КВАРТИРАНТ

КВАРТИРАНТ

Рассвело давно, но на улице было хмуро от низко нависших над землёй туч.

В кухонное окно сочился слабый свет. В печке горели, шипя и чадя, сырые дрова.

Наталья Власовна разрезала большую золотисто-оранжевую тыкву. Из влажной, рыхлой мякоти она вынимала белые скользкие семена и бросала их на сковородку.

На полу ползала белокурая девочка, катая по сучковатым половицам уродливую картофелину. Четырёхлетний мальчик сидел верхом на опрокинутой табуретке и хлестал её поясом.

— Но, но, Карий! — покрикивал он. — Заленился, леший!

Отворилась дверь, и с клубами пара в избу вошли председатель сельсовета Терёхин и молодой военный.

— Здравствуй, Наталья Власовна! — певуче проговорил Терёхин, обирая с бороды сосульки.

Хозяйка засуетилась, стала приглашать гостей в горницу.

— Мы по делу, — сказал председатель. — Квартиранта к тебе хотим поставить… переночевать.

Наталья Власовна вытерла о передник мокрые руки, отворила в горницу дверь:

— Проходите. У меня тут чисто, порядок.

Парень в нагольном полушубке внимательно оглядел горницу и отозвался о ней одобрительно.

— Ну, Власовна, мы за квартирантом пойдём. Так, товарищ Исаев? — спросил военного Терёхин.

Тот кивнул головой и обратился к женщине:

— Мы, хозяюшка, заплатим, будь спокойна.

— А кто он такой, жилец-то ваш?

— Чапаев. Слышала, поди?

Хозяйка ахнула:

— Неужто сам Чапаев? Ему, может, у меня плохо покажется, не понравится. Он человек большой…

— Понравится, мать, — улыбнулся Исаев, надевая на примятые волосы кубанку.

Как только Исаев и Терёхин ушли, хозяйка начала убирать в доме. Никогда ещё, казалось, Наталья Власовна не старалась так усердно: влажной тряпицей протёрла стол, подоконники, двери, вымыла в горнице полы, расставила табуретки. Наталье Власовне хотелось, чтобы Чапаеву у неё понравилось.

Детей она посадила на печку. Дала им по кусочку тыквы и приказала:

— Сидите у меня смирно!

Во дворе зазвенел колокольчик, заржали лошади, и Наталья Власовна с непокрытой головой кинулась встречать гостя.

Из саней вылез Василий Иванович. Чёрная бекеша на нём была туго затянута ремнями, на папахе поблёскивали звёздочки снега.

— Здравствуй, хозяюшка! — сказал он.

— Вот и Чапаева привёз, — проговорил Исаев и подмигнул: — Ну как, сердитый он у нас?

— Что ты, парень! — махнула рукой Наталья Власовна и посмотрела на Чапаева: — Первый раз человека вижу, а будто родного встречаю.

И вдруг застеснялась, покраснела.

Чапаев засмеялся и, стряхивая с бекеши сено, пошел вслед за хозяйкой в избу.

В горнице шумел самовар. Василий Иванович и ординарец сели пить чай. Наталья Власовна подала чашки и, отходя от стола, сказала со вздохом:

— Уж извините, чай у нас морковный.

Чапаев пригласил хозяйку к столу, но она отказалась и пошла на кухню. Он вернул её, усадил на табуретку:

— Напьёшься, наешься, тогда отказывайся. — И пододвинул к Власовне сахар, хлеб и жареного сазана.

Разговорились. Осмелевшая женщина жаловалась на плохую жизнь. Муж убит в Уральске, дети малые, а помощи нет. Дровишки из лесу приходится возить на себе.

— Ещё с годок потерпи, совсем другое будет. Жизнь построим такую помирать не надо! — утешал Чапаев.

С печки с любопытством выглядывали дети. Василий Иванович заметил их и сказал:

— Давай-ка их сюда. Где они там?

Наталья Власовна сняла ребят.

— Зовут как?

— Сына — Иваном, дочку — Настей.

— Орлы! — заулыбался Василий Иванович, потирая рукой чисто выбритый подбородок. — Одним словом, нас, стариков, заменят… Ну, Иван, чай давай пить. — Он посадил рядом с собой застыдившегося мальчика, а девочку взял на колени и, покачивая её, приговаривал:

Уж ты, котик да коток,

Твой кудрявенький лобок,

Айда, котик, ночевать,

Дочку Настеньку качать…

— Ты вон, оказывается, чего знаешь, Василий Иванович! — захохотал Исаев.

— А как же! У меня дома трое своих, научился. Посмотрим, как ты будешь петь, когда сын у тебя будет, — сказал Чапаев.

Смеркалось. Из Совета пришёл посыльный:

— Председатель велел сказать, товарищ Чапаев: народ, мол, на собрание в клуб созван, ждут вас.

Василий Иванович ушёл, приказав Исаеву привезти хозяйке из ближнего леса воз дров.

Вернулся он на квартиру поздно. Наталья Власовна сидела на печке и надвязывала чулок. На опрокинутой квашне рядом с ней чадила мигушка.

— Завтра разбуди нас, хозяюшка, затемно, — попросил Чапаев, проходя в горницу.

— Не беспокойтесь, разбужу, — заверила Наталья Власовна.

Василий Иванович заснул не сразу. Закинув за голову руки, он некоторое время лежал с открытыми глазами и думал о своем возвращении из Академии Генерального штаба, о встрече в Самаре с Михаилом Васильевичем Фрунзе, командующим 4-й армией, назначившим его начальником Александрово-Гайской бригады. Особенно хорошо запомнились последние слова командующего, сказавшего ему на прощание:

«Я возлагаю на вас, товарищ Чапаев, ответственную задачу — занять станицу Сломихинскую и продолжать наступление на Лбищенск. Белоказачья уральская армия должна быть уничтожена!»

И Фрунзе крепко и дружески пожал руку Чапаеву.

Перед глазами Василия Ивановича отчётливо и ярко возник образ этого стойкого, закалённого большевика, соратника Ленина.

«Вот на кого похожим надо стараться быть — на Фрунзе! Несгибаемый большевик! А какой знаток военного дела!» — подумал Василий Иванович.

Когда квартирант уснул, Наталья Власовна взяла со стула его гимнастёрку и, выйдя на кухню, принялась внимательно её разглядывать.

«Всё в хлопотах да в заботах время проводит, — думала хозяйка, поди, и догляду-то за ним нет».

У воротника Власовна обнаружила на одной нитке державшийся крючок, а в другом месте — небольшую дырку. Закончив с починкой, она отнесла гимнастёрку на место и, потушив свет, полезла на печку.

Проснулась она рано. За окнами лежал тяжёлый фиолетовый снег.

Осторожно ступая по полу, хозяйка поставила самовар. Несколько раз входила она в горницу, но всё не решалась будить квартиранта. Он спал крепко, подложив под щёку ладонь.

— Устал, умаялся, — прошептала Власовна и вытерла рукой глаза. Товарищ Чапаев, а товарищ Чапаев?

— Что, утро? — спросил тот, откинув край пахнувшего нафталином одеяла, и посмотрел на окно. — Петька, поднимайся! — сказал он Исаеву, спавшему на сундуке.

На столе азартно посвистывал самовар, но пить чай было некогда подали лошадей.

Кутаясь в тулуп, Чапаев говорил:

— Прощай, хозяюшка, спасибо за приют. Может быть, ещё когда увидимся!

Кучер гикнул на коней, и сани резво покатились, поднимая искристую снежную пыль.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒