Гидденс Энтони 2 страница

Глава 2 Риск

Июль 1998 г. стал возможно самым жарким месяцем в истории человечества, а весь 1998-й - самым жар- ким годом. Жара натворила бед во многих районах север- ного полушария. В Эйлате (Израиль) температура подня- лась почти до 46 град. C, а потребление воды в стране выросло на 40%. В Техасе (США) столбик термометра временами приближался к той же отмегке. Ежемесячные температур- ные показатели за первые восемь месяцев этого года были рекордно высокими. Однако вскоре в некоторых районах, пострадавших от жары, впервые за всю историю выпал снег. Являются ли подобные температурные скачки резуль- татом воздействия человека на климат Земли? С полной уверенностью мы этого сказать не можем, но должны признать, что такая вероятность существует, как и в отно- шении участившихся в последние годы ураганов, тайфу- 38 нов и штормов. Возможно, в ходе глобального промыш- ленного развития мы изменили мировой климат и, поми- мо этого, нанесли ущерб окружающей среде во многих других отношениях. Мы не знаем, каковы будут результа- ты дальнейших изменений и какими опасностями они чреваты. Попробуем объяснить все эти вопросы, отметив, что все они связаны с риском. Надеюсь, мне удастся убедить вас, что это на первый взгляд простое понятие является ключом к разгадке некоторых базовых характеристик ми- ра, в котором мы сегодня живем. На первый взгляд может показаться, что концепция ри- ска для нашего времени не более актуальна, чем для про- шлых эпох. В конце концов, разве людям не приходилось всегда сталкиваться с немалым риском? В Средние века жизнь большинства людей была ужасной, грубой и непро- должительной - какой она остается и сегодня для многих жителей бедных регионов мира. Но вот здесь-то и начинается самое интересное. По- мимо некоторых второстепенных контекстов, концеп- ции риска в Средние века просто не существовало. Точно так же, насколько мне удалось установить, не было ее и в большинстве других традиционных культур. Судя по все- му, идея риска утвердилась в XVI-XVII столетиях, и ее со- здателями были западные исследователи, разъезжавшие по свету. Само слово <риск>, похоже, пришло к нам из ис- панского или португальского языка, где оно означало плаванье в незнакомых водах, не нанесенных на карту. Другими словами, первоначально оно относилось к про- странству. Позднее риск стал и временной категорией - это понятие стало употребляться в банковском деле и ин- вестиционных операциях, обозначая анализ возможных последствий того или иного решения о вложении капита- 39 лов для кредиторов и заемщиков. Затем оно расшири- лось, охватывая теперь целый ряд ситуаций, связанных с неопределенностью. Следует отметить, что понятие риска неотделимо от категорий возможности и неопределенности. О человеке нельзя сказать, что он рискует, если исход ясен на 100%. Этот тезис хорошо иллюстрирует один старый анекдот. Человек прыгает с крыши стоэтажного небоскреба. Проле- тая в своем падении мимо каждого этажа, он повторяет: <Пока все идет неплохо, пока все идет неплохо, пока все идет неплохо...> Он словно оценивает риск, но результат на самом деле предрешен. В традиционных культурах концепции риска не было, потому что они в ней не нуждались. Риск - это не то же са- мое, что опасность или угроза. Понятие риска связано с ак- тивным анализом опасности с точки зрения будущих по- следствий. Оно широко используется лишь в обществе, ориентированном на будущее, для которого будущее - это территория, подлежащая завоеванию и колонизации. Концепция риска предполагает наличие общества, актив- но пытающегося порвать с собственным прошлым, - а это главная характеристика индустриальной цивилизации нового и новейшего времени. Все более ранние культуры, в том числе великие древ- ние цивилизации, такие, как Рим или Древний Китай, жи- ли в основном прошлым. Для тех ситуаций, которые мы связываем с риском, у них существовали понятия судьбы, удачи или воли богов. В традиционных культурах, если че- ловек терпел жизненную катастрофу или, наоборот, его дела резко шли в гору, это подпадало под одно из таких понятий или объяснялось тем, что так пожелали боги или духи. В некоторых культурах идея случайности вообще отсутствует. Так, африканское племя азанде верит, что 40 если с кем-то происходит несчастье, то это результат кол- довства. Если, скажем, человек заболел, значит враги на- слали на него порчу. Подобные взгляды, конечно, не исчезают без следа и в современную эпоху. Понятия магии, фаталистские и ко- смологические концепции по-прежнему существуют. Но зачастую они превращаются в суеверия, которым люди верят лишь наполовину и которых немного стесняются. У большинства азартных игроков, в том числе игроков биржевых, существуют ритуалы, помогающие снять пси- хологическую неопределенность ситуаций, с которыми они сталкиваются. Это относится и ко многим другим ри- скам, которых мы не в состоянии избежать, ведь недаром говорят, что жизнь - по определению дело рискованное. Поэтому ничуть не удивительно, что люди и по сей день обращаются к астрологам, особенно в важнейшие момен- ты жизни. Но готовность идти на риск - это и непременное усло- вие захватывающих приключений - достаточно вспом- нить об удовольствии, которое некоторые получают от ри- ска, связанного с азартными играми, быстрой ездой, сексу- альными приключениями или катанием на <американских горках>. Более того, позитивное отношение к риску - это источник энергии, создающей богатства в современной экономике. Два аспекта риска - его негативная и позитивная сто- роны - проявились уже в новое время, на заре существо- вания индустриального общества. Риск - это динамичная мобилизующая сила в обществе, стремящемся к переме- нам, желающем самостоятельно определять свое будущее, а не оставлять его во власти религии, традиций или капри- зов природы. Современный капитализм отличается от всех предыдущих экономических систем своим отноше- 41 нием к будущему. Предыдущие разновидности рыночной экономики носили случайный или частичный характер. Деятельность купцов и торговцев, к примеру, никогда осо- бо не влияла на базовые структуры традиционных циви- лизаций, остававшихся прежде всего аграрными и <сель- скими> обществами. Современный капитализм внедряется в будущее бла- годаря тому, что оценка будущих прибылей и убытков, а значит и риска, превращается в непрерывный процесс. Этого не могло произойти, пока в XV в. в Европе не изобре- ли двойную запись в бухгалтерии (дебет-кредит), позво- лявшую четко проследить, каким образом нужно вклады- вать деньги, чтобы заработать больше. Конечно, многие риски, например, связанные со здоровьем, мы стараемся насколько возможно свести к минимуму. Потому-то с са- мого зарождения понятие риска сопровождается поняти- ем страховки. И здесь речь идет не только о частном или коммерческом страховании. Государство всеобщего благо- состояния, истоки которого можно проследить еще в <за- конах о бедных>, принятых в елизаветинской Англии - это, по сути, система обуздания рисков. Она призвана за- щищать от опасностей, некогда рассматривавшихся как воля богов, - болезней, потери трудоспособности, безра- ботицы и старости. Страховка - это черта, за которой человек уже не го- тов идти на риск. Она является основой защищенности в мире, откуда мы изгнали судьбу, активного взаимодей- ствия с будущим. Как и сама идея риска, появление сов- ременных видов страхования связано с мореплаванием. Самые ранние случаи морского страхования относятся к XVI в. В 1782 г. одна лондонская фирма выдала первый полис на международные морские перевозки. Вскоре после этого лидирующее положение в формирующей- 42 ся страховой отрасли заняла компания <Ллойд> из Лондо- на - и сохраняет его уже в течение двух столетий. Понятие страховки имеет смысл лишь тогда, когда мы верим в способность человека определять будущее. Она является одним из средств этого определения. Страховка обеспечивает защищенность, но она и паразитирует на риске и отношении к нему людей. Те, кто выдает страхов- ку, будь то частный страховщик или государственная сис- тема соцобеспечения, по сути, просто занимаются пере- распределением риска. Если кто-то застрахует свой дом от пожара, риск от этого не исчезнет. Домовладелец пе- рекладывает риск на страховщика в обмен на денежный взнос. Торговля риском или его перекладывание на пле- чи других - не случайная черта капиталистической эко- номики. Без этого капитализм немыслим и недееспо- собен. По этим причинам развитие общества с начала эпо- хи Нового времени и до наших дней неизменно связано с идеей риска, но я утверждаю, что сегодня риск приобре- тает новое, специфическое значение. Риск считался спо- собом регулирования будущего, его нормализации и под- чинения нашей воле. Но все вышло не так. Сами наши по- пытки поставить будущее под контроль оборачиваются против нас, заставляя искать другие пути, как справиться с неопределенностью. Чтобы лучше понять происходящее, необходимо вы- делить две разновидности риска. Первую из них я назову внешним риском. Внешний риск - это риск, причина ко- торого лежит вне нас самих: она связана с неизменными традициями или законами природы. Другую разновид- ность назовем рукотворным риском, т. е. риском, связан- ным с нашим познанием окружающего мира. К категории рукотворного риска относятся ситуации, с которыми мы 43 практически не сталкивались ранее в истории. Сюда вхо- дят большинство экологических рисков, связанных, на- пример, с глобальным потеплением. Непосредственное влияние на них оказывает усиление глобализации, о чем я говорил в главе 1. Разницу между двумя разновидностями риска лучше всего объяснить следующим образом. Можно сказать, что в рамках всех традиционных культур, да и индустриально- го общества вплоть до самых недавних пор, людей беспо- коил риск, связанный с внешней средой - неурожаями, наводнениями, эпидемиями или голодом. Однако в какой- то момент - совсем недавно, по историческим меркам - нас стало беспокоить не столько то, что может сделать с нами природа, сколько то, что мы можем сделать с ней. Это поворотный момент от преобладания внешнего риска к господству рукотворного. Но кто же такие <мы>, те, что беспокоимся? Думаю, се- годня это мы все, независимо от того, живем мы в зажи- точных или бедных регионах мира. В то же время очевид- но, что между богатыми регионами и всеми остальными существует некий водораздел. В бедных странах сохраня- ется гораздо больше <традиционных> рисков, вроде тех, о которых я только что упомянул, - как, например, риск голода в случае неурожая, - которые сочетаются с новы- ми рисками. Наше общество существует в эпоху, когда природе пришел конец. Это, конечно, не означает, что физиче- ский мир или физические процессы перестали сущест- вовать. <Конец природы> означает, что лишь немногие аспекты окружающей нас материальной среды еще не подверглись в той или иной форме вмешательству челове- ка. Многое из того, что прежде носило естественный, при- родный характер, в какой-то степени стало искусствен- 44 ным, хотя мы не всегда в состоянии точно определить, где кончается первое и начинается второе. В 1998 г. в Китае произошли сильные наводнения с большим количеством жертв. Разлив больших рек - постоянное явление в исто- рии Китая. Можно ли считать эти недавние наводнения повторяющейся ситуацией, или на них повлияли глобаль- ные изменения климата? Этого не знает никто, но неко- торые специфические особенности наводнений 1998 г. позволяют предположить, что они вызваны не только естественными причинами. Рукотворный риск относится не только к природе - или тому, что раньше было природой. Он проникает и в другие сферы жизни. Возьмем, скажем, проблему семьи и брака. В промышленно развитых странах, а в какой-то степени и во всех странах мира здесь происходят глубо- кие изменения. Еще за два-три поколения до нас, вступая в брак, люди четко знали, что с этим связано. Брак, освя- щенный традициями и обычаями, был сродни естествен- ному, природному состоянию - что, конечно, во многих странах происходит и сегодня. Однако там, где традици- онный образ жизни рушится, люди, вступая в брак или постоянные отношения, в каком-то смысле не ведают, что творят, ведь институты брака и семьи очень сильно изме- нились. Такие люди, подобно первопроходцам, идут по целине. Осознают они это или нет, но, как это неизбежно происходит в подобных ситуациях, они все больше начи- нают мыслить категориями риска. Их личное будущее представляется куда более незащищенным от любых на- пастей, чем раньше, со всеми возможностями и опаснос- тями, которыми чревата подобная ситуация. По мере нарастания рукотворного риска, сам риск ста- новится более <рискованным>. Распространение идеи ри- ска, как я уже отмечал, было тесно связано с возможнос- 45 тью его оценки. Большинство видов страхования напря- мую основываются на этой связи. Так, каждый раз, когда кто-то садится в машину, можно предположить, что этот человек попадет в аварию. Это актуарный прогноз - он делается заблаговременно. В ситуациях рукотворного ри- ска все обстоит по-иному. Мы просто не знаем, каков уро- вень риска, и зачастую узнаем это лишь тогда, когда уже слишком поздно. Не так давно, в 1996 г., исполнилось десять лет с момен- та катастрофы на Чернобыльской атомной электростан- ции на Украине. Никто не знает, каковы будут ее долго- срочные последствия. Возможно, через какое-то время накапливающиеся негативные изменения приведут к ката- строфическому ухудшению здоровья людей, а возможно, этого не случится. То же самое можно сказать и об эпизоде со вспышкой губчатого энцефалита - так называемого <коровьего бешенства> - в Великобритании с точки зре- ния его последствий для человека. Пока что мы не можем быть уверены, что число заболевших в какой-то момент не увеличится. Или посмотрим на ситуацию с глобальными климати- ческими изменениями. Большинство ученых, хорошо разбирающихся в этой проблеме, считают, что глобаль- ное потепление действительно имеет место и что нужно безотлагательно принимать меры. Однако еще в середине 1970-х гг. общепринятой точкой зрения среди ученых считалось то, что мир переживает этап глобального по- холодания. Во многом те же данные, что приводились в поддержку гипотезы глобального похолодания, сегодня преподносятся как доказательства глобального потепле- ния - вспышки жары и внезапные заморозки, необыч- ный характер погоды. Так происходит ли глобальное по- тепление и является ли деятельность человека его причи- 46 ной? Возможно - но полной уверенности у нас не будет и не может быть, пока не станет слишком поздно. В этих условиях в политике сформировался новый мо- ральный климат, когда приходится выбирать из двух зол: с одной стороны тебя могут обвинить в паникерстве, с дру- гой - в сокрытии правды. Если кто-то - государственный чиновник, ученый-эксперт или исследователь - считает, что риск серьезен, он должен об этом заявить. О его мне- нии следует широко оповестить общественность, ведь лю- дей необходимо убедить в реальности риска - вокруг него надо поднять шум. Однако, если шум поднялся, а риск ока- зывается минимальным, тех, кто <заварил кашу>, обвинят в нагнетании паники. Но представим себе и другую ситуацию: власти пона- чалу решают, что риск не слишком велик, как это случи- лось с британским правительством в истории с заражен- ной говядиной. В этом случае правительство сразу же заявило: на нашей стороне мнение ученых, риск незначи- телен, и все кто желает, могут продолжать есть говядину без всяких опасений. Но если события разворачиваются по-иному - что и произошло на самом деле - власти под- вергаются обвинениям в сокрытии правды - и такие об- винения действительно на них обрушились. Дела обстоят куда хуже, чем позволяют предположить приведенные примеры. Парадоксальным образом нагне- тание паники, возможно, необходимо для обуздания рис- ков, с которыми мы сталкиваемся, - но если оно приво- дит к успеху, то и выглядит просто как нагнетание паники. Примером тому является проблема СПИДа. Правительст- ва и специалисты самым драматическим образом публич- но обыграли вопрос о рисках, связанных с сексом без предохранения, чтобы заставить людей изменить свое сексуальное поведение. Частично благодаря этому СПИД 47 в развитых странах не получил такого широкого распро- странения, как первоначально прогнозировалось. Тогда возникла следующая реакция: зачем же вы нас так запу- гивали? Но, насколько мы можем судить по общим тен- денциям распространения СПИДа в мире, власти в дан- ном случае поступили - и поступают - совершенно пра- вильно. Подобные парадоксы становятся в современном об- ществе обыденным явлением, но способов легко с ними справиться не существует. Ведь, как я уже отмечал, в ситу- ациях, связанных с рукотворным риском, сам вопрос, действительно ли риск существует, чаще всего вызывает споры. Мы не можем знать заранее, когда мы действи- тельно сеем панику, а когда - нет. Сегодня наше отношение к науке и технике отличает- ся от того, что было характерно для прошлых эпох. Лет двести в западном обществе наука функционировала в ка- честве своего рода традиции. Научное знание было при- звано преодолеть традиции, но в какой-то степени само превратилось в одну из них. Это было нечто такое, что бо- льшинство людей уважали, но само оно находилось за пределами их непосредственной деятельности. Непосвя- щенные принимали мнения специалистов на веру. Чем больше наука и техника вторгается в нашу жизнь, причем в глобальных масштабах, тем меньший вес сохра- няет эта точка зрения на науку. Отношение большинства из нас - в том числе государственных властей и полити- ков - к науке и технике стало по необходимости намного более пристрастным и заинтересованным, чем раньше. Мы не можем просто <соглашаться> с выводами уче- ных, хотя бы потому, что ученые так часто не соглашают- ся друг с другом, особенно в ситуациях, связанных с руко- творным риском. И все сегодня признают, что наука имеет 48 по сути мобильный характер. Когда вы решаете, на какую садиться диету, что съесть на завтрак, пить кофе с кофеи- ном или без, вы принимаете это решение в условиях про- тиворечивости и изменчивости научно-технической ин- формации. Вот, например, красное вино. Как и другие алкоголь- ные напитки, красное вино в свое время считалось вред- ным для здоровья. В ходе дальнейших исследований вы- яснилось, что употребление красного вина в разумных количествах является профилактикой сердечных болез- ней. Затем было установлено, что такими же защитными свойствами обладает любой алкоголь, но только для лю- дей старше сорока. И кто может сказать, какими будут сле- дующие выводы ученых? Некоторые утверждают, что самый эффективный спо- соб справиться с нарастанием рукотворного риска - это снижение ответственности за счет так называемого <прин- ципа перестраховки>. Понятие принципа перестраховки впервые появилось в Германии в 1980-е гг. в ходе прохо- дивших тогда дискуссий об экологии. В двух словах он оз- начает, что меры для решения экологических проблем (и, соответственно, в отношении других форм риска) сле- дует предпринимать, даже если научные данные о них не- надежны. Поэтому в 1980-х гг. в нескольких европейских странах были приняты программы по борьбе с кислотны- ми дождями, в то время как в Великобритании отсутствие однозначных данных использовалось для оправдания без- действия в отношении этой и других проблем загрязнения окружающей среды. Однако принцип перестраховки не всегда полезен или вообще применим для решения проблем, связанных с риском и ответственностью. Предписания о <близости к природе> или ограничении инноваций вместо их внед- 49 рения, уместны не всегда. Причина заключается в невоз- можности уловить баланс между преимуществами и опас- ностями, связанными с научно-техническим прогрессом, да и другими формами социальных изменений. Возьмем в качестве примера разногласия из-за генетически изме- ненных продуктов питания. Генетически измененные зла- ки уже выращиваются в разных странах мира на площади в 35 миллионов гектаров - что в полтора раза превышает территорию Великобритании. В основном их возделыва- ют в Северной Америке и Китае. Среди выращиваемых культур - соя, маис, хлопок и картофель. Трудно найти более наглядное проявление ситуации, когда природа перестает быть природой. Возможные рис- ки связаны с рядом неизвестных факторов - или, я бы сказал, известных неизвестных, ведь окружающий мир яв- но склонен преподносить нам сюрпризы. Возможны и другие последствия, которые никто пока не смог предуга- дать. Одна разновидность риска связана с тем, что в сред- несрочной или долгосрочной перспективе такие расте- ния могут быть опасны для здоровья. В конце концов, генетические технологии - дело во многом совершенно новое, отличающееся от традиционных методов скре- щивания. Другая возможность заключается в том, что гены, внед- ренные в сельскохозяйственные культуры, чтобы повысить их сопротивляемость вредителям, могут передаться дру- гим растениям, создавая <суперсорняки>. Это, в свою оче- редь, может превратиться в угрозу биоразнообразию окру- жающей среды. Поскольку требования в поддержку выращивания и по- требления генетически измененных культур частично обусловлены чисто коммерческими интересами, может быть, разумнее всего было бы наложить на них запрет 50 в глобальном масштабе? Даже если представить себе, что такой запрет будет реально действовать, все, как всегда, обстоит не так просто. Практикуемое сегодня интенсив- ное земледелие не может применяться до бесконечности. Оно связано с использованием большого количества хи- мических удобрений и инсектицидов, разрушительно воздействующих на окружающую среду. В то же время, ес- ли мы вернемся к традиционным формам земледелия, нам никогда не накормить население планеты. Культуры, со- зданные с помощью биоинженерии, позволят сократить использование вредных химикатов, и тем самым помогут решить все эти проблемы. С какой стороны ни подойти, мы все время сталкива- емся с проблемой управляемого риска. С распространени- ем рукотворного риска правительства государств уже не могут делать вид, что такое управление - не их дело. И им необходимо сотрудничать между собой, поскольку лишь ничтожная часть рисков <нового типа> хоть сколько-ни- будь связана с национальными границами. Но и мы, обычные люди, не можем игнорировать эти новые риски - или ждать их четкого научного подтверж- дения. В качестве потребителя каждый из нас вынужден решать, следует ему избегать генетически измененных продуктов или нет. Эти риски, как и связанные с ними ди- леммы, глубоко внедрились в нашу повседневную жизнь. Теперь позвольте мне перейти к выводам, и одновре- менно попытаться еще раз прояснить свои аргументы. Наша эпоха не более опасна - или связана с риском - чем те, в которых жили предыдущие поколения, но изме- нился баланс рисков и опасностей. Мы живем в мире, где опасности, созданные нашими же руками, не менее, а то и более серьезны, чем те, что приходят к нам извне. Неко- торые из них носят по-настоящему катастрофический 51 характер, как, например, глобальные риски, связанные с экологией, распространением ядерного оружия или возможностью краха мировой экономики. Другие куда более непосредственно затрагивают нас лично - напри- мер, это риски, связанные с питанием, здоровьем и даже браком. Эпохи, подобные нашей, неизбежно порождают рели- гиозное возрождение и всяческие философии <нового ве- ка>, направленные против научного взгляда на мир. У некоторых теоретиков-экологов выработалось враж- дебное отношение к науке и к рациональному мышлению вообще из-за связанных с ними экологических рисков. Но такой подход, в общем, нельзя назвать осмысленным. Без научного анализа мы бы просто никогда не узнали о су- ществовании этих рисков. Однако и относиться к науке по-старому мы по указанным выше причинам тоже не мо- жем и не должны. Пока у нас нет институтов, позволяющих отслежи- вать технологические изменения, ни в национальном, ни в глобальном масштабе. Паники из-за губчатого энцефа- лита в Великобритании и других странах можно было бы избежать, если бы существовал публичный диалог о тех- ническом прогрессе и его проблематичных последстви- ях. Наличие у общества дополнительных средств воздей- ствия на науку и технику не избавит нас от дилеммы, свя- занной с обвинениями в паникерстве или сокрытии правды, но, вероятно, позволит свести к минимуму ее наиболее вредные последствия. Наконец, речь ни в коем случае не идет об однозначно негативном отношении к риску. Риск всегда необходимо обуздывать, но активный риск - важнейший элемент динамичной экономики и прогрессивного общества. Жить в глобальную эпоху - значит иметь дело с множест- 52 вом новых ситуаций, связанных с риском. И, возможно, нам нередко понадобится смелость, а отнюдь не осторож- ность в поддержке научных инноваций и других форм перемен. В конце концов, португальское слово <риск> (а именно из португальского языка оно нами было заим- ствовано) имеет и такое значение - <дерзать>.

Глава 3 Традиции

Собираясь по торжественным случаям, связанным с национальными праздниками, шотландцы строго соблюдают традиции. Мужчины надевают юбки-кильты с особым клетчатым узором, свидетельствующим о при- надлежности к определенному клану, а все церемонии сопровождаются заунывным звучанием волынок. С по- мощью этих символов они демонстрируют свою привер- женность старинным ритуалам - ритуалам, уходящим корнями в глубокую древность. На самом деле все обстоит далеко не так. Как и боль- шинство других шотландских символов, перечисленные мной <знаки отличия> имеют относительно недавнее про- исхождение. Короткую юбку-кильту, судя по всему, в начале XVIII в. изобрел Томас Роулинсон, промышленник-англи- чанин из Ланкашира. Он решил сделать традиционную одежду шотландских горцев - хайлендеров более удобной для фабричного труда. 54 Кильта стала продуктом промышленной революции. При этом задача здесь была не в том, чтобы сохранить освященные веками традиции, а как раз наоборот - вы- тащить горцев из вересковых пустошей и заманить их на фабрики. В момент своего появления кильта вовсе не являлась национальной одеждой шотландцев. Жители равнин-лоулендеры, составлявшие подавляющее боль- шинство населения Шотландии, считали традиционную одежду горцев варварской: большинство из них относи- лись к ней с некоторым презрением. Аналогичным обра- зом, многие из употребляемых ныне клановых узоров были разработаны в викторианскую эпоху предприимчи- выми портными, точно угадавшими тенденции рыночно- го спроса. Большинство из того, что мы считаем традиционным, уходящим во мглу веков, на самом деле существует в луч- шем случае лет двести, а то и гораздо меньше. Пример с шотландской кильтой я взял из знаменитой книги исто- риков Эрика Хобсбаума и Теренса Рейнджера под назва- нием <Изобретение традиций>. Они приводят примеры выдуманных традиций, относящиеся к множеству разных стран, включая колониальную Индию. В 1860-х гг. британцы предприняли ряд археологи- ческих экспедиций для выявления величайших истори- ческих памятников Индии и сохранения индийского <наследия>. Считая, что местное искусство и ремесло на- ходятся в упадке, они занялись сбором артефактов для хранения в музеях. До 1860 г., к примеру, солдаты-индусы, как и британцы, носили европейскую форму. Но с точки зрения британцев, индусы должны были выглядеть как индусы. Поэтому для них разработали новую парадную форму с тюрбанами, кушаками и <подлинно индийски- ми> мундирами. Некоторые из этих выдуманных или по- 55 лувыдуманных традиций бытуют в Индии и по сей день, хотя часть из них, конечно, не прижилась. Традиции и обычаи определяли жизнь большинства людей на протяжении большей части истории. Тем более удивительно, как мало интереса проявляют к ним ученые и мыслители. Идут бесконечные дискуссии о процессах модернизации и о том, что означает понятие <современ- ный>, но о традициях речь заходит очень редко. Когда я собирал материалы для этой главы, мне попадались де- сятки научных трудов на английском языке, в названии которых упоминалось слово <современность> - некото- рые из них написал я сам. Но мне удалось обнаружить лишь пару книг, специально посвященных традициям. Дурную репутацию понятие <традиция> приобрело в XVIII в., в эпоху европейского Просвещения. Один из крупнейших ее мыслителей, барон Поль Гольбах, выра- зился следующим образом: <Пусть учителя больше не заставляют людей обращать взгляд к небесам, пора им наконец опустить его на землю. Позволим человеческой мысли, уставшей от непостижимой теологии, смехотворных небылиц, неразгадываемых зага- док, ребяческих церемоний, обратиться к изучению приро- ды, к доступным пониманию предметам, осмысленным истинам и полезному знанию. Стоит избавить людей от пу- стых химер, и разумные суждения вскоре сами собой воз- никнут в умах, казалось бы, обреченных вечно ошибаться>. Ясно, что Гольбах и не собирался всерьез заняться во- просом о традициях и их роли в обществе. Традиции здесь - лишь теневая сторона современности, выдуман- ная конструкция, которую можно легко устранить. Если мы хотим по-настоящему понять, что такое традиции, то 56 не должны рассматривать их как простое заблуждение. Слово <традиция> имеет давнее лингвистическое проис- хождение. Его корни лежат в латинском понятии tradere, что означало <передавать>, отдать что-то другому на хра- нение. Первоначально слово tradere употреблялось в рим- ском праве применительно к законодательству о наслед- стве. Собственность, переходившая от одного поколения к другому, как бы <сдавалась на хранение> - наследник обязан был ее беречь и лелеять. Может показаться, что понятие <традиция>, в отличие от кильт и волынок, существует уже много столетий. Но внешность вновь оказывается обманчивой. Слово <тради- ция> в его сегодняшнем понимании возникло в Европе в последние двести лет. Подобно концепции риска, на ко- торой я останавливался в предыдущей главе, в Средние века общего понятия традиции просто не существовало. Оно было просто ненужным именно потому, что тради- ции и обычаи окружали людей повсюду. Таким образом, сама идея традиции - порождение Но- вого времени. Это не означает, что его нельзя употреблять применительно к более ранним периодам или к цивили- зациям, не относящимся к Западному миру, но к анализу этого понятия, несомненно, надо подходить с осторожно- стью. Отождествляя традиции с догмами и невежеством, философы-просветители стремились оправдать свою собственную озабоченность новизной. Но если мы избавимся от предубеждений эпохи Просве- щения, то как нам следует понимать слово <традиция>? На- чать стоит с возвращения к вопросу об изобретении тради- ций. Выдуманные традиции и обычаи, по мнению Хобсбау- ма и Рейнджера, не являются подлинными. Они созданы искусственно, а не возникли спонтанно, их использовали как инструмент власти, и они не существовали с незапамят- 57 ных времен. Любая заложенная в них преемственность по отношению к давнему прошлому является ложной. Я бы хотел переосмыслить их аргументы. Все тради- ции, и я это утверждаю, являются выдуманными. Ни одно из традиционных обществ не было традиционным от на- чала и до конца, а причин для изобретения традиций и обычаев существует множество. Не следует думать, что на- меренное создание традиций характерно лишь для Ново- го и Новейшего времени. Более того, в любых традициях присутствует элемент власти, созданы они искусственно или нет. Короли, императоры, священники издавна зани- мались изобретением традиций, выгодных для себя и при- дающих их положению легитимность. Мнение о том, что традиции не подвластны переме- нам - просто миф. Традиции не только со временем эво- люционируют, но и подвержены резкому, внезапному из- менению и трансформации. Если можно так выразиться, они все время изобретаются заново. Конечно, некоторые традиции, например те, что связа- ны с великими религиями мира, существуют уже много сто- летий. Скажем, основные предписания ислама, которым следует большинство мусульман, остаются в общем неиз- менными уже очень долгое время. Однако присущая таким доктринам преемственность сочетается с многочисленны- ми, порой революционными, изменениями в области их истолкования и практической роли как руководства к дей- ствию. Традиций <в чистом виде> просто не бывает. Как и все мировые религии, ислам черпал идеи из невообразимо- го множества культурных источников - т. е. других тра- диций. Это относится и к Османской империи в целом: за долгие годы она испытала влияние арабской, персидской, греческой, римской, берберской, турецкой, индийской и других культур. 58 Было бы просто неверным полагать, будто то или иное сочетание символов и действий является традиционным лишь в том случае, если они имеют многовековую исто- рию. Ежегодные рождественские радиообращения коро- левы в Великобритании уже стали традицией. Однако та- кая практика существует лишь с 1932 г. <Срок давности> не является определяющей чертой традиции и ее более рас- пространенного собрата, обычая. Отличительные характе- ристики традиции - это ритуальность и повторяемость. Традиции неизменно являются принадлежностью группы, сообщества, коллектива. Индивид может следовать тради- циям и обычаям, но традиции, в отличие от привычек - не относятся к свойствам индивидуального поведения. Традиции отличаются тем, что они определяют некие истины. Человек, следующий традиционному образу дей- ствий, не задается вопросом об альтернативных вариантах. Как бы они ни менялись, традиции являются руководством к действию, как правило, не вызывающим сомнений. У тра- диций обычно имеются хранители - старейшины, свя- щенники, мудрецы. Хранители - не то же самое, что зна- токи традиций. Своим положением и властью они обязаны тем, что только они способны толковать ритуальную исти- ну традиции. Только они способны расшифровать под- линный смысл священных текстов или других символов, являющихся принадлежностью коллективного ритуала. Просветители намеревались покончить с властью тра- диций. Это удалось лишь отчасти. В большинстве стран Европы влияние традиций и в новое время еще долго ос- тавалось сильным, а во многих других регионах мира - еще более укрепилось. Многие традиции были <изобрете- ны заново>; наряду с ними возникли новые. Отдельные группы общества предпринимали согласованные усилия по сохранению и адаптации прежних традиций. В конце 59 концов, ведь именно в этом состояла и состоит суть кон- сервативной философии. Традиция, вероятно, является главной концепцией консерватизма, ведь по мнению кон- серваторов, в ней содержится накопленная мудрость по- колений. Еще одна причина устойчивости традиций в промыш- ленно развитых странах заключалась в том, что институ- циональные изменения, связанные с модернизацией, в ос- новном коснулись общественных структур - особенно управленческих и экономических. Во многих других сфе- рах жизни, включая и повседневность, традиционный образ действий либо сохранился, либо утвердился заново. Можно даже говорить о некоем симбиозе между модерни- зацией и традициями. Так, в большинстве стран все, что было связано с семьей, сексуальностью и различием меж- ду полами, по-прежнему оставалось под преобладающим воздействием традиций и обычаев. Сегодня, под влиянием глобализации, и в этой сфере происходят изменения, состоящие из двух главных эле- ментов. В Западных странах не только общественные ин- ституты, но и повседневная жизнь освобождается от влия- ния традиций. В других, более традиционных обществах, идет процесс <детрадиционализации>. На мой взгляд, именно на этой основе формируется глобальное космопо- литическое общество, о котором я уже упоминал. Это общество возникает в эпоху, когда природе на- ступил конец. Другими словами, лишь немногие аспекты физического мира сохранили свой естественный, при- родный характер - не подверглись вмешательству чело- века. Но в эту эпоху наступил и конец традициям. Конец традиций не означает их исчезновения, о котором мечта- ли мыслители эпохи Просвещения. Наоборот, в изменен- ных формах они по-прежнему пышным цветом цветут по- 60 всюду. Но, если можно так выразиться, этим традициям следуют все менее традиционным способом. Традицион- ный способ означает отстаивание традиционного образа действий с помощью его собственных ритуалов и симво- лики - защита традиций с помощью их собственных пре- тензий на истинность. Но в сегодняшнем мире модернизация не ограничива- ется каким-то одн<

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒