, копии которых имеются в нашем распоряжении. Журналы этих Заседаний по сие число для нас оканчиваются 29-м августа, с чего и начнем наше обозрение.

В параграфе 5 означенного Журнала г-н Хорш заявляет о том, что все финансовые неудачи Учреждений произошли вследствие руководительства моего и Е.И.Рерих. Еще раз напомним, что все финансовое делопроизводство находилось под исключительным управлением Л.Хорша, равно как и мои дела, вверенные ему по полной доверенности. Г-н Хорш, если отнесется справедливо и непредубежденно ко всему прошлому, то он должен будет сказать, что мои советы, касавшиеся воспитательной и культурной стороны Учреждений, не только не были непрактичными, но вполне подтверждаются множайшими Учреждениями, которые возникали и существовали за это время, нередко подражая именно нашей программе. Достаточно вспомнить слова директора Музея г-на Шолле, переданные нам г-жою Эстер Лихтман. Существование галерей, посвященных продаже старинных и новейших художественных произведений, подтверждает правильность советов в этом отношении. Образование за это время многих новых музеев, Рокфеллеровского Центра, а также разного рода культурных Обществ опять-таки говорит за то, что мы своевременно предусматривали эти возможности. Существуют и новые издательства, и литературные агентства, народились всевозможные деловые корпорации, которые при достаточных оборотных средствах и персонале развиваются более чем успешно. В моих статьях и обращениях я неоднократно указывал на подражательность многих новых культурных учреждений, которые прямо или косвенно приближались к нам, очевидно изучая дело для своего применения. За время кризиса возник рядом с нами целый большой дом, благополучно существующий. Создались новые музеи и галереи, превозмогающие современное положение вещей. Как мы увидим из последующих выписок из Журнала Заседаний Совета Музея, г-н Хорш определеннейшим образом установил, что всякие финансовые затруднения произошли как вследствие краха Банка «Бонд Мортгэдж», так и вследствие ресивершипа, который, естественно, отвращал от наших Учреждений многих возможных жертвователей и сотрудников. Каждому совершенно ясно, что Учреждение, находящееся в ресивершипе, не может привлекать пожертвований. Все эти соображения неоднократно высказывались и мною, и самим г-ном Л.Хоршем, и всеми членами Совета. Потому совершенно непонятно, каким образом после тринадцати лет совершенно определенных заявлений г-н Хорш во второй половине текущего года вдруг диаметрально противоположно изменил свое мнение. Когда прочитаются все заявления г-на Хорша и его супруги, и г-жи Эстер Лихтман, сделанные ими во всех подписанных ими Журналах Заседаний и в рапортах Президента, в заявлениях и в письмах, то встанет поразительная картина скоропостижного, боюсь сказать с какою целью, измененного суждения. Не странно ли, что именно тогда, когда ресивершип был закончен и здание возвращено Совету Учреждений, именно тогда вдруг возникли суждения, противоречащие всему прошлому. С нашей стороны никакого изменения нашего кредо и отношения к Учреждениям не было. Напрасно г-н Хорш заявляет, что пожертвования поступали лишь от его друзей. Достаточно вспомнить финансовую помощь от г-жи Кэмпбелл, г-жи Сутро, г-на Крэна, г-жи Шинази, Циммермана, г-жи Палмер, Бэкстон, майора Ф.Стокса, Фосдика, Зейдель и других, помогавших Учреждениям как пожертвованиями, так и займами – все указанные лица являлись привлеченными нами, г-жою Зинаидой Лихтман и г-жою Франсис Грант. Прежде всего дело нуждается в точности и правде.

Ни о каких протестах г-на Хорша против развития дел мы не знаем, и никто из нас не называл г-на Хорша «врагом Культуры». Самым решительным образом протестую против внесения в Журнал Заседаний и произнесения неверных фактов. Еще раз напоминаю мое мнение о г-не Хорше и его супруге в моей статье «Корона Мунди». Намеки г-на Хорша о том, что он требовал о построении Учреждений на честном основании, содержат в себе совершенно недопустимое обвинение. И он должен очень подумать, прежде чем произносить такие неосторожные формулы, противоречащие истине и всем его предыдущим утверждениям.

В Журнале Заседания от августа 17-го в § 7-м г-н Хорш опять указывает на то, что Учреждениям помогали исключительно его друзья и что никакие наши друзья и остальные Трэстис не участвовали. Интересно знать, какие именно многочисленные друзья г-на Хорша помогали Учреждениям и почему именно имена всех наших, а также друзей остальных членов Совета г-ну Хоршу в этом случае для чего-то нужно забыть. В том же параграфе г-н Хорш сообщает неверное сведение по поводу финансовой кампании для нашего Научного Института. Директор Института, в свою очередь, изложит точные факты, я же со своей стороны должен сказать: кампания дала некоторую сумму, которая вовсе не была поглощена притязаниями лица, заведовавшего этой финансовой кампанией. Во всех случаях сохраним правду.

Не будем возвращаться к сообщению г-на Хорша о том, что идея во всем является наиболее неценной стороной дела. Вся история человечества говорит как раз за обратное. До сих пор все народы мира ценили тех, кто мог давать живые идеи, возвышая культурную жизнь страны, и в этом предвидении будущего слагали истинное благосостояние народов. Это положение подтверждается издревле повсюду и во всем. И некоторые члены Совета, относящиеся непредубежденно, как видим из Журнала, вполне это понимают.

К указанному Журналу Заседаний приложено заявление г-на Хорша от августа 17-го. Хотя это заявление повторяет те же неверные и злостные обвинения, которые уже были выражены в Журнале Заседаний и в последующем, отвеченном в Меморандуме первом письме, но все же обратимся и к этому оскорбительному документу.

Г-н Хорш опять заявляет, что он купил землю для здания (400 картин для Музея). Необходимо внести поправку в это заявление. Г-н Хорш пожертвовал пятьсот тысяч для Учреждений и вложил под четыре процента заем в шестьсот тысяч. На эти пожертвованные суммы была приобретена и поминаемая им земля со всеми зданиями, картины для Музея, обширнейшая коллекция произведений старинных мастеров, предметов обстановки, туда же относятся все расходы по 14-летней многообразной культурной жизни Учреждений и картины для Музея, статус которых точно рассмотрен в особой Записке о Картинах от октября сего года. Из этих сумм, пожертвованных как г-ном Хоршем, так и другими жертвователями, в течение четырнадцати лет производились как приобретения предметов старинного искусства, так и многие другие затраты на культурную деятельность. Эти указания тем более своевременны, что пожертвование г-на Хорша, упоминаемое в различных вариантах, может вводить кого-то в заблуждение о еще больших каких-то цифрах.

Средняя Азиатская Экспедиция была совершена как на суммы, полученные мною за продажу моих картин, так и на суммы Учреждений. Потому г-н Хорш выразился бы правильно, сказав не о его личных средствах, но о средствах Учреждения, в которые входили его пожертвования. Для делового заявления это звучало бы более основательно. Из средств, пожертвованных Учреждению, была финансирована первая поездка Франсис Грант в Южную Америку, равно как и остальные поездки членов Совета.

Совершенно правильно, что в 1929 году г-н Хорш внес семнадцать тысяч долларов – сумму, потребовавшуюся на покрытие расходов по зданию. Это обстоятельство проистекло в силу краха банка «Бонд и Мортгэдж». Эта сумма также включена в число тех же пятисот и шестисот тысяч, которые составляют: первая – пожертвование г-на Хорша, и вторая – заем, данный им из четырех процентов.

Думается, что напрасно г-н Хорш полагает, что г-жа Зинаида Лихтман и г-жа Франсис Грант что-либо забыли из им сделанного. Всякое пожертвование и всякая помощь культурным Учреждениям не может быть забыта. Напоминаемые им расходы относятся к тому же пожертвованию, за которое г-ну Хоршу многократно полностью выражена признательность членов Совета. Хотя мы уже говорили, что все уже перечисленные г-ном Хоршем корпорации и начинания вполне оправданы самою действительностью, но ввиду его повторений о их неудачливости опять подчеркнем, насколько все эти начинания были жизненны. Транспортные конторы до сих пор повсюду существуют. Металлургические корпорации повсюду успешно образовываются, мы же не можем сказать, что отмеченная г-ном Хоршем корпорация была неудачна, ибо право разработки нужных богатств было предоставлено за малую сумму, но отсутствие средств и соответственной организации понудили отказаться от уже данного права. «Новый Синдикат», конечно, мог бы существовать, подобно «Юнайтед Пресс» и многим другим по примеру его основанным агентствам. Не может г-н Хорш винить администрацию «Нового Синдиката», ибо ни соответственных оборотных средств, ни достаточного персонала не оказалось. Издательство «Алатас» существует и до сих пор и, судя по последнему письму Гребенщикова, даже имеет планы на развитие. Возможность существования Мастер-Института подтверждается многими существующими школами. В каждом Учреждении бывают периоды, которые требуют оборотных средств, особенно же когда известность их подвергалась таким потрясениям, как ресивершип. Производит болезненное впечатление сообщение г-на Хорша о том, что в продолжение многих лет он подвергался гонениям и преследованиям со стороны некоторых членов Совета. Этого не только не было, но, упаси Боже, от всякой мании преследования. За все это время мы не изменяли нашего отношения к делу и ко всем членам Совета. Спрашивается, считает ли г-н Хорш, как участник культурного дела, уместными все те выражения, которые он допускает по отношению к некоторым членам Совета. Г-н Хорш говорит о высших принципах, но ведь именно эти принципы накладывают обязательство точности и к достоинству выражений. К следующему заявлению г-на Хорша можно лишь добавить, что я никогда не принимал на себя финансовой части Учреждений, что же касается до культурной и воспитательной программы, то я могу отстаивать правильность каждого моего совета на этом поприще. Бюджеты устанавливались на Заседаниях членов Совета. Если мы возьмем каждый из этих бюджетов и сравним его с соответственным бюджетом других существующих Учреждений, то, по справедливости, мы можем видеть, насколько малы и экономны были эти бюджеты. Хранителями жизненности этих бюджетов были специальные Комитеты. Если бы эти Комитеты заметили какое-то роскошество или непомерные траты, то ведь они своевременно и обратили бы внимание. Во главе каждого Учреждения стоит доверенное лицо, которое может оправдать по существующим обстоятельствам исполнение и жизненность своего бюджета. Кто же может сказать, чтобы обстоятельства протекших годов были нормальны? А потому, прежде чем произносить грубые и недопустимые суждения, следует со всею справедливостью и человечностью рассмотреть причину создавшегося положения. Если же г-н Хорш боится за потерю условно вложенной им Учреждениям суммы, то, во всяком случае, он не должен был бы поступать так, как он поступает. Гибельны утверждения о какой-то неуспешности, когда мы имеем перед собою лишь временные обстоятельства, которые могут быть залечены при изживании мирового кризиса. Саморазрушение есть самое страшное в жизни любого Учреждения. А еще страшнее оно, когда оно делается с какою-то логически непонятною предвзятою целью.

Какие же высшие принципы подсказывает разрушение? Какое же Знамя Мира диктует войну и истребление?

Затем г-н Хорш еще углубляет свои действия. Он утверждает, вопреки всякой очевидности, о том, что его кто-то из членов Совета называл «врагом Культуры». Ведь не было же этого! Затем г-н Хорш никогда не предупреждал меня, как он сейчас утверждает в своем Заявлении. По словам г-на Хорша выходит, что вместо созидательных культурных Заседаний происходили какие-то невежественные мракобесные сборища. Ведь так может рассуждать только человек, почему-то теперь желающий вреда. Никто не называл г-на Хорша «врагом Культуры», и я не могу допустить, чтобы он желал вреда. Всякая удача зависит прежде всего от качества предпосланных мыслей.

Я совершенно не допускаю, чтобы следующий параграф об отношении г-жи Лихтман и г-жи Франсис Грант соответствовал бы действительности. Не могла г-жа Грант говорить, что никакой ботанист не мог бы сотрудничать с нами, тогда как профессор Гордеев – член Китайской Академии Наук и его помощник в полном сотрудничестве и дружбе работали с нашей экспедицией. Всем известно, что г-н Макмиллан вообще не представился мне, а, кроме того, называл письмо своего высшего начальника поддельным. Все факты налицо. Только г-жа Лихтман и Франсис Грант могут пояснить, что означало выражение их лиц при суждениях, приведенных в Заявлении г-на Хорша. Также странно упоминание в таком заявлении о будто бы критике мисс Грант о стоимости сапог, часов и двух палаток, цены на которые вообще известны и которые были...[309]

Г-н Хорш продолжает, что, по словам мисс Грант, Американская Пресса потеряла доверие к Агентству Музея после того, как был сообщен якобы неверный маршрут экспедиции в Абиссинию. Тем более что каждая экспедиция настолько часто меняет свой маршрут в зависимости от научных и других обстоятельств, что и говорить от этом нельзя. Кроме того, каждая газета в мире настолько часто печатает противоречивые сообщения, что она должна была бы потерять доверие ко всем своим сотрудникам. Имеем много фактов об изменении маршрута экспедиций.

В Журнале Заседания Совета Трэстис от 28 июля 1935 г. из замечания г-на Хорша можно вывести, что будто бы г-жа Рерих не знала, что Бондхолдеры серии Б не предусмотрены Вами в плане реорганизации, между тем как Е.И.Рерих, так и я неоднократно озабочивались судьбою Бондхолдеров и находили странным, что небольшая часть их, имевшая серию Б, должна была почему-то пострадать. До сих пор мы полагаем, что это положение вещей может быть в будущем исправлено. Где же были упоминаемые г-ном Хоршем его повторные предупреждения, чтобы деньги Бондхолдеров не тратились? Наоборот, мы не пользовались деньгами Бондхолдеров и со своей стороны не раз заявляли, чтобы их интересы были охранены.

Не можем не упомянуть также и то, что в Заседании 17 августа г-н Хорш заявляет, что он будет вести Постоянный Комитет Пакта так, как он хочет. Думается, каждый Президент Совета или Комитета не уподобляется безответственному Диктатору, но возглавляет Комитет, выражая мнение большинства.

Отметив все приведенные пункты из Журналов и Заявления г-на Хорша, мы приступим к сопоставлению их теперешних заявлений с точными цитатами из Журналов Заседаний целого ряда бывших лет, постепенно запишем эти даты.

Николай Рерих

МЕМОРАНДУМ №3

5 ноября 1935 г.
Наггар

Ввиду совершенно необоснованных, не отвечающих истине неожиданных заявлений г-на Хорша, по его словам, говорящего и за г-жу Хорш и мисс Э.Лихтман, является особенно благоприятным, что все документы от самого начала деятельности в Америке находятся в полном порядке. В нескольких тысячах постановлений, документов и писем совершенно определенно выражено естественное опровержение всем неосновательным обвинениям г-на Хорша. Каждый, кто ознакомился с этими многими тысячами страниц, или подписанных или собственноручно написанных указанными лицами, всякий придет в искреннее изумление – можно ли вообще предаваться разрушительным изобретениям[310], когда все совершавшееся имело свои ясные логические причины. Кроме этого рукописного огромного материала, каждый интересовавшийся деятельностью Учреждений имеет перед собою целую полку печатных изданий, в которых от лица всех членов Совета сообщался ряд неопровержимейших фактов. Вспомним хотя бы печатные отчеты за 1929 и 1930 год, вспомним выпуски, посвященные Пакту, вспомним весь печатавшийся бюллетень, брошюру о десятилетии Учреждений, брошюру о закладке здания и все прочие брошюры, каталоги, оповещения, которые, конечно, осведомляли об истине. Думает ли г-н Хорш и те двое, о которых он упоминает, что прежде всего общественное мнение помыслит о том, когда же именно сообщались верные сведения? В продолжение ли 13 лет за подписью и с ведома членов Совета или же верны неожиданные вымыслы, которые сейчас произносят упомянутые лица? Если ни мы, ни остальные члены Совета за все это время не меняли своего отношения к культурным задачам Учреждений, то, естественно, явится вопрос: в силу чего произошло неожиданное вольт-фас г-на Хорша, который так явно противоречит всему им написанному и подписанному в течение тринадцати лет. Если г-н Хорш предполагает, что все тома постановлений Совета и прочие документы исчезли, то ведь он в этом глубоко ошибается, – все эти доказательства находятся в полном порядке, так как они были присланы нам из Нью-Йорка. Кроме того, неужели г-н Хорш забыл обо всех печатных изданиях, в которых выражена деятельность Учреждений? Ведь эти издания разошлись по всему свету. Не может же г-н Хорш сказать, что он лгал в течение 13 лет и лишь сейчас решил говорить правду? Каждый, кто ознакомится со всем материалом, упомянутым мною выше, невольно спросит г-на Хорша: «Когда же вы были искренни, тогда или теперь?» Подумал ли г-н Хорш, что его теперешние заявления производят болезненное впечатление на его теперешних слушателей, на которых он пытается воздействовать с неизвестной, но, во всяком случае, мрачною целью. Для этой разрушительной цели он избрал время, когда я находился в почти недосягаемом далеке, ибо почта была в особых условиях.

Восстанавливая в памяти весь материал, накопившийся за 13 лет, хочу подчеркнуть, что, кроме всего рукописного огромного материала, следует хранить в полном порядке и весь печатный, иметь его под рукою, ибо, печатая все эти книги и брошюры, все члены Совета брали на себя великую ответственность в истинности и точности всего сообщаемого. Доведя до сведения и общественного мнения все широко напечатанные факты о деятельности Учреждений, высказав определеннейшие заключения по поводу празднования десятилетия Учреждений, может ли г-н Хорш или кто-либо из членов Совета сказать, что он вводил в заблуждение или, говоря попросту, лгал в течение всего этого времени? Неужели г-н Хорш хочет сказать, что он обманывал Правительства, общественное мнение и всех множайших сотрудников. Наша культурная программа настолько продумана и проверена на множайших фактах, что мы совершенно определенно можем стоять на нашей просветительной точке зрения. Мы всегда ясно заявляли о значении Науки и Искусства, мы всегда заявляли об Основах Этики, мы всегда заявляли против роскоши, как явления некультурного, антипода красоты. Во всех моих книгах достаточно сказано и об этих основах жизни, и о задачах наших Учреждений. Никакого нового кредо нам писать не приходится и приходится лишь скорбеть, видя перед собою такое мрачно-болезненное проявление, как теперешние действия г-на Хорша, при участии его малочисленной группы – его жены и мисс Эстер Лихтман. Желающие знать правду пусть кроме изучения рукописных документов обратятся ко всем печатным изданиям, широко распространенным с ведома и за их моральную ответственность всех членов Совета.

Николай Рерих

МЕМОРАНДУМ №4

11 ноября 1935 г.
«Урусвати», Наггар

Восстановив в памяти тысячи документов и писем, невольно приходишь к заключению, что и характерные выписки из всего этого множества материала представят из себя также тысячи цитат и могут, в свою очередь, загромождать основные вопросы. Поэтому прежде всего следует знать: везде ли в порядке находятся копии Журналов и всевозможных других копий и писем за тринадцать лет? На это соображение и хотелось бы получить ответ. Все обстоятельства Учреждений чрезвычайно ясны: г-н Хорш определенно высказывается о том, что финансовая часть находится всецело в его руках. Постановление о пожизненности членов Совета совершенно определенно. Декларация о принадлежности нации содержания Музея остается в полной силе. Ведь эта Декларация основным образом имеет в виду картины Музея. Статус всех картин моих, находящихся в Нью-Йорке, совершенно ясен. Так же ясно, что Учреждение в лице своего Президента приобретало картины для Музея. И потому вся трансакция за картины является не личным, частным делом г-на Хорша, но частью деятельности Учреждений. Наши заботы об экономии и Бондхолдерах совершенно ясны из документов архива. Жизненность начинаний оправдана многими существующими в той же Америке примерами. Вымыслы г-на Хорша о моей экстравагантности опрокидываются не только всем образом моей жизни и содержанием всех моих книг в течение более сорокалетней деятельности, но также опровергаются и всеми моими предложениями, в которых я заботился и о возможной большей гласности ведения дел, а также и о бережном отношении. Словом, на все решительно зложелательные обвинения г-на Хорша и тех двух лиц, за которых он, по его словам, говорит, имеются в тех же многочисленных документах полнейшие ответы. Остается лишь глубоко пожалеть, что действия означенных трех лиц направлены ко вреду всего нашего культурного Учреждения, а тем самым к конечному вреду г. Бондхолдеров. Общеизвестно, что в 1921 году Школа Объединенных Искусств была основана мною, Е.И., М. и З.Лихтман. В процессе основания я с М.Лихтманом посетили Олбани. С тех пор, благодаря Школе и Музею, Учреждение пользовалось частичным освобождением от налогов. Г-н Хорш подошел к Учреждениям уже в 1922 году, и с тех пор финансовая часть находилась в его руках.

Таким образом, основными Учредителями Учреждения были, кроме меня и Е.И., Морис и Зинаида Лихтманы и Франсис Грант. Иначе говоря, именно та группа, против которой злоумышляют Луис и Нетти Хорш и также впоследствии подошедшая Эстер Лихтман. Не упоминаю здесь о С.Ньюбергере, ибо он подошел по моему приглашению уже значительно позднее и, занятый своею службою, вообще не мог уделять время Учреждению. Не будем более возвращаться к вопросу о выражениях взаимной признательности, о чем г-н Хорш так озабочивался в отношении себя. Всякими такими признательностями переполнены и резолюции Заседаний, и многотомная переписка. Все мы работаем и всегда работали не ради словесных и письменных признательностей, но ради культурного дела просвещения. Это обстоятельство я и Е.И., а также Морис и Зина Лихтманы и Франсис Грант могут доказать деятельностью всей нашей жизни. И потому не будем касаться более чем странного вопроса в культурной деятельности о формальных признательностях.

По-прежнему для каждого непредубежденного наблюдателя останется более чем подозрительным неожиданный вольт-фас г-на Хорша и двух его сообщниц, когда в половине текущего года вдруг вся тринадцатилетняя деятельность для каких-то мрачных поползновений была объявлена ими недостойной. При таком обвинении г-н Хорш прежде всего обвиняет себя самого, ибо никакой взрослый и здоровый человек не может сказать, что он тринадцать лет действовал неосновательно и неискренно. Подчеркнув это обстоятельство, закроем и этот вопрос, ибо слишком многочисленные подписи и выражения самого г-на Хорша являются лучшим опровержением его теперешних вымыслов. Хотелось бы знать, у всех ли лиц первоначальной группы основателей находятся в полном порядке документы о пожизненности их членства Совета, о Декларации 29-го года и тому подобные основные акты? Основная группа Учредителей таковой и остается, и это историческое обстоятельство никто не в силах опровергнуть. Тем самым за этой группой остается неотъемлемое право твердо стоять как на защите Учреждений, так и на защите своих прав. Не могу не скорбеть, что действия г-на Хорша и его двух сообщниц заставляют меня оставлять в архивах культурных Учреждений скорбные записи, но история требует фактов и справедливости.

Николай Рерих

МЕМОРАНДУМ №5

14 ноября 1935 г.
«Урусвати»

В Заседании Трэстис 1935 года постановлено, что ради каких-то временных технических соображений г-жа Е.Рерих и я заменены прокси для того, чтобы быть потом восстановленными в наших правах Трэстис. О таком восстановлении мы до сих пор не слышали. Известная всем бумага от г-на Гринбаума десятого апреля 35-го года осталась, по-видимому, неотвеченной, ибо мы так и не получили ответа Трэстис на нее.

Вместе с этими неясностями г-жа Зинаида Григорьевна Лихтман сообщала в письмах о том, что г-н Хорш предъявлял ей бумаги для подписания, не давая ей ознакомиться с содержанием этих, наверно, весьма существенных документов. Факт такого насилия чрезвычайно важен. Также и г-жа З.Лихтман сообщала о подписании г-ном М.Лихтманом какого-то документа, касающегося картин, содержание которого для нас осталось текстуально неизвестным. Из писем можно понять, что и г-жа Франсис Грант была побуждаема г-ном Хоршем к подписанию каких-то документов, с содержанием которых она не могла вполне ознакомиться.

Все подобные факты чрезвычайно знаменательны. Потому следует всем помянутым сейчас членам Совета вполне точно припомнить, какие именно документы подписывались ими в течение текущего и прошлого года. Известно ли было им вполне содержание этих документов и много ли раз они были вынуждены подписывать нечто, содержание чего для них оставалось или не вполне, или вообще неизвестным? Для всех последующих действий весьма необходимо установить такие важные обстоятельства, которые можно вполне припомнить за срок текущего и прошлого года. Если, как г-жа З.Лихтман пишет, содержание подписанных документов оставалось неизвестным, то, по крайней мере, какое именно содержание помянутые члены Совета предполагали? Ведь невозможен факт подписания чего-либо вообще неизвестного.

Ввиду всего вышесказанного, рисующего неясность делового к Учреждениям отношения, весьма удачно, что по программе экспедиции мы сейчас должны находиться вне Нью-Йорка, а тем временем будет выяснено наше теперешнее положение в отношении к Учреждениям. Если постановление уже фиксировалось нашим восстановлением, то, естественно, оно должно быть произведено не по нашей просьбе, но как следствие постановления.

Какие-либо соображения о том, что члены Трэстис не могут по делам Учреждений быть вне Нью-Йорка, совершенно нелепы, ибо во многих деловых Учреждениях члены, пользующиеся правами Трэсти, для пользы самих Учреждений должны посещать многие страны и работать там на расширение дела. Совершенно правильно г-жа Зинаида Лихтман предполагает, что нечто уже задумывалось давно, и потому особенно четко нужно восстановить и в документах, и в памяти все поворотные пункты этих вредных для дела действий. Очень прошу ответить на вышесказанные пункты, ибо следует эти соображения зафиксировать со всевозможною ясностью. Прошу написать эти соображения без участия адвоката, ибо всякие такие неясности, наверное, могут произвести на юристов отрицательное впечатление, потому предварительно восстановим, что в эти краткие сроки может быть припомнено.

⇐ Предыдущая 38 39 40 41 424344 45 46 47 Следующая ⇒