Тринадцатая глава

Тринадцатая глава

Дьюс смотрел, как Ева вылетела вон из здания, в котором жила Ками, выглядя при этом, как темноволосая копия своей подруги. Прическа, одежда, макияж, и она похудела на добрых двадцать фунтов. Что за последние три месяца случилось с того момента, когда он видел ее последний раз?

Он был на Манхэттэне по двум причинам. Первая – он должен был довести до конца дело с заказом на Еву, вторая – он хотел увидеть Еву, третья – он хотел увидеть Еву, и четвертая – он должен был блять увидеть Еву, иначе он окончательно свихнется. Так что причин было больше, чем две.

Три дня назад, сопровождаемый Миком и Коксом, он свернул подальше от полуденного траффика Манхэттэна к стоянке клуба «Серебряный Демон». Он едва снял шлем, как увидел какого-то сладенького засранца, выходящего через передние двери в компании Евы и Проповедника.

Он дал своим парням знак оставаться на местах, и наблюдал, как эти трое общаются. Проповедник попрощался рукопожатием с мальчиком-милашкой и вернулся обратно в здание клуба.

Мальчик сосредоточился на Еве, и в груди Дьюса все сжалось. Он видел этот взгляд прежде. Такой вид мужчина принимал, когда смотрел на нечто, что хотел изнутри.

Схватив Еву за лицо, он прижал ее к дверям клуба.

Рука Кокса опустилась на его плечо.

- Выдохни, Президент. Она точно не сопротивляется ему.

Нет, она не сопротивлялась. Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему, пока этот уебок впивался в ее лицо, хватал и ощупывал ее задницу так, будто мелочь из разменной машины вытряхивал. Вся эта картина, на его взгляд, была непонятной. Она сбежала от него, чтобы помочь Фрэнки, но как она собиралась сделать это, трахаясь с каким-то прилизанным мудаком, было выше его понимания.

Что-то не то происходило. Он был чертовски уверен, что это «что-то» ему не понравится.

- Мик, - сказал он сердито, понизив голос, - узнай, кто это блять.

Он встретился взглядом со своим вице-президентом. Мик считал, что его отношения с Евой были ебанутыми и не отказывал себе в том, чтобы информировать его об этом.

Они смотрели друг на друга. Мик сдался первым.

- Уже занимаюсь этим, Босс, - сказал он негромко.

Мальчик-милашка с наглым видом не спеша дошел до проезжей части и проскользнул внутрь элегантной серебряной Астон Мартин. Когда он выехал и присоединился к движению, Харлей Мика последовал за ним, и оба они исчезли в хаосе дорог Нью-Йорка.

Ева присела на ступеньки, сгорбилась и уткнулась лицом в ладони.

Ебать его. Случилось что-то плохое.

- Президент, тут что-то не то, - проговорил Кокс. – С твоей девочкой явно не все в порядке.

- До этого я сам дошел, - проворчал он. – И она не моя. Вообще не уверен, что когда-нибудь она блять была моей.

- Херня, - ответил Кокс. – Я видел, как вы оба смотрите друг на друга. Будто в мире никого больше не существует.

Он перевел взгляд на своего дорожного капитана.

- Ты, я смотрю, ебаный поэт?

Кокс пожал плечами.

- Если секс будет стоить мне поэм, то да – я ебаный поэт. Если надо изображу ебаного бухгалтера или сантехника. Временами мужчине приходиться делать то, что мужчина должен делать.

Кокс, прикидывающийся бухгалтером, со всеми его татуировками и пирсингом - это была, пожалуй, забавнейшая вещь, что он слышал.

- Давай, Босс. Двигаем в Квинс, - Кокс похлопал его по спине. – Мы здесь по делу. И это ебаное дело – оставить твою женщину живой.

Они поехали в Квинс. Чтобы получить нужную им информацию, они пытали и убили двоих могильщиков, работающих на самих себя. Затем они пересекли Гудзон и достали наемника. Говнюк собрал на Еву папку, толстую, как старая телефонная книга, с множеством фотографий, адресов, ее графиков. Несмотря на то, что необходимости исполнять заказ не было, пока Фрэнки жив, он был полностью готов в любой момент сделать свою работу.

Наемнику заплатили убить ее, он знать не знал Еву, но Дьюс знал ее, и он любил ее. Из-за этой любви, вместо того, чтобы даровать говнюку милосердную смерть, он продлил его боль, заставил его долго время истекать кровью, прежде чем, наконец, остановил его сердце. Это не облегчило его размышлений о мальчике-милашке, засовывающем язык Еве в глотку, но дало небольшой выход накопившейся злости.

Ровно до того момента, пока он не узнал, кем этот мальчик был. И вот тогда злость вернулась к нему в десятикратном размере.

Итак, он последовал за ней. Он наблюдал, как она покинула дом Ками и поймала такси. Он проследовал за ней к Вальдорф Астория, видел, как она помахала рукой швейцару, словно блять уже была знакома с ним, и исчезла внутри здания. Не прошло и десяти минут, как он увидел подъезжающего Чейза, он вручил ключи от машины работнику гостиницы и взбежал по ступенькам к дверям.

Он хотел прикончить кого-нибудь. Нет, он хотел прикончить Чейза.

Но вместо этого он ждал. Он ждал весь день и всю ночь, и ни один из них не показался из здания отеля.

Ближе к рассвету, когда показалось солнце, Ева вышла через передние двери, выглядя сонной, бледной и растрепанной. Швейцар был готов сию секунду поймать ей такси, но он не дал ей выбора. Его Харлей ожил, он двинул прямо поперек четырех полос движения, с визгом шин останавливаясь перед ней, неся с собой запах паленой резины покрышек.

Ее рот открылся.

- Садись блять, - прорычал он. – Я не буду повторять дважды.

Еще несколько мгновений из ее рта не донеслось ни звука, и он уже почти потерял остатки своего ебаного терпения, когда она залилась слезами и бросилась к нему в объятия.

Блять.

Отмахнувшись от швейцара, он долгое время держал ее в руках, просто вдыхая ее, зная, что она недавно трахалась с другим парнем, чувствуя на ее коже его запах и запах секса, который был между ними, и желая раскрошить ему за это череп голыми руками. Но он оставался спокойным, потому что она была в его объятиях, она искала утешения у него, она нуждалась в нем, и неважно, что она блять натворила, пока они были порознь, это не имело никакого ебаного значения, разве что она не начнет делать это снова. И поскольку он собирался отправить Чейза в могилу в первый представившийся момент, он был уверен, что больше она этого делать не будет.

- Садись, Ева, - сказал он. – Сейчас я отвезу тебя домой, а потом я заберу тебя домой с собой.

Блять, и она снова удивила его. Без единого слова она забралась, ни грамма сопротивления и ни единой попытки отмахнуться от него. Это напугало его больше, чем слезы, больше, чем то, что она торговала своей киской, чтобы спасти Чокнутого Фрэнки. Если его девочка была сломлена, кому-то блять придется сдохнуть за это.

Проповедник встретил его в холле клуба, Кокс и Мик стояли по сторонам от него. Он бросил один взгляд на его дочь с отекшим лицом и красными глазами и взорвался.

- Что за хуйня? – заорал он. – Что случилось?

Когда Проповедник попытался коснуться ее, она вжалась в него и спрятала лицо, уткнувшись в его подмышку – не первый среди вариантов, где прятаться, учитывая, что последние двадцать четыре часа он провел в одной и той же одежде, но ей, очевидно, было все равно, и он не отодвинул ее, просто обнял крепче.

Проповедник выглядел растерянно. Похоже, он действительно не догадывался, что с его дочерью было что-то не так.

- Что происходит? – потребовал ответа Проповедник.

- Не знаю, - ответил он. – Где ее сраная комната?

- И ты считаешь, что я позволю тебе отвести мою дочь в ее ебаную комнату? Я нахуй не забыл, что ты сделал, когда она была всего лишь ребенком.

- Папочка! – Ева вывернулась из его объятий и вытаращилась на отца. – Я трахалась с Дьюсом с восемнадцати лет! Я хотела трахнуть его еще, когда мне было шестнадцать! Может, я даже хотела его, когда мне двенадцать было! Кто знает! Что я точно знаю, так это то, что я была влюблена в него с пяти лет! Давай, смирись уже с этим! И не смей стрелять в него, или я пристрелю тебя!

Кокс захлопнул рот рукой и отвернулся.

Мик закатил глаза.

Челюсть Проповедника отвисла.

Вот же… дерьмо. По крайней мере он знал, что ее чувства к нему все еще ярко горели, но тем не менее… Вот дерьмо. У него не особо получалось ладить с отцами его сук. По какой-то причине они всегда недолюбливали его, и один вот, стоящий напротив, дважды по нему стрелял.

- Не смей, твою мать, стрелять в меня снова, - прорычал он. – Я ни черта с ней не делал, когда ей было двенадцать. Все это дерьмо, которое случилось в ее шестнадцать лет - это была не моя вина. Я был пьян, она едва не трахалась с пряжкой моего ремня, и ее сиськи дергались прямо перед моим лицом, в общем – что за нахуй? Я всего лишь ебаный человек. И во всей этой ебанутой ситуации я виню ее сиськи. Но каждый раз, когда я трахал ее, она, блять, уже была старше восемнадцати. Так что никакой ебаной стрельбы. В этот раз я выстрелю в ответ.

- Тактичность, Президент, - пробормотал Кокс, - тебе ее слегка блять не достает.

Ева и ее старик вытаращились на него.

- Вот ты серьезно это все сейчас сказал моему папочке?

Он посмотрел на нее сверху вниз.

- А что? Это ты гребаная тупица, сдавшая нас обоих. В любом случае – это та самая ебаная правда.

- Ебаная правда в том, - проговорил Проповедник, – что я уже знал о ее добровольном согласии повиснуть на тебе тогда, ебаный ты придурок. Это не меняет того факта, что ты позволил себе шестнадцатилетнюю девчонку.

- Пап, - сердито прошептала Ева, - сколько лет было моей матери, когда ты сделал ей меня?

Проповедник перевел взгляд на Еву.

- Дьюсу сорок восемь, Ева! Мне пятьдесят пять! Тебе не кажется, что это блять слегка ненормально?

- Сколько ей было лет, пап?

- Шестнадцать ебаных лет, - сказал он мрачно, глазея на нее.

Черт. Похоже, у его старика и Проповедника было общее дерьмо. По крайней мере, он к их ебаному клубу любителей малолеток не принадлежал. Ну, уже что-то. Кажется.

- Ага, - обратилась она снова к нему, - а сколько лет было тебе?

- Ева!

- Папа!

- Мне было двадцать четыре, - прорычал он.

Скрещивая руки на груди, она приняла заносчивую позу.

- Ха, – сказала она. – Интересненько.

- Да, - ответил он тем же тоном, - охуенно интересненько. Твой старик был ебаным идиотом, влюбившимся в подсевшую на наркоту бродяжку, сдавшуюся и в страхе бежавшую после того, как она дала жизнь тебе! Действительно, это охуенно интересненько! Я не проводил достаточно времени с ней, любя ее, заботясь о ней, хотя знал, сколько дерьма на нее вывалили родители, и все женщины, что были после нее, просто блять согревали мою постель, и ничего больше! Прости блять, что не хочу того же дерьма для моей малышки!

Глаза Проповедника заблестели на полпути этого откровения, и сейчас слезы свободно текли по его щекам. Все не отводили глаз. Проповедник не плакал. Проповедник хладнокровно убивал. И все же, все видели то, что видели.

- Уже неважно, я все равно облажался, малышка, - прохрипел Проповедник. – Не замечал, насколько все было плохо с Фрэнки, пока не стало слишком поздно. Втащил тебя во все это дерьмо, сам того не понимая. Давно уже должен был сделать что-то с Фрэнки, ему нужна была помощь. Должен был держать тебя подальше от него. Должен был хоть что-то блять сделать.

- Неважно, - прошептала она, - он не выберется в ближайшее время, и он получает все, что ему необходимо.

На этих словах Мик отвернулся и побрел вглубь коридора. Его парни желали Фрэнки смерти. Он хотел его смерти. Но Ева и Проповедник любили Фрэнки. Он понимал это.

Ты не можешь просто взять и выключить чувства, как сраный светильник. Он знал это. Он пытался так сделать. Он пытался любить свою жену, и он пытался перестать любить Еву. Не сработало ни одно, ни другое.

В общем, Фрэнки все равно надо было грохнуть.

- ЕВА! – Ками влетела через двери, как ураган. Ками оттолкнула его с дороги, схватила Еву за плечи и заорала на нее.

- Ты ебаная идиотка! Почему ты не сказала мне, что он делал? Бога ради, Ева, тебе не надо было трахать его! Ты представляешь, сколько грязи я вытерпела от этого заносчивого козла? Тонны, Ева, ТОННЫ! Я бы бросила его в ту же минуту, как узнала!

- У Фрэнки не было времени в запасе! – крикнула Ева в ответ. – Чейз не встречался со мной, пока Фрэнки не загремел в одиночку!

Дьюс пришел в ярость. Этот говнюк не просто сыграл на ее любви к Фрэнки, он загнал ее в угол.

Взгляд Проповедника метался между Ками и его дочерью.

- Ева, что за херню Ками тут несла?

Они обе игнорировали его.

- Ох, Ева, - заплакала Ками. – Я убью его! Ты слишком хороша и слишком неиспорчена, такой человек, как Чейз, не заслуживает даже слегка коснуться твоей красоты!

Если Ками продолжит нести все это слащавое дерьмо о его женщине, то когда-нибудь она вполне может ему понравиться.

- Как ты узнала? – прошептала Ева.

Ками раздосадовано засмеялась.

- Он пришел домой двадцать минут назад, информируя меня, что наш брак окончен, - она фыркнула. – Можешь поверить в это? Я ему, мол, – какой брак-то? И засмеялась над ним. Он разозлился, сказал мне о тебе, сказал, что вы вместе, что ты беременна его ребенком, но не упомянул ничего о Фрэнки. Но я была уверена, УВЕРЕНА, что ты никогда не прикоснешься к нему без серьезной на то причины! И я знала, что причина эта – ФРЭНКИ! Ты избегала меня месяцами, Ев, вся эта одежда, макияж, ебаный Джимми Чу… Я же не тупая!

- Я спрошу еще раз, Ева, - прогремел Проповедник, - о чем блять говорит Ками?

Он смотрел на Еву.

Она была беременна.

Его женщина была беременна. И это был не его ребенок.

Все взгляды были прикованы к Еве, но она смотрела только на него, черт блять побери ее глаза, и он не мог отвести взгляда. Он даже моргнуть не мог.

- Мне жаль, - прошептала она.

Он моргнул.

- Ками? – сказал Кокс негромко, его голос был непривычно тих. Он повернул голову к своему дорожному капитану.

Ками, впервые заметив Кокса, вскрикнула и попятилась. Затем он увидел маленького мальчика за ее спиной, которого та подталкивала назад. Ева вскочила рядом с ней, создавая стену.

- Подожди, - Ками прошептала, поднимая ладони вверх, - ты не понимаешь.

Сбитый с толку, он посмотрел на разъяренного Кокса, затем обратно на мальчика, жутко напуганного, мечущегося у ног Евы и Ками.

Пришло понимание происходящего. Маленький засранец выглядел в точности, как большой засранец.

- Блять, - пробормотал он. Вот теперь начинались проблемы. Было две вещи на свете, о которых Кокс по-настоящему заботился. Клуб. И его дочь. Если бы он знал, что у него есть сын, то мальчик бы тоже присоединился к этому короткому списку.

- Что я не так понял? – прошипел Кокс. – Я не так понял, что этот гребаный ребенок, стоящий позади тебя, около четырех лет и выглядит в точности, как я? Я недопонимаю, что я трахал его мать тридцатью разными способами в то ебаное воскресенье, когда я блять последний раз видел ее, что было, погоди, когда это было, сука? Пять ебаных лет назад? Что из этого я не понимаю?

Проповедник загородил Ками.

- Ты несешь такое дерьмо о матери мальчика прямо при нем, что уже достаточно плохо. Но эта мать – часть семьи клуба, значит, и мальчик тоже, а в моем ебаном клубе никто не позволяет себе нести дерьмо о моей семье.

- Отъебись, Демон, - сплюнул Кокс. – На тот случай, если ты не заметил, это мой ебаный ребенок!

- Да, говнюк, я нахуй заметил. Трудно не заметить, когда он выглядит твоей копией.

- А давайте все сейчас нахуй заткнутся? – заорала Ками. – Он не знает о тебе! А ты его только к черту пугаешь!

Проповедник встал между Ками и Евой и поднял на руки маленького мальчика.

- Как только я уйду наверх с Девином, и вы, придурки, будете вне ебаной слышимости, можете продолжить блять орать друг на друга, - он посмотрел на Еву. – Нам с тобой, малышка, надо будет поговорить. Если случилось именно то, что я думаю, я собираюсь пристрелить кое-кого немедля.

Никто не проронил ни слова, пока Проповедник поднимался по лестнице. Как только он исчез, Кокс взорвался.

- Это просто пиздец, сука! Прятать от мужчины его ребенка! Это просто ебаный пиздец!

- Ты чокнутый мудак! – крикнула Ками в ответ. – Ты живешь в Монтане, ты нахуй женат, у тебя уже есть ребенок! Я живу в Нью-Йорке, и я блять замужем! Что нахуй я должна была, по-твоему, сделать?

- Что ты должна была сделать, сука, так это сказать мне, что ты нахуй родила моего сына!

- Ты омерзителен! – прошипела Ками. – Ебаный байкер, грязный, омерзительный и блядоватый!

Глаза Кокса полезли на лоб.

- Сука, ты думаешь, я омерзителен? Это ты была той ебаной шлюхой, которая оседлала мой хуй, запихивая свои ебаные сиськи в мой рот, умоляя прикусить их сильнее, пока Рипер просверливался в твою ебаную задницу, или нет?

Ева завизжала, как сумасшедшая, и кинулась на него. Проклиная все, Дьюс попытался схватить ее, но эта чокнутая дрянь сделала обманный маневр вправо, затем метнулась влево, успев врезать Коксу в челюсть до того, как он поймал ее и потащил назад от Кокса.

- Тебе пиздец, сука! – заорал Кокс.

Он ослабил хватку. Оттолкнув Еву в сторону, он повернулся, схватил Кокса за рубашку и впечатал его спиной в стену.

- Сука беременна, а ты пытаешься ей угрожать? Ты нахуй собираешься угрожать моей ебаной беременной женщине?

- Ох, Ев, - застонала Ками, напрочь забыв об убийственно настроенном Коксе. Она обвила руками Еву, и вместе они съехали на пол в один клубок черных и светлых волос.

Он отпустил Кокса и прислонился спиной к стене. Он не спал больше суток, а вокруг шло своим чередом слишком много безумия, чтобы справляться с этим без сна.

- Уже уяснил это дерьмо, - зло выговорил Кокс. – Я забираю моего ребенка домой.

- Ты не отберешь моего сына у меня! – заплакала Ками.

Кокс смотрел на нее.

- Тогда лучше пакуй свои шмотки и ищи ебаную квартиру в Монтане.

Ками вскарабкалась на ноги.

- Монтана! – вскрикнула она. – Девин не поедет в Монтану!

Дьюс не был достаточно быстр, чтобы схватить Кокса, и тот уже держал лицо Ками в руках, смотря на нее.

- Сука, - прошипел он, - я хочу знать моего собственного блять сына. Ты уже украла у меня четыре ебаных года. Но ни одним ебаным годом больше.

Нижняя губа Ками задрожала.

- Ты не понимаешь, - прошептала она. – До Девина вся моя жизнь была потрачена на то, чтобы выполнять, что мне говорили, я пыталась найти способы заполнить всю эту пустоту во мне. Наркотики, секс, я пила, все это было лишь попыткой понять, что мне делать с самой собой, я не знала, была ли я частью хоть чего-нибудь. В тот миг, когда Дэвин оказался в моих руках, все, как по щелчку, встало на свои места, и наконец-то я точно знала, что я должна делать и где мое место. Я не могу позволить тебе забрать его у меня, - ее голос дрожал. – Я не могу позволить тебе забрать единственного человека в мире, не считая Евы, который когда-либо был так важен для меня.

Ева залилась свежей порцией слез. Убежденный, что он остается единственным вменяемым человеком во всем мире, Дьюс, вздохнув, притянул ее к себе и начал поглаживать ее спину.

Кокс отвернулся от Ками.

- Дерьмо. – пробормотал он. – Дерьмо. Дерьмо. Ебаное дерьмо.

Он повернулся к Ками и взял ее руки в свои.

- Женщина, я не заберу его от тебя, мы придумаем что-нибудь, какое-нибудь дерьмо насчет мотаться туда и обратно. Я бы никогда не забрал моего мальчика от его мамы.

Ками заплакала, и ее колени подогнулись. Кокс поймал ее, прежде чем она приземлилась на пол, взял ее на руки, и ушел с ней по коридору. Он наблюдал, как Кокс наклонился и поцеловал Ками в лоб, потом он повернул налево, и они были вне поля зрения.

Он решил продолжить с того момента, на котором остановился.

- Где твоя комната, Ева?

- Мне жаль, - прошептала она.

Его ноздри расширились. Да Бог ты мой, все, чего он хотел, так это увести эту суку в ее комнату и позаботиться о ней.

- Ебаный Боже, о чем ты нахуй опять сожалеешь?

- Мотель, - прошептала она. – Я не думала тогда, и я не надела презерватив на тебя, прежде чем я… И ты не вышел из меня… - она прервалась.

Он уставился на нее.

- Ты хочешь сказать мне, что это мой ребенок внутри тебя? Не этого ебаного мальчишки?

- Нет, - сказала она, потупив взгляд. – Я хочу сказать тебе, что мне жаль, потому что я не знаю, чьего ребенка я ношу.

☼☼☼

Я не планировала раньше рассказывать Дьюсу о беременности, я никогда не задумывалась, какой будет реакция. Какую бы реакцию я не воображала в те три секунды, пока признавалась, что ребенок может быть его, фактическая реакция была совсем не такой, какую я представила.

- Ты можешь идти?

А?

- Что?

- Ты идти можешь? – повторил он. – Или мне отнести тебя?

Я моргнула.

- Отнести меня?

- Да, малыш. Отнести тебя в душ.

О Боже, он пытался заботиться обо мне. Как этот мужчина мог быть таким идеальным для меня и в то же самое время таким неподходящим мне?

- Я отвратительна, - прошептала я.

Он приподнял бровь.

- Да, малыш, вот поэтому я и хочу отнести тебя душ.

- Нет! – вскрикнула я. – Я имею ввиду, что я отвратительна! Я шлюха!

Лицо Дьюса стало каменным.

- Слушай меня блять. До того момента, как ты начала расплачиваться своей киской за одолжения, о которых просила, у тебя было всего двое мужчин. Я и Фрэнки. Ты не ебаная шлюха, ты ебаная идиотка.

Я вытаращилась на него.

- Да, малыш, идиотка. Ты заботилась об этом чокнутом долбоебе так чертовски долго, что уже почти приняла это за свою ебаную судьбу. Чейз знал это, он увидел лазейку и блять воспользовался ей. И поскольку он воспользовался ей, он нахуй сдохнет. Но малыш, ты не шлюха, даже близко нет.

Я тяжело сглотнула.

- Я все еще отвратительна.

Гнев мелькнул в его глазах.

- Черт тебя побери, Ева! Что блять еще я должен…

- Мне нравилось это! – ляпнула я. – Мне и Чейз-то вообще не нравится, но мне нравилось трахать его, и все такое… Потому что я блять омерзительна! Я делала такие вещи с ним… - мой голос надломился, и я сглотнула. – Отвратительные вещи… И мне это нравилось, и мне нравилось, что это он их делает со мной, - закончила я тихо.

Дьюс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вот и оно. Еще две секунды, и он скажет мне, какой мерзкой я была, и больше я его не увижу.

- Ева – прорычал он. Я пыталась держать себя в руках. - Ты в очередной раз ведешь себя, как идиотка.

- Прости, что? – прошептала я.

- Ты слышала меня. Ты идиотка. Но я понимаю, почему ты ведешь себя так. Ты никогда никого не трахала, просто чтобы потрахаться. Я объясню тебе, малыш. Не обязательно, чтобы тот, кого ты трахаешь, нравился блять тебе. Ты можешь даже ненавидеть этого ебаря, и по-прежнему тебе может нравиться трахать его. Иногда это даже лучший способ потрахаться. Полная ненависти, злости, извращенная ебля. Тебе нечего стыдиться, дорогая. Все это, конечно, не значит, что я не зол, что ты была в постели другого мужчины, и тебе это нравилось. И что ребенок внутри тебя может быть не моим, и что ты бегала от меня ебаных восемь лет. Я знаю, я ебаный ублюдок с отвратным характером, и я нахуй не заслуживаю тебя, но, черт, Ева, если бы ты только осталась, я бы дал тебе все лучшее, лучшее, чем у тебя когда-либо было. Понимаешь меня?

Я смотрела на него. И я влюблялась в него снова.

- Я понимаю, - прошептала я.

Его взгляд смягчился.

- Малыш, - сказал он нежно, - я знаю этот ебаный взгляд. Блять, ты не можешь сказать мне, что возможно носишь моего ребенка, а потом смотреть на меня так, как ты смотришь сейчас, и ожидать при этом, что я буду держать себя в руках.

Я покачала головой.

- Я так больше не могу.

- Что именно не можешь, малыш? Ты не можешь больше пытаться спасать Фрэнки от него самого? Или ты не можешь больше трахать Чейза? Или не можешь притворяться, что все эта сумасшедшая херня между нами исчезнет только потому, что ты в очередной раз сбежала от меня?

Это даже раздражало, как хорошо он знал меня, толком даже не зная меня.

- Все три, - огрызнулась я.

- Это хорошо, малыш, потому что я тоже больше так не могу.

Я свела брови, нахмурившись.

- Что не можешь?

- Я старею, малыш. У меня дети – две выросших задницы – и седеющие волосы. Провел слишком много времени женатым на суке, которую на дух переносить не мог, слишком много времени, добивая себя самого за то, что желал быть яйцами глубже в суке, которая на восемнадцать лет меня младше. Сложи все это дерьмо вместе, и увидишь меня, проживающего охуенно тоскливую жизнь очень долгое время. Так что да, я больше так не могу. Не могу нахуй жить без тебя. Хочу тебя за моей спиной на моем байке и в моей постели. Хочу моих детей внутри тебя. Хочу тебя рядом со мной так долго, как долго мне осталось.

Рядом с ним.

- Рядом с тобой? – прошептала я.

Его рука потянулась к моей шее и взяла цепочку. На какой-то момент я подумала, что он собирался снова сорвать жетон его отца. Вместо этого он вытащил ее из-под моей футболки и держал перед моим лицом. Медальон крутанулся.

- Думаешь, я просто люблю декорированием заниматься?

Я втянула воздух.

Жетон не принадлежал его отцу. Он выглядел точно так же, как отцовский, только на обороте читалось «Дьюс».

Мой подбородок затрясся.

- Я думала… Я… Я думала, ты надел обратно цепочку своего отца на меня.

Ох. Я снова собиралась плакать.

- Блять, послушай уже, Ева, и слушай внимательно. Слова ни черта не значат, да и я не слишком хорош объясняться. Так что вот ебаная правда специально для тебя, как есть. Мне сорок восемь лет, очень скоро будет сорок девять, и я чертовски хорош в том, чтобы с первого взгляда определять, вижу ли я хорошее перед собой, и ты, малыш, ты – все, что я нахуй мог видеть перед собой. У мужчины не так много шансов в жизни сделать правильный выбор, заслужить любовь хорошей женщины и почувствовать вкус настоящей свободы. И малыш, для меня все эти три вещи соединились в тебе. Уже давно.

Он отпустил мой медальон, охватил ладонями мои щеки и закинул назад мою голову.

- Неважно, что там за хрень происходит между нами, она всегда была между нами и всегда будет. Я чертовски нахуй устал, пытаясь игнорировать это. Я постараюсь сделать все правильно, Ева, ты первая, с кем я попытаюсь, но я блять сделаю все лучшим образом. И малыш, настоящая свобода – это чистая дорога, ветер в лицо и хорошая женщина за твоей спиной, крепко обнимающая тебя, словно ты – ее причина дышать, ведь она – точно блять твоя причина.

Мой рот открылся. Разве он только что не говорил, что не слишком хорош в объяснениях, и теперь он собрался и сказал все это мне? Я была в шоке. В шоке до самой глубины сознания. Я никогда не ошибалась на его счет.

- Дьюс, - прошептала я, - ты любишь меня.

Он поднял глаза к потолку и фыркнул.

- Малыш. Да. Уже очень давно.

☼☼☼

Дьюс наблюдал, как она словно растекалась. Каждая ее часть просто обмякла. Блять, он любил этот ее вид. Этот вид говорил ему, что он был всем ее ебаным миром.

- Хорошо, - прошептала она. – Больше никаких побегов.

В его срывающемся вдохе было облегчение.

- Господи, малышка, - проговорил он, пробегаясь костяшками пальцев по ее щеке. – Как раз блять вовремя. А теперь, где твоя ебаная комната?

12 3 4 Следующая ⇒