ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она снова очнулась.

Она вышла из сна, где всё было чёрным, из-за чего, открыв глаза в тёмной больничной палате, у неё возникло неприятное ощущение, будто она всё ещё в ночном кошмаре.

С усилием над собой она открыла тяжёлые веки и привыкла к зрению в темноте. Стены и потолок отражали слабый голубоватый свет. Чувствуя, как по её шее стекает пот, как волосы прилипли к её лбу и как из её рта и ноздрей неустанно выходят горячие выдохи, она сжала в руках простыню и подушку. Её сильно рвало, и горячие выдохи несли за собой прогорклый запах.

От её тела шёл какой-то сладко-сальной запашок, как от дикого хищника, только что поймавшего добычу. Именно тогда к ней пришло понимание того, что она до сих пор жива.

Почему я до сих пор жива? Я потеряла самую дорогую подругу. Я могла бы протянуть руку и помочь ей, но вместо этого просто смотрела. А теперь я здесь, как животное, упала на пол, затаив дыхание. Я до сих пор жива. Я выжила.

На потолке были серые разводы, наверное, из-за утечки воды, а из тонких трещин выглядывали проржавевшие куски металла.

Темнота в этой больничной палате действовала ей на нервы.

***

Кто знает, сколько времени прошло, когда свет вернулся. Очнувшись, Конильо обнаружила, что её окружило большое количество людей.

– Вы в порядке?

С ней разговаривали полицейские и члены поисково-спасательной группы, кто-то похлопывал её по плечу, указывал, где выход, после чего в бурной деятельности продолжал громко разговаривать с коллегами и другими людьми в униформе. И всё же Конильо, которая, с пустым взглядом, сидела на полу рядом с Вайноной, к тому времени окончательно потерявшей человеческий облик, казалось, что всё волнение, исходившее от этих людей с покрасневшими лицами, принадлежало какой-то иной реальности, другой стране, не имевшей к ней никакого отношения.

Когда она, поддерживаемая одним из этих людей, вышла из вестибюля отеля, внезапно она обернулась, чтобы осмотреться вокруг. Это место было ей прекрасно знакомо. Уже более двух месяцев она каждый день заходила в него, обменивалась парой слов со вновь прибывшими постояльцами, таскала туда-сюда десятки их чемоданов. Иногда ей хотелось поговорить с матерью, что заставляло её идти к телефонной будке, однако, в конечном итоге, по той или иной причине она никогда этого не делала… Хоть это был и короткий период, не было места, где она чувствовала бы себя комфортнее, чем вестибюль отеля Мондо Ария.

А теперь это место превратилось в ночной кошмар.

На диване пара трупов с посиневшими лицами будто прижалась друг к другу; на стойку регистрации упало тело одного из членов персонала; продолжая дальше, на полу лежал раздавленный пожилой джентльмен, который, должно быть, сильно ударился об стену. Из-под упавшей люстры торчали бледные ноги, а пол был залит озером тёмной крови. В этой крови она до сих пор могла разглядеть клубы пурпурного дыма, который, словно дымовой сигнал, поднимался ввысь и рассеивался в воздухе.

Слишком много лиц, слишком много крови, слишком много рук и ног, слишком много мертвецов.

Один из членов спасательной группы рядом с Конильо не смог больше вынести этого леденящего кровь зрелища, и его начало рвать на пол.

– Не рви на месте происшествия! Вон отсюда! – крикнул кто-то в гневе.

В этот момент она с болью ощутила оглушающий рёв сирен, ослепляющие вспышки, которые сверкали ото всех углов, крики людей, галдёж любопытных зевак. Она услышала пронзительный голос женщины, вероятно, журналистки, которая сетовала на то, как не может ничего увидеть. А затем снова шум, так много шума. Внезапно на неё обрушилась целая волна шума. И, наконец, она заметила слёзы, которые не переставали течь у неё из глаз.

Почему, когда всё это произошло, я не умерла вместе со всеми?

Вскоре после этого её взяли на катер скорой помощи и отвезли в одну из городских больниц. В Венеции не разрешено использовать колёсный транспорт. Использовать автомобили и мотоциклы запрещено, а потому здесь нет карет скорой помощи или иных машин экстренной помощи на колёсах.

– Если бы ты не была свидетелем происшествия, я бы сразу же отправил тебя домой, – посмеялся молодой симпатичный доктор, которому поручили её осмотреть.

Естественно, не могло идти и речи о том, чтобы они так просто отпустили её домой. В её медицинской карте написали, что «пациентка находится в тяжёлом шоковом состоянии» и что «в течение определённого времени ей необходим абсолютный покой». После этого её перевели на верхний этаж той самой старой больницы. Как и сказал молодой врач, Конильо находилась в безупречно здоровом состоянии.

Короче говоря, госпитализировали её лишь ради того, чтобы позволить полицейским допрашивать её в полном спокойствии. По сути дела, не прошло и часа, как появилось два полицейских следователя, молодой и более взрослый, который имел поразительное сходство с лейтенантом Коломбо из телешоу, так как носил похожий плащ-дождевик и пр. Даже молодой полицейский казался ей кем-то, кого она уже где-то видела, хотя, возможно, ей это лишь почудилось.

Вопросы, который задавал «лейтенант Коломбо» во время этого визита, были на удивление просты. Он хотел знать, что произошло в отеле. И всё. Этот один вопрос повторялся до тошноты в череде бесчисленных вариаций.

«Где вы были?», «Почему вы там были?», «Вы видели кого-нибудь подозрительного?» и так далее. Читая эти повторяющиеся вопросы между строк, она поняла, что полиции совершенно не за что зацепиться в расследовании этого дела. Может, она и понятия не имела, сколько людей стало жертвами этой расправы, но одно ей было ясно: это наверняка было что-то крупное. Во время ответов на педантичные вопросы «Коломбо» на мгновение в её голове промелькнуло воспоминание о том светловолосом парне. Тот, одетый во всё зелёное, которого она видела в вестибюле отеля. Он, вместе с тем странным пурпурным созданием, которое стояло позади него, казался кем-то, вышедшим из комиксов про супергероев. И всё же она ничего не сказала.

Причину этого она не могла объяснить даже самой себе.

На самом деле Конильо понятия не имела, что именно произошло в вестибюле отеля. Она точно так же желала это узнать. Когда она пыталась вспомнить, первое, что приходило ей на ум, было улыбающееся лицо её подруги Вайноны.

«Ты уже нашла Леони замену?»

Она сказала это, похлопав её по плечу, после чего рассмеялась. Последний смех её любимой подруги. Каждый раз, вспоминая это, она чувствовала, как что-то сжимается у неё внутри. Острая боль, тяжкий груз на сердце.

Я могла помочь ей, подумала она. А вместо этого… Вместо этого я ничего не смогла сделать!! Она ощутила тяжесть угрызений совести. А также сжала кулаки.

И всё же я выжила. Почему?

Почему лишь я?

Конильо лежала на кровати. Рядом с её грудью быстро шевелил носом The Cure. Крошечными шажками он переместился к её лицу и, прямо под подбородком, прижался к ней носом, чтобы коснуться её ртом, сделав что-то вроде поцелуя. Маленькие голубые самоцветы на тыльных сторонах его лап сияли.

Конильо прекрасно знала ответ на вопросы, которые продолжала задавать.

Это всё оно. Именно это создание спасло мне жизнь.

Словно в состоянии понять шёпот души этой девушки, The Cure повернулся мордочкой к лицу Конильо и кивнул, как бы в знак положительного ответа.

***

Это произошло примерно в то время, когда Конильо оканчивала начальную школу.

Самая грубая девочка в округе превратилась в «юную леди», даже если сама эта фраза звучит как противоречие.

С этого момента она и с местными задирами больше не дралась, и в игры, после которых возвращалась в разорванной в клочья одежде, не играла. Её волосы стали намного длиннее и теперь были собраны в хвост. Она выглядела как случайная девушка, как все остальные.

Но нет. Назвать её «случайной девушкой как все остальные» было бы ошибкой.

Если кто-то звал её на улице, она отвечала изумительнейшей улыбкой, и влюблён в неё был не один и даже не два парня.

И всё же во время начальной школы Конильо всегда была одиноким ребёнком. После школы она шла прямиком домой и закрывалась в своей комнате, читая до поздней ночи. Нэнси Дрю, Шерлок Холмс, детективные романы Агаты Кристи… Или же она просматривала журналы моды, или же без конца перечитывала комиксы с «Приключениями Тинтина».

Причин, по которым она укрылась как улитка в ракушку, было две.

Одной из них был развод родителей. Они решили жить отдельно, когда Конильо вот-вот должна была пойти в начальную школу. Причины, стоящей за этим, она не знала.

Когда она была младше, они все вместе ходили в кинотеатр смотреть научную фантастику от Спилберга и других режиссёров, а иногда даже случайно ходили смотреть игры на стадионе. Однако в какой-то момент по какой-то причине её родители перестали разговаривать друг с другом, и единственное, что она запомнила, это то, как её старший брат из кожи вон лез, дабы уладить отношения между ними.

Всё тщетно.

В конечном итоге настал развод, и в результате брату и сестре, известным в округе за свою неразлучность, пришлось жить порознь в разных домах.

Оглядываясь на это теперь, нельзя сказать, чтобы это было так уж необычно. По окончанию школы, когда она стала заниматься случайной подработкой в продуктовых магазинчиках и прочих заведениях фаст-фуда, она пришла к выводу, что число семей, разделённых разводом, на самом деле довольно велико.

Ели подумать, поводом для шока был не тот факт, что папа с мамой жили отдельно. В её семье, как это часто бывает, работали оба родителя. Отец занимал ключевую должность в средней брокерской фирме, мать была заместителем менеджера крупного автосалона. Они по случайности встретились, без какой-либо особой причины начали жить вместе, затем, вероятно, по чистой инерции, поженились, после чего появились дети… Если бы она рассказала это толкование матери, вероятно, от ярости у неё бы дым пошёл из ушей. Но правда в том, что день за днём связь между сердцами этих двоих невероятно занятых людей разорвалась. В конце то концов, уж слишком эта история похожа на многие другие.

Оглядываясь на это, самой большой проблемой, которую вызвал развод, было то, что ей пришлось жить поодаль от своего старшего брата.

Это он всегда заботился о Конильо, когда она возвращалась со школы. Это он разогревал тушёнку или другую еду, которую оставляла мать перед уходом, и ел её вместе с ней. Это он на своём грубоватом английском пел ей песни какой-либо рок-группы, фанатом которой был на тот момент. По сути её «семейным» временем было всё то время, которое она проводила с братом.

И больше его рядом не будет.

В отсутствии её брата в доме воцарилось сильное чувство пустоты…

В самом деле, прямо как в гостиничном номере после выезда постояльцев… И пока мать не возвращалась домой, она проводила время образом, который можно было описать как скука, бегая туда-сюда по опустелым комнатам словно кто-то, кто ищет последний кусочек пазла, и прежде, чем она осознала это, кончилось всё тем, что она искала место, где мог бы находиться её старший брат. Она была очень обеспокоена тем, что, что бы она ни делала, она никогда не могла привыкнуть к подобной жизни с матерью.

Второй причиной был её стенд, The Cure.

Это было в средней школе во время уроков физкультуры, когда её лучшая подруга ободрала колено. Конильо впервые рассказала кому-либо о The Cure.

– Ты, наверное, не видишь его, но когда я подношу к нему вот так руку, раны заживают прямо на глазах.

Это был её величайший секрет. Она раскрыла его лишь потому, что считала её своим близким другом. По мнению Конильо, это было небольшое проявление дружбы.

– Это будет наш секрет, только ты и я! – прошептала она на ушко, а затем указала The Cure лизнуть её ссадину. Зверёк оглянулся по сторонам и облизал рану так, будто счёл это чем-то очень забавным.

– Вот тебя и подлечили, – сказала она после этого и подняла улыбающиеся глаза на лицо подруги, однако увидела она взгляд, полный страха, и выражение чистого ужаса.

– …Спасибо, Конильо… только прекрати это!

И пока она говорила это, голос её подруги дрожал.

А я ещё думала, что делаю что-то хорошее…

Наблюдая за тем, как подруга убегает в класс, отчасти она пожалела о том, что сделала. В особенности от того, что она считала её подругой, подругой, о которой она заботилась, и кому она осмелилась довериться.

Однако школьная среда не особо приемлет, чтобы подобные истории кончались одним лишь сожаленьем.

Не успел закончиться день, как по всей школе разошёлся слух о загадочных способностях Конильо (которые её подруга посчитала «мерзкими»). Среди тех, кто знал Конильо с детства, нашлись те, кто помнил Кони ль’иммортале, которая всегда возвращалась домой без единой царапинки, независимо от того, сколько ей наносили ударов, и так она стала Кони ля стрега[5], и было лишь вопросом времени, когда прилагательные к её имени начнут принимать всё более скверные формы.

Одноклассники начали открыто её избегать, и даже круг её ближайших друзей (включая девочку, которую она излечила) стал держаться от неё подальше. Друзья, с которыми она обычно проводила перемены, сразу со звонком исчезали со своих мест, и всякий раз, как она пыталась спланировать поход по магазинам или ещё что-нибудь, все отвечали отказом.

Поначалу Конильо не совсем понимала, что вообще происходит. Она никогда не думала, что её способность может кого-либо напугать, и даже попыталась оправдать это тем, что, не имея возможности его увидеть, они бы никогда не подумали о том, как мил The Cure.

И всё же прозвище ведьма, которым её заклеймили, не покидало её до самого окончания средней школы. Единственное, чему её научила жизнь в средней школе, полная страданий, это тому, что люди всегда боятся того, чего не знают, даже если это может оказаться чем-то хорошим.

Из-за этого она чувствовала себя очень плохо. А единственного, у кого она могла бы попросить совета, её брата, рядом больше не было.

Вероятно, именно эти две причины, произошедшие в один час в один из самых чувствительных моментов взросления, в конечном итоге радикально изменили Конильо.

Она прекратила попытки общения с друзьями и начала закрываться в своей комнате. Любому, кто говорил с ней, она казалась обычнейшей «вечно сияющей девочкой».

Она продолжала чуть ли не демонстративно ходить в школу, а во время случайных подработок всегда старалась выкладываться на полную. Однако открыть кому-либо своё сердце она больше не пыталась. Она начала строить вокруг себя стену и замаскировала её улыбками, за которыми никто бы ничего не заметил.

Волшебный белый кролик продолжал стоять рядом с ней, однако она никогда больше не просила его использовать свою способность на других. Ей не хотелось ещё раз видеть полный ужаса и страха взгляд, который она видела на своей подруге.

Так она начала проводить время в пустом лишённом брата доме, в компании своего маленького белого кролика, которого никто не мог видеть. В небольшом пустом маленьком домике. Даже матери не было ясно, что творилось в сердце Конильо.

***

Ночью госпиталь погрузился в гробовую тишину.

Она включила лампу и начала просматривать журналы мод, которые принесла её мать. Когда она посмотрела на часы, было уже далеко за полночь.

Сегодня был ужасный день. Произошло так много всего, о чём не хотелось бы вспоминать.

Она не чувствовала боли и в какой-то момент окончательно прекратила рвать, однако тяжесть, упавшая ей на грудь, не выказывала желания уходить.

Я должна перестать об этом думать, пробормотала она про себя, протягивая руку, чтобы выключить свет.

Именно тогда The Cure, который до этого момента продолжал лежать возле её подушки, свернувшись в калачик, выскочил из кровати и побежал прямиком к входу в палату. Она проследила за ним взглядом и увидела, что он остановился перед дверью, а затем повернулся к ней. The Cure оставался стоять, там, смотря на неё, будто пытался ей что-то сказать.

– Что такое? – спросила она, прекрасно зная, что ответит он разве что движением головы. Смирившись, она поднялась к кровати и подошла к зверьку.

Не успела она до него дойти, как The Cure в один миг проскочил через дверь и скрылся из поля её зрения.

– Только не говори, что хочешь поиграть в догонялки в такой поздний час…

Какой избалованный кролик… Разве он не понимает, как я себя чувствую? Всё, чего я хочу, это заснуть и забыть обо всём, что случилось сегодня, а вместо этого… уф!

Она открыла дверь и вошла в коридор.

Лунный свет, входящий через окна, казалось, чуть ли не слепил глаза.

Наконец она смогла разглядеть коридор для обхода здания, где находились корпуса для посетителей и тяжелобольных. The Cure ждал её здесь. В лунном свете его белый мех был чуть ли не прозрачным. Самоцветы на его ушах и лапках, а также голове, сияли в тени, отражая голубые лучи света.

Конильо подошла к нему, и The Cure снова, словно ожидая, чтобы его преследовали, убежал в конец коридора и повернул налево. Это было больничное крыло, предназначенное для пациентов в критическом состоянии. Девушка бросилась прямиком к зверьку.

Внезапно до её носа дошёл свежий запах мяты.

Этот запах…

Словно прочитав её мысли, внезапно The Cure расправил свои большие уши и, кажется, устремил взгляд во тьму в конце коридора.

Подняв глаза в направлении, на которое, кажется, указывал маленький кролик, она разглядела силуэт молодого человека, слабо освещённый огоньком от аварийного сигнала.

Но… это…

Она была уверена, ошибки быть не могло. Это был тот самый человек, которого она видела в отеле.

Эти волосы, которые выглядели так, будто их растрепало ветром, этот неопределённый взгляд. Смотря оттуда, где стояла Конильо, в слабом освещении больницы, он был похож на персонажа из театра теней, которого она несколько лет назад видела по телевизору. И всё же его черты так запечатлелись в её сознании, что у неё не было сомнений – это определённо был он.

Почему? Что он здесь делает?

В момент, когда ей в голову пришёл этот вопрос, тень молодого человека уже исчезла.

Она бросилась туда, где увидела его, однако не смогла найти даже его тени. Единственное, что он оставил за собой, это сладкий запах мяты, который освежил её дыханье.

Внезапно позади неё громко распахнулась дверь.

– Ууууу, ууууу, ууууу!

Она была распахнута монстром в полосатой пижаме, издававшим крик, похожий на пожарную сирену, сымитированную маленьким ребёнком.

Она не могла понять, был ли он таким толстым всегда, или же эта пухлость была вызвана чем-то вредоносным, что его атаковало. Его тело было покрыто множеством больших опухолей. Рука, которой он пытался держаться за дверь, соскользнула, и мужчина с глухим звуком повалился на пол. На двери, где он держался рукой, остались тёмные полосы его крови. Этот чёрный след был словно сигнал тревоги, который звенел в её голове так громко, как только мог.

Снова! Это происходит снова!

Конильо подошла поближе, чтобы помочь мужчине в пижаме подняться, однако тот помотал головой, прямо как ребёнок, который пытается сказать нет, и растянулся на полу, начав сильно хлопать руками. Два, три раза, а затем раздался тревожный звук, и большой палец на правой руке мужчины взорвался, забрызгав всё вокруг. Его кусочек упал на лицо Конильо. Так же, как это было с Вайноной. Соприкасаясь с воздухом, чёрная кровь испускала пурпурные пары, которые быстро растворялись в воздухе.

– Мужчина! Скажите! Что с вами случилось?!

Едва она взяла его за плечи, чтобы встряхнуть, как из соседней комнаты послышался громкий шум, словно от разбитого стекла. Затем перетащили что-то тяжёлое.

В отеле было точно то же самое! Здесь тоже что-то напало на пациентов!

Через всё это она проходила уже второй раз, а потому не заколебалась.

Она подтолкнула The Cure, которого прижимала к груди, к ногам мужчины и побежала смотреть, что происходило в соседней комнате.

К счастью, число пациентов в критическом состоянии, госпитализированных в этом крыле, было невелико. Пятеро на три комнаты. Упомянутый мужчина в пижаме, старик с кучей трубок, идущих изо всего тела, вместе с женщиной, которая ему помогала, и ещё две девочки малых лет в соседней палате. Все поддались одним и тем же симптомам.

Неприятно-сладковатый запах гниющих фруктов, вздутые и покрывшиеся опухолями руки и ноги, голубовато-чёрная жидкость, сочащаяся из нескольких частей тела. Все кричали ужасными нечеловеческими воплями и царапали себя, лишь чтобы сорвать с себя кожу, оставляя на виду уже гниющую плоть, которая пульсировала под ней.

В отеле… Да, с Вайноной произошло точно то же самое.

Она вернулась к мужчине в пижаме. Ему всё ещё было немного больно, но, похоже, The Cure закончил высасывать токсины. Его внешний вид по большей части вернулся к норме. На его лице осталось несколько ссадин, однако худшее было позади.

– Этот следующий!

Видя, что старик находится в критическом состоянии, Конильо призвала The Cure. На этих словах маленький кролик сдвинулся с места. Он пересёк коридор и с невиданной ранее скоростью устремился в следующую палату.

The Cure наклонил рот прямо над ртом старика, который, не в силах больше выдержать жар, истекал по всему телу потом и тошнотворными жидкостями, и затем он начал высасывать из него муки. Движения его руки, которая секунду назад бешено била по кровати, постепенно успокоились, а его затруднённое дыхание также вернулось в нормальный ритм.

Однако пока он возился с ним, женщина рядом, упавшая возле кровати, испустила вопль и начала рассыпаться на куски прямо у них на глазах. Прямо перед ней по полу начала растекаться лужа тёмной крови. В спешке Конильо наступила на неё одним тапком и чуть не поскользнулась.

– Быстро! Быстро!

В ответ на это The Cure бросился к третьей жертве.

Скорость, с которой он лечил, казалось заметно выше, чем у того мужчины в пижаме.

Если продолжим в том же духе, может быть, мы всех спасём… Хотя нет, я уверена! Мы спасём их всех!

Впервые в жизни Конильо пыталась в полной мере использовать дар, которым была наделена и который со времён начальной школы пыталась оставить в секрете.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒