Мы погибнем.. Берегись власти!

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3

Мы погибнем.

АДОРНО (непринуждённо).

А известно ли Сальваго,

Чем вы занимаетесь?

ТАМАРЕ.

Сальваго? Ха-ха!

Он – игра природы,

Он, если угодно,

Её странный каприз.

Самый уродливый генуэзец –

Вот кому принадлежит эта затея,

Эта воплощённая в жизнь

Мечта о любви.

АДОРНО (остолбенело).

И он сам…

ТАМАРЕ.

Нет, сам он держится в стороне.

И он уже раскаивается…

Но я этого не понимаю.

(Исступлённо.)

Свет факелов всё приукрашивает,

И в пылу оргии безобразное

Становится красивым,

А красивое безобразным.

В упоении противоположности исчезают.

АДОРНО (пронзительно).

Неужто этот глупец Сальваго,

Взрастив на своей земле

Болотные цветы порока

И ядовитую траву греха,

Откажется от неё

И выдаст и себя и вас?

ТАМАРЕ (умиротворяюще).

Он предостерегал нас,

Но он не подумал о том,

Как трудно сдержать страсть,

Спущенную однажды с цепи.

АДОРНО (вне себя).

Вот проклятие на мою голову! –

Ваша необузданность

И ваши дикие страсти

Заставляют меня

Совершить то, к чему

Я испытываю отвращение!

(Спокойно.)

Я хочу спасти то,
Что ещё можно спасти.

Я сделаю то, что тебе обещал,

Ибо твоя любовь выделяет тебя

Из круга этих преступников,

К тому же нас с тобой

С самого детства

Связывают дружеские узы.

Но берегись, Вителоццо!

Ты получил предостережение.

Берегись власти!

(Язвительно.)

Даже если Сальваго хотелось бы

Крепко обуздать свой порыв

Совершить дарственную,

(Насмешливо, с угрозой.)

Всё равно, ему, этому

Народному благодетелю,

Придётся покориться!

Иначе горе ему

И горе вам всем!

Стремительно удаляется в свои покои.

Тамаре делает движение, будто хочет его удержать, но затем, с беззаботным жестом, отступает в глубину сцены.

Промежуточный занавес.

Сцена меняется.

Мастерская Карлотты.

Альвиано в непринуждённой позе. Целиком погружённая в работу Карлотта время от времени бросает взгляд на его лицо, во время своей работы над картиной она разговаривает в лёгком, непринуждённом тоне и, с головой погружённая в свой труд, говорит порой запинаясь.

КАРЛОТТА.

Наша эпоха полна

Диковинных вещей.

Я знавала одну женщину,

Которая, как и я, обучалась

Живописи в Антверпене,

Так вот, эта женщина

Писала человеческие руки.

Тонкие, изящные, с нежными

Голубыми жилками;

Грубые, костлявые

Мужские кулаки;

(Произносит всё в лёгком, непринуждённом тоне, безо всякого драматизма.)

Пышную и нежную

Женскую руку в кольцах,

С острыми розовыми ногтями,

Похожими на капли

Блёклой крови.

Я видела [у неё

На картине] руку,

Крепко вцепившуюся

В цветущую плоть,

Тогда как другая рука,

Вытянувшись, нежными

Пальцами вырывала

Ветку из зелёного куста.

С окутанных туманом

Отвесных скал

Руки устремлялись в пустоту,

Они оборонялись, делали знаки,

Выражали мольбу и угрозу;

Словно в борьбе и отчаянии,

Руки выныривали из волн,

И две крепко-накрепко

Переплетённые

Друг с другом руки

Были изображены так,

Словно они – бушующее море.

Одна из картин

Представляла собой

Необыкновенное зрелище:

На ней была изображена

Мертвенно-бледная,

Как у покойника, рука,

Своими невероятно длинными

И тощими пальцами она

Что-то судорожно сжимала,

Но то, что она сжимала,

От взора было сокрыто.

И лишь слабый

Тёмно-багровый свет

Струился сквозь

Призрачные пальцы,

И этот свет был похож

На безмолвную жалобу,

На сдавленное рыдание

И на сдерживаемый

И преисполненный

Смертного страха крик –

Затаённый призыв к спасению.

Не могли бы вы, синьор,

Немного приподнять свою голову?

Вот так, благодарю вас, так лучше.

АЛЬВИАНО.

В чём же заключался

Смысл этой картины?

КАРОЛОТТА.

Бедняжка так

И не смогла почувствовать,

Чтоже, одушевляя художника,

Побуждает его к великим свершениям –

Счастье любви или же

Страстное желание счастья.

Она втайне страшилась,

Что однажды в её жизни

Может произойти великое

Событие и на своём жизненном

Пути она столкнётся

С чарующим волшебством,

Пред которым она

Устоять не сумеет…

АЛЬВИАНО (тихо, почти про себя).

Как странно,

Страх перед счастьем!..

КАРЛОТТА.

Движущей силой

Этой несчастной жизни

Была жажда славы,

А источником, из которого

Она черпала, было страдание,

И не душевное страдание,

А телесное, страдание,

Вызванное недугом…

АЛЬВИАНО.

Ваша рука, синьорина,

Не так спокойна, как ваш голос.

И если вы хотите

Заниматься живописью…

КАРЛОТТА (стремительно).

Нет-нет! Вы ошибаетесь!

Моя рука совершенно спокойна,

А история подошла к концу.

Моя подруга с юных лет

Была слаба сердцем,

И очень часто её сердце

Билось с неимоверной силой.

И вот порой она чувствовала,

Будто к ней, дрожащей

Бедняжке, протягивается

Твёрдая и немилосердная

Рука, которая крепко

И сурово сжимает её,

Дабы она… обрела покой!

И она изобразила эту руку,

Эту страшную руку,

И изобразила свои страдания.

АЛЬВИАНО.

Хотя вы и отрицаете это,

Но вы взволнованы…

Эта история не даёт вам покоя?

КАРЛОТТА.

Эта женщина была мне дорога…

АЛЬВИАНО.

Так она умерла?

КАРЛОТТА.

Я думаю, она ещё жива.

(Внезапно, словно срываясь, в совершенно ином тоне.)

В самом деле, синьор,

Писать вас – не детская игра.

Словно влюблённый,

Который ловит взор своего идола,

Я пытаюсь поймать ваш взор,

Но он, непостоянный, мерцая,

Словно блуждающий огонёк,

От меня ускользает.

АЛЬВИАНО (уклончиво).

Быть может, я устал…

КАРЛОТТА.

Сядьте ко мне поближе!

Передохнём!

Не будьте так пугливы

И молчаливы, кавалер!

Вчера вечером вы же были

В приподнятом настроении,

И у вас было отличное

Расположение духа!

Хотите вина?

Приносит графин с вином и бокалы.

Глядите, я собственноручно

Потчую вас красным

Фалернским вином.

А теперь выпейте

И сядьте ко мне поближе.

Расскажите мне что-нибудь

Из времён вашей молодости.

Поведайте мне, почему сегодня

Вы так мрачны и пребываете

В дурном настроении?

Объясните, отчего ваш взор

Так испуганно избегает моего?

В чём я провинилась?

Почему вы на меня сердитесь?

АЛЬВИАНО (подавленно).

Синьорина Карлотта,

Если с вашей стороны

Это лишь игра, если всё это –

Забава, живущая вздором,

Или того хуже…

То вы, – несмотря на ваше

Прелестное лицо и ваш голос,

Который звучит,

Словно весть с неба, –

(Выкрикивая.)

То вы дьяволица!

КАРЛОТТА.

Ради Бога! Нет! Не сейчас!

Не объявляйте меня вне закона,

Ибо меня, истязая, будут

Допрашивать, а потом

Сожгут на костре как ведьму!

Вы всё ещё сердиты и невеселы!

Я же стараюсь вам угодить,

Но вы этого не цените.

АЛЬВИАНО.

Ах! Этого я понять не в силах!

КАРЛОТТА.

Неужели я, так хорошо

К вам относящаяся,

Настолько испорчена

И так скверна,

Как вы меня изображаете?

АЛЬВИАНО (горячо).

Прошу вас во имя всего святого,

Не гневайтесь на меня!

Имейте хоть каплю терпения!

Этого я не понимаю…

Это – словно грёза,

И я боюсь…

КАРЛОТТА (недовольно).

Ах, да не бойтесь же!

Вы мужчина, но вы начисто

Лишены веры в самого себя.

Неужели так сложно представить,

Что женщина относится к вам

С горячей симпатией

И испытывает к вам

Дружеские чувства?

АЛЬВИАНО (вспыльчиво).

Ха-ха! Старая история!

Вы глядите так,

Что в ваших глазах

Уже светится обещание!..

И когда на ваших устах

Царит улыбка, мне кажется,

Что на всём белом свете

Слово «дружба» ничего

Не значит и что это слово,

Это жалкое слово утешения, –

Вздор, ложь и бесчестье!

КАРЛОТТА.

А если это – нечто большее?..

Впрочем, я не говорю,

Что это именно так…

Неужели в этом громадном мире

Среди миллионов сердец

Не найдётся ни одного,

Которое с любовью

Устремилось бы вам навстречу?

АЛЬВИАНО.

Ко мне?.. Ко мне навстречу?..

К тому, кто сам себя ненавидит?

К тому, кто бежит от самого себя

И изгоняет зеркала

Из собственного жилища?

КАРЛОТТА.

Вы глупец! И тот, кто,

Как никто другой,

Цепляется за то,

Что исчезает так же

Стремительно,

Как майский день.

Часть красоты покидает нас,

Женщин, когда на лице

Проступает первая морщина!

Весна во мгновение ока

Проносится перед нами;

И не успеваем мы оглянуться,

Как вырастают плоды,

Листья же увядают и опадают.

И разве только это?..

Неужели вы никогда

Не выходили и́з дому

В солнечные дни,

Сами не зная, отчего

Вы так печальны и пребываете

В угнетённом состоянии?

Наделенный же необыкновенной

Красотой человек и дерево

В полном его цветении

Избавить вас от вашей

Боязливости не могли…

В иной же раз –

В дождливые дни –

Неужели вам не становилось

Радостно и весело,

Разве вы не были счастливы

При виде одиноко бредущего

По дороге морщинистого,

Безобразного старичка,

Который рассматривал вас,

Устремив на вас

Свой простодушный взор?

АЛЬВИАНО (содрогаясь).

А если бы в один прекрасный день

Вы обнаружили на грядке,

Густо усаженной

Прекраснейшими цветами,

Ужасное чудовище,

И это чудовище

Омрачило ваш дух?

КАРЛОТТА (охваченная весельем).

Вам это не удастся,

Несмотря на то,

Что вы, синьор, изверг.

Вы лукавы и отвратительны

В своём неудержимом

Стремлении сладострастно

Упиваться своей

Собственной болью.

И я заметила:

И прежде своим взором,

И теперь в своих речах

Вы меня избегаете.

Вам это ни к чему.

Ныне я ставлю вас

В безвыходное положение.

И если вы сумеете

Отразить моё нападение,

Вы одержите триумф!

Ибо я должна вам сказать…

АЛЬВИАНО (в страшном беспокойстве).

Карлотта, одумайтесь!

КАРЛОТТА.

Вы должны знать о том,

Что я вас… люблю.

АЛЬВИАНО (почти крича).

Карлотта!

КАРЛОТТА.

Ради Бога, синьор!

Что я вижу!

Вы стремительно

Целуете мои руки!..

Позвольте мне

Продолжить свой труд!

Я хочу отобразить

Ваши очи на картине.

Это принесёт мне радость.

Не спуская с него своего пристального взора, словно бы изучая его лицо, Карлотта берётся за кисти.

АЛЬВИАНО.

Карлотта! Любимая!

КАРЛОТТА (полностью погрузившись в свою работу, словно гипнотизируя его своими словами; тихо).

Прошу вас, храните молчание.

Глядите только на меня.

Полностью погрузите

Свой взор в мой.

(Очень искренне, с теплотой.)

Думайте о самом прекрасном, –

О том, что я ваше солнце,

Которое изгоняет своим

Сияющим светом

Всё то мрачное,

Что есть в вашей жизни.

АЛЬВИАНО (в величайшем волнении).

Ради Бога… Карлотта…

Мне следует броситься

К твоим ногам…

Я так несказанно,

Так безумно счастлив…

Хочет броситься к ней.

КАРЛОТТА (почти в испуге отстраняя его).

Прошу тебя,

Останься на том же месте!

Смотри на меня, не отводя взора,

И помни о том, что отныне

Твоему одиночеству настал конец

И что ты любим, несмотря

На твоё уродство.

Видишь, как спокойно

Я произнесла это слово,

Слово, которое

Так долго тебя мучило.

Ныне оно рассеялось,

Ибо оно – всего лишь слово,

Понятие, не более того.

Ты же, Альвиано, должен

Относиться ко мне ласково

(Тяжело, болезненно тяжело дыша.)

И нежно, мой любимый!

Ибо я – слабая игрушка…

АЛЬВИАНО.

Карлотта!

Она останавливает его умоляющим жестом, приковывая его тем самым к его месту, а затем, с заметно возрастающим и близким к лихорадке волнением, принимается работать над картиной дальше.

Альвиано остаётся на месте, пожирая Карлотту пылающими взорами, он тяжко дышит, словно бы властно подавляя могучий порыв.

Глубоко вздыхая, Карлотта отбрасывает кисти и испытующе смотрит на картину. Затем её внезапно начинает шатать, она хватается за сердце, и, кажется, она вот-вот упадёт.

КАРЛОТТА.

Что ж, картина завершена!

Подойди и поддержи меня,

Я изнурена,

(Шатается на ногах.)

И ты должен…

АЛЬВИАНО.

Во имя всех святых!

Любимая, что с тобой?

Растерявшись, он мешкает. Чтобы не упасть, Карлотта опирается на стоящий в глубине сцены и завешанный тканью мольберт. Ткань спадает, и становится видна картина. На ней изображена рука мертвеца, из которой слабо струится красный свет.

Альвиано смотрит на картину, вздрагивает и задумывается, никак не реагируя, затем он поддерживает Карлотту, гладит её, словно больное дитя, и медленно ведёт на софу.

АЛЬВИАНО (торжественно, преисполнившись сострадания).

Сладкая! бедная! прекрасная!

Ты наделила меня жизнью,

Ты снова вселила в меня

Веру в Бога и в человечество.

Всё, что у меня есть,

Я намерен посвятить тебе…

Я хочу распластаться у твоих ног,

Я буду относиться к тебе

(Задыхается.)

С бесконечной нежностью и лаской!

Держа потерявшую сознание Карлотту в своих объятиях, он старается пробудить её к жизни. Она приходит в движение и покорно остаётся в его объятиях. Его охватывает сильная, отчаянная страсть. В диком порыве он целует её руки и тянет её к себе, он склоняется над её лицом, над её стремящимися к нему, жаждущими губами и… пересиливает себя, он нежно целует её в лоб, опускается к её ногам и настойчивым движением скрывает свою голову у её колен. Она нежно тянет её к себе. Они застывают в удивительно робких и целомудренных объятиях.

Врывается взволнованная служанка.

СЛУЖАНКА.

О, госпожа! Герцог Адорно!

КАРЛОТТА (медленно выпрямляясь в объятиях Альвиано; слабо).

Герцог? Чего же ему надо?

Пусть он подождёт!

Она устало поднимается, подходит к зеркалу и поправляет волосы.

Быстро падает занавес.

Третий акт

Остров Элизиум.

Сцена производит впечатление райского сада.

⇐ Предыдущая 1 23