Горди Хоу

Горди Хоу

(р. 1928)

Гарди Хоу

Четырехкратный обладатель Кубка Стэнли; один из самых почитаемых игроков в мире.

Последняя игра в финале Кубка Стэнли 1950 года между «Детройт Ред Уингз» и «Торонто Мэпл Лифе» складывалась не в пользу первых. И когда при счете 3:0 в пользу канадцев на ворота «Красных крыльев» на огромной скорости устремился нападающий торонтцев Том Кеннеди, трибуны замерли. Забей Том гол, и детройцам уже не отыграться! И вот тогда у него на пути встал Горди Хоу. Оба игрока упали, и поднялся только Кеннеди. Хоу продолжал неподвижно лежать, и лед около него быстро краснел от крови.

Горди увезли в больницу, где ему сразу же была сделана трепанация черепа. В ту тревожную ночь не спала вся Канада, и только после того, как радиостанции, продолжавшие работать даже после окончания своей основной сети вещания, сообщили, что жизнь Горди вне опасности, все вздохнули с облегчением.

Горди Хоу родился 31 марта 1928 года в канадских прериях, где в этом месяце стоит еще настоящая зима. Отца не было дома, и матери пришлось рожать без врача и акушерки. Но все прошло удачно, и Горди вовремя и, что самое главное, без особых осложнений появился на свет.

Его родители были истинными пионерами и навсегда сохранили в себе суровость и гордость первых переселенцев. В те годы в Северной Америке свирепствовал Великий кризис, но даже в тяжелейших условиях отец Горди отказывался от какого бы то ни было пособия и старался прокормить семью сам. Хотя на зарплату старшего мусорщика в Саскатауне содержать четырех сыновей и пять дочерей было чрезвычайно трудно.

Горди никогда не слышал, чтобы родители на что-нибудь жаловались, и, конечно, такая спартанская обстановка сыграла большую роль в формировании его прямого и очень сильного характера. В четыре года он получил в подарок один конек, поскольку второй достался его сестре, которая тоже очень хотела научиться кататься. Горди в конце концов выпросил у нее второй конек и сразу же поспешил на озеро. Он катался целыми часами и бросал неким подобием клюшки теннисный мяч до тех пор, пока на его руках не вздувались кровавые мозоли.

Уже в детстве он отличался необыкновенной смелостью и решимостью и играл в такие рискованные игры, которые в зрелом возрасте вспоминал с дрожью. Чего стоила, например, молодецкая забава на мосту, когда он, раскачиваясь на веревке, должен был написать на одном из быков свое имя! Когда Горди подрос, одним из его любимых развлечений стало балансирование на бревне в воде, что тоже могло стоить ему жизни. Не раз слетал он в воду и только чудом уворачивался от тяжелого бревна.

Как только Горди поступил в школу, ее директор Роберт Трики стал привлекать его к играм школьной хоккейной команды, и он переиграл в ней на всех позициях, включая вратарскую. В составе своей команды он три раза становился чемпионом турнира школьников «Все звезды Запада». На Горди обратил внимание местный торговец Роли Роуз, который и устроил его в так называемую Родственную лигу. Команды в этой лиге носили те же названия, что и в НХЛ, а игроки выступали под псевдонимами известных хоккеистов.

В пятнадцать лет Горди вызвали на тренировочный сбор «Нью-Йорк Рейнджере» и даже дали стипендию для учебы в колледже. Но Горди не выдержал одиночества и тоски по дому и сбежал. А вот в «Детройт Ред Уингз» он поехал, и только потому, что вместе с ним в юниорскую команду этого клуба пригласили и нескольких его друзей. Он стал играть за юниоров в расположенном в Восточной Канаде городишке Голте и работать на военном заводе контролером.

Но проработал он там недолго и после короткой стажировки в «Омахе», фармклубе «Детройта», 16 октября 1946 года вышел на лед в своей первой игре в НХЛ против «Торонто Мэпл Лифе». Он стал играть в тройке с Сидом Эйблом и Тедом Линдсеем, создав вместе с ними знаменитый «конвейер», как сразу же стали называть это трио. Они удачно дополняли друг друга и много забивали. Дела у Горди пошли, и уже тогда его отличало неуемное желание преуспеть и выйти на самые первые роли.

Как и везде, ему с самого начала пришлось утверждать себя, и в первые годы он придерживался простого правила: сметать со своего пути всех, кто появится на нем, чего бы это ему ни стоило. А стоило это ему многочисленных синяков, ссадин и удалений. Пришедший, по его собственным же словам, играть, а не драться, Горди очень быстро понял, что без этих самых драк не обойтись. Ну а раз так... Не желавший никому ни в чем уступать, он ввязывался в потасовки по самому малейшему поводу и очень много времени проводил на скамье оштрафованных. Поводы для такого поведения у него были самые что ни на есть веские.

Сразу же начавший выделяться на льду, он мгновенно превратился в живую мишень, поскольку тренеры игравших против Детройта команд требовали от своих подопечных любой ценой остановить Хоу. И те старались вовсю. Бесконечные удары, задержки, зацепы действовали на нервы, Горди срывался и устраивал настоящие побоища. К счастью для команды, он очень быстро понял, что штрафное время играет против его товарищей, и стал наказывать своих обидчиков тоньше и незаметнее. Но наказывал-таки жестоко, недаром Хоу, сравнивавшего игры того времени с боями гладиаторов, стали называть «Мистер локоть». Уж локоть-то он пускал в ход очень умело и незаметно для судьи.

Мощный и рослый, он передрался со всеми известными грубиянами Лиги, и уже очень скоро даже самые отчаянные драчуны не очень охотно вступали с ним в поединки. «С этим Горди невозможно играть! — жаловался один из них.— Он катится рядом с тобой и у него такое лицо, словно он хочет тебя спросить о здоровье детей. Ты расслабляешься и тут же получаешь незаметный удар локтем или клюшкой в пах!» «С Горди шутки плохи!» — вторил ему великий Бобби Халл.

Как это ни прискорбно, такое поведение навсегда осталось у Хоу в крови, и когда он играл против советской команды за сборную ВХА, многие наши болельщики имели возможность убедиться не только в его действительно великом мастерстве, но и в постоянном стремлении сыграть не очень чистоплотно. И все же, думается, особой вины Горди в этом не было. Слишком уж грязным был в его годы хоккей в НХЛ, и в его подсознании выработалась привычка постоянно идти на опережение, дабы уцелеть самому.

Сказывалось, конечно, и его спартанское детство в прериях, и генетика суровых и гордых родителей, и нежелание уступать. И когда Билли Мастертен после одного из столкновений сильно ударился затылком о лед и умер, Горди в своем интервью был краток: «Что вы хотите? Это игра мужчин!»

В таком самоутверждении прошло несколько лет, и наконец настал день, когда тренер хлопнул его по плечу. «О'кей, сынок,— улыбнулся он,— ты себя уже показал, кончай драться и начинай играть в хоккей!» И Горди начал. Великолепное видение поля, прекрасное катание, умение выбирать позицию и, конечно, мощный кистевой бросок (у Хоу были очень сильные плечи и руки) делали его очень опасным, и особенно грозен он был метрах в шести от ворот. Несмотря на всю свою ярко выраженную индивидуальность, Хоу всегда считал хоккей игрой коллективной и никогда не жадничал.

«Кому нужны голы для премии?» — часто спрашивал он своих партнеров перед игрой. А узнав, выдавал именно этим игрокам изумительные по тонкости и замыслу пасы, помогая им зарабатывать столь нужные всем деньги. Горди отличался не только у чужих ворот, но и отчаянно защищал свои, и не случайно в 1957 году его признали самым жестким игроком НХЛ.

Жесткий, беспощадный и самоотверженный, он заполучил все мыслимые и немыслимые призы за долгие годы своих выступлений. В доме Горди есть специальная комната, в которой собраны все его многочисленные призы и награды, среди которых нет только приза леди Бинг, присуждаемого самому корректному игроку. И когда Хоу спрашивают об этом, он только улыбается в ответ: в его годы это был далеко не самый престижный трофей. Тем не менее, за хоккейными бортами Хоу часто напоминал собою этакого рубаху-парня и, как вспоминал Терри Савчук, очень любил потешать команду, чтобы снять напряжение.

Это может показаться странным, но, по словам многих, кто хорошо знал Горди, Хоу-человек не был прямым продолжением Хоу-хоккеиста и в жизни всегда оставался порядочной и искренней личностью. Интересно и то, что поначалу Горди собирался отыграть всего десять сезонов, но в конце концов отыграл в три с лишним раза больше. Этот рекорд не будет побит никогда и никем, и провести за тридцать два сезона 2411 официальных матчей не сможет уже никто.

Как считают специалисты канадского хоккея, долгая и яркая карьера Хоу делится на три периода. Первый пришелся на то самое время, когда на льду блистал его знаменитый «конвейер». Но особенно хорош Горди был во втором периоде — в знаменитой семилетке «Детройта», начиная с сезона 1949/50 годов, когда он семь раз подряд становился чемпионом Лиги и три раза выигрывал Кубок Стэнли.

Все эти счастливые для своей команды годы Хоу являлся ее главной движущей силой, и такой знаток хоккея, как Эдамс, всегда говорил: «Горди нельзя сравнить ни с кем. В НХЛ много прекрасных хоккеистов, и все же Горди стоит в Большой лиге особняком!» Не случайно именно ему вручили в феврале 1967 года приз Ластера Патрика за наибольший вклад в развитие спорта в США.

Его третий период пришелся на последнее десятилетие, которое называли «десятилетием старейшины». В каждом из периодов Хоу был хорош по-своему. Ярость уступала место мудрости, скорость — тактическому мышлению, но до самых своих последних выступлений Горди всегда являл собою Игрока, с присутствием которого на льду были обязаны считаться все его противники.

Не затерялся сорокатрехлетний Хоу и в начале семидесятых, когда в НХЛ началась смена поколений и на льду блистали такие хоккейные корифеи, как Микита, Халл, братья Маховличи, Эспозито и Кларк. В 1973 году он перешел в ВХА вместе с сыновьями Марти и Марком и стал выступать за «Хьюстон», с которым уже в свой первый сезон стал чемпионом ВХА и обладателм Кубка Авко. И даже в таком возрасте он сумел забросить 32 шайбы и сделать

70 голевых передач, чему могли позавидовать многие игроки значительно моложе его.

Не потерялся он и в «Нью-Инглэнд Уэйлерз», куда перешел после Кубка Канады, на котором исполнял роль тренера-консультанта, и в первый же свой сезон в новом клубе забросил 34 шайбы и сделал 62 точные передачи. Весьма символично и то, что в сезоне 1979 года он играл в одном звене с восемнадцатилетним Уэйном Гретцки, которого несколько лет назад объявил своим преемником и которому теперь как бы передавал свои полномочия самого великого Игрока Лиги. Но ему и этого показалось мало — в сезоне 1979/80 годов он снова стал выступать в НХЛ и в возрасте пятидесяти одного года забросил 24 гола и сделал 56 точных передач!

В феврале того же года он в последний раз вышел в составе всех звезд Лиги и в июне закончил свою блистательную карьеру. С тех пор в североамериканском хоккее было много ярких игроков, но все же мало кто из них удостаивался таких слов, какие сказал о Хоу тренер «Монреаля» Тод Блейк: «Горди был и остается великим послом своего города, своего народа и игры в хоккей!» И в этой восторженной оценке патриарха канадского хоккея нет ни малейшего преувеличения.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒