Майкл Роуч, Кристи МакНелли – Как работает йога 9 страница

Я почувствовала, как меня наполняет сила - та самая. Сила Катрин. Я встала и ласково положила руку ему на голову, питая теплом проросшее семя, давая ему возможность укорениться, укрепляя вернувшуюся надежду. Потом сказала, тихо и проникновенно:

два приглашения

— То, что сказал вам ДЯДЯ... всё это — правда. Так говорит Мастер.

Придёт время,

И они пригласят тебя Занять место среди них.

III. 5 2 А

Он медленно поднял голову и встретил мой взгляд.

- Вы приглашены, - спокойно произнесла я слова, которые исходили не от меня. - Теперь начинается настоящая работа.

Плоть из света

Четвёртая неделя августа

Коменданту так не терпелось начать следующий урок, что он чуть ли не силой втащил меня в кабинет. Он был возбуждён, точно мальчишка, и совсем не похож на усталого ворчливого чиновника, который предстал передо мной в первый день.

- Вопросы! - воскликнул он. - Море вопросов! Я думал всё время - только и делал, что думал! - Потом внезапно замолчал, поглядев на меня с беспокойством. - Только прежде... одна вещь. Мы ещё кое-чего не обсудили.

Я кивнула, и он продолжал:

- Видишь ли... Прежде чем двигаться дальше... Сначала я дол жен сказать, м-м... Ты вылечила мою спину, и нет сомнений, что ты разбираешься в йоге, в настоящей йоге, в широком смысле - от каналов и дыхания к разуму и сердцу, и дальше... - Он глубоко вздохнул. - В общем, я знаю... мы оба знаем, что книга на самом деле твоя, и ты её никак не могла украсть, что бы там ни говорил пристав... - Он замолчал.

Я удивлённо подняла брови.

- Пристав? Говорил?

Комендант, нахмурившись, нервно теребил в руках перо.

- Ну да... Пристав, он... Ты, наверное, и сама задавала себе вопрос, почему вдруг он оказался в сторожевой будке на дороге в тот день, когда ты появилась. За всё время, что ты у нас, ни он. ни караульный ни разу больше там не дежурили.

Я задумалась. И в самом деле, почему? Мне и в голову не пришло об этом подумать. Я вопросительно взглянула на коменданта.

- Понимаешь, за неделю до того пристав явился ко мне и сказал, что получил сведения — от кого, я не знаю, — что девушка с твоей внешностью, иностранка из Тибета, с такой точно собакой, - он махнул рукой в сторону двора, - попытается перейти границу нашего королевства, имея при себе краденые вещи, и мы должны выставить пост, чтобы перехватить её.

Я разинула рот от удивления. Может быть, я кого-то встретила, и он решил, что я... Нет, не может быть.

- Поэтому, - поспешил продолжить комендант, - ты никак не можешь осуждать нас... меня... за то, что я проявил осторожность. Но теперь, конечно же, всё выяснилось. Это ошибка, досадная ошибка, и тебя надо выпускать... - Я слушала его с ошарашенным видом. Он смущённо отвёл глаза. - Однако, видишь ли... теперь получается, что выпустить тебя мы не можем...

Он снова взглянул мне в лицо. Я молчала, не в силах ответить.

- Ты не хочешь знать, почему? - раздражённо воскликнул он.

- Хочу... да, конечно... - выдавила я, приходя в себя.

- Понимаешь, в тот день, когда ты пыталась бежать... - начал он, но осёкся, встретив мой яростный взгляд, - то есть, когда мне сказали, что пыталась... Я написал рапорт... я был обязан доложить в судебное ведомство, что у нас содержится иностранка, и о попытке к бегству. Теперь ты на подозрении, тем более, что наши власти особенно интересуются иностранцами - политическая ситуация напряжённая, ты сама знаешь. Я никак не могу тебя сейчас выпустить, и сообщить об ошибке тоже не могу - этим сразу воспользуются наши враги при дворе, которые тоже читают все рапорты. Придётся подождать...

- Подождать? Чего? - спросила я.

- Мой начальник, королевский министр, сам приедет сюда, и я лично ему всё объясню. Я тебе уже говорил, что он изучал йогу ещё во времена старого короля - у него даже был какой-то знаменитый учитель. Он всё поймёт и разрешит нам тебя освободить.

- А когда приедет министр? - спросила я, хотя, как ни странно, мои мысли больше занимал наш будущий урок, чем желанная свобода.

- Ну., вообще-то... он раз в год обязательно посещает каждый Участок, - смутился комендант.

Это «раз в год» заставило меня прислушаться к его словам повнимательней.

- Ну... или около того, - продолжал комендант. - Служба в столице явно не прошла для него даром - чиновники всегда умели напустить туману. - Видишь ли, королевскому министру очень опасно объявлять заранее о своих планах, у него много врагов, а на дороге легко устроить засаду. Кроме того, он очень властный человек и прирождённый руководитель, верный соратник старого короля. Он очень строго следит за рапортами о всех стычках на границе и прочих происшествиях и любит появляться неожиданно, чтобы застать стражу врасплох.

- О каких стычках? - спросила я.

Слегка покраснев, комендант выпрямился и указал на пыльные кучи бумаг, высившиеся вокруг него.

- Люди из нашего ведомства - не сам начальник, но те, кто его окружают, во всяком случае, многие - много отдали бы за то, чтобы скинуть его с должности, желательно вместе с молодым королём. Они ни за что не позволили бы держать здесь стражу, если бы знали, что из-за границы никто не нападает. А если нас здесь не будет, то через неделю- другую опять появятся банды, и все наши труды пойдут прахом. Ну, и поэтому... понимаешь, я придумываю разные происшествия и пишу рапорты - для того фактически, чтобы сделать жизнь простых людей безопаснее, ведь тем, кто грызётся за власть при дворе, на них наплевать...

В этот момент я поняла что-то важное, и теперь путь моего ученика к осуществлению его надежд - тех, которые внушил ему дядя - обретал реальные очертания.

- Ах, вот оно что, - кивнула я, - теперь всё ясно.

Комендант грустно покачал головой.

- Видишь теперь, как всё сложно? Теперь тебе придётся остаться здесь, в тюрьме ещё на месяцы, может быть, даже на много месяцев.

- Остаться? - рассеянно переспросила я. - Нуда, конечно... Мы ведь так и решили, когда разговаривали у вас дома. Но только я не это имела в виду - мне ясно, почему у вас прошла спина.

- Спина? - Он машинально дотронулся до поясницы, как привык делать многие годы. - Как это, почему? Всё сделала йога: позы, сидение в тишине, добрые мысли и всё такое прочее. Каналы, внутренние ветры, простукивание снаружи, чистка изнутри... Разве и так не понятно?

Я решительно покачала головой.

- Я сказала «почему», а не «как» и пока вы сами не поймёте, почему, вы на самом деле не поймёте, и как.

Комендант по-прежнему смотрел на меня непонимающим взглядом. Так и должно было быть. Такие вещи доходят не сразу нужно получить объяснения, задать вопросы, получить ответы -на всё требуется время. Пора начинать.

- Когда-то давно мы уже говорили об этом. Боль испытывают многие, и с возрастом таких становится всё больше. - Он кивнул. - Чтобы излечиться, люди пробуют самые разные средства, и некоторые в конце концов решают заняться йогой. Одним она помогает, другим - нет, но даже тем, кому помогает, перестаёт помогать, когда они стареют и умирают, как и все.

- Но как же каналы? - возразил он. - Ты же всё объяснила! Йога работает, если мы знаем, как действовать на внутренние ветры и точки закупорки - изнутри и снаружи.

- Нет, - сказала я. - Этого мало. Надо смотреть глубже.

По его глазам я поняла, что глубже смотреть ему не очень-то хочется. Он был вполне доволен собой и своим пониманием. Двигаться вперёд - это всегда дополнительные усилия, а их мы все так или иначе пытаемся избежать, пока жизнь сама нас не заставит. Жизнь - или учитель...

- Подумайте! - воскликнула я. - Напрягитесь, это необходимо. Сейчас речь уже идёт не о приставе или караульном, а о той прекрасной женщине, чьё платье я надевала, и о вашей с ней дочери. Пришло время задавать вопросы и отвечать на них. Будет просто несправедливо по отношению к вашим близким, если вы удовлетворитесь тем малым, что уже поняли, и останетесь в этом тупике до тех пор, пока не станет уже слишком поздно помочь себе или кому-нибудь другому! Подумайте! Откуда взялись сами каналы? Как попали туда ветры? Почему ветры выбирают именно этот путь, а не другой? Что заставляет нас свернуть туда или сюда на бесконечных развилках нашего жизненного пути? Что на самом деле привело вас в этот посёлок? И что привело меня? Почему мы встретились? Почему у вас заболела спина - не в узком смысле, из-за сидения вот за этим столом, а почему вообще, и почему, почему она прошла? А нельзя ли продвинуться ещё дальше и изменить всё ваше тело? Неужели оно обречено всегда оставаться таким? Вот какие вопросы вы на самом деле задавали мне в ту нашу встречу - и теперь мы должны найти на них ответ. Вам придётся слушать меня и работать, работать изо всех сил. От этого зависит жизнь многих людей, очень многих, если правда то, о чём говорил ваш дядя. Понимаете? Поэтому не бойтесь задавать вопросы.

Какая разница, в тюрьме мы или нет - все люди так или иначе находятся в тюрьме. Нам надо выбираться из неё - из самой большой тюрьмы, которая есть не что иное, как сама жизнь, ведущая к смерти и распаду.

Его глаза засветились, потом он нахмурился и покачал головой.

- Твои слова дают мне надежду, но когда я снова остаюсь один и начинаю думать... Мне каждый раз приходит в голову одна и та же мысль, которая сразу заглушает все остальные.

Я молча ждала, уже зная, какой последует вопрос. Человек, который его не задаёт - плохой сосуд для знания, которого искал комендант, знания о самой жизни.

- Понимаешь, - задумчиво проговорил он, - ты вот всё время говоришь о причинах и о причинах причин, о том, как на самом деле работает наше тело, о чудесных способах изменить его на самом глубоком уровне, и даже о том, как изменить навсегда, стать самим светом и жить с такими же существами, созданными из света и любви... - Он остановился, чтобы перевести дух, и взглянул в окно. — Но что бы ты ни говорила, как бы красиво ни звучали твои слова, есть один холодный факт, который их просто убивает. Наверное, я многого не понимаю, но пока это так, по крайней мере, для меня. Дело в том, что нет пока ни одного человека, знакомого нам человека - я не говорю о сказках и мифах, их мы много слышали, но они не в счёт, - которому удалось бы так измениться, так, как ты говорила: обратиться в чистый свет, попасть туда, где царит бесконечное счастье, и остаться там с... со своими любимыми... с теми, кого они раньше потеряли. - Он сжал губы и посмотрел на меня с горечью, почти с осуждением.

Итак, первый вопрос - именно такой, каким он должен быть. На самом деле, ответ на него я уже давала, и мой ученик мог бы ответить и сам, просто смысл, заключавшийся в нём, был слишком огромен, чтобы сразу осознать его.

- Мастер говорит, - начала я, - что мы должны

Держать в голове одну простую мысль И никогда не расставаться с ней,

Потому что это самое важное:

Ни одна вещь не есть что-то Само по себе.

Комендант сжал зубы и потряс головой. Он отчаянно пытался понять, почти уже понимал, но никак не мог уместить это в голове.

Я взяла со стола перо - мой волшебный золотой меч - и показала ему.

- Что это - перо или еда?

Он снова тряхнул головой. Опять не понял. Я наклонилась и прижала руку к его груди.

- Это просто плоть, рождённая лишь для того, чтобы умереть, или чистый свет любви?

Комендант поднял на меня внезапно заблестевшие глаза.

- А ваша жена, а ваша дочь? - воскликнула я, согревая своей ладонью то место, где находился тугой клубок его иллюзий. - Они умерли и ушли навсегда или стоят здесь, рядом с вами, и ждут, чтобы вы их увидели, научились видеть, быть с ними, стать ими? - Я снова поднесла перо к его лицу и воскликнула: - Так это перо или еда, отвечайте!

- Перо! - почти выкрикнул он. - Перо!

- Да нет же! Ничего подобного! Никакое это не перо! Ни одна корова никогда не увидит в нём пера, поэтому... - Я замолчала.

- Поэтому... поэтому... - запинаясь, продолжил он, - корова считает, что перьев просто не существует... Только разум делает его пером - само по себе оно вовсе не перо. - Он опустил глаза и посмотрел на мою руку. - А моё тело... эта плоть... - Лицо его просияло. - Это плоть... она плоть только потому, что мой разум заставляет меня видеть её такой!

Комендант резко поднял голову и впился в меня глазами.

- Но как... как же изменить её? - благоговейно выдохнул он. Я удовлетворённо кивнула.

- Вот этому мы и должны научиться.

Семена, а не решения

Первая неделя сентября

- Если хорошенько поразмыслить, - начала я, перекатывая перо между пальцами, - нам станет ясно, что предназначение этой вещи - то, что она перо, - не исходит от неё самой. Если мы рассуждаем честно, не пытаясь обмануть самих себя, то это очевидно, потому что...

- Потому что, будь она пером сама по себе, все, кто с ней имеет дело, видели бы в ней только перо, и ничто другое, - с готовностью подхватил комендант. - На ней это было бы словно написано. Но ничего подобного не происходит - корова или, скажем, муха, которая сядет на это перо, увидят в нём нечто другое.

- Правильно, - улыбнулась я. - Однако мы, люди, видим в этой зелёной палочке именно перо, так ведь? Стало быть, раз её предназначение исходит не от неё самой, значит, оно исходит...

- От нас! - нетерпеливо подсказал он. - Откуда же ещё? Только наш собственный разум заставляет нас видеть в ней перо, так же точно, как разум коровы заставляет видеть в той же самой палочке просто что-то вкусное... - Он вдруг задумался. Я молчала, ожидая неизбежного вопроса.

- Тут какая-то неувязка! - радостно выпалил он. - Так просто не может быть! Это не может быть только наш разум.

- Почему? - холодно спросила я, уже в который раз вспомнив Катрин.

- Ну... это же очевидно! - распалился он. - Совершенно очевидно!

Если бы причиной был только разум, тогда я мог бы сам решать, чем я хочу видеть ту или иную вещь. Решил бы, скажем, видеть в этой палочке золотой слиток - и увидел бы!

Я удовлетворённо кивнула. Именно так всегда и движутся мысли того, кто начинает постигать эту идею.

- Ответ на ваш вопрос есть в «Краткой книге». Мастер говорит:

Бесчисленные семена внутри нашего разума

Заставляют нас видеть

Бесчисленное множество вещей вокруг нас.

ІУ.24Л

- Дело в том, - пояснила я, - что не мы сами решаем, какими наш разум заставляет нас видеть вещи. Как раз потому, что заставляет! Он наполнен бесчисленными милллионами крошечных семян, и когда мы смотрим на что-нибудь, эти семена, заложенные давным-давно, прорастают и создают картину того, что мы наблюдаем. Поэтому, хотя наш разум действительно заставляет нас видеть вещи именно такими, сами мы ничего не решаем. Давайте поговорим немного поподробней о том, как это всё происходит, потому что оно происходит очень быстро, почти незаметно. Мастер говорит об этом так:

Они работают,

Составляя отдельные части Определённым образом.

ІУ.24Б

О каких частях идёт речь? Возьмём то же перо: здесь эти части - цилиндрическая форма и зелёный цвет. Вот, кстати, ещё одно свидетельство того, что перо делает пером именно ваш разум.

Комендант прищурился, разглядывая перо. Я продолжала:

- Если вдуматься, наши глаза, то есть, наше чувство зрения, работает в очень небольшом ограниченном мирке, оперируя лишь формами и цветами. Глаз только их и может воспринимать. Выхватив из окружающего цвет и форму - в нашем случае зелёный цвет и цилиндрическую форму, - он всего-навсего передаёт их дальше, в мозг, а тот уже организует, перерабатывает все данные, создавая образ вещи. Какой именно образ построить, от нашей воли уже не зависит, иначе все вещи и в самом деле были бы для нас такими, какими мы хотели бы

их видеть, а суровая правда жизни учит нас, что это совсем не так. Тут работают совсем иные силы, нечто скрытое и нам не подвластное. Это и есть те самые зёрна, которым нет числа. Именно они решают, как разуму перерабатывать то, что передаёт глаз, и создавать из частей сам предмет. В разуме коровы свои зёрна, благодаря которым зелёный цилиндр становится кусочком чего-то вкусного. У нас прорастают совсем другие семена, и в результате перед глазами появляется перо. Почему же Мастер говорит «бесчисленные»? Посмотрите, какое невероятное разнообразие предметов нас окружает, сколько у каждого из них мельчайших деталей, и каждая из них - это отдельный образ, создаваемый по мере того, как в нашем разуме прорастают всё новые и новые зёрна.

- И ведь это только те вещи, которые мы видим глазами, -подчеркнула я. - Есть и многое другое: мысли, воспоминания, надежды, идеи, мечты - все они тоже образы, своего рода вещи, созданные из отдельных частей под действием особых семян. Причём все они реальны! - Надо было помочь ему избежать распространённой ловушки. - Все работают, на самом деле работают, именно в том качестве, в котором мы их видим. Перо, собранное нашим разумом из частей, пишет на самом деле, потому и пишет! И то же самое в случае...

- В случае еды! - подхватил с улыбкой комендант. - Может быть, и верно - то есть, я нисколько не сомневаюсь, - что только благодаря особым семенам в разуме коровы она видит в том же самом зелёном цилиндре закуску, но это не делает закуску менее реальной и вкусной и не мешает наполнять ею желудок Фактически, если я тебя правильно понял, именно поэтому зелёный цилиндр и может наполнить коровий желудок.

- Отлично! - тихо сказала я. — Просто замечательно. Вы поняли.

Просияв от радости, и вполне заслуженной, он наклонился через стол

и с улыбкой шепнул в ответ:

- Нет, не понял! Я нахмурилась.

- Что не поняли?

- А вот что: откуда берутся сами зёрна?

- Ах, вот что...

«Об этом позже!» - продекламировали мы хором.

- А теперь пора простучать трубы, - добавила я.

- Я уж надеялся, что ты забыла, - вздохнул он с несчастным видом, вытирая потное лицо - было очень жарко. - Может,

сегодня обойдёмся чисткой изнутри - это ведь более действенный метод, правда?

- Правда, - кивнула я, - но зато работа снаружи, позы йоги и дыхание - это нечто столь конкретное, что кто угодно, в любом возрасте, в любом настроении может засучить рукава и приняться за дело, медленно, но верно продвигаясь вперёд. Это тоже очень действенно, невероятно действенно. В йоге должно быть единство, нераздельное сочетание внешнего и внутреннего.

- Ну, хорошо, - снова вздохнул комендант и вытер пот со лба.

Семена посеяны

Вторая неделя сентября

На следующем занятии мы сразу начали с самого главного. Важные вещи не стоит откладывать, потому что, чем они важнее, тем больше, как правило, возникает помех.

- Итак, давайте подведём итог, - начала я. - Мы видим перо не потому, что оно таково само по себе, иначе госпожа Корова обязательно попыталась бы им что-нибудь написать. Значит, в нашем разуме есть что- то, заставляющее нас видеть перо именно таким. В прошлый раз мы также поняли, что сами сознательно не управляем созданием одних вещей из других, поскольку в противном случае могли бы решать все свои проблемы одним мановением руки. Стало быть, здесь работают какие-то другие, тайные силы, которые нам не подвластны. Мастер говорит о семенах, заключённых в нашем разуме, которые, прорастая, и заставляют его соединять кусочки информации в образы - образы самих вещей.

- Кое-что мне непонятно, - перебил комендант, поднимая руку - совсем как школьник. Я знала, что он спросит, но решила не мешать. Замечательный ученик! Он схватывал всё с лёту и немедленно начинал обкатывать в уме, пока сам не натыкался на очередной вопрос.

- Что именно? - спросила я.

- Я понимаю, что во мне есть зёрна, которые начинают прорастать, когда я смотрю на цилиндрическую форму зелёного цвета, и передо мной возникает образ пера. Но как же сам...

- Зелёный цвет? Это вы сами скажите. Вы же знаете, что некоторые вообще не могут различать цвета. Здесь абсолютно то же самое: всё дело в особых семенах. Нет их - нет и цвета, потому

что именно они организуют отдельные части - какие-то другие части - в пятно нужного цвета. Сами цвета и формы — тоже образы, созданные нашим разумом...

- Под действием семян, которые есть в разуме каждого человека, - нетерпеливо закончил он. - Но тогда почему...

- Почему мы все видим одно и то же? Ответьте сами. Перо не само по себе, однако каждый из нас видит именно перо. Почему?

Он погрузился в размышления.

- Те же самые зёрна? То есть, одинаковые?

- Вот именно, - кивнула я. - Или почти одинаковые. Разумеется, образы, которые мы с вами видим, немножечко разные, но всё равно, раз мы оба видим именно перо, зёрна должны быть те же самые.

- А теперь скажи то, что обещала, - серьёзно спросил комендант. - Откуда берутся сами зёрна?

- А зачем это нужно знать? - парировала я.

- Потому что... - проговорил он, устремив в окно отрешённый взгляд, будто смотрел на что-то по ту сторону неба. -Потому что, если всё это так, и нас заставляют видеть особые зёрна, мы могли бы постараться изменить их, как-то воздействовать на них, например, выращивать одни их виды и уничтожать другие, которые нам вредны. Может быть, тогда нам удалось бы в конце концов... удалось бы...

- Скажите это! - воскликнула я.

- Нам удалось бы увидеть, как наши собственные тела из плоти и крови превращаются в чистый свет - это было бы что-то вроде самой совершенной позы йоги. А может быть, мы продвинулись бы ещё дальше и тогда... а почему бы и нет - оказались бы там, в царстве вечного света, со своими... среди тех, с кем вместе жили и страдали...

- Великолепно! - выдохнула я. - Значит, нам нужно понять, как работают семена. Эти знания - часть высшей йоги, основы которой подробно изложены Мастером. Он говорит:

Хранилище пополняется За счёт того, что мы делаем.

II. 12В

Здесь имеется в виду хранилище нашего разума - место, где находятся те самые зёрна. Вот и ответ на вопрос, откуда они

берутся. Если хорошенько подумать, легко понять, что иначе и быть не может. Ведь что-то же должно было заложить их к нам в хранилище, и это не значит просто взять горсть зерна и высыпать в ухо. Раз зёрна прорастают как нечто, связанное с мыслями, кажется вполне логичным, что и закладываются они первоначально с помощью мыслей. Согласно книге Мастера, новые зёрна появляются всякий раз, когда мы делаем что- нибудь - что угодно - и ощущаем свои действия.

Комендант снова нахмурился, потом сказал:

- Но мы всегда что-нибудь делаем и ощущаем это - на том или ином уровне.

- Вот именно! И все наши действия, каждое наше слово, каждая мысль, промелькнувшая в нашем мозгу — все они откладываются в сознании подобно отпечатку руки, оставленному на сырой глине, просто потому, что мы их осознаём. Потом мы начинаем делать что-то другое, но эти отпечатки остаются и становятся зёрнами, чтобы потом помогать нам ощущать мир вокруг. Возьмём такой пример: вы встречаете на дороге человека, который вчера вас как-то обидел, находите подходящий предлог и бьёте его дубинкой по спине. В тот момент, когда вы решаете его ударить, в вашем сознании мелькает образ, пока ещё туманный: человек держится за спину и стонет от боли. Потом вы его бьёте на самом деле, и перед вашими глазами возникает уже реальный, уже чёткий образ. Возвращаясь в участок, вы с удовольствием вспоминаете, как удачно отомстили, и картинка снова появляется. Так она отпечатывается раз за разом, постепенно закрепляясь, и остаётся навсегда - превращается в то самое зерно. А потом однажды ваши мысли обращаются на что-нибудь совсем другое, например... - Я выжидательно замолчала.

Поколебавшись, он продолжил:

- Например, мою собственную спину...

- Вот-вот, и тогда зерно прорастает. Образ боли, отпечатанный в сознании, проявляется, и...

- И я, согнувшись над очередным рапортом, вдруг чувствую... то есть, мой разум заставляет меня чувствовать... - Он вздохнул. - Старый образ боли, которую я причинил тому человеку; возвращается и заставляет чувствовать боль меня самого. - Его рука инстинктивно дотронулась до поясницы.

Он надолго задумался. Потом взглянул на меня. Глаза его восторженно блестели.

- А ты знаешь, ведь так оно и есть! Я много слышал таких раз говоров: мол, всё, что ты делаешь, возвращается к тебе, только

никогда не принимал их всерьёз, потому что... ну... просто не понимал, как оно на самом деле происходит. А теперь мне понятно - это что-то вроде всеобщей справедливости - все наши поступки по отношению к другим обращаются на нас самих, и наоборот, все, что с нами случается, происходит только потому, что мы сделали то же самое другим. Нет, конечно, мне и раньше казалось, что так должно быть, но только должно, не на самом деле, а теперь, после твоих объяснений с пером и коровой, я понял: это не просто есть - оно управляет нами, отвечает за каждую мелочь в нашей жизни и в окружающем мире! - Он смотрел на меня почти с благоговением. - Теперь это так ясно, так... Просто потрясающе! М-м... Только у меня много вопросов...

- Чем больше, тем лучше, - ответила я. - Только так и можно чему-нибудь научиться.

Однако от положенных упражнений ему увильнуть не удалось.

Ночью меня разбудил какой-то звук со стороны двери. Сначала я думала, что это ужасный сон, вызванный воспоминаниями о недавних событиях, потом осознала реальность происходящего.

Пристав стоял, ухватившись за прутья решётки, заплывшие красные глаза пьяно блестели. Камеру наполнил удушливый запах перегара.

- Ты пойдёшь со мной, - прохрипел он, и по его тону я поняла, что на этот раз так и будет. Он где-то достал новую дубинку - она со стуком ударилась о бамбуковые прутья, когда он отодвигал засов.

- Рави, Рави, что ты делаешь? - послышался заспанный голос Бузуку.

- Заткнись! - заорал пристав, колотя дубинкой по прутьям соседней камеры. Бузуку взвыл от боли - очевидно, удар пришёлся по костяшкам пальцев.

- Рави! - снова предостерегающе крикнул он.

- Сегодня можешь не волноваться. Я правду говорю, - бросил пристав, повернувшись к перегородке. Он уже стоял, покачиваясь, посреди камеры. - Я... я забираю её, потому что... чтобы она посмотрела на мальчика. — В его голосе прозвучала такая боль, что у меня кольнуло сердце.

Бузуку замолчал. Я почувствовала, что должна идти, и двинулась вслед за тёмной фигурой под шуршание дубинки, волочившейся по земле, всё время ощущая резкий запах браги.

Мы шли довольно долго, миновали дом старухи, потом свернули в узкий проулок и оказались в тесном запущенном дворике. В доме было темно. О том, кто здесь жил, можно было догадаться по запаху, который за долгие годы пропитал всё вокруг. В очаге горел слабый огонь. В его отблесках едва можно было разглядеть очертания маленькой фигурки - ребёнок сидел перед очагом к нам спиной, скорчившись и завернувшись в одеяло. У двери стоял стол, на нём горела свеча. За столом на коврике сидела какая-то старуха. Её лицо, изборождённое глубокими морщинами, обрамляла густая копна седых волос. Я присмотрелась и вдруг поняла, что это жена пристава, содрогнувшись при мысли обо всех побоях, которые ей пришлось перенести. Однако в глазах её светилась всепобеждающая доброта - так бывает с людьми, терпящими боль ежедневно и ежечасно. Она едва заметно улыбнулась, как бы извиняясь за своего мужа -молча, потому что иначе при нём было нельзя. Я понимающе кивнула, она кивнула в ответ. Мы сели к столу. Женщина пододвинула мне чашку с дешёвым чаем, а пристав вытащил из-под стола глиняный кувшин и как следует приложился к нему. Обтерев рот, он обратил ко мне свои горящие воспалённые глаза.

- Я тогда пришёл пьяный, - сказал он и выпил ещё. - Мы с комендантом напились как всегда. — Помолчав и снова отпив из кувшина, он продолжал: - Пришёл домой, а они уже спали... Она и сын. - Он махнул рукой, сжимавшей кувшин, в сторону детской фигурки перед очагом, потом поднял кувшин к губам, но, передумав, поставил на стол. - Я... я... - Лицо его исказилось, на глазах выступили слёзы. - Я опрокинул свечу... она горела -так же, как эта. - Слёзы побежали по щекам, оставляя блестящие изломанные дорожки. Женщина отвернулась.

- Солома, вон там... Они... мы спали на соломе... Она сразу вспыхнула, а я... Я сразу не заметил - был очень пьяный... Потом они закричали - она и ребёнок... Пламя ударило мне в лицо, я не знал, что делать, не знал, что делаю... но я сказал себе: «Рави, ты солдат, ты учился в Королевской академии, выполняй свой долг, как тебя учили!» Немного очухался и бросился туда, а там, из огня, тянутся руки... я схватил и потащил, выбрался из дома... они кричат и вырываются, а я не понимаю - почему? Потом посмотрел, что держу, а это... это... - Он запнулся, не в силах выговорить. Женщина затряслась в рыданиях. - Это были её две руки, я держал только её... И тогда я услышал, что она кричит: «Сынок! Сынок!»

Он опустил голову, потом резко поднял её и крикнул:

— Сынок! Поди сюда!

Одеяло у очага вздрогнуло, мальчик медленно встал и неловко приблизился. Свет от свечи упал на его лицо.

Первое, что я заметила, была доброта и мягкость в его глазах. Они были полны любви, будто он никогда не жил в этом доме, с этим человеком, превратившимся в демона... и никогда не видел в зеркале своего лица. Багрово-красное и блестящее, оно было словно покрыто расплавленным воском, который растёкся, заливая подбородок и шею. Я не смогла сдержать слёзы - не столько при виде обезображенного лица, сколько от мысли об ужасной боли, которое испытывал этот маленький человек, хотя храбро пытался скрыть её.

Заливаясь слезами, отец дотронулся до того, что когда-то было щекой.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒