Из Вифании в Иерусалим

…

586. Иуда идет к лидерам Синедриона.

29 марта 1947

1. Иуда пришел в загородный дом Каиафы ночью. И луна действует как сообщница убийцы, освещая ему дорогу. Он, должно быть, уверен, что найдет здесь, в этом доме, за пределами стен, тех, кого он ищет, иначе, я думаю, он бы попытался войти в город и пошел бы в храм. Но вместо этого он, нисколько не сомневаясь, поднялся среди оливковых деревьев на небольшой холм. В этот раз он более уверен, чем в предыдущий, потому что сейчас ночь, а темнота и поздний час предохраняют от всех возможных неожиданностей. Загородная дорога сейчас пустынна, тогда как днем она с утра до вечера заполнена толпами паломников, идущих в Иерусалим на Пасху. Даже несчастные прокаженные сейчас в своих пещерах и спят сном несчастных людей, забывших о своей участи на нескольких часов.

Иуда сейчас у двери дома, совершенно белой в лунном свете. Он стучит: три раза, один раз, три раза, два раза... даже условный сигнал хорошо знаком ему! И это должно быть уверенный сигнал, потому что привратник приоткрывает дверь без проверки через глазок.

Иуда прокрадывается в дверь и спрашивает у привратника: «Члены собрались?»

«Да, Иуда из Кериофа, они собрались. Полный сбор, могу сказать».

«Отведи меня туда. Я должен говорить о важном деле. Быстро!»

Мужчина запер дверь на все болты и пошел впереди него по полутемной передней. Остановился перед тяжелой дверью и постучал в нее. Журчание голосов в закрытом помещении прекратилось и сменилось лязганьем замка и скрипом открывшейся двери. Конус яркого света простерся в темный коридор.

«Это ты? Входи!» - говорит незнакомый мне человек, открывший дверь.

Иуда входит в зал, а мужчина, открывший дверь, снова запирает ее.

2. Я вижу признаки удивления или, во всяком случае, возбуждения, при виде входящего в комнату Иуду. Но они все вместе приветствуют его: «Мир тебе, Иуде Симонову.»

«Мир вам, членам Священного Синедриона», – приветствует их Иуда.

«Выйди вперед. Чего ты хочешь?» - спрашивают они его.

«Я хочу поговорить с вами... о Христе. Совершенно невозможно пойти на подобное. Я не смогу больше оказывать вам какое-либо содействие, если вы не решите принять радикальные меры. Этот человек сейчас начал подозревать.»

«Ты выдал себя, ты глуп?» - восклицают они, прерывая его.

«Нет. Но глупы вы, так как вы сделали неверный шаг, поторопившись бестолковым образом. Вам было очень хорошо известно, что я буду служить вам! Но вы не доверяете мне».

«У тебя слабая память, Иуда Симонов! Разве ты не помнишь, как ты расстался с нами в последний раз? Кто бы мог подумать, что ты был лоялен к нам, когда ты таким образом провозгласил, что ты не можешь предать Его?» - говорит Хелкия иронично, и его голос звучит более ядовито, чем когда-либо.

«И вы думаете, что это легко – обмануть друга, Единственного, Кто действительно любит меня, Невинного? Вы думаете это легко – зайти так далеко и совершить преступление?» Иуда возбужден.

Его пытаются успокоить, задабривают его. Они заманивают его, или, по крайней мере, они пытаются это сделать, уверяя, что он совершит не преступление, «а святое дело для своего Отечества, которое он убережет от репрессий со стороны правителей, уже подающих признаки нетерпения из-за постоянных общественных волнений и разногласий партий и масс в Римской провинции. Это будет святым делом и для человечества, если Он действительно убежден в Божественной природе Мессии и о Своей духовной миссии.»

Другой говорит: «Если Он говорит правду, – а мы далеки от того, чтобы поверить в это, – разве ты не станешь соавтором Искупления? Твое имя будет связано с Его именем навечно, и твое Отечество сочтет тебя одним из своих доблестных мужей, и окажет тебе почести высочайшего достоинства. Место для тебя у нас готово. Ты будешь расти, Иуда. Ты будешь устанавливать законы для Израиля. О! Мы не забудем, что ты сделал на благо святого Храма, святого священства, ради защиты наиболее священного Закона и благосостояния всего народа!

Все, что тебе нужно сделать, это помочь нам, и тогда мы клянемся тебе, я клянусь тебе, во имя моего могущественного отца и Каиафы, который сейчас носит ефод, ты будешь величайшим человеком в Израиле. Более великим, чем Тетрарх, более великим, чем мой отец, Первосвященник, который сейчас отстранен от служения. Тебе будут служить, и слушать тебя как царя и как пророка. И если Иисус из Назарета, который, однако, является лжемессией, действительно не подлежит смерти, потому что его поступки не являются поступками разбойника, но безумца, то мы напомним тебе вдохновенные слова Первосвященника Каиафы, – ты знаешь, что он носит ефод и разумно говорит по божественному внушению и пророчествует о том, что хорошо и что должно быть сделано, – помнишь ли ты слова Каиафы? Каиафа сказал: “Лучше, чтобы один человек умер за народ, чем целый народ был уничтожен.” Это было пророческое слово.»

«Это действительно было пророчеством. Всевышний говорил устами Первосвященника. Давайте будем повиноваться ему!» - сказали все вместе эти грязные марионетки, члены большого Совета Синедриона. Их слова прозвучали театрально, а сами они выглядели как автоматы, производящие заученные жесты.

3. Иуда завлечен и околдован… Но все еще в нем осталось немного здравого смысла, если не добродетели, и он удерживает его от произнесения роковых слов.

Окружающие его с уважением и притворной нежностью убеждают его, говоря: «Ты не

веришь нам? Посмотри: мы – главы двадцати четырех священнических семейств, старейшины народа, книжники, величайшие фарисеи в Израиле, мудрые раввины, мировые судьи Храма. Сливки Израиля собрались здесь, вокруг тебя, готовые приветствовать тебя, и в полном согласии мы говорим тебе: “Сделай это, потому что это святое дело.”»

Иуда отвечает: «А где же Гамалиил? А Иосиф и Никодим, где они? И где Елеазар, друг Иосифа, и где Иоанн из Газы? Я их не вижу».

«Гамалиил затворился, чтобы совершить суровую епитимью. Иоанн остался со своей беременной женой, которая плохо чувствует себя в этот вечер. Елеазар... мы не знаем, почему он не пришел. Но кто-то может быть захвачен внезапной болезнью, ты об этом не подумал? Что касается Иосифа и Никодима, то мы не уведомили их об этом тайном заседании для твоего же блага, и ради твоей чести... так, чтобы, если наш план, к сожалению, провалится, твоем имя не было бы сообщено Учителю… Мы защищаем твое имя. Мы любим тебя, Иуда, новый Маккавей, Спаситель нашего Отечества».

«Маккавеи сражались в тяжелых боях. А я... предаю», - говорит Иуда.

«Смотри не на детали поступков, а на справедливость цели. 4. Теперь, пожалуйста, говори ты, Садок, золотой писец. Драгоценные слова источают твои уста. Если Гамалиил учен, то ты мудр, ведь мудрость Бога на губах. Поговори с этим человеком, который все еще колеблется».

Этот мошенник Садок выходит вперед в сопровождении дряхлого Анании, изможденного умирающего лиса, рядом с хитрым сильным жестоким шакалом.

«Слушай же, о, человек Божий!» - начинает Садок высокопарно, приняв вдохновенную ораторскую позу, его правая рука протянута вперед в стиле Цицерона, его левая поддерживает множество складок его одеянии писца. Затем он поднимает и свою левую руку, позволив складкам своего монументального одеяния неряшливо упасть на пол, и в таком положении, с лицом и руками поднятыми к потолку зала, он говорит громоподобным голосом: «Я обращаюсь к вам! Я говорю вам в Высочайшем Присутствии Бога!»

«Маран Афа!» выдохнули все они вместе, наклонившись вперед, будто их согнуло вдохновение свыше, и затем распрямившись со скрещенными на груди руками.

«Я говорю вам. Это записано на страницах нашей истории и нашей судьбы! Это записано знаками и образами, оставшимися на века! Это записано в обряде празднуемом непрерывно с той ночи, роковой для египтян! Это записано в образе Исаака! Это записано в образе Абеля! И пусть то, что записано сбудется».

«Маран Афа!» - говорят остальные низким, поразительно мрачным хором, повторяя предыдущие жесты, их лица, странно освещены светом двух люстр из светло-фиолетовой слюды, проливающих фантасмагорический свет во все концы зала. Собрание мужчин, почти всех одетых в белое, с бледным или оливковым цветом лиц, присущего их расе, ставших даже еще более бледными и оливковыми в рассеянном свете люстр. Они действительно похожи на сборище призраков.

«Слово Божье сошло на уста пророков, чтобы утвердить это решение. Он должен умереть! Это решено!»

«Это решено! Маран Афа!»

«Он должен умереть, Его судьба решена!»

«Он должен умереть. Маран Афа!»

«Его роковая судьба описана до мелочей, и неотвратимость не может быть нарушена!»

«Маран Афа!»

«Указана даже символическая цена, которая должна быть уплачена тому, кто станет орудием Бога для исполнения этого обещания!»

«Она указана! Маран Афа!»

«Будь Он Искупителем или ложным пророком, Он все равно должен умереть!»

«Он должен умереть! Маран Афа!»

«Час настал! Иегова желает этого! Я слышу Его голос! Он кричит: “Пусть это будет

исполнено!”»

«Всевышний проговорил! Пусть это свершится! Пусть это свершится! Маран Афа!»

«Пусть Небеса поддержат тебя, как они поддержали Иаиль и Юдифь, которые были женщинами и вели себя как герои; как поддержанный Ими Иеффай, отец, пожертвовавший своей дочерью ради своего Отечества. Как Давид поддержанный Ими против Голиафа, совершивший героический поступок, который заставил народы навсегда запомнить Израиль!»

«Пусть Небеса укрепят тебя. Маран Афа!»

«Будь победителем!»

«Будь победителем! Маран Афа!»

Слышен кудахтающий старческий голос Анании: «Тот, кто колеблется исполнить священное повеленье, обречен на позор и смерть!»

«Осужден. Маран Афа!»

«Если ты не послушаешься гласа Господа Бога твоего, и не исполнишь Его повеления и того, что Он приказывает тебе посредством наших слов, то на тебя падут все проклятия!»

«Все проклятия! Маран Афа!»

«Пусть Господь поразит тебя всеми моисеевыми проклятиями и пусть Он рассеет тебя среди народов».

«Да поразит Он и да рассеет тебя! Маран Афа!»

5. Мертвая тишина последовала за этой впечатляющей сценой... все становится неподвижным в пугающей тишине.

Наконец послышался голос Иуды, но он настолько изменился, что я узнаю его с трудом: «Да. Я сделаю это. Я должен сделать это. И я сделаю это. Последняя часть моисеевых проклятий уже стала моей долей, и я должен избавиться от них, потому что я уже слишком долго затягивал. Я схожу с ума, потому что не имею покоя или передышки. Мое сердце в страхе. Я смотрю сбитый с толку и моя душа снедаема печалью. Я дрожу при мысли, что буду разгадан и сокрушен Им за мой обман, - потому что не знаю, насколько глубоко Он способен проникать в мои мысли, - я вижу, что моя жизнь висит на волоске, утром и вечером из-за страха, который ужасает мое сердце, из-за ужасного задания, которое должен исполнить, я умоляю о преодолении этого часа.. О! Приблизь этот час! Освободи меня от моего мучения! Пусть все будет сделано. Сразу! Сейчас! Чтобы я мог освободиться! Давайте пойдем!»

Голос Иуды становится тверже и сильнее, пока он говорит. Его жесты, прежде автоматические и неуверенные, как у лунатика, стали свободными и произвольными.

Он встал во весь свой рост, дьявольски красивый, и кричит: «Пусть узы глупых заблуждений падут! Я свободен от опасного подчинения, Христос! Я больше не боюсь Тебя и я передаю Тебя в руки Твоих врагов! Давайте пойдем!» С победным криком демона он смело идет к двери.

6. Но они его останавливают: «Подожди! Расскажи нам, где сейчас Иисус Назарянин?»

«В дом Лазаря. В Вифании.»

«Мы не можем войти в этот дом, так как он хорошо охраняется верными слугами. Это дом любимца Рима. Мы, конечно, столкнемся с большой проблемой».

«Хорошо, мы пойдем в город на рассвете. Поставьте стражников на Виффагиевой дороге, возбудите беспорядки и схватите Его.»

«Откуда ты знаешь, что он придет по этой дороге? Он может выбрать другую...»

«Нет. Он сказал своим последователям, что пойдет в город по этой дороге, и чтобы они ждали Его возле Ен-Рогеля. Если вы схватите Его, прежде чем...»

«Мы не можем. Нам придется войти в город с Ним в окружении стражников, когда все дороги, ведущие к воротам, и все улицы города переполнены людьми с рассвета до ночи. Это вызовет бунт. И этого не должно быть».

«Он пойдет в храм. Попросите Его зайти в одно из помещений, чтобы допросить Его. Скажите Ему, чтобы пришел во имя Первосвященника. Он придет, потому что имеет большее уважение к вам, чем к Своей собственной жизни. Когда Он остается наедине с вами... у вас будет возможность отвести Его в безопасное место и осудить Его в нужный момент».

«Это точно так же вызовет бунт. Ты, должно быть, заметил, что толпы полностью побеждены Им. И не только толпы, но и великие личности и надежды Израиля. Гамалиил теряет своих учеников, и также Ионафан Бен Узиэль и другие среди нас, и все они покидают нас, соблазненные Им. Даже язычники почитают Его, или боятся Его, что также является поклонением, и готовы восстать против нас, если мы плохо к Нему отнесемся. Между прочим, несколько разбойников, которых мы наняли в качестве ложных учеников и возбудителей потасовок были арестованы, и они теперь заговорили, надеясь на милосердие в обмен на свою информацию, и претор уже знает... весь мир следует за Ним, пока мы не принимаем никакого решения. Но надо действовать тонко, так, чтобы человеческая масса не могла осознать чего-либо».

«Да. Вот как это должно быть сделано. Даже Анна рекомендует это. Он говорит: “Это не должно произойти во время торжеств, и это не должно вызвать никакого беспокойства среди фанатиков”. Вот что он приказал. И он приказал, что к Нему следует относиться с уважением в Храме и в других местах, что Его не следует тревожить, чтобы ввести Его в заблуждение».

«Итак, что вы хотите сделать? Я был вполне готов сегодня ночью, но вы колеблетесь...» - говорит Иуда.

«Хорошо, ты должен отвести нас к Нему, когда Он находится в полном одиночестве. Тебе известны Его привычки. Ты написал нам, что Он хочет, чтобы ты был ближе к Нему, чем кто-либо другой. Так что ты должен знать, что Он собирается делать. Мы всегда должны быть готовы. Когда ты найдешь, что есть для этого подходящее место и наступил подходящий момент, мы последуем за тобой.»

«Согласен. 7. И какое же воздаяние я получу?» Иуда сейчас говорит холодно, как будто он говорит об обычной сделке.

«То, которое указано пророками, так чтобы мы могли быть верными вдохновенному слову: тридцать серебряных монет...»

«Тридцать серебряных монет, чтобы убить человека, и такого Человека? Цена обычного агнца во время этого праздника?! Ты сошел с ума! Это не значит, что мне нужны деньги. У меня их много. Так что не надо думать, что вы смогли убедить меня из-за моей жадности к деньгам. Но этого слишком мало, чтобы компенсировать мое горе из-за предательства Того, Кто всегда любил меня.»

«Но мы сказали тебе, что мы сделаем для тебя. Слава, почет! Все то, что ты надеялся получить от Него и чего не получил. Мы исцелим твое разочарование. Но цена была установлена через пророков! О! Это формальность! Символ и ничего больше. Остальное последует позже...»

«А деньги когда?»

«В тот момент, когда ты скажешь нам: “Пойдем”. Не раньше. Никто не платит, прежде чем не становится обладателем благ. Тебе не кажется, что это справедливо?»

«Это справедливо. Но как минимум в тройном размере...»

«Нет. Это то, что говорили пророки. И это то, что должно быть сделано. О! Мы будем повиноваться пророкам! Мы не пропустим ни йоты, из того, что они написали о Нем. Ха! Ха! Ха! Мы верны вдохновенному слову! Ха! Ха! Ха!» - смеется отвратительный скелет Анании. И многие присоединяются к нему со своим мрачным, вульгарным, лживым смехом, воистину интрига насмехающихся демонов. Потому что смех присущ безмятежно любящими духам, а насмешка и глумление свойственны расстройству сердца, насыщенного гневом.

«Все уже было сказано. Ты можешь идти. Мы будем ждать рассвета, чтобы вернуться в город по разным дорогам. До встречи. Мир вам, заблудшие овцы, которые возвращаются в стадо Авраама. Мир вам! Мир вам! И благодарность от всего Израиля! Положись на нас! Твое желание – закон для нас. Пусть Бог пребудет с тобой, как он был со всеми Своими верными слугами! Всех тебе благ!»

Они ведут его к двери с объятиями и уверениями в любви... смотрят на него, идущего

по полутемному коридору... прислушиваются к шуму замков открывшейся и закрывшейся двери…

8. Они возвращаются в зал, ликуя.

Слышны только два или три голоса тех, кто менее демоничен: «А что теперь? Как мы должны вести себя с Иудой Симоновым? Мы очень хорошо знаем, что не можем дать ему того, что мы обещали, кроме тех жалких тридцати серебряников!... Что он скажет, когда поймет, что предан нами? Не причинили ли мы большего ущерба? Не будет ли он ходить и рассказывать людям, что мы сделали? Мы знаем, что он человек, который меняет свое мнение».

«Ты просто совершенно глуп, если имеешь такие мысли и тревожишься об этом! Уже решено, что нам делать с Иудой. В последний раз об этом было принято решение. Ты не помнишь? Ты не помнишь? И мы не изменим наших намерений. После того как все будет кончено со Христом, Иуда должен будет умереть. Это будет улажено».

«А если он выступит прежде этого?»

«Перед кем? Перед учениками и народом, чтобы быть побитым камнями? Он не будет говорить. Ужас от своего поступка заткнет ему рот…»

«Но он может покаяться в будущем, он может почувствовать угрызения совести, он может даже сойти с ума...

Потому что его раскаяние, если оно должно пробудиться, может только свести его с ума...»

«У него не будет времени. Мы позаботимся об этом заранее. Все должно произойти в нужный момент. Сначала Назаарянин, а потом человек, который предал Его», - говорит Хелкия медленно, ужасным тоном.

«Да. И помните! Ни слова тем, кто отсутствовал. Они и так уже знают слишком много о наших намерениях. Я не доверяю Иосифу и Никодиму. И я не сильно полагаюсь на других».

«Ты сомневаешься в Гамалииле?»

«Он стоял в стороне от нас в течение многих месяцев. Он не будет принимать участие в наших встречах без личного приказа Первосвященника. Он говорит, что пишет свою работу с помощью своего сына. Но я говорю о Елеазаре и Иоанне».

«О! Они никогда не перечили нам», – сказал сразу член Синедриона, которого я иногда видела вместе с Иосифом Аримафейским, но имени его не помню.

«Нет! Они не достаточно противоречили нам. Ха! Ха! Ха! Мы должны наблюдать за ними! Много змей построили свои гнезда в Синедрионе, думаю я... Ха! Ха! Ха! Но они будут удалены... Ха! Ха! Ха!» - говорит Анания, который трясясь и шатаясь идет, опираясь на палку, в поисках удобного места на одном из низких широких сидений у стен зала, покрытых толстыми коврами, на котором он с удовольствием улегся и вскоре заснул с открытым ртом, уродливый в своей злобной старости.

Они смотрят на него и Дора, сын Доры говорит: «Он удовлетворен, при виде этого дня. Мой отец мечтал об этом, но не увидел его. Я буду нести его дух в моем сердце, так что он сможет присутствовать и возрадоваться в день мести Назарянину...»

9. «Помните, что мы должны быть постоянно в Храме, за углом, а многие из нас за каждым углом».

«Мы сделаем это».

«Мы должны передавать сообщения Иуды Симона Первосвященнику в любое время».

«Мы организуем это».

«А теперь давайте приготовим наши сердца для окончательного задания».

«Они уже подготовлены! Они готовы!»

«Искусно и хитро».

«Тонко».

«Во избежание подозрений».

«Завлекая каждое сердце».

«Что бы Он ни сказал или сделал, мы не должны реагировать. Мы отомстим за себя и за все сразу, одним ударом».

«Мы сделаем это. И это будет жестокая месть».

«Всесторонняя и исчерпывающая!»

«И ужасная!»

И они садятся, пытаясь отдохнуть в ожидании рассвета.

587. Из Вифании в Иерусалим

3 марта 1945.

1. Иисус идет через цветущие фруктовые сады и оливковые рощи. Даже серебристые листья оливковых деревьев выглядят подобно цветам, покрытые как и они росой, блестящей в первых лучах рассвета, когда листья трепещут от мягкого душистого ветерка. Каждая веточка с листьями подобна произведению ювелира, чарующего своей красотой. Миндальные деревья, уже полностью покрытые зеленой листвой, стоят особняком среди бело-розовой массы других плодовых деревьев, а под ними виноградные лозы являют свои первые нежные изрезанные листья, такие блестящие и шелковистые, что выглядят очень тонкими пластинками изумруда или крупицами драгоценного шелка. В вышине небо, как яркая бирюза, прозрачное, спокойное, торжественное. Повсюду песни птиц и ароматы цветов. Свежий воздух бодрит и дарит людям счастье. Апрельская радость улыбается отовсюду.

Иисус среди Своих двенадцати апостолов. Он говорит: «Я отправил женщин вперед, потому что хочу поговорить с вами наедине. В первые дни, когда Я был с вами, Я говорил вам, тем которые были со Мной: «Не расстраивайте Мою Мать, сообщая Ей о злых делах творимых против Ее Сына». Эти дела казались столь серьезными... Теперь, вы, три свидетеля тех дел, которые были в начале той череды событий, которые должны были привести Сына Человеческого к смерти, – ты, Иоанн, ты, Симон, и ты, Иуда из Кериофа,

– можете ясно видеть, что те события были подобны падающей сверху песчинке, тогда как дела настоящего времени – валунам. Но тогда вы, Моя Мать и Я не были готовы к злым человеческим поступкам. В Добродетели как и во Зле человек не становится величайшим из всех внезапно. Но он возвышается или деградирует постепенно. То же самое бывает и в скорби. Теперь вы, добродетельные, возросшие в добродетели, можете осознать, не возмущаясь этому, как вы возмущались бы раньше, до какой степени извращения может опуститься человек, когда он становится демоном. Точно так же Моя Мать и Я можем перенести все горе, приносимое нам людьми, не умирая из-за этого. Мы укрепили наши души. Все мы. В Добродетели, во Зле, в Скорби. Но мы пока еще не достигли высшей встречи. Мы еще не достигли вершины... О! Если бы вы знали, какова и как высока встреча Добра, Зла и Скорби! Но Я повторяю вам слова, которые говорил тогда. Не повторяйте Моей Матери то, о чем Сын Человеческий расскажет вам. Она будет опечалена слишком глубоко. Приговоренные к смерти перед казнью, пьют напиток жалости с примесью, которая оглушает их, позволяя им дождаться часа пыток не испытывая ежеминутной дрожи. Ваше молчание будет подобно такому напитку жалости для Нее, Матери Искупителя!

2. Сейчас Я хочу объяснить вам смысл пророчеств, так чтобы ничего уже не было непонятного для вас. И Я прошу вас находиться очень, очень близко ко Мне. В течение дня Я буду принадлежать всем. Я прошу вас быть со Мной ночью, потому что Я хочу быть с вами. Мне нужно чувствовать, что Я не одинок...» Иисус очень грустен. Апостолы заметили это и волнуются. Они собрались вокруг Него. Иуда тоже прижимается к Учителю, будто он самый ласковый из учеников.

Иисус приласкал их и продолжил: «В этот час, который уже дарован Мне, Я желаю, чтобы вы имели полное знание о Христе. В начале Я познакомил Иоанна, Симона и Иуду с истиной пророчества о Моем рождении. Пророчества изобразили Меня, начиная с рассвета Моей жизни и до ее конца, лучше, чем это мог бы сделать величайший художник. Мало того, что ее рассвет и конец – это только два наиболее отчетливых периода, которые осветили пророки. Теперь Христос, который спустился с Небес, Праведник, по слову Которого тучи проливали дожди на Землю, безупречный и высший Побег, будет убит. Сокрушен, как лимонное дерево, пораженное молнией. Поэтому давайте говорить о Его смерти. Не вздыхайте, не трясите вашими головами. Не ропщите в ваших сердцах, не проклинайте людей. Это не послужит цели.

3. Мы восходим в Иерусалим. Пасха теперь уже близка. “Этот месяц будет для вас первым месяцем в году”. Этот месяц будет для всего мира началом новой эры. Это никогда не закончится. Напрасно снова и снова человек будет пытаться установить новую эру. Те, кто захотят создать новую эру с их языческими именами, будут поражены молнией. Есть только один Бог на Небесах и один Мессия на Земле: Сын Божий, Иисус из Назарета. Так как Он отдает всего Себя, Он может желать всего, и Он устанавливает Свою Царскую печать не на том, что есть плоть и грязь, но на том, что является временем и духом.

“В десятый день этого месяца каждый должен взять ягненка, одного для каждой семьи, одного для каждого домохозяйства. И если количество людей в семье недостаточно, чтобы съесть целого ягненка, человек должен присоединиться к семье его соседа, так чтобы они могли быть в состоянии потребить всего агнца”. Потому что жертвоприношение и жертва должна быть полной и завершенной и она должна быть полностью потреблена. Даже маленького кусочка от нее не должно остаться. Ни одного не должно остаться.

Слишком много собирающихся вкусить агнца. Бесчисленно количество пиров без временных ограничений, и не нужно больше огня для сжигания остатка, потому что его не остается. Те части, которые предлагаются и отвергаются с ненавистью будут потреблены огнем самой Жертвы, Его любовью. 4. Я люблю вас, люди. Вы, Мои двенадцать друзей, которых Я лично избрал, в вас находятся двенадцать колен Израилевых и тринадцать вен человечества. Я собрал все в вас и Я вижу все собранным в вас... Все».

«Но в венах тела Адама находится также дух Каина. Никто из нас не поднял руки на своего спутника. Так где же Авель?» – спрашивает Искариот.

«То, что ты сказал, верно. В венах тела Адама находится также дух Каина. И Я являюсь Авелем, кротким Авелем, пастырем стада, приятным Господу, потому что он принес свои первые плоды и то, что было безупречным – самого себя прежде всех его приношений. Я люблю вас, люди. Даже если Вы не любите Меня, Я люблю вас. Любовь спешит и завершает дело жрецов.

5. “Это должен быть агнец без порока, годовалый самец”. Не существует времени для

Агнца Божьего. Он – Сущий. Он такой же в последний день, каким был в первый день Земли. Он, как и Его Отец, не знает старения в Своей Божественной природе. Его личность знает только одну старость и только одну усталость – разочарование из-за того, что Его пришествие останется напрасным для слишком многих. Когда вы узнаете, как Я был убит, – глаза, которые увидят как их Господь превратился в прокаженного, покрытого язвами, сейчас блестят от слез рядом со Мной и уже не видят этого приятного холма из-за текущей вуали слез, слепящих их, – вы, возможно, скажете: «Он умер не от этого. Он умер оттого, что не был понят теми, кто были Ему наиболее дороги и любимы, оттого, что был отвергнут слишком многими людьми”. Но если Сын Божий находится вне временных ограничений и, следовательно, отличается от агнца обряда, то Он и подобен ему, ибо Он непорочен и является мужем, посвященным Господу. Да. Тщетно палачи, которые убьют Меня оружием, своим желанием Моей смерти или своим предательством, будут стараться оправдать самих себя утверждая: «Он был виновен». Нет ни одного, кто мог бы искренне обвинить Меня во грехе. Можете ли вы сделать это?

Мы встретимся со смертью. Я. А также другие. Кто? Ты хочешь знать, кто именно, Петр? Все. Смерть приближается каждый час и выхватывает тех, кто меньше всего этого ожидает. Но и прожившие долгую жизнь каждый миг находятся перед лицом смерти, потому что время – это мгновенная вспышка в сравнении с вечностью, и потому в час смерти даже самая длинная жизнь сводится к нулю, и поступки десятков и десятков прошлых лет, даже совершенные в раннем детстве, возвращаются толпами и говорят: «Вот. Ты совершил их вчера». Вчера! Это всегда вчера, когда умирают! И почести и золото, к которым люди так сильно стремятся, неизменно становятся пылью!

И плоды, стремясь к которым сходят с ума, теряют весь свой вкус! Женщины? Деньги? Власть? Наука? Что осталось? Ничего! Только совесть и суд Божий, пред Которым предстает совесть, бедная и лишенная человеческой защиты и богатства, обремененная лишь своими поступками.

6. “Часть крови должна быть взята, чтобы пометить ею косяки и притолоку, и Ангел проходя над ними не поразит домов, помеченных кровью”. Возьми Мою кровь. Не помечай ею мертвые камни, но пометь ею мертвые души. Это новое обрезание. И Я обрезал Себя от всего мира. Я принес в жертву не бесполезную часть, но полностью порвал со Своим величием и великолепием, Своим здоровьем, Своей чистой мужественностью, полностью принес их в жертву, и Я возьму Свою Кровь из ран Моих изувеченных конечностей и вскрытых вен и начертаю на Человечестве кольца спасения, кольца вечного бракосочетания с Богом, Который на Небесах, с Отцом, который ждет, и Я скажу Ему:“Смотри. Теперь Ты уже не можешь от них отказаться, потому что Ты отвергнешь Свою кровь”.

«И Моисей сказал:“...затем опустите пучок иссопа в кровь и покропите косяки”». Итак, крови недостаточно? Ее недостаточно. Ваше покаяние должно быть присоединено к Моей Крови. Без горького благотворного покаяния, Моя смерть будет для вас напрасной.

7. Это первое слово в Книге об Агнце Искупителе. Но Книга окроплена Кровью. Как с каждым новым восходом солнца цветы все гуще и гуще покрывают эти ветви, также и Новый год следует за старым и повторяет старое и время Искупления приближается, и тогда цветение будет все более и более пышным.

А сейчас вместе с Захарией Я говорю вам, вам в Иерусалиме: “Вот Царь, Который грядет, исполненный кротости, сидя на ослице и молодом осле. Он беден”. Но Он рассеет великих, тех, которые угнетают людей. Он кроток, и все же Его рука поднята, чтобы благословить волю, побеждающую демона и смерть. “Он объявит Мир, потому что Он Царь Мира”. Хотя и распятый, Он распространит Свое господство от моря и до моря. “Он Тот, Кто не кричит, не разрушает, Он не угасит тех, которые не светят, но дымятся, не удалит тех, которые не сильны, но слабы, не изгонит тех, кто заслуживают всех упреков, Он будет творить суд по правде”. Ваш Мессия, о город Сиона, ваш Мессия, о народ Господа, ваш Мессия, о люди Земли.

“Он не будет унылым или буйным”, и вы видите, что нет во Мне обиженной грусти побежденного, или злобной и мстительной печали извращенца, но только серьезность Того, кто видит, до какой степени могут распространиться в людях владения Сатаны. Вы видили, как все эти три года Я непрестанно протягивал Свои руки, призывая всех к любви. Мои руки будут простерты вновь, и они будут изранены, хотя Я мог бы превратить Моих врагов в пепел и развеять их простым актом своей воли! «Не будучи унылым или буйным Я буду успешным в установлении Моего Царства». Этого Царства Христа, в котором спасение мира.

Вечный Господь, Мой Отец сказал Мне: «Я призвал Тебя, Я взял Тебя за руку, Я назначил Тебя Союзом между людьми и Богом, Я сделал Тебя светом для народов». И Я был светом. Светом, чтобы раскрыть глаза слепых, словом, чтобы даровать речь глухим, ключом, чтобы вывести из темниц пребывающих во тьме заблуждений.

Ныне Я, являющийся всем этим, иду на смерть. Я войду во тьму смерти. Смерти, вы понимаете?... Первые события, о которых Я объявил вам вместе с пророком, уже произошли. Я расскажу вам остальное, прежде чем Демон разлучит нас.

8. Здесь над нами Сион. Пойдите и возьмите ослицу и осленка. Скажите человеку: «Раввин Иисус нуждается в них». И скажите Моей Матери, что Я собираюсь прийти. Она выше нас, на склоне с Марией. Она ждет Меня. Это Мой человеческий Триумф... Пусть он будет Ее Триумфом. Всегда соединенные вместе. О! Соединенные!...

А у кого же сердце гиены, которая когтями рвет материнское сердце? У Меня, Ее Сына? У человека? Нет. Каждый человек рожден женщиной. И с точки зрения инстинкта и морали он не может быть безжалостным по отношению к матери, потому что он думает о “своих”.

Итак, это не человек. Кто же тогда? Демон. Но может ли демон оскорбить Победительницу? Он должен коснуться Ее, чтобы оскорбить Ее. Но Сатана не может вынести девственного света Розы Божьей. Итак? О ком Ты говоришь это? Вы не скажете? Тогда Я скажу вам. Самый хитрый демон, который сочетается с самым развращенным человеком, подобен яду, заключенному в зубах гадюки, демон заключен в том, кто может подойти к женщине и тем самым предательски ее ужалить. Будь проклят тот гибридный монстр, который есть Сатана и есть человек! Буду ли Я проклинать его? Нет. Это не слово Искупителя. Тогда Я скажу душе этого гибридного монстра то, что Я сказал Иерусалиму, чудовищному городу Бога и Сатаны: «Ох, если в этот час, который еще предоставлен тебе, ты мог бы прийти к Спасителю!»

Не существует любви большей, чем Моя! И нет большей силы. И Мой Отец соглашается, если Я говорю: “Я хочу”. И Я могу говорить, но слова сострадания к упавшим и простирающим ко Мне руки из бездны. О, душа величайшего грешника, твой Спаситель на пороге смерти наклоняется над твоей бездной и приглашает тебя взять Мою Руку. Моей смерти не избежать... но ты... но ты... был бы спасен, ты, кого Я по-прежнему люблю, и душа твоего Друга не пришла бы в ужас при мысли, что Он осознает весь ужас смерти и такой смерти через смерть своего друга...»

Иисус замолчал... полностью опустошенный...

Апостолы перешептываются друг с другом и спрашивают: «О ком это Он говорил? Кто

это?»

А Иуда, бессовестно лжет, сказав: «Это, безусловно, один из самых лживых фарисеев... я думаю, что это, должно быть, Иосиф или Никодим, или Хуза и Манаил... Каждый человек стремится сохранить свою жизнь и свою собственность... я знаю, каков Ирод... и я знаю, каков Синедрион. Он слишком много доверял им! Вы знаете, что даже вчера их не было?! Им не хватает смелости встретиться с Ним...»

Иисус не слышит его. Он пошел вперед и присоединился к своей Матери, продолжая Свой путь в обществе Марии и Марты с Сусанной. Только Иоанна Хузы отсутствует в этой группе благочестивых женщин.

588. Иисус входит в Иерусалим

30 марта 1947 (Вербное воскресенье).

1. Иисус говорит: «ты вставишь здесь видение: “из Вифании в Иерусалим” (от 3

Марта 1945 года). А теперь: смотри!»

--------------------

2. Иисус обнимает за плечи Мать, которая остановившись ждала Его после того, как Иоанн и Иаков Алфеев достигли Ее, сообщив: «Твой Сын идет», а затем вернулись, чтобы присоединиться к своим товарищам, которые идут медленно, беседуя. Фома и Андрей поспешили в Виффагию, чтобы найти ослицу и осленка и привести их к Иисусу. Тем временем Иисус обращается к женщинам: «Здесь мы уже недалеко от города. Советую вам идти. Идите без страха. Войдите в город раньше Меня. Все пастухи и самые верные ученики находятся рядом с источником Эн Рогель[1]. Они сказали, что проводят и защитят вас».

«Дело в том, что... мы говорили с Асером из Назарета и Абелем из Бейт-Лехема в Галилее, и также с Соломоном. Они пришли сюда, в такую даль, чтобы посмотреть на Твое прибытие. Толпа готовится к большому празднеству. И нам тоже хотелось бы видеть... Видишь, как раскачиваются вершины оливковых деревьев? Они раскачиваются не от ветра. Это люди, которые собирают ветви, чтобы постлать их на дорогу и защититься ими от солнца. А там! Посмотри туда, они обдирают с пальм их веерообразные листья. Они похожи на пучки. Это мужчины, поднявшись на стволы собирают все больше и больше листьев... а на склонах Ты можешь видеть детей, собирающих цветы. Женщины же, конечно, опустошают сады, срывая венчики цветов и душистые травы, чтобы усыпать Твой путь цветами. Мы хотели увидеть... и сделать все как Мария Лазарева, которая положила все цветы под Твои стопы, когда Ты вошел в сады Лазаря», - умоляюще говорит Мария Клеопова от имени всех женщин.

Иисус погладил по щеке Свою пожилую родственницу, которая похожа на маленькую девочка, которой хочется увидеть представление, и говорит ей: «Ты бы не смогла ничего увидеть среди густой толпы. Пойди в дом Лазаря, тот, хранитель которого Матфей. Я буду проходить там и ты увидишь Меня сверху».

«Сын... и Ты идешь совсем один? Я не могу пойти с Тобой?» - спрашивает Мария, подняв свое очень грустное лицо и глядя своими небесно-голубыми глазами на своего кроткого Сына.

«Я прошу Тебя оставаться скрытой в тени. Как голубка в расщелине скалы. Мне нужно не Твое присутствие, Моя любимая Мама, Мне нужна Твоя молитва!»

«Если это так, Сынок, то мы все молимся за Тебя.»

((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228469']=__lxGc__['s']['_228469']||{'b':{}})['b']['_699880']={'i':__lxGc__.b++};

⇐ Предыдущая 12