Table of Contents 15 страница

Вечером 15 декабря, находясь в 700 морских милях от Тринидада, лодка установила контакт с конвоем, идущим в западном направлении, о котором еще за четыре дня до этого сообщил командир подлодки Ганс Эккерман.

Уже за полночь Мор сумел проникнуть внутрь походного ордера конвоя. Он выпустил залпом две торпеды в эскортный миноносец, охранявший конвой с правого фланга, однако высокоманевренный и быстроходный корабль сумел увернуться от торпед. Но зато «U-124» была уже внутри конвоя. Мор разглядел 6 высоко сидящих в воде судов, идущих в балласте, 4 из них были танкерами. Их охраняли 5 эсминцев.

Мор торпедировал два из этих судов с интервалами в две минуты. Первое из них затонуло через пятнадцать минут после попадания в него торпеды, а второе разломилось на две части и затонуло через пять минут.

Выйдя из ордера конвоя, Мор перезарядил торпедные аппараты. Но когда снова попытался проникнуть внутрь конвоя, его обнаружил самолет, и ему пришлось срочно погрузиться, и восстановить контакт с конвоем уже не удалось.

Все еще следуя в западном направлении, Мор заметил еще один небольшой конвой, состоящий только из танкеров. Мор резко развернулся вправо и пошел вперед полным ходом.

Но не успела его лодка начать разворот, а гребные винты сильнее врезаться в толщу воды, как машины забила дрожь и они стали работать с перебоями, обороты резко снизились.

— Командир вызывает стармеха! — крикнул Мор в открытый люк.

Снизу в люке показалось лицо Субклева.

— Стармех слушает!

— Что случилось?

— Дизель правого борта вышел из строя. Намертво. Дизелю капут.

— О дьявол! — прорычал Мор, видя, как уходят танкеры. — Отбой атаке. Отойти от боевых постов!

Субклев и его команда работали всю ночь и только к утру сумели привести машины в рабочее состояние. Лодка возобновила движение в сторону запада, а командир и стармех терялись в догадках, как долго смогут проработать машины до очередной поломки.

— Командира на мостик!

Мор и Субклев находились в кают-компании, попивая кофе, когда этот доклад прозвучал внутри лодки через внутреннюю трансляцию.

Минутой позже Мор был уже на мостике, изучая едва заметные линии на горизонте, которые, как оказалось, были надстройками корабля. Потребовалось все послеполуденное время, чтобы привести лодку, располагавшуюся впереди по курсу обнаруженного грузового судна, в позицию атаки. К этому времени судно было едва различимо в наступивших сумерках. Мор приказал погрузиться, чтобы подождать, когда оно выйдет на пересечение с курсом лодки.

Однако пока он вел расчеты, судно включило ходовые огни и осветило опознавательные знаки нейтрала.

— Отбой. Отойти от боевых постов, — приказал Мор. — Это нейтральное судно.

Лодка всплыла, и люди на ходовом мостике могли видеть, как удаляется это судно.

Неисправность машин оказалась более чем мизансценой этого похода. Останавливающиеся сами собой машины, часами отказывающиеся работать, не только стоили лодке потери большого числа потенциальных жертв торпедных атак, но и ставили подчас и саму субмарину на грань гибели. Над ней с тревожной частотой все чаще пролетали соединения бомбардировщиков, успешно избежать преследования которых могла только совершенно исправная подлодка.

Но, несмотря на преследующие ее трудности, «U-124» продолжала топить суда противника. Как и всегда, на борту отпраздновали Рождество, получив поздравления как из штаба флотилии, так и от Ахиллеса — командира другой лодки, находившейся где-то поблизости.

Несколькими днями позже, уже после Рождества, когда лодка находилась всего лишь в нескольких милях от побережья Тобаго, Мор принял решение приблизиться к Тринидаду. С наступлением темноты Субклев занялся доливкой дистиллированной воды в аккумуляторные батареи, чтобы поддержать их работоспособность, и уже через несколько минут они начали выделять водород.

Мор тут же подал команду на всплытие. Понадобилось не менее двенадцати часов, чтобы как следует провентилировать лодку.

— Чего еще нам ждать? — пробормотал Мор, явно разочарованный и выведенный из равновесия всеми этими происшествиями.

Поломки машин преследовали их с момента выхода из Бискайского залива, расстраивая одну атаку за другой.

Субклев пожал плечами:

— Я бы лично пристрелил негодяя, который испортил топливо. Вот уж действительно в этом походе мне платили жалованье не зря.

Мор посмотрел на него и улыбнулся. «Вот уж что верно, то верно, — подумал он. — Бедный стармех провел за этот поход столько ремонтных работ на своих дизелях, сколько другим не приходилось проделывать за несколько походов».

— Ну и что вы думаете по этому поводу? — спокойно спросил его Мор. — Выдержат они оставшуюся часть похода?

— Не знаю, — честно признался Субклев. — Будь у нас качественное топливо, мы могли бы выбросить эту гадость за борт. Но нам не остается ничего иного, как и дальше жечь ее в дизелях. А это приводит к разрушению машин, которое идет быстрее, чем мы успеваем устранять его последствия. — Он сделал паузу. — Но я, конечно, понимаю и ваше положение, господин капитан-лейтенант. Вам просто следует более бережно относиться к машинам. Я со своей стороны постараюсь сделать все, чтобы вы могли проводить атаки. Но уж если я их останавливаю, то, значит, без этого просто невозможно обойтись. Нельзя бесконечно насиловать машины, иначе нам придется добираться домой вплавь.

— Все правильно, механик, — согласился Мор. — Вы хозяин в дизельном отсеке.

Возможно, Мор при этом вспомнил слова Шульца: «Вы должны слушаться вашего стармеха».

У Субклева не было знаний Шульца в механике, однако Бринкер преуспел в воспитании в нем сознания того, что машины, в отличие от людей, не следует заставлять переходить границы возможного, ибо в противном случае не избежать крупных неприятностей. Кроме того, Мор научился полагаться на Субклева так же, как в свое время полагался на Бринкера. В сущности, ему было совершенно все равно, толкали ли лодку вперед дизели, электромоторы или какая-нибудь волшебная сила, поскольку на борту был старший механик, который умел обращаться с этой силой.

Состояние машин «U-124» в тот момент, наверное, заставило бы какого-либо другого командира усомниться в возможности продолжать выполнение задач патрулирования, но не таков был Мор с его стальными нервами и неизменным чувством юмора. И если он иногда и чувствовал себя загнанным в тупик или был чем-то раздражен, никогда не выказывал этого окружающим.

И именно благодаря его усилиям, его выдержке и стойкости члены экипажа не испытывали чувства отчаяния и бесполезности усилий. Несмотря на то что они постоянно находились достаточно близко от берега — часто он был виден невооруженным глазом, — он позволял экипажу как можно дольше находиться на открытой верхней палубе, когда лодка лежала в дрейфе в связи с ремонтом машин. Это давало людям возможность хотя бы на время избавиться от удушливой тесноты внутри лодки. К тому же без исправных дизелей они оказывались беспомощными перед лицом возможной атаки противника, поэтому не имело особого значения, находились ли люди на боевых постах или валялись на верхней палубе, предаваясь приятному сну на солнышке и свежем ветерке. И все это притом, что в таких случаях обнаружение их противником было равносильно их гибели.

И уж проявлением настоящего нахальства со стороны Мора по отношению к противнику было его распоряжение прикрепить к леерному ограждению сиденье туалета, нависавшего прямо над водой, что наряду с использованием его по прямому назначению свидетельствовало также о том, что «U-124» является в этом районе океана единственным кораблем с сортиром «во дворе». Установив это уникальное сооружение на открытой палубе, экипаж лодки вызывающе демонстрировал, с каким «благоговением и страхом» он относится к «британским морям», когда подводники отправляли свои естественные надобности под нежными лучами тропического солнышка, обвеваемые легким бризом, которых им так не хватало в «трубе номер семь».

В ночь на 28 декабря вахтенные заметили грузовое судно водоизмещением 4000 тонн, идущее вблизи побережья Тринидада. Спокойное море и очень яркая луна делали лодку слишком заметной. Поэтому Мор решил произвести торпедную атаку в подводном положении из кормовых аппаратов. Выпущенная торпеда попала в цель, и уже менее чем через минуту корма судна полностью ушла в воду.

Когда судно окончательно скрылось под водой, Мор приказал всплыть. Уже скоро должен был наступить рассвет, поэтому он решил уйти подальше с мелководья с небезопасными для него разбросанными по дну останками судов. Вскоре они заметили плавающего на спасательном плоту человека, очевидно с потопленного ими судна, поэтому решили подойти к нему, чтобы узнать название судна и характер его груза. Однако, как только они приблизились к плоту, человек, как видно пребывающий в испуге, тут же нырнул в воду.

Нахмурившийся Мор приказал отойти от плота.

С наступлением дня лодка повернула на север, обходя остров Тобаго, и направилась внутрь Карибского моря. Вскоре после наступления темноты вахтенные заметили два танкера, и за ними была начата погоня. Мор последовал за танкерами в прибрежные воды Тринидада. Здесь Мор выпустил в них четыре торпеды, по две на каждый танкер. Однако они преспокойно продолжали свой путь, когда все четыре торпеды прошли мимо них и врезались в берег, вызвав тревогу и панику на всем острове.

Через некоторое время в ответ на это беззаконие появилась американская «каталина», летящая на малой высоте. Ей не составило никакого труда обнаружить вторгшуюся лодку в такую лунную ночь по кильватерной струе, прекрасно заметной на совершенно спокойной поверхности моря.

Самолет прошел прямо над лодкой, затем сделал разворот, чтобы зайти на нее еще раз. Вся вахта на мостике смотрела на командира. Было самое время погрузиться: самолет их обнаружил и наверняка принимает надлежащие меры, чтобы разбомбить. Мор покачал головой в ответ на их пристальные взгляды, полные невысказанных вопросов.

— Мы остаемся на поверхности, — сказал он. — Я должен потопить эти танкеры, а если мы погрузимся, они уйдут слишком далеко.

Самолет пролетел над ними еще раз. И никаких бомб!

— Наверное, у них нет бомб, — предположил Мор, а затем добавил: — Да не обращайте внимания!

Лодка продолжала следовать установленным курсом. Самолет пролетел над ними снова, и на этот раз еще ниже, причем его бомбовые люки были открыты. Мор по-прежнему сохранял невозмутимость. Его серые, как сталь, глаза смотрели на самолет, который делал заход на лодку.

Это был другой Мор, совсем не похожий на вечно балагурящего в кают-компании или возводящего назло врагу торчащий над бортом сортир. Теперь это был повелитель боевого корабля, смелый, жесткий и блестящий. Он в точности знал, что делает, какова цена риска, на который он готов идти, и каковы реальные шансы избежать его. И пока самолет все летал над лодкой, как будто готовясь бомбить ее, Мор также примерялся к врагу. Нужны были стальные нервы, чтобы и дальше держать лодку на заданном курсе, когда над тобой непрерывно висит вражеский самолет, совершающий обманные маневры, и быть готовым к решительным действиям, когда наступит подходящий момент.

«Каталина» зашла на лодку снова. Каждый раз она пролетала очень низко, придерживаясь одного и того же курса, направленного прямо в сторону субмарины.

Мор все еще наблюдал, оценивая дистанцию. «Вот, теперь!» — решил он.

— Право руля!

Лодка внезапно накренилась от резкого поворота, в точности слушаясь рулевого. Несколькими секундами позже от самолета отделились две бомбы и начали винтообразное падение.

Но Мор точно угадал этот момент, и бомбы упали в 5 метрах от лодки. Ее спас только внезапный поворот.

— Боевая тревога! — резко выкрикнул Мор. — Погружаемся, Субклев. Глубина 220 метров.

Вахта беспорядочно бросилась к люку следом за Мором. Он успел соскользнуть по поручням трапа в центральный пост еще до того, как прозвучал его приказ Субклеву.

Субклев начал погружение на полном ходу.

— Всем в нос! — выкрикнул он по трансляции.

И команда кинулась в носовые отсеки лодки, спеша своим весом увеличить дифферент на нос, чтобы ускорить погружение, помогая тоннам забортной воды, ринувшимся в балластные цистерны. Бомбы взорвались слишком близко от лодки, и она, неизвестно до какой степени поврежденная, угрожала выйти из-под контроля в процессе погружения.

Офицеры и матросы, находившиеся в центральном посту, отчаянно боролись с непослушной лодкой.

— Тяните вот за это! — крикнул Субклев командиру, переключая на него рычаги управления горизонтальными рулями, в то время как сам изо всех сил пытался установить контроль над лодкой.

Удифферентовав, наконец, лодку, Субклев и его команда начали ремонт поврежденных приборов, в то время как командир сам управлял горизонтальными рулями.

Лодка, наконец, продолжила свое движение на север и всплыла лишь через семь часов.

Несколькими днями позже Мор снова обнаружил конвой к северу от Британской Гвианы, однако уже вскоре после начала погони за ним оба дизеля внезапно остановились, оставив лодку без движения на все время, пока в машинном отсеке производили замену вышедших из строя клапанов и топливных насосов.

При этом лодка находилась в опасной близости от вражеских берегов и была совершенно беспомощной. Но и на этот раз помог счастливый случай. А пока команда коротала время, занимаясь охотой на акул, которыми кишело море в этом месте.

Чемпионом в этой охоте оказался обер-лейтенант Вилли Герлах. В прошлом моряк на грузовом судне, Герлах как будто сошел со страниц романов Джека Лондона. Этот живой и предприимчивый человек в глазах сослуживцев был окружен такой аурой авантюризма, что они видели в нем капитана парусного корабля, курсирующего между островами южных морей. Теперь же он стоял на палубе подлодки, умело подсекая огромных акул и добивая их выстрелами из пистолета.

Мясо акул обещало внести разнообразие в меню экипажа, однако ужасный запах, которым сопровождалось его приготовление, в сильной степени портил впечатление от этого экзотического блюда.

«U-124» продолжила патрулирование после ухода от Тринидада, двигаясь на запад вдоль северного побережья Южной Америки, часто оказываясь в пределах его видимости. По пути она топила суда, следующие как в одиночку, так и в составе конвоев, зачастую проводя атаки лишь на одном дизеле.

Этот район находился под постоянным контролем объединенных сил морской бомбардировочной авиации союзников, которая волшебным образом всегда отсутствовала, когда у лодки выходили из строя оба дизеля.

9 января к востоку от Тринидада лодка установила контакт с первым из конвоев, следующим с Тринидада в Бахию (так называемый конвой ТВ-1). Вахтенные на ходовом мостике заметили сразу же после полуночи сигнальную ракету над горизонтом.

Один из дизелей лодки, как всегда, находился в ремонте, который был спешно закончен, когда лодка уже направилась в сторону конвоя, двигаясь на одной машине. Через три часа она пришла в пределы видимости конвоя, следовавшего в юго-восточном направлении. По всей видимости, корабли эскорта не заметили ее присутствия. В конвое насчитывалось 9 судов, все с грузом, и, как подсчитал Мор, их охраняли 4 эсминца.

С наступлением рассвета, когда лодка погрузилась для совершения атаки, Мор выпустил веер из трех торпед в сторону двух грузовых судов, находившихся практически по одному пеленгу. Две из этих торпед прошли мимо цели, и лишь одна ударила по танкеру водоизмещением 8000 тонн, находившемуся на носовом пеленге лодки.

Взрыв на танкере груза недоочищенного бензина вызвал ослепительную вспышку белого пламени, поднявшегося на высоту не менее 400 метров, после чего весь танкер охватили яркие, прыгающие языки желтого пламени. Замерший на поверхности моря танкер ушел носом глубоко в воду, заливая окрестности на большом расстоянии ослепительным светом, а черный дым заволок небо.

Третья торпеда все же попала в другое судно, располагавшееся на том же пеленге, и оно взорвалось с оглушительным грохотом. На поверхности моря замелькали огоньки фонарей спасательных шлюпок, спешивших отойти от судна, которое вскоре с оглушительным треском раскололось на две части и затонуло.

Пересекая колонны конвоя, Мор успел перезарядить торпедные аппараты, после чего снова занял позицию для атаки из носовых аппаратов еще по двум судам. Обе торпеды попали в цель, и суда затонули в течение пяти минут.

Мор произвел еще два выстрела из кормовых аппаратов и снова сразу по двум судам, однако обе торпеды угодили в одно судно. Оно переломилось пополам и быстро затонуло.

«U-124» легко увернулась от приближающегося к ней эсминца и спряталась за завесой внезапно нагрянувшего дождевого шквала. Все ее торпедные аппараты были пусты, но Мор не оставлял отчаянных попыток поддержать контакт с конвоем.

Теперь лодка шла вместе с конвоем курсом на мелководье, поэтому наступающий рассвет делал ее пребывание вблизи конвоя крайне опасным, поскольку на таком мелководье она не могла в случае опасности спрятаться на глубине.

Танкер все еще горел подобно яркому факелу, а осветительные ракеты и прожекторы добавляли белый и желтый свет к кроваво-красному свету все еще взметающегося к небу пламени горящего танкера.

Блики этого кроваво-красного света играли на лицах людей, стоящих на мостике лодки, когда они наблюдали за беспорядочным движением остатков конвоя. Лишь дневной свет и малые глубины под килями их судов гарантировали оставшимся судам конвоя хоть какую-то безопасность, в условиях которой можно было бы проводить спасение уцелевших людей и судов до наступления ночи.

«U-124», втянув свои смертельные щупальца, могла в этих условиях лишь поддерживать контакт с конвоем до тех пор, пока не появится возможность для очередной атаки.

Мор доложил о своем успехе Деницу: он потопил суда США «Броад эрроу» водоизмещением 8000 тонн, грузовое судно «Бирмингем-Сити» водоизмещением 6194 тонны, грузовое судно «Минотавр» водоизмещением 4553 тонны, «Коллингсворт» водоизмещением 5100 тонн и еще одно судно, определить которое не смог.

Именно в тот момент, когда он передал это сообщение, снова остановились оба дизеля, а их ремонт занял двенадцать часов. Тем временем конвой ушел слишком далеко.

На следующий день один дизель снова вышел из строя во время погони за одиночным судном. Мор попробовал маневрировать на полном ходу на одной машине, а затем на двух электродвигателях. В конце концов ему удалось занять позицию для залповой торпедной атаки. Однако обе выпущенные торпеды прошли мимо цели. Один дизель был в порядке, зато вышел из строя гирокомпас. Грузовое судно, которое, по-видимому, заметило след торпеды, стало совершать противолодочные маневры.

Мор все-таки сумел привести лодку в позицию атаки, используя всего лишь один дизель и магнитный компас, когда Субклев сообщил ему, что на ходу уже оба дизеля. Мор тотчас удвоил скорость.

Из радиорубки поступило сообщение: «WFCY. Атака германской субмарины. Только что выпустила три торпеды. SSS. Меня преследуют. SSS».

На этот призыв сразу же ответил бомбардировщик США, который заставил лодку уйти под воду, прежде чем она успела атаковать судно.

В течение нескольких последующих дней этот район постоянно патрулировали самолеты ВВС США, исключая всякие шансы на проведение атаки немецкой подлодки.

16 января Мор выпустил торпеду в танкер, но промахнулся. А когда подошел к нему ближе, смог различить флаг нейтрала и прекратил его преследование. Двумя днями позже он снова занял позицию, чтобы атаковать другой танкер, уже в сумерках, но и эту атаку он приостановил, когда судно вдруг включило ходовые огни.

С двумя поочередно выходящими из строя дизелями, постоянно требующими ремонта, лодка наконец-то встретилась с лодкой-заправщиком, от которой получила топливо для обеспечения пути до базы. За этот поход она потопила 3 танкера и 5 грузовых судов общим тоннажем 46 000 тонн.

«U-124» вернулась в Лорьян 13 февраля 1943 года, и ее патрулирование оказалось в высшей степени эффективным, несмотря на трудности, вызванные неисправностями машин.

Герлах и Субклев получили назначения на другие должности: Субклев был переведен на службу в учебную базу подлодок в Пиллау в Восточной Пруссии, а Герлах вскоре получил под свое командование новую лодку.

Еще во время пребывания в море Мору сообщили о его очередном награждении дубовыми листьями к ранее врученному ему Рыцарскому кресту. Таким образом, он стал сто семьдесят седьмым человеком в германских вооруженных силах, получившим такое отличие.

Но на этот раз вместо того, чтобы получить награду от экипажа на мостике своей лодки, он полетел на Украину в ставку фюрера, который лично вручил ему орден.

Позднее он сдержанно охарактеризовал эту встречу с Гитлером как «очень интересную».

Воспитанный в семье, где к нацистам относились без всякой симпатии, он разделял полученные им от отца убеждения и впоследствии. Однако, являясь гражданином воюющей страны и сам воюющий в рядах ее вооруженных сил, как и большинство немцев, независимо от отношения к нацистам, оказался с ними в одной связке.

«Политическая ситуация прояснится после войны, — думал он, — но в данный момент главным является выживание Германии». Это, конечно, была очень наивная точка зрения, и, возможно, слишком оптимистичная, но, к сожалению, широко распространенная в то время в Германии.

Мор провел короткий отпуск с женой и маленьким сыном, и Еве впервые удалось скрыть свои страхи и переживания, когда он снова отправился на службу. Она весело смеялась и сияла счастьем, когда они прощались, и лишь после того, как он ушел, слезы впервые навернулись ей на глаза. Ее утешало лишь то, что это будет его последний выход в море, после которого его обязательно переведут на службу в более безопасное место на берегу.

Она получит письмо после того, как он вернется на лодку, на котором будет стоять штамп об отправке за несколько дней до выхода в море, в котором он скажет ей, как гордится своей мужественной женой и насколько облегчили ему тяготы морской службы ее прощальное пожелание и улыбка.

По дороге в Лорьян он сделал недолгую остановку для встречи с братом. Тео должен был вскоре прибыть с Восточного фронта, однако его семья получила извещение о том, что он числится пропавшим без вести. С тех пор родные будут год за годом с надеждой ждать хоть каких-то известий о его судьбе, но известия так и не поступят.

После этого Мор заехал в Нант, где он провел ночь, ожидая пересадки на Лорьян. В зале вокзала он внезапно носом к носу столкнулся с проходящим мимо матросом. От неожиданности Мор чуть не выронил свой чемодан. Это был Карл Кессельхайм.

Поскольку оба ждали один и тот же поезд, отходящий утром следующего дня, решили подобающим образом отметить встречу. Они сняли комнату вблизи вокзала и велели подать им туда обед. Мор тут же заметил, что обувь матроса была сильно изношена, поэтому дал ему свою запасную пару, которая пришлась тому впору. А когда Кессельхайм не смог найти своей бритвы, ему также пришлось прибегнуть к помощи Мора.

Наведя надлежащий лоск, они отправились в офицерский клуб. По пути предавались воспоминаниям и наконец пришли к выводу, что им хотелось бы сейчас съесть жареного цыпленка.

Однако, когда они пришли в клуб, он оказался переполнен итальянцами, и, естественно, в меню не оказалось ничего, кроме спагетти.

Пообедав здесь, они нашли неподалеку клуб, и, сунув чаевые официанту, получили в свое распоряжение свободный столик, который, как выяснилось позднее, был зарезервирован для компании офицеров высокого ранга и их девиц. Им пришлось выдержать бурю протестов и возмущенных замечаний, когда в ресторан ввалилась эта компания и обнаружила, к своему разочарованию, что их места отданы другим.

Атмосфера в клубе была приподнятая. Они пили и рассказывали друг другу обо всем, что случилось с ними после того, как Кессельхайм был переведен с лодки.

Как с сожалением рассказал Мор, к этому времени личный состав подлодки был в значительной степени обновлен. Многие ушли вместе с Шульцем, который, покидая лодку, обратился к Мору с единственной просьбой, чтобы тот посодействовал переводу всех оставшихся еще на лодке его сослуживцев в береговые части флотилии, и, по возможности, побыстрее.

Вскоре после полуночи один из офицеров, сидящих за с соседним столом, встал со своего места и подошел к их столику. Он представился командующим местным гарнизоном и сказал Мору, что его товарищ, будучи всего лишь унтер-офицером, не имеет права присутствовать в обществе старших офицеров и должен покинуть клуб. Как он объяснил, только офицерам разрешалось находиться в ночных заведениях, поскольку в городе действовал комендантский час, и господин унтер-офицер должен после двенадцати часов находиться дома или в части.

Мор спокойно проинформировал этого офицера, что он и его товарищ находятся здесь проездом и никак не связаны со здешним гарнизоном, а потому положение о комендантском часе на них не распространяется.

Командующий гарнизоном покинул их на некоторое время, по вскоре снова возник около их столика, но уже в сопровождении другого офицера. Обратив внимание на награды Мора, он еще раз подчеркнул, что не имеет никакого значения, кто он и куда направляется, поскольку, находясь в Нанте, обязан подчиняться местным установкам. Сам он конечно же может остаться, но его товарищ должен покинуть клуб.

В ответ на это Мор с налившимся кровью лицом ответил:

— Унтер-офицер и я старые друзья, и мы пришли сюда вместе. Нас здесь двое, а это сразу четыре кулака. И если вы хотите еще что-то добавить к сказанному, то мы можем обсудить это на улице.

Оба офицера удалились, шокированные и возмущенные. И проблема с Кессельхаймом разрешилась сама собой.

В течение всего времени этой перепалки Кессельхайм сидел спокойно, представляя другу выпутываться из этой истории, но, во всяком случае, готовый присоединить свои кулаки в случае, если дело дойдет до потасовки, несмотря на то что в этой стычке были замешаны офицеры довольно высокого ранга.

Они снова спокойно уселись за свой стол, отдавая должное вину и закускам. Инцидент был окончательно забыт. Их противники, по-видимому, тоже уже забыли о нем и вскоре пригласили их за свой стол для совместной выпивки. К моменту закрытия клуба, около трех часов ночи, они крепко подружились.

Армейские офицеры были буквально очарованы рассказами Мора и Кессельхайма об их боях с конвоями, и оба подводника буквально покорили аудиторию, убедив ее в том, что сам адмирал Дениц консультировался с ними по вопросам войны на море!

Покинув ночной клуб, подводники и с ними один из офицеров-собутыльников, который проживал неподалеку, отправились к себе, где и продолжили вечеринку, пока Мор и Кессельхайм не заторопились на поезд. Они быстро собрали вещи, а поскольку затянули с отъездом, им пришлось мчаться на вокзал бегом.

Вспотевшие и взъерошенные, они ввалились в свое купе, в котором уже расположился какой-то французский пастор, вежливо поприветствовавший их. Он спросил, куда они едут, и, посочувствовав их помятому виду, сказал, что они сразу же могут лечь спать, а он разбудит их, когда они прибудут к месту назначения. Они с благодарностью приняли это предложение и уже через несколько секунд спали крепким сном.

Пастор разбудил их совсем незадолго до прибытия в Лорьян и с искренней улыбкой пожелал всего доброго.

— Приходи на мою лодку и сходим вместе еще в один поход, — импульсивно бросил Мор Кессельхайму, когда они прибыли в базу. — Я могу устроить тебе перевод.

Кессельхайм уже чуть было не согласился, но затем, подумав, сказал:

— Позвольте мне сначала отгулять отпуск. Я только что вернулся из патрулирования на «U-602», а затем должен пройти курсы радистов.

— Ну хорошо, — согласился Мор. — Но как только я вернусь из этого патрулирования, обязательно переведу тебя на лодку.

— А когда вас переведут на сушу? — спросил Кессельхайм.

— Собирались сделать это после этого похода, — с улыбкой ответил Мор. — Я все хочу поговорить с дядюшкой Карлом, чтобы он распорядился вернуть лодку из похода поскорее.

Кессельхайм понимающе кивнул, думая при этом, что, наверное, Мор может уговорить кого угодно. Он продолжал в нерешительности обдумывать предложение Мора. Но нет, он должен все-таки прежде отгулять отпуск, а уж после этого переберется к Мору. И уж в следующее патрулирование они наверняка пойдут вместе, все будет как в старые добрые времена. На прощание они пожали друг другу руки.

Глава 13

Штаб германского подводного флота, располагавшийся в Париже, 1 апреля 1943 года получил короткое сообщение от Мора, в котором сообщалось, что он установил контакт с конвоем в точке с координатами 41 градус 2 минуты северной широты и 15 градусов 39 минут западной долготы. Это первое сообщение поступило в 18.35, а затем Мор передал еще два сообщения в 19.35 и в 20.50. Сразу же после этого Дениц ответил ему, что вблизи этой точки нет ни одной другой лодки, а поэтому он разрешает ему провести атаку в одиночку.

Вечером 3 апреля Дениц запросил у Мора сведения о ситуации, поскольку от Мора так и не поступило сообщения о предпринятых им действиях после получения разрешения на проведение торпедной атаки. Никакого ответа на этот запрос не поступило, так же как и на просьбу сообщить координаты местонахождения лодки.

Напряженность и беспокойство в штабе нарастали с каждым часом, поскольку никаких сообщений от Мора так и не поступило. И в течение этих часов, которые затем растянулись на целые дни, надежды на то, что лодка еще не потеряна, все более таяли, и в конце концов она была записана в официальный список лодок, пропавших без вести. Но в штабе понимали, что лодка погибла.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒