В.М. Бехтерев 38 страница

По Lewes'y 56t сосредоточение есть рефлекс, связанный с приспособлением воспринимающих периферических органов и с развивающимся рефлектор но приливов крови к соответствующим участкам мозга,

Meynert57 рассматривает процесс сосредоточения как результат повышенной возбудимости определенных участков мозга. Эта возбудимость находится в связи с распределением крови в коре мозга и с энергией протяжения питательного материала нервными клетками. Под влиянием ассоциативной деятельности происходит задержка сосудодвигательных центров, откуда происходит гиперемий в коре мозга; нутритивное же притяжение нервных клеток увеличивается вместе с их деятельностью. Этими двумя условиями и объясняются, по автору, процессы сосредоточения.

62 ЬоЩ R, P*ych. S. 406-420.

Б3 Гартман Э, Сущность мирового процесса или философия бессознательного. М.,

1873-1875.

w Muller G. Theoiie d, SiimesaufnnerksamkeH. S. 46 и след. ь6 Ferrier D. Functions du cerveau. P. 488 и след. '* Lewes G. Problems of life and mind. Воз ton, 1891. P. 1S4 и след.

" Мепкерт Т. Психиатрия, Клиник» заболеваний переднего мозга, основанная на его строении, отправлениях н питании. С, 232,

По Ribot, сущность сосредоточения заключается в приспособлении. «В сущности, внимание (reap, сосредоточение) есть только известное положение ума — состояние чисто формальное; если отнять у него сопровождающие и определяющие его физические явления, дающие ему плоть, то остается чисто отвлеченное понятие, иначе — призрак» &в.

Физические явления он признает не за следствия, а за элементы сосредоточения. В них он различает три категории явлений: 1) изменения сосудистые, 2) дыхательные и 3) экспрессивные движения.

Их роль заключается в том, что мышечные впечатления, достигая мозга, увеличивают в нем количество энергии. В этом случае прирост энергии идет» с одной стороны, на усиление сосредоточения, с другой — возвращаясь к своей отправной точке» возбуждает новый интерес к движению. При непроизвольном сосредоточении речь идет о процессе, возникающем наподобие рефлекса. Волевое же (активное) сосредоточение сводится к воспроизведению движений, которые сопровождают идею, а следовательно, и ассоциированы с нею, и вместе с тем к подавлению движений, препятствующих сосредоточению.

Merillier 59 высказывается, однако, против взгляда, сводящего сосредоточение к движению. Последнее* по Merillier1 yt есть только условие, но не элемент сосредоточения. Автор возражает, собственно, против того, что периферическое возбуждение является будто бы единственным случаем, который усиливает представления. По его взгляду, необходимо принять во внимание и взаимодействие центров друг с другом,

Ехпег м вводит в психологию новое понятие — взбадривание (Bah-nung) и выводит все явления внимания из соотношения между взбадриванием и задержкой.

Оставляя затем без рассмотрения взгляды авторов» которые интересовались сосредоточением resp» вниманием главным образом с субъективной его стороны, как, например, Leibnitz, Herbart, Bonnet, Fechner, Brown, Waitz, Muller, Wundt, HawdUng, Sully, Lehmann и др., мы отметим здесь лишь, что, по взгляду Н. Ланге, процесс сосредоточения с биологической точки зрения есть результат приспособления под влиянием борьбы за существование.

Обсуждая все имеющиеся относительно сосредоточения данные, мы прежде всего должны иметь в виду, что сосредоточение сопровождается двоякого рода импульсами: одни состоят в соответствующем приспособлении воспринимающих органов к созданию условий для наилучшего впечатления от данного объекта, другие сводятся к устранению всех других впечатлений к задержке fecex посторонних движений, что также равносильно устранению определенных мышечных впечатлений. Внутреннее же сосредоточение как бы повторяет внешнее сосредоточение, за исключением того, что здесь слабо выражены или отсутствуют вовсе, или даже заменены другими импульсы, состоящие в приспособлении внешнего воспринимающего органа к внешним впечатлениям; но зато внутреннее сосредоточение является важным подспорьем в так называемой внутренней речи.

Вызываемые развивающимися при сосредоточении двигательными импульсами мышечные сокращения посылают, в свою очередь, к мозгу центростремительные импульсы, которые, возбуждая связанные с ними сочетания, поддерживают в центрах состояние напряжения, необходимое

Рибо Т. П. Психология внимания / Пер. с фр. А. Цомакиов, СПб., 1397.

Meritlier. Sur le mechanising de Га Mention // Revue philosophique de la Prance et de retrangeF. Paris. Vol. XX. P. VII.

Exner. Entwurf гиг ешег physiologische Erklarung der peychishen // Erscheinungen. Leipzig, 1904,

при продолжительном сосредоточении. То же самое мы имеем и при внутреннем сосредоточен ни, поддерживаемом внутреннею речью.

Несомненно, что сосредоточение, как сейчас увидим, не исчерпывается только одним двигательным процессом, но, во всяком случае, те изменения в питании и кровообращении мозга, которые его сопровождают, также являются последствием в значительной мере раздражении, идущих с периферии.

Если мы обратимся к физиологии, то мы должны иметь в виду, что процессы впечатления, как показали исследования в нашей лаборатории, сопровождаются в приводных (resp* воспринимающих) корковых центрах возбуждением токов действия. С другой стороны, из опытов рад животными известно, что сосредоточение приводит к повышению температуры в соответствующих областях мозговой коры и даже к появлению в ней кислой реакции в1.

У людей умственная работа, требующая усиленного сосредоточения, обыкновенно сопровождается приливом крови к головному мозгу, что дока-зывается, между прочим, исследованиями с весами А, Моздо, а равно и усиленным выделением фосфатов, указывающих на развитие повышенного обмена веществ в мозгу.

Все это говорит за то, что сосредоточение, помимо внешних проявлений, сопровождается еще и внутренними процессами в виде развития токов действия, усиленного прилива крови к соответствующим центрам, повышенного в них обмена и т. п., что указывает на большее развитие нервно-психической энергии в соответствующих центрах, С другой стороны, так как акт сосредоточения сопровождается подавлением всех других движений и более или менее пассивным состоянием всех других воспринимающих органов, то очевидно, что при сосредоточении мы имеем все благоприятные условия для того, чтобы нервно-психические процессы достигли наибольшего напряжения в том центре, который находится при этом в деятельном состоянии.

Поддержкой более или менее постоянного напряжения этих процессов в определенном центре и служат постоянно притекающие к нему импульсы с периферии от сокращающихся мышц ц от самого воспринимающего органа, частью же благодаря установившимся сочетаниям и от личной сферы невропенхики.

СИМВОЛИЧЕСКИЕ РЕФЛЕКСЫ

Под названием символических рефлексов мы понимаем те внешние проявления организма, которыми, как символом, определяются те или иные внешние предметы, отношения между нами или же взаимные отношения своего организма и окружающего мира, К этому порядку движений относится речь, жесты и выразительные или пантомимические телодвижения.

Самым важным из символических телодвижений, без сомнения, является человеческая речь, к рассмотрению которой мы и перейдем.

Человеческая речь, служащая для общения отдельных лиц между собою, является особым видом сочетательных рефлексов. Это ясно из того, что звуки слов и начертания их являются знаками, тесно сочетанными с определенными внешними впечатлениями или их следами* Но значение речи в умственном развитии вообще, а также роль ее как средства для обмена между различными лицами индивидуальным опытом заставляют нас рассмотреть ее особо.

61 Бехтерев В. At. Психика и жизнь. СПб.» 1902. 326

Речь как символический рефлекс

Производимые у нас исследования над сочетательными рефлексами показывают, что после того как связь между основным электрическим, сочетательным, например световым или звуковым раздражителями доста-трочно упрочилась, не только сочетательное раздражение вызывает рефлекс, обусловленный основным раздражением, но при этом обычно оживляется и след от основного раздражения.

Есл4Г с"■' основным электрическим' будет сочетаться не одно, а два одновременных раздражения, например свет и звук, то каждое из этих раздражение порознь, вызывая сочетательное раздражение, будет вместе с тем оживлять и след от основного раздражения.

С Другой стороны, если мы заставим реагировать движением пальца на световое раздражение и будем: последнее сочетать постоянно со звуковым, то испытуемый будет реагировать движением пальца некоторое время и по прекращении света на один звук, иногда определенно уверяя, что он идел свет, ■,.■■■

Все это доказывает, что при одновременности нескольких, хотя бы разнородных раздражении между их следами устанавливается прочная взаимная связь, благодаря которой след от одного раздражения оживляет след от другого раздражения*

Так'как внешние объекты действуют большею частью не на один, а па несколько воспринимающих органов, то очевидно, что следы от одного и того же предмета представляются обычно составными комплексами, соответственно тем органамt на которые действует раздражение от данного внешнего объекта.

Допустим, что мы имеем перед собою апельсин. Последний действует на нашу нервную систему своим внешним видом, осязаемой поверхностью, своим запахом и вкусом.

Таким образом, от одного предмета возбуждается по крайней мере четыре следа: зрительный, осязательный, обонятельный и вкусовой. При дальнейшем ознакомлений с предметом мы получаем еще новые впечатления, новые следы от них в виде, например, слышимого хруста при разрезе апельсина, формы самого разреза и т. п.

Эти следы не представляются вполне независимыми друг от друга, а напротив того, находятся в прочном сочетании друг с другом благодаря тому, что они возникли одновременно при воздействии на воспринимающие органы со стороны одного и того же предмета.

Благодаря этому сочетанию оживление одного аз этих следов способно привести к развитию рефлексов, соответствующих всем входящим в состав комплекса следам. Тот же вид апельсина возбудит двигательную реакцию захватывания рукой, нюхательную реакцию при приближении апельсина к косу, соответствующее движение губ и языка, усиленное отделение слюны при взятий его в рот и т. п.

Такое сочетание следов на основах взаимного их соотношения» данного в объектах окружающего мира, мы будем называть конкретными комплексами.

Эти конкретные комплексы следов и их составные части, сочетаясь с определенным членораздельным звуком в форме слова, получают в последнем своего рода символ. Так, в упомянутом примере слово «апельсин» является символическим обозначением того предмета, который оставляет по себе целый комплекс следов в нервной системе, благодаря чему при отсутствии апельсина нет надобности оживлять все оставляемые им следы, а лишь один, отвечающий его символу.

О конкретно-символических комплексах

Звуковой след от названия «апельсин», в свою очередь, является лишь одним звеном в определенном комплексе следов, так как звуковой след от слова «апельсин*, возбуждая соответственное речевое движение, тесно связывается с мышечно-осязательным следом, получающимся при виде соответственных движений губ при произнесении слова «апельсин*, а у грамотных лиц и при виде печатного изображения этого слова на бумаге и, наконец* с мышечно-суставнымй и осязательными следами, получающимися при написании слова «апельсин*.

Весь этот новый комплекс следов, который мы можем назвать символическим комплексом, вместе с первоначальным конкретным комплексом, с которым он находится в тесном соотношении, образует благодаря взаимным сочетаниям более обширный конкретно-символический комплекс,

В этом комплексе достаточно оживить путем внешнего раздражения тот или другой след, чтобы последовательно при благоприятных условиях могли проявляться рефлексы, соответствующие каждому из остальных следов, которые сами по себе являются задержанными рефлексами.

Таким образом, один вид апельсина может вызвать произнесение его название, движение руки к апельсину, обильное отделение слюны, а слышание слова «апельсин» может вызвать произнесение этого слова, начертание его на бумаге и т. п.

Говоря об оживлении следов путем словесных символов, необходимо иметь в виду, что в действительности словесный символ обычно не возбуждает в такой степени всех тех явлений, как впечатление самого объекта, к которому относится данный символ, Так известно, вкус лимона возбуждает резкое слюноотделение; даже оживление следа от лимона возбуждает еще довольно резкое слюноотделение,, но слово «лимон», если и возбуждает слюноотделение, то лишь в сравнительно очень слабой степени.

Таким образом! в словесных символах мы скорее имеем всегдашнюю «готовность» или возможность вызвать след от самого предмета, но с ними не связано обязательным образом оживление этих следов, влекущее за собою развитие соответственных рефлексов* Поэтому операции со словесными символами, упрощая сочетательную деятельность нервных центров, избавляют организм в значительной мере от нарушений его функций, которые происходят в той ял и другой степени при операциях с соответствующими им следами внешних и внутренних раздражений, а это составляет новую существенную выгоду, особенно в тех случах, когда дело идет о символах соответствующих подавляющим внутренним рефлексам организма, например «боль», «страдание», «грусть»t «тоска» и проч.

Необходимо далее иметь в виду, что отдельные словесные символы сочетаются не только с комплексами следов, принадлежащих одному данному объекту, например определенному апельсину, но сочетаны с целым рядом следов, принадлежащих сходным предметам, например различным плодам. В этом случае словесный след как бы объединяет целый ряд сходных в известном отношении конкретных комплексов, благодаря чему получается конкретно-символический комплекс общего характера.

Это образование конкретно-символических комплексов общего характера приводит к тому, что достаточно оживления такого словесного следа, чтобы могла возникнуть реакция, относящаяся не к одному какому-либо апельсину, а к целому ряду алельсин или вообще плодов.

В других случаях слово вступает в соотношение не только со следами

разных предметов одного и того же рода, но и со следами ряда предметов, родственных лишь в каком-либо одном отношении, например: слова «растение*, «животное» связываются с самыми разнообразными объектами растительного и животного царства, объединяемыми друг с другом в символе лишь благодаря существованию между ними некоторых сходных черт*

В этом случае мы имеем еще более общие конкретно-символические комплексы, благодаря которым оживление соответствующего словесного следа приводит к реакциям, имеющим своим объектом не отдельные какие-либо предметы, а объединенный известным сходством целый ряд предметов.

При этом мы имеем дело с объединением огромного ряда сходных следов, полученных от множества предметов и притом в разное время.

Уже из предыдущего ясно, что следы, остающиеся в нервной системе как результат впечатлений от окружающих предметов, представляясь сложными, могут быть разлагаемы на свои составные часта, например, след от апельсина состоит, в сущности, из следа от его круглой формы, его шероховатой поверхности, его желтого цвета ft т. п. Ясно, что эти частные следы должны существенно облегчать процесс анализа. Но, сверх того, эти частные следы, принадлежащие различным предметам, могутт в свою очередь, определенным образом объединяться, причем обычно таким объединяющим звеном для целого ряда частных следов, принадлежащих различным предметам, является опять-таки тот или иной словесный символ. Таким образом, мы обозначаем одним словом «шар» целый ряд предметов, имеющих шаровидную форму, словом «кислое» обозначаем ряд объектов кислого вкуса и т. п.

Опыт показывает, что в известных случаях могут объединяться следы предметов или их частей не соответственно их естественным формам и отношениям, а путем совершенно искусственное их комбинации, сочетаемой с определенным символом, В таком случае и реакция, вызываемая последним, будет соответствовать этой искусствен ной комбинации. Предположим, что путем такой искусственной комбинации объединились следы от различных животных в один общий след странного, никем не виденного и не существовавшего чудовища и связались со словами «минотавр» или «дракон»* Ясно, что после этого процесса уже одного оживления следов, связанных с этими словами, достаточно, чтобы вызвать соответственный рефлекс, вытекающий из составных частей этого искусственного комплекса* например, в виде страха, удивления и т, п.

Такие искусственные сочетания, без сомнения, существенно расширяют сферу сочетательной деятельности нервной системы, как и искусственное сочетание химических веществ обогащает существенным образом количество химических соединений.

Наконец, известно, что следы остаются не от одних только внешних впечатления, по и от внутренних раздражений. Движение сердца, изменение дыхания, общие изменения бокового давления, недостаток питания или пресыщение и т. п. оставляют известные следы, которые равным образом могут объединяться определенными словесными символами. Такие комплексы можно назвать внутренними символическими комплексами. Например, слова «удовольствие», «радость», «угнетение» объединяют ряд таких внутренних комплексов, благодаря чему дана возможность, не воспроизводя самих внутренних реакций, тем не менее ввести их в сочетательную деятельность нервно-психической сферы.

Ясно, что символизацией достигается существенное облегчение нерв-но-псяхаческой деятельности в разных направлениях, особенно же в виду того, что один символ объединяет собою благодаря сочетанию целый ряд

следов от внешних и внутренних раздражений, даже н таких, которые не связаны между собою условиями сосуществования ила досяедовд-тельности.

Но значение символизации выступает еще в большей мере благодаря тому» что словесные символы сочетаются не только со следами от внешних раздражений, но и с отношениями, которые устанавливаются между внешними объектами, служащими источником раздражений для воспринимающих органов.

Таким образом, например, отношения сходства, тождества, контраста, принадлежности, причинности и следствия также сочетаются с. определенными словесными символами или их следами.

Благодаря этому словесные символы не только объединяют ряд.следов, которые в природе представляются пространственно и во времени разъединенными между собою, но еще и служат указателями определенных соотношений между данными объектами, насколько эти соотношения выясняются путем наблюдения. Такие комплексы следов могут быть названы соотносительно-символическими.

Значение этого обстоятельства выясняется из того, что символ,в атом случае как бы запечатлевает собою результат нервно-психической деятельности, основанной на взаимоотношении объектов* Благодаря этому и символ сам по себе при случае в состоянии возбудить ту же нервно-психическую деятельность, выражением которой он служит.

Так, произнесение слова «сходство» при виде двух предметов возбуждает сравнение всех частных особенностей обоих предметов, пока не достигается определенный положительный или отрицательный результат, т. е. пока не будет найдено сходство в каком-либо отношении между данными предметами или же сока такое сходство не будет отвергнуто как не отвечающее действительности.

Более сложные отношения между людьми, устанавливаемые общежитием, также сочетаются с определенными символами, которые объединяют собою следы от известных поступков, совершаемых человеком при тех или других условиях.

Такие соотносительно-символические комплексы служат выражением социальных отношений между людьми, а потому мы можем назвать их социально-символическими комплексами* И здесь, возбуждение данного словесного следа достаточно, чтобы вызвать рефлекс, соответствующий данному комплексу социальных отношений. Так, при произнесении слова «честь* оживляются следы рефлексов от «честно выполненного долга», «честного отношения к делу» и т. п. *

Значение словесных символов

Из предыдущего ясно, какую важную роль в сочетательной деятельности нервно-психической сферы играют вообще словесные символы* Есть полное основание полагать, что более сложные комплексы сочетаний, по-видимому, могут развиться только благодаря словесным символам, как показывает по крайней мере изучение психики глухонемых. Как в математике введение алгебраических знаков дало возможность довести математические вычисления до необычайной сложности и в то нее время относительной простоты, так в нервно-психических процессах символизация путем словесной речи дает возможность легко оперировать со сложнейшими комбинациями следов и их отношениями.

То, что называют обыкновенно анализом и синтезом, основано на связном зависимом сочетании символических следов. Первый процесс

основан на расчленении следа от сложного предмета путем последовательного сосредоточения на отдельных его частях и символизирования последних; второй процесс основан на установлении сочетания между сходными частями раздражений и следов, принадлежащих различным объектам/ а объединении их с помощью общих символов. Однако этот сложный процесс благодаря частому повторению и привычке упрощается в отдельных случаях до простого зависимого сочетания (как, например: собака — животное, стол — для еды, стул — чтобы сидеть и т. п.).

При этом нет надобности и в самом словесном рефлексе. Достаточно, если речь будет идти об оживлении символических следов при очень слабом мышечном напряжении (так называемая внутренняя речь). Такое оживление символических следов уже позволяет производить всевозможные их комбинации путем сочетания без большой затраты мышечного труда» что опять-таки имеет свою выгодную сторону.

Можно сказать, что развитие человеческой личности достигается главным образом благодаря символизации. Дело в том, что только процесс символизации дает возможность оперировать с такими комбинациями внешних впечатлений и их взаимоотношений, которые далеко удаляются от окружающей действительности, благодаря чему является возможность возвышения личности над ближайшими потребностями организма и окружающей его Природой, '

То, что может быть понимаемо под этическими, религиозными и сложными правовыми отношениями, могло ли бы возникнуть при отсутствии символизации следов? Очевидно, нет. бот почему только благодаря символизации следов явилась возможность полного развития человеческой личности.

Между прочим с развитием символической реакции, какую мы имеем в человеческом языке, рассмотренный нами ранее вид сочетательной зависимой реакции получил особое развитие и облегчение. Представим себе между словесными символами такое сочетание: «заяц бегает, все животные бегают, следовательно, и заяц есть животное». Он является типичным видом так называемого силлогизма reap связной зависимой символизации, которая в действительности подвергается часто такому же упрощению, как и все другие сочетательные реакция. Таким образом, вместо вышеприведенной полной связной зависимой реакции может быть воспроизведена более упрощенная ее форма: «заяц — животное».

Надо заметить, что язык устанавливает и другие упрощенные зависимости одной части речи от другой благодаря союзам, прилагательным и ороч.

Всякая речь, выполняемая в форме связной зависимой реакции и с правильным внешним сочетанием отдельных частей речи и символов, должна быть названа связной речью в отличие от речи бессвязной, нередко встречающейся у душевнобольных, слабоумных и идиотов, а иногда и у детей.

Надо, впрочемт иметь в виду, что в отношении развития символических рефлексов у отдельных лиц имеются большие индивидуальные различия, чем объясняются, между прочим, различные способности людей к языкам. Возможно, что по роду сочетаний можно разделить всех людей на таких, у которых речь идет о преобладающей роли словесных сочетаний, и таких, у которых в большей мере, чем у первых, выступают сочетания конкретных комплексов. Однако в этом отношении нужны еще специальные исследования.

Экспериментальные исследования над символическими рефлексами

Нет надобности пояснять, что могут быть производимы экспериментальные исследования специально над символизацией объектов. Например, раздражением может быть любой видимый предмет» а реакцией может быть его название. Здесь речь идет о пробегаыии нервного тока от периферического органа зрения к корковым центрам зрения, а от последних к слуховому центру речи, от слухового же центра речи к двигательному центру речи, а оттуда к периферии до языка и губ. И здесь мы можем исключить время, потребное на простое повторение слов, при котором возбуждение достигает непосредственно слухового центра речи, от последнего же оно распространяется к двигательному ее центру, а отсюда к языку и губам, В таком случае мы можем высчитать время, потребное на усложнение нервно-психической деятельности в виде символического сочетания* вызванного зрительным воздействием,

В других случаях мы можем реагировать на зрительное впечатление не названием того же предмета, а названием всякого любого предмета, который придет в голову по сочетанию вслед за тем, как данный предмет будет предъявлен. В этом случае, следовательно, первоначально возбуждается след от названия данного предмета, который оживляет след от названия какого-либо другого предмета, и за ним уже следует импульс к периферии для произнесения слова.

Само собою разумеется, что в этом случае окажется значительно более продолжительный период времени, нежели в предыдущем случае.

Определение продолжительности словесной сочетательной реакции производится над словесными реакциями следующим образом: экспериментатор наперед условливается с испытуемым, что послед ни й на данное ему слово должен реагировать другим словом, какое будет вызвано в нем путем символического сочетания. Чтобы получить время сочетания, оба момента, т, е. даваемое и произносимое слова, должны быть зарегистрированы либо записью на брегетовском вале с помощью двух электрических сигналов, либо — что лучше и удобнее — с помощью специального например, Ырр'овского хроноскопа. И в том и в другом случае необходимо иметь два прерывателя, установленных на пути проведения тока, идущего от батареи в первом случае к сигналам, во втором случае в хроноскоп '.

В первом случае предварительного опыта испытуемый и экспериментатор держат ток замкнутым, затем в момент произнесения слова экспериментатор размыкает ток в своем сигнале, испытуемый жет произнося ответное слово, размыкает свой прерыватель.

При вращении цилиндра между замыканиями обоих прерывателей получается отводная линия от прерывания тока, которую можно измерить, а так как скорость вращения цилиндра известна или может быть известна (например, записью камертонной кривой), то легко высчитать время, потребное для всего процесса, начиная от момента произнесения слова до ответного слова.

Если измерение производится с помощью Ырро'вского хроноскопа, то прерывателями пользуются таким образом, что предварительно прерыватель испытуемого находится в замкнутом состоянии, благодари чему ток не проходит со цепи, на пути которой введен Ырр'овский хроноскоп.

Затем в момент произнесения слова экспериментатором его прерыватель замыкается, вследствие чего ток вводится в Ырр'овский хроноскоп,

1 Из прерывателей для опытов этого рода лучше всего пользоваться механическими прерывателями ял и так называемыми «ворон к am и»

его стрелки начинают двигаться до тех пор, пока испытуемый вместе с произнесением слова не замкнет свой прерыватель, благодаря чему ток выводится из хроноскопа и стрелки снова перестают двигаться.

По положению стрелок до и после опыта нетрудно определить время, протекшее от момента произнесения слова экспериментатором до времени произнесения слова исследуемым.

Из этого суммарного времени, протекшего от момента раздражения до происшедшей реакции, может быть исключено время, требуемое для простой реакции, состоящей в произнесении испытуемым того же самого слова, что дает возможность определить время проведения импульса от слухового органа к корковым центрам слуха, от последнего к двигательному речевому центру и затем к периферическому аппарату речи, следовательно, без участия сочетательно-символической деятельности нервной системы. Оставшийся же за вычетом этого времени промежуток покажет время, выражающее только длительность сочетательно-символической деятельности центра-Исследования показывают, что время от произнесения экспериментатором слова до произнесения испытуемым ответного слова в среднем достигает 0,9—lt0 с. Время же, необходимое для одной сочетательной работы мозга, определяется путем вычитания из вышеуказанного числа промежутка времени, необходимого на то, чтобы услышать слово и дать на него сигнал, что равно в среднем около 0,225 с. Следовательно, на самую сочетательную работу мозга для слов уходит от 0,7 до 0,9 с.

Исследования словесных сочетаний по вышеуказанному методу у здоровых и у душевнобольных приводят к выводу, что время реакции меняется в зависимости от состояния умственного развития, причем аамедление сочетаний является признаком ослабления умственных способностей. Впрочем, при прогрессивном параличе в начальном его периоде может наблюдаться уменьшение времени сочетаний й.

Скорость словесных сочетаний может быть исследована и более простым способом. Для этой цели достаточно испытуемому вслед за данным ему словом произносить возможно скорее все те слова, которые у него будут вызываться по сочетанию, экспериментатор же должен их записывать.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒