Камчатские воробьи

Камчатские воробьи

Вора бей... Ну, а что он ворует-то? Ну, тот воробей,что на базарах промышляет, утащит там просыпанные зернышки — все равно ведь пропадут — или кусочек хлеба в дорожной пыли отышет, разве это вор? Да и те воробьишки, против которых на огородах сооружают страшные чучела, ведь тоже зернышки подбирают. Разве это воровство — зернышко подобрать!Ну, это все относится к материковым воробьям, а вот какая доля досталась нашему, камчатскому воробью? Ни базара, ни возов с зерном, ни огородов у нас нету. Одна тундра. Летом еще куда ни шло, можно промышлять там букашками-таракашками, а вот каково зимою, когда, куда ни глянь, на сотни километров — белое безмолвие. Вот тут как быть? Даже от совы или ястреба спрятаться негде — вот где бедному воробьишке достается! Школьники зимой, правда, подкармливают их, кормушки сооружают: в снег втыкается палка, к ней горизонтально крепится фанерка, а на фанерку кладется всякая еда. Но все равно трудно жить воробьям. Особенно в лютые морозы и в многодневные пурги. И все-таки они жизнерадостные. Как-то прилетели они ко мне в зимовье. Веселые, беззаботные, шумливые, иногда, правда, бранчливые, но их брань совершенно беззлобная. Никакие жизненные невзгоды не сломили их жизнерадостного характера. А ведь жизнь-то у них, если подумать хорошенько, трудная, даже очень трудная. Ведь кроме того, что еды мало, вся их жизнь проходит в постоянном страхе: лисы бойся, соболя бойся, совы бойся, от вороны убегай, от ястреба прячься. Не успел нырнуть в кедрач — и считай, тебя нету. Не жизнь, а сплошная душа в пятках. Но все равно жизнерадостные они. Значит, прилетели они ко мне из тундры веселой, шумной компанией, расположились, кому где удобнее, и, конечно же, расшумелись. Разбились на группки, и началось тут...Что тут началось! Обсуждали всякие проблемы до хрипоты в глотчонках, с раздиранием клювов и поднятием хвостов и даже выясняли отношения — двое хорохористых, распустив крылья, пригнувшись и выпучив глаза, стали наскакивать друг на друга с отьявленнейшей бранью. Ну, основная масса занималась мирными делами. Впрочем, и эти забияки через секунду помирились и совместно стали обследовать пустую консервную банку и весело переговариваться. Другие также, осмотрев, потрогав и изучив все вокруг избы, весело зачирикали. И во всем их шуме-суете, поспешных прыганьях, скаканьях, спорах-сварах, даже в драке, что непозволительна среди товарищей, было что-то легкое, бесхитростное, бескорыстное — может, и не совсем серьезное, да что задело! — но зато все доброе. Это так и бросалось в глаза. Значит, суетятся они. Я стою на крыльце, смотрю на них. Вдруг один воробъишка скок с крыши ко мне на шляпу и продолжает чирикать так же громко и весело, как и на крыше. Сидит на моей шляпе (в тундре нужно носить шляпу: к ее полям удобно пристраивать набмарник — он не касается лица), и воробьишке решительно нет никакого дела до того, что он сидит на чужой шляпе и, возможно, доставляет кому-то неудобство. Впрочем, он мне не мешает. Но я нечаянно пошевелил головой, и воробъишка, капнув на шляпу, — вот ведь нахал! — перепрыгнул на дерево и продолжает себе речь, которую начал еще на крыше. И никакого внимания на меня. Пошумели они, пошумели и улетели. Куда? Да разве я знаю...

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒