III. Неонеклассика

III. Неонеклассика

В ситуации превращения знания в орудие, рукотворную планетарную силу возникает вопрос цены, жизнеобеспечения истины. Человек подходит к распутью, что важнее: знание о мире или знание деятельности в мире. В свете данных идей радикализуется утверждение: “центр перспективы — человек, одновременно и центр конструирования универсума”[14].

Неклассическая цепочка “знание —реальность трансформируется в неонеклассическое кольцо “реальное знание и его человеческий потенциал в онаучиваемой реальности”. Натуралистические гео- и гелиоцентризации уступают место аксиологической антропоцентризации; высшим кредо постижения мира предстает не эпистемологический (знание — цель), а антропный принцип: знание — средство, при любых обстоятельствах познавательная экспансия должна получать гуманитарное, родовое оправдание. Подобная нетривиальная постановка обостряет проблему взаимоотношения знания и цели, истины и ценности, еще более разобщая неонеклассику с классикой и неклассикой. Остановлюсь на этом подробнее.

Знание может обслуживать разные цели, но не может быть жестоко с ними связано. С целью (через технологию) в естественнонаучной сфере координируется техника. С целью (через социальные программы) в социальной сфере координируется политика. Преследование целей апеллирует к знанию, но в фокусе внимания удерживает ценность. Мировые линии одного и другого не синхронизированы. Знание добывает истину, оно дескриптивно, ценность стоит на оценке, жизненной правде, она прескриптивна. Продукт знания — истина — универсальна; продукт ценности — оценка, жизненная правда — экзистенциально ориентирована. Логического перехода, моста от знания, истины (от понимания того, что есть в мире сущем) к ценности, оценке (к пониманию того, что надлежит быть в мире должном) не существует Последнее составляет пафос известного принципа Юма, утверждающего невозможность скачка от “есть” (фактические утверждения) к “должен” (императивы). Обратное возможно, а порой и желательно, если только императивы — не утопии.

В результате установки на проведение цели, следование ценностям разрушают знание, привнося в него чуждый момент идеологии. Идеология и наука несовместимы. Несовместимы во всем, что ни взять — теоретико-познавательные стандарты, ресурсы, средства освоения предметности, отношение к истине, правила фиксации и генерации результатов и многое другое.

Идеология есть чувственное освоение истины, она эстематична, наука есть рациональное освоение истины, она ноэматична. Идеология апологетична, представляет некритическое проведение, оправдание заранее принятого взгляда, — наука аргументативна, выступает критическим предприятием развития независимой мысли. Идеология отстаивает интересы, выражает “порядок людей”, — наука выявляет объективное обстояние дел, отображает “порядок вещей”. Комплексы идеологии личностны, опосредованы жизненной убежденностью, зиждутся на подвижнической, проповеднической, миссионерской деятельности. Продукты науки безличны, сцеплены с доказательством, их проведение, отстаивание не связано с персональной жертвенностью, героизмом. (Вспомним Гильберта, одобрявшего “вероотступничество” Галилея). Императивы идеологии воздействуют на практический разум, постулаты науки — на разум теоретический, “чистый”.

Число подобных сопоставлений без труда множится. Но сказанного довольно для укрепления понимания, что идеология и наука — нестыкуемые типы духовности, разнокачественные и разновекторные в своей основе. Инъекция в объективный поиск субъективных интересов сообщает науке чуждую ей избирательность, тенденциозность, кладет независимому, неангажированному познанию ясный и однозначный предел.

Геометрические аксиомы отрицались бы, если бы противоречили интересам людей, — апеллировал к идее Гоббса классик. Неверно. Геометрические и шире — математические аксиомы действительно от-рицаются. Но мотивом отрицания выступают не интересы, а приверженность разной семантике.

Существует, евклидова и неевклидова геометрии. Имеются “традиционный” и “нетрадиционные” (Клиффорда, Грассмана, Буля) варианты алгебр. Известны различные направления в области оснований математики, между которыми затруднен, если возможен, консенсус. Вообще альтернативность, полиморфичность науки — стандартное гносеологическое явление, связано с неоднозначности исканий истины, ибо истина — процесс и как завершенное, доопределенное во всех своих частях состояние субъекту не дана. Плюрализм подходов в науке, следовательно, детерминирован логикой познавательной деятельности, стремлением проиграть всевозможные рациональные ходы, а вовсе не интересами. Верно, в науковедении подчас говорится об интересах, но лишь в контекстах социологических, — при характеристике разъедающей науку групповщины.

Как ясно, союз идеологии с наукой противопоказан последней. Осуществленный насильственно (идеологический пресс сталинского тоталитаризма) или добровольно (классическая механика и естественный ее мировоззренческий финал в лапласовском детерминизме и механицизме), он слишком дорого обходится устремленной к истине свободно текущей, независимой, неподвластной внешним давлениям, веяниям конъюнктуры мысли.

“Не вокруг тех, кто измышляет новый шум, а вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир”. — утверждал Ницше и был глубоко прав.

Идеология как нарочитая практически-духовная форма освоения действительности через призму корпоративных интересов себя исчерпала. Она становится фактом прошлого. Но вообще без идеологии без жизненной правды, требующей стойкости, которой, привлекая мысль Пришвина, надо держаться, за которую надо стоять, висеть на кресте, — без такой правды нельзя. Нельзя, так как ни наука, ни знание, ни их конечный продукт — истина — ни в коей мере не воплощают и не олицетворяют высшее, конечное предназначение человечества, — они нейтральны, безучастны к решению “последних” коренных проблем бытия, связанных с “самостояньем человека”, осуществлением его призвания, автономного чувства жизни.

Следовательно, должна быть идеология с включенным в нее развернутым понятием наиважнейшего — тех фундаментальных ценностей, идеалов существования, которые целеориентируют, регулируют, мотивируют жизнь на уровне высокого. Возможно, выделить, как минимум, два признака, которые, с моей точки зрения, достаточно четко передают социальный дух, пафос новой идеологии.

Во-первых, новая идеология реализуется как общечеловеческий, планетарный, вселенский феномен с обязательной атрофией групповых, классовых, кружковых привязанностей. Она поэтому не партикулярна, а универсальна, и не в деталях, малозначащих, побочных своих проявлениях, но по существу. В самом деле: есть нечто, что в настоящий момент задевает все и всякие интересы, интегрирует устремления бедных и богатых, белых и цветных, верующих и атеистов. И это суть — ответственность за поддержание жизни, выживание рода, создание предпосылок дальнейшего вершения истории.

Во-вторых, новая идеология играет роль не традиционной формы общественного сознания, рядоположенной с другими, а обосабливается из их ряда в качестве духовного базиса, над которым надстраивается все остальное. Новая идеология — система этико-гуманистических абсолютов, намечающих идеальную сетку координат, куда вписываются известные проявления культуры, в том числе наука.

Данный тезис вовсе не противоречит высказанному ранее о необходимости полной эмансипации науки от идеологии, ибо речь шла об идеологии прошлой. Новая же идеология — духоподъемна, выполняет относительно науки (как и других форм общественного сознания) важные регулятивные функции.

Коль скоро мир подходит к черте, когда объем научно-технического действия оказывается сопоставимым с объемом действия природы, когда мы являемся свидетелями стремительного прогресса второй искусственной реальности, сжимающей и вытесняющей реальность естественно-первичную, противопоставление науки и идеологии, истины и ценности обессмысливается. Поскольку важен не мир сам по себе, а проект мира, поскольку интересно не то, что существует в бытии безотносительно к человеку, а что ему требуется, классический научный объектный тип рефлексии разрушается. Натурализм науки уступает место активизму идеологии, где отправной точкой становится перспективность сущего, которое культивируется, конструируется.

Так как действительность дана в контексте утилизации ее человеком, на передний план выдвигаются ценностно-целевые ее качества:

насколько она отвечает капитальным общегуманистическим представлениям человечества о добре, счастье, достойной жизни.

Следовательно, проективность бытия изначально координирует научно спланированную деятельность с ценностным сознанием: отсутствие лицензии на творение совершенного бытия ориентирует человека на кристаллизованные в адаптации, а потому поставляющие гарантии абстрактные гуманистические каноны. Так истина сопрягается с ценностью, наука — с идеологией.

В совокупности содержательных императивов, предписаний, запретов новая идеология выступает, таким образом, определенной эвристикой, представляет модельную схему известного типа деятельности, какой она должна быть на практике применительно к вопросам науки.

Основные пункты этой схемы, идеи потребного знания в его внутренних и внешних проявлениях — ипостасях — состоят в соблюдении требований целесообразности, гуманистичности, рациональности, благоразумности, моральности, критичности, терпимости, экологичности, гражданской честности [15].

[1] Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950. С. 274.

[2] Бор Н. Избранные научные труды. Т. 2. М, 1972. С. 31.

[3] Планк М. Сборник к столетию со дня рождения. М., 1958. С. 59.

[4] Бор Н. Указ соч. С. 40.

[5] Гольбах П. Избранные антирелигиозные произведения. Т. 1. М., 1934. С. 34-35.

[6] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 55—56.

[7] Мандельштам Л. И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике. М., 1972. С. 329.

[8] Кант И. Соч. Т. 3. М., 1964. С. 591.

[9] См.: Юкава X. Лекции по физике. М., 1981. С. 61

[10] Quine W. From a logical point of view. Ca-br., 1953. P. 44

[11] Теоретическое и эмпирическое в современном научном познании М., 1984-С. 296—297.

[12] Методы научного познания и физика. М, 1985. С. 207.

[13] Теоретическое и эмпирическое в современном научном познании. С. 301.

[14] Шарден Тейяр де. Феномен человека. М., 1987. С. 38

[15] См.: Ильин В. В. Научное знание и гуманистические ценности//0нтологическая проблема и современное методологическое сознание. М., 1990.

⇐ Предыдущая 1 23