Несмотря на то, что еще Василий Валентин указывал на три составляющих нашего Делания, из которых первые две - Молитва и Теория, и лишь заключительная - Практика[7], среди классических текстов по Алхимии вам не удастся найти детальных описаний

Несмотря на то, что еще Василий Валентин указывал на три составляющих "нашего Делания", из которых первые две - Молитва и Теория, и лишь заключительная - Практика[7], среди классических текстов по Алхимии вам не удастся найти детальных описаний внутренних процессов, которые должны происходить в психе Философа, совершающего магистерий. Другими словами, значит ли это, что Юнг явился первооткрывателем "внутренней трансформации" в алхимическом делании? В нашу эпоху, пожалуй, да; но в целом, это своего рода изобретение велосипеда. Дело в том, что для средневекового Адепта ход внутренних процессов a priori должен был соответствовать, а иногда (как в случае разгадки Hermetic Arcanum[8]) и предшествовать "внешней" деятельности в алхимической лаборатории. Несомненно, процесс индивидуации для Алхимика пятьсот лет назад в Европе, и две тысячи лет назад в Китае, являлся такой же неотъемлемой частью Великого Делания, как и получение золота из неблагородных металлов; однако характер мышления людей тех эпох был подлинно холистическим, и для них разделить происходящее в реторте с происходящим в их сознании было бы так же странно, как для современного египтянина поверить, что Млечный Путь является рекой Нил, протекающей в небесном Египте, а ведь это было само собой разумеющимся в представлении его предков. Но в ходе развития цивилизации смещение холистического мировосприятия в сторону сугубо аналитического изменило психологию человека настолько, что многие вещи, единство которых было нерушимым, распались на мелкие осколки, и чтобы вновь собрать их воедино требуется поистине титаническое усилие сердца и ума. Проблема современного понимания заключется в том, что люди ошибочно верят в возможность раздельного существования "внутренней" и "внешней" алхимии, наивно рассматривают Камень вне связи с царством минералов,[9] или же пытаются найти Венец Природы, забыв, что это невозможно без обновления человеческой души[10]. Преодоление этой нескончаемой цепи дуальностей есть первый и важнейший шаг на пути к пониманию сути Великого Делания, изначальный онтологический Mysterium Conjunctionis, открывающий дорогу к Покоям Короля, какой бы извилистой и долгой она ни оказалась впоследствии.

Упадок европейской герметической школы - в смысле падения ее популярности и широкого развития наук, ранее известных как профанические, - приходится на середину XVШ - конец XIX столетий. Начиная с последнего десятилетия прошлого века интерес исследователей к первоисточникам европейского и восточного герметизма резко возрастает. От чисто исторического он, пользуясь языком материализма, меняется в сторону объективно-научного. Рукописям Карла Густава Юнга довелось стать первым местом встречи Алхимии и современной науки, благодаря своей доступности и прикладным достижениям претендующей на единственно верный подход к изучению и пониманию устройства Вселенной; однако в тридцатые-сороковые годы нашего века мало кто из деятелей "точных наук" был готов поддержать швейцарского психолога. Трудно сказать, не питал ли Юнг в глубине души сомнения по поводу невозможности лабораторного Magnum Opus, однако он ничем не выдал себя потомкам. Будучи академическим ученым, он был поставлен перед труднейшей задачей метафизического оправдания факта использования "лженауки" в целях развития науки "передовой", что он осуществил с успехом, просто обойдя эту проблему и использовав герметизм как модель, удачно демонстрирующую процесс индивидуации, а Алхимию - как зашифрованное описание этого процесса, составленное средневековыми психоаналитиками во фригийских колпаках; до какой степени Юнг допускал приложимость этой модели к другим процессам, уже вряд ли станет известно. Благодаря своей метафизической "раскованности" Юнг смог написать многие важные работы, в том числе и не связанные с Алхимией; например: "О перерождении" в параграфе 206 содержит следующую концептуальную фразу: "Мы не задаемся вопросом, является ли перерождение процессом в каком-то смысле материальным или нет. Нас должна вполне удовлетворять его психическая реальность"[11]. В равной степени его удовлетворяла психическая реальность Великого Делания. Кстати, пик алхимического аматорства в Европе (XVI-XVII вв.) по своим масштабам не сравнится с развитием этого вида деятельности в Китае в VII веке, когда отравленных плохо приготовленным эликсиром бессмертия придворных штабелями можно было складывать в покоях императорского дворца династии Тан[12]; вот уж поистине "объективные" проявления внутренних процессов.

Есть ли основания, кроме свидетельств, - по мнению многих историков, недобросовестных, - считать успех лабораторного opus возможным? Не является ли мой упрек в сторону Юнга попросту голословным? В период появления его первых публикаций, связанных с Алхимией, никто из физиков или химиков всерьез не задумывался над практическим значением этой области знаний и над возможностью получения вещества, именуемого "Философский Камень". Но в конце 90-х годов нашего века ситуация в корне изменилась. Теперь люди, не являющиеся дипломированными специалистами в области химии, открывают некий порошок, которому трудно найти место в таблице Менделеева, и который в определенных обстоятельствах может стать золотом, платиной, осмием или рутением (элемент WPG[13]); в США открываются лаборатории так называемых "Низкоэнергетических ядерных трансмутаций" (Low Energy Nuclear Transmutations) под руководством Джо Чемпиона - апостола новой алхимии без духовных "предрассудков". Основной проблемой подобных трансмутаций с точки зрения современной науки является их повторяемость (один раз из сотен опытов) и возможность эти результаты "разумно" объяснить. Большинство крупных теоретиков либо спешно подписывают контракты о совместных исследованиях с частными алхимическими лабораториями (подобно уважаемому профессору Барри Мерримену в США), либо воздерживаются от комментариев. Особо глубоко верующие материалисты называют это "алхимическим кошмаром" - даже если этот кошмар творится в их собственной лаборатории[14]. Изредка можно встретить и вполне спокойное, детальное описание свойств монатомных элементов платиновой группы в рамках упомянутой современной науки - весьма близкое тому, что с известной долей наблюдательности обнаруживается в средневековых европейских и античных источниках[15]. Из всего этого видно, что лабораторные работы идут полным ходом, а тем временем в сети Интернет вполне серьезно обсуждаются возможные последствия проникновения искусственного золота на мировой рынок драгоценных металлов. Таким образом, эта сторона делания - опять-таки взятая в излюбленной современными учеными "отдельности" - нашла свое материальное подтверждение; вряд ли американские государственные институты стали бы финансировать частных лиц, занимающихся всего лишь "претенциозным обскурантизмом". И все же, суть не в материалистической "подлинности" трансмутаций, и не в массе полученных драгоценных металлов. Конечной целью всякого Философа всегда было - и будет - приготовление Философского Камня, или Водяного Камня Мудрых. Мало кому в период "бурного развития прогресса" приходит в голову, что получение золота для Адепта являлось не более, чем "лакмусовой бумажкой", проверкой качества изготовленной красной тинктуры. Истинные Адепты оценивали раскрытие секрета приготовления lapis не как средство к безбедному существованию, а как Дар Божий[16], который в дальнейшем необходимо использовать на благо ближним: "И если у тебя получится, никогда не забывай бедных и несчастья их…"[17]. И золото, и духовное перерождение являются составными - и в равной степени неотъемлемыми - частями Великого Делания, однако же не исчерпывающими его. Для большинства практикующих Алхимиков Юнг является бесспорно уважаемым исследователем, но ни в коем случае не Адептом. Несмотря на достижения в понимании и интерпретации Королевского Искусства, он ни в какой форме не практиковал его сам, и, следовательно, не получил того конечного результата, который бы неопровержимо подтвердил истинность избранной им концепции. "Юнг не был подлинным Алхимиком, поскольку редуцировал Алхимию к ее психологическому аспекту... Конечно же, эта наука богата на символы, но истинные символы гораздо более могущественны и живучи, чем они представлются современному мыслителю, - даже такому, как Юнг," - считает французский Алхимик Франсуа Трожани[18]. Вполне естественно возразить, что мнение практикующих Алхимиков, об уровне достижений которых мы знаем только по косвенным свидетельствам, является субъективным, что они, возможно, сами не завершили Magnum Opus и находятся на ложном пути. С этим можно было бы поспорить, если бы Герметизм перестал быть самим собой и о составе арканной субстанции кричали на каждом углу; однако в наше время Адепту требуется еще большая осторожность, чем триста лет назад: благодаря "передовой науке", военным заводам и секретным службам ему нельзя выдавать себя излишними откровениями. Тем не менее, и среди академических ученых есть люди, придерживающиеся точки зрения практикующих Алхимиков; один из крупнейших современных исследователей истории культуры и герметических текстов, переводчик и комментатор Джоселин Годвин по этому поводу сказал: "На мой взгляд, работы Карла Густава Юнга, посвященные Алхимии, являются единственным важным шагом в развитии этой науки за последнее время, поскольку он объединил языковые выразительные средства психологии и Алхимии к их взаимной пользе. Однако нельзя сказать, что юнгианская психологизация Алхимии является единственно истинной версией этой науки. Юнг не испытывал интереса к ее практической стороне, которая по-прежнему жива в современных лабораториях… Нравится нам это или нет, но практика занимает центральное место в Искусстве. Алхимия, как целое, больше всех своих составляющих, и больше, чем сам Юнг. Это способ видеть вселенную и видеть место человека во вселенной, - способ, действенный на всех уровнях бытия: физическом, психологическом, социальном и духовном"[19].

Остановимся поподробнее на том, как излагает свою концепцию Юнг в произведениях алхимического цикла. По словам самого ученого, он начал проявлять интерес к средневековой Алхимии в 1928г., когда получил от своего друга синолога Рихарда Вильгельма текст "Тайны Золотого Цветка". Если учесть, что фудаментальный труд "Психология и Алхимия" вышел в свет пятнадцать лет спустя, остается только удивляться потрясающим способностям Карла Густава Юнга к усвоению и переработке совершенно нового для него научного материала в таком объеме и в такой короткий срок (библиографический список, прилагающийся к "Психологии и Алхимии", представляет если не большую часть классических произведений по данному предмету, то, по крайней мере, почти всех известных авторов). Юнг неоднократно упоминал о трудностях, связанных с расшифровкой алхимических символов, на каковую он потратил годы; удивительно здесь только то, что это ему удалось в такой значительной мере. Я не стану повторять банальные фразы, что Алхимики говорили аллегориями, языком символов, и т.д.; дело здесь как раз в обратном. Для начала я приведу два утверждения, не нуждающихся в доказательствах: Карл Густав Юнг был воспитан и образован в русле европейской культуры, и, следовательно, корни его мифологического мышления прежде всего восходят к античной Греции; Алхимия же имеет своей родиной Древний Египет (по крайней мере, если не брать в расчет теории, связанные с Атлантидой), и все дошедшие до нас древнейшие источники основаны на мифологическом мышлении египтян - хотя и весьма искаженном европейскими переводчиками и комментаторами. Проблема, о которой рассуждал еще Плотин, заключается в следующем: "В философии Платона и периода после Сократа египетские мифы всегда рассматривались греками в том же ключе, что и их собственные, а это означает символическую и аллегорическую природу взаимоотношений мифа и реальности. Но установление этого символического взаимоотношения стало причиной фундаментально неверного понимания самих основ египетской мысли с ее нераздельным отождествлением мифа и материи, что в свою очередь привело к совершенно не-египетским интерпретациям, проявившимся в греческой философии и поэзии…"[20]. Последователи же Алхимии, в особенности в период развития печатного дела с использованием гравирования на меди, которое во много раз улучшило качество иллюстраций (рубеж XV - XVI веков), получили возможность использовать гравюры для выражения своего учения в том самом пра-греческом, если не египетском, духе, который был свойственен Герметизму изначально. Я возьму на себя смелость утверждать, что в большинстве богато украшенных гравюрами книг об Алхимии, изданных в XVII веке, не изображения иллюстрируют текст, а текст либо дополняет, либо намеренно затемняет смысл иллюстраций. Именно в этом заключается трудность понимания Алхимических текстов, а также их отличие от алхимических. Человек западной культуры, берущийся за чтение таких книг, должен полностью абстрагироваться от свойственного ему дискурсивного способа мышления и погрузиться в созерцание, скорее характерное для современных восточных школ, нежели для западноевропейской манеры усвоения информации. Станислас Клоссовски де Рола посвятил этому фундаментальный труд, весьма остроумно назвав его "Золотая Игра"[21]; под Игрой здесь, естественно, следует понимать не само Искусство, а способ, при помощи которого средневековые Адепты передавали свои знания посвященным, оставляя алхимиков в дураках.

Итак, психолог Юнг в возрасте пятидесяти трех лет стал участником этой игры, не имея при себе ни ключа, ни карты. Cудя по библиографиям, сопровождающим его алхимические штудии, он прочел большинство основополагающих работ на эту тему в латинской версии, что говорит о серьезности его подхода к изучению материала, так как переводы на европейские языки - и современные, и сделанные и в XVII - XVIII веках в особенности, - часто содержат неточности. Однако объем изученной литературы, вполне объяснимый для западного исследователя, знакомящегося с новым для себя предметом, в данном случае таит некоторую опасность, поскольку отделить зерна от плевел в безбрежном поле средневековых трактатов можно либо пользуясь советами адепта, либо имея за плечами определенный личный опыт; и тем не менее, в случае Юнга влияние профанических книг, кажется, минимально, - хотя, как человек, не имеющий опыта практического Делания, он иногда уделяет больше внимания втростепенным трактатам, чем работам, заслужившим похвалу адептов. Кстати, в списке литературы вы не найдете трудов Фулканелли, современника Юнга и выдающегося Алхимика ХХ века; я уверен, что чтение двух изданных им работ намного упростило бы Юнгу расшифровку Алхимической символики. Но вернемся к концепции, которая ясно и недвусмысленно была изложена Юнгом в его первом фундаментальном труде на эту тему "Психология и Алхимия". Он, как ученый, имеющий определенные познания в области химии и физиологии, приступил к изучению герметических трактатов, вероятно, уже имея предубеждение к практической стороне Алхимии. По прочтении этих книг мнение Юнга не изменилось; он уверен, что "в течение нескольких веков… не было произведено никакой тинктуры или искусственного золота"[22]. Письменное свидетельство выдающегося химика Гельвеция, известного своим ироничным отношением к Алхимии (до того, как он самостоятельно превратил пол-унции свинца в золото при помощи одной крупинки подаренной ему тинктуры), признанное подлинным немецким историком химии Германом Коппом[23], ни в чем не убедило швейцарского психолога. Более того, Юнг вообще отметает возможность какого бы то ни было соответствия между описанием процесса и реальными явлениями в мире объектов: "Поскольку процесс никогда не приводил к желаемой цели и отдельные этапы его никогда не выполнялись стандартным образом, изменения в классификации его стадий не могут обуславливаться внешними причинами…"[24]. Юнг считал, что классическое высказывание aurum nostrum non est aurum vulgi[25] подтверждает его мысль, будто речь идет о внутренних процессах, так как если это золото не обычное, то значит… его вообще не следует искать среди материальных объектов[26].

Довольно смелое заключение, если учесть, что именно по этому поводу мнение всех Адептов всегда сходилось: "Красный Камень является нашей Красной Магнезией, а также нашей Девственной Медью, каковая и есть наше Золото"[27].

Золото Алхимиков действительно не является химическим элементом Au, но это не мешает ему быть неким другим вполне определенным веществом. Все вышеприведенные названия символичны, но единство в употребелнии их всеми Адептами все же позволет предполагать существование некоей реальной субстанции; и все-таки, зачем нужны несколько символов[28]? Называя субстанцию разными именами, Адепты подчеркивали тот или иной ее аспект, чего нельзя было сделать по-другому, не подходя слишком близко к раскрытю аркана. Само же название aurum verum указывает не на то, что "Девственная Медь" недоступна обычным органам чувств, а на то, что в отличие от вульгарного золота, она cпособна производить его и умножать, при этом еще обладая многими другими достоинствами, т.е. ценность этой субстанции гораздо более высока, чем ценность обычного золота, добываемого на приисках. Итак, основной постулат Юнгианской концепции может быть кратко выражен следующим образом: первоматерия Делания никогда не называется прямо -> следовательно, она неизвестна Алхимикам -> значит, она заключена в психе адепта. Юнг заявляет, что "… никто не должен даже на мгновение вообразить, что алхимики всегда понимали друг друга"[29], приводя в пример критику работ Гебера Михаэлем Майером и Бернаром Тревизанским, т.е. делая из частного случая правило. Кроме того, говоря, что Гебер "обещает ядро, а дает скорлупу"[30], Бернар Тревизанский критиковал не описание Гебером самого Алхимического процесса, а упоминание большого числа не связанных с ним напрямую процедур, имеющих в большей степени химический смысл (приготовление "масел" различных металлов), но воспринимаемых многими как неотъемлемая его часть. В большинстве же случаев Адепты настаивали на своей "синоптичности" и призывали неофитов внимательнее изучать тексты, ища причины расхождений не в ошибках авторов, а в неправильном восприятии символов[31]. В целом же Юнг безапелляционно отметает всё, что мешает использованию Алхимии в качестве чистой, "математической" модели для его психологических построений, и что мешает преподнести трактовку явления как его истинный смысл. Хотя практически весь каркас учения неплохо выглядит, одетый во плоть Юнгианской психологии, некоторые особо острые углы все же выпирают наружу, вызывая замешательство Юнга. Например, он приводит цитату из Герарда Дорна, в которой обсуждается различие между "живыми творениями природы" и "предметами материи" (как и большинство Aдептов, Дорн утверждал, что в основе камня лежит объект неорганического происхождения), и, анализируя ее, неизбежно приходит к эпистемологической путанице: "В качестве последних, очевидно, предполагаются конкретные, материальные организмы. Но не совсем ясно, что подразумевается под первыми."[32] Когда Юнг ищет истоки символа кровавого пота, он вполне логично приходит к заключению, что "розовая кровь алхимического спасителя… в форме красной тинктуры символизирует лечебное или целительное влияние некоей разновидности Эроса. Странная конкретность этого символа объясняется полным отсутствием психологических концепций".[33] Однако ничего странного в этой конкретности нет, если вернуть на свое законное место лабораторный процесс. Одна из последних операций Magnum Opus (иногда называемая "жжением") заключается в нагревании философского яйца до высокой температуры, причем из заключенного в нем вещества начинает выделяться влага - "пот": "Так Отец глубоко пропотевает, и Масло с истинной Тинктурой Мудрых выделяется из него…Отец потеет ради Сына…"[34] Этот пот, естественно, имеет тот же цвет, что и искомая тинктура; кроме того, в приведенном отрывке ясно прослеживается христианская аналогия (под Сыном, конечно же, подразумевается Камень), обоснованная не только символически, но фактически - Сын образуется из Отца после конденсации выпаренного "масла" и соединении его со "спящим" (сухим) Отцом, являясь с ним единой субстанцией, и все же обладая совершенно иными свойствами после "нового рождения". В тех же случаях, когда "психологическая подоплека" отчетливо видна на радость психоаналитику, опасность тенденциозного суждения еще более возрастает. К примеру, Юнг, анализируя изображение срубленного дерева на фронтисписе французской версии Hypnerotomachia Poliphili Франческо Колонна (издание Veroalde de Velville, 1600г.), утверждает, что "оно служит дополнением ко льву с отсеченными лапами", и что "такие ампутации не имеют ничего общего с так называемым комплексом кастрации, но относятся к мотиву расчленения"[35]. Никто не стал бы спорить, что мотив кастрации здесь отсутствует (когда Юнг писал это, Фрейда уже не было в живых); что же касается мотива расчленения, то мотив этот, хотя и очевиден, вряд ли определяет ожидаемый психоаналитиком подтекст. На самом деле лев с отрубленными лапами означает фиксированную Философскую серу, а усеченное дерево - мертвую металлическую субстанцию, которую адепту предстоит оживить (чему служит свидетельством изображенный выше фонтан жизни). Эти символы вполне однозначны и с небольшими вариациями употреблялись адептами на протяжении многих столетий. То же, что характерно для интерпретации изобразительных символов, вполне относится и к терминологии. Если судить по вольности в обращении с алхимическими терминами, Юнг либо не обращал внимание на ключевое значение деталей в этом деле, либо посчитал, что они не столь уж важны в рамках его психологической интерпретации.

Например, в параграфе 408 "Философского дерева" и параграфе 282 работы "Дух Меркурий" Юнг называет Меркурий первоматерией. Это возможно - но о каком Меркурии идет речь? Для Алхимика существует как минимум три Меркурия - Меркурий Философов в двух его разновидностях[36], Философский Меркурий и вульгарный меркурий, то есть ртуть, и путать их ни в коем случае нельзя. Что касается первого, то это философская категория, а незначительность отличия его названия от названия второго имеет весьма важное значение, как и все в Алхимии. Философский Меркурий является продуктом первой работы, то есть результатом философской операции над исходным материалом, который герметики чаще всего называют Нашим Минералом, Нашим Растением или Трухлявым Дубом, а когда говорят о его свойствах, то могут называть его Истинным Меркурием, Меркурием Философов (в этом контексте речь идет уже о веществе), Нашей Шлюхой и.д. Вульгарный меркурий чаще всего упомнается в текстах как Быстрое Серебро (однако это последнее может иногда означать и Философский Меркурий - все зависит от контекста). В "Психологии и Алхимии" Юнг пишет о меркурии, что будто бы "как ртуть, он растворяет золото"[37]. Ртуть золото не растворяет, она его амальгамирует, а вот Философский Меркурий как раз растворяет, и эта принципиальная разница была хорошо известна адептам с древних времен. Пожалуй, наиболее важное отличие Философского Меркурия от всех остальных меркуриальных субстанций в любом герметическом контексте было наиболее откровенно изложено Фламелем в его Завещании: "...тела Солнца и Луны весьма прочны, и вскрыть их не так просто; в этом может помочь лишь дух, заключенный в остром клинке Меркурия, полученного путем философских преобразований, а все остальное - обман, шарлатанство и ложный путь, с которыми я сталкивался, к великому сожалению, на протяжении долгих лет; без этих преобразований меркурий остается холодным, землистым и увечным, и его силы недостаточно, чтобы проникнуть во чрево двух совершенных тел Солнца и Луны, и тело такого меркурия, не претерпевшего предварительно нагрева металлическим огнем, выделяет воду; его земля черна, нечиста, и отторгаема, а сам он является все тем же вульгарным меркурием."[38]

К сожалению, Юнг упустил этот ключевой момент; так, в параграфе 404 "Психологии и Алхимии" он пишет: "Когда алхимик говорит о Меркурии, подразумевая ртуть, он имеет в виду миросозидающий дух, заключенный в материи". Но обычная ртуть мертва для Алхимика, она не способна ничего созидать. Вообще говоря, отдельных мест и целых работ, где силуэт психологической концепции заслоняет исследователю вполне конкретное "объектное" значение символа или термина, у Юнга немало; скажем, в трактате "Философское Дерево" вы найдете практически все возможные интерпретации этого алхимического символа, кроме одной - буквальной. А между тем, в ходе Делания возникает момент, когда в философском яйце образуется кристаллическая структура, имеющая вид перевернутого дерева, которая к тому же растет и ветвится в течение некоторого времени[39]… Мы не можем в таком кратком эссе проанализировать все подобные случаи, встречающиеся у Юнга, но вышеприведенного, на мой взгляд, достаточно для выполнения задачи общего обзора его концепции.

Итак, психолог Юнг создал теорию, согласно которой "истинная" (т.e. не-лабораторная) Алхимия представляет собой процесс индивидуации, и единственной трансмутирующей в ходе этого процесса субстанцией яляется психе адепта[40]. Поскольку авторитетами в данной области могут быть лишь средневековые трактаты (и это вполне справедливо), Юнг обосновал свои тезисы, анализируя их и сравнивая со своим опытом клинициста. Найденные точки пересечения легли в основу его концепции, которая трактует искусство Великого Делания как некую йогическую школу, ставящую целью достижение единства с самостью, и ни в коей степени не заинтересованную в работе с внешними объектами. Явные разногласия с авторами, цитаты из которых приводит сам Юнг, то ли остались незамеченными им, то ли были опущены по причине несоответствия избранному подходу. Имеющиеся терминологические ошибки и неточности интерпретации символов указывают на то, что исследователь Юнг часто уступает место Юнгу-родоначальнику теории, а об опасности такого пути свидетельствуют многие исторические примеры (достаточно вспомнить Фрейда или Эйнштейна). Бесспорно, индивидуация адепта является важнейшей частью Великого Делания; однако, не единственной. Иначе - это очевидно - другие школы, как на востоке, так и на западе, имели бы не меньше причин для "объективации" своих эзотерических целей, чем Алхимики; но ни Шакьямуни, ни Хуэй-Нэн, ни Майстер Экхарт никогда не пытались связать процесс индивидуального просветления с усовершенствованием какого-либо постороннего объекта. Довод Юнга, что древние адепты, "не зная природы химических веществ… должны были подчиниться подавляющей мощи мистических идей, заполнивших темные пустоты их мышления"[41], звучит не слишком убедительно, поскольку трудно упрекнуть в незнании химии таких ученых, как Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Парацельс, Гельвеций, или тем более Глаубер, технологические разработки которого используются в современном химическом производстве спустя триста лет после его смерти; однако все эти ученые были практикующими Алхимиками и не сомневались в приложимости алхимических знаний к работе с реальными природными субстанциями. Кроме того, если бы Алхимия действительно была чисто духовной школой, то мы знали бы ее последователей именно с этой стороны; однако существует множество исторических свидетельств того, что крупнейшие европейские адепты (Фламель, Сэр Джородж Рипли, Монте-Снидерс, Сэр Кенельм Дигби) имели недвижимость, приличное состояние, занимали высокое положение в обществе и открыто участвовали в деловой и политической жизни своего времени в совершенно не характерной для отшельников манере; лишь их практические занятия Искусством долго оставались в секрете. Такая "двойственность" необъяснима для последователя духовной школы. Если человек не заинтересован в мирском, он не станет прятать внутреннее от посторонних глаз, поскольку ему нечего бояться; если же есть нечто внешнее, в чем он крайне заинтересован, и чему может угрожать постронний взгляд, такую скрытность и двуличие легко объяснить. Многие современные апологеты теории Юнга в качестве доказательства истинности его подхода приводят в пример китайскую школу духовной алхимии ней-дан, которая отрицает лабораторную практику в принципе. Однако убедительность такой параллели более чем сомнительна. Дело в том, что суть даосской школы "внутренней алхимии" заключается в получении при помощи алхимических методов так называемого "неразрушимого тела света" - субстанции, наиболее близкой к христианскому "телу воскресения", которое спасенные души обретут в Горнем Иерусалиме. Несмотря на то, что это "тонкое" тело, т.е. его материальность весьма условна с точки зрения материалистической науки, это все же объект, который адепт создает в атаноре собственной грубой физической оболочки, и в который его пневма переходит после "разрушения алхимического сосуда", т.е. смерти физического тела. Таким образом, объективной целью духовного алхимического делания в китайской традиции является достижение адептом бессмертия на тонком физическом плане, на что, как известно, психология пока не претедует. Вообще, следует отметить, что как бы близко исследователь ни подходил к верному пониманию Алхимии, его подход не может считаться истинным до тех пор, пока он не докажет свою правоту на практике - будет ли результатом его труда искусственное золото, или же существование личности вне грубого физического тела, не суть важно. Алхимия прежде всего искусство, т.е. технология, а вопрос объекта этой технологии не является принципиальным; ведь могут же одни и те же художественные принципы лежать в основе, скажем, экспрессионистской графики и скульптуры, хотя объекты искусства в этих случаях различны? Как известно, технология производства алкоголя методом дистилляции была разработана алхимиками в полном соответствии с принципами Великого Делания[42]. А Василий Валентин, например, в Триумфальной Колеснице Антимония весьма просто объясняет алхимический процесс на примере пивоварения. Значит ли это, что психолог, изучивший данный труд бенедиктинского монаха, имеет все основания для написания диссертации, посвященной анализу трансмутации психе старшего технолога пивоваренного завода в рамках концепции Юнга?

И все-таки, привнес ли Юнг в Алхимию, которую использовал в качестве психологической модели, что-нибудь кроме "научного" теоретического обоснования трансмутации психе оператора? Да, это факт. Алхимия представляет собой весьма обширное явление, и в призме психологического ее видения можно с великолепной четкостью различить многие важные детали (хотя лишь в одной части изображения, тогда, как другие оказываются в тени). Рассматривая труды Юнга даже вне контекста его интерпретации Великого Искусства, можно обнаружить многие весьма важные сделанные им заключения. Прежде всего это касается критики ухода от холистичности, характерного для науки нового времени: "Эмпирик пытается, более или менее успешно, забыть архетипические разъяснительные принципы, то есть область психического, которая является sine qua non познавательного процесса, или подавлять их в интересах "научной объективности". Герметический философ расценивает этот отдел психического, то есть архетипы, как неотъемлемые компоненты эмпирической картины мира"[43]. Это заявление совершенно четко и безапелляционно постулирует ограниченность современного научного подхода. Кроме того, в своих работах Юнг доказательно и последоватльно излагает мысль, что человек сам является prima materia, по ходу Великого Делания трансмутирующейся в Философский камень, ergo в человека осуществленного, обретшего самость[44]. Это очень важный фактор, о котором никогда не следует забывать. Камень не может быть получен человеком "незрелым", иначе он принесет несчастье ему и другим людям. Даже когда тинктура попадала в руки философов весьма продвинутых, но не достигших высшей ступени, жизнь их оказывалась под угрозой (достаточно вспомнить историю Эдварда Келли, ассистента и медиума доктора Джона Ди, или же Сендивогия, ученика Александра Сетона).

Анализ аналогии lapis-Христос, проводимый Юнгом во многих работах, начиная с "Психологии и Алхимии", в сумме является наиболее полным исследованием на эту тему, сделанным когда-либо; аналогия эта весьма важна для понимания алхимической символики средневековой архитектуры и живописи. Я позволю себе также отметить, что эта аналогия лежит в основе многих христианских текстов, и не только апокрифических; здесь спрятан ключ к важнейшим загадкам новозаветных произведений, и в свете правильного понимания этой аналогии само христианство как таковое может открыться с новой стороны (новой для нас с вами, но не для Ватикана, в библиотеках которого хранятся ценнейшие и никогда не обнародовавшиеся алхимико-теологические трактаты).

В целом, ни у кого не вызывает сомнений - будь то психолог, Алхимик, или уважаемый читатель, питающий интерес к этим предметам, - что вклад, сделанный Карлом Густавом Юнгом в развитие как психологии, так и Алхимии, огромен. Для большинства людей ХХ века Алхимия была не более, чем алхимией - заранее обреченной на неудачу попыткой получить искусственное золото с целью легкого обретения сказочного богатства и власти. Благодаря швейцарскому психологу раскрылась духовная подоплека Королевского Искусства; само арабское слово аль-кимиа перестало быть ругательным для апологетов материалистической науки, большинство которых пользуются им в начале ХХI века с гораздо большей уверенностью и уважением, чем терминами "НЛО" или "паранормальные явления". Кроме того, в работах Юнга не только психологи, но и все люди, которым знакомы слова "индивидуация" и "самореализация", те, кто заинтересован в своем духовном становлении, найдут прекрасное и во всех отношениях иллюстрированное исследование процесса преображения психе плюс такие сведения об Алхимии, которые в наше время можно расценивать как дорогой подарок - если, конечно, верно ими воспользоваться.

[1] Тайные фигуры Розенкрейцеров. К., Ваклер, 1997; c. 10. [2] Suffleur (фр.) - стеклодув; в английском варианте - "паффер" (от слова puff - пускать дым, раздувать). [3] "Философское дерево", пар. 431. [4] Martinus Rulandus. Lexicon. Frankfurt, 1612. p.20. [5] Stanislas Klossowski de Rola. Вступление к лекции Alchemical transmutations, представленной в Zofin Palaсe в Праге 31 августа 1997г. [6] Jean Dubuis: из интервью французскому телевидению, 1994г. [7] Basilius Valentinus. The Triumphal Charriot of Antimony. Amsterdam, 1685. pp.13-20. [8] Герметическая тайна (лат.) - неназываемый секрет магистерия. [9] См. Eirenaeus Philalethes. The Marrow of Alchemy. London, 1654. Part I, pp. 60-65. [10] См. De Summa. MS Ferguson 245, Introduction. [11] К.Г. Юнг. Синхронистичность. M., Рефл-Бук; K., Ваклер, 1997, с.143. [12] См. Е.А. Торчинов. Религиозная доктрина даосизма (в кн. Главы о прозрении истины). СПб., 1994. [13] См. David Hudson. White Powder of Gold. Cтенограмма лекции, прочитанной в Northwest Center, Portlend, Oregon, 28 июля 1995г. Cм. также David Hudson's US and Australian Patent "Non-Metallic, Monoatomic Forms of Transition Elements" (http://monatomic.earth.com/david-hudson). [14] См. Kevin Wolf, "Alchemy nightmare". // Infinite Energy magazine, No.1, 1992. [15] См. Eugene F.Mallove, Sc.D., "Cold Fusion and Modern Alchemy". //Infinite Energy magazine, No.15-16, 1997 [16] См. К.Г. Юнг, "Философское дерево", пар.355. [17] Тайные фигуры Розенкрейцеров. Ваклер, 1997, стр.29. [18] Joseph Rowe, "The Interview with Francois Trojani" //Gnosis Magazine, No 40, Summer 1996. [19] Из частного письма к автору статьи от 6 октября 1997г. [20] Eric Iversen. The Myth of Egypt. Princeton, 1993, pp.40-41.- Курсив мой. [21] S. Klossowski de Rola. Golden Game. Thames and Hudson, 1988. [22] К.Г.Юнг. Психология и Алхимия. Рефл Бук. Ваклер, 1997, с.295. [23] E.J. Holmyard. Alchemy. Dover Publishers, 1990, pp. 259-267. [24] Психология и Алхимия, с.249. [25] Золото наше - не золото толпы (лат.). [26] Ibid., пар.343-345. [27] См. Sir George Ripley, "Treatise of Mercury and the Philosopher's Stone.// Aurifontina Chymica. London, 1680. - Курсив мой. [28] Юнг откровенно иронизирует над этим в "Философском дереве", пар. 431. [29] Психология и Алхимия, с.299. [30] Ibid.,

⇐ Предыдущая 12